Глава 226: Семьи Лин и Ван растопили лёд
Глава 226: Семьи Лин и Ван растопили лёд
Беременность Лин Цзинсюань за одну ночь распространилась по деревне Линцзя со скоростью лесного пожара.
Беременность мужчины, в конце концов, шокирует. Многие сплетницы шепчутся об этом, но мужчины быстро их затыкают. Как они вообще могли сейчас обсуждать Лин Цзинсюань?
Приближенные к вилле Юэхуа, такие как старик Ван и Чжан, а также управляющие Ван и Хун из уездного центра, лично приехали к нему домой.
Даже уездный судья, которого должны были перевести в столицу после Нового года, прислал подарки.
Сейчас он помогал Лин Цзинсюань с покупкой семян сорго. Он уедет после Нового года, когда прибудет новый уездный судья.
Когда самый холодный месяц года вступил в двенадцатый лунный месяц, все куры, утки и свиньи, выращенные семьёй Лин Цзинсюань, были готовы к забою.
Более двухсот крупных жирных кур, пятисот уток и десяти крупных жирных свиней весом не менее двухсот фунтов, Лин Цзинсюань не планировал продавать ни одну из них.
С наступлением двенадцатого лунного месяца, когда он снова был беременный, госпожа Лин была готова тратить на них деньги.
Она ежедневно забивала и тушила кур и уток, чтобы прокормить его. От их вида Лин Цзинсюаня тошнило, и он притворялся спящим во время еды.
В то время как другие беременные женщины страдали от потери аппетита и постоянной утренней тошноты, его ни разу не рвало.
Он просто становился все более сонным, ему требовалось не менее семи часов сна в сутки.
Он также был чрезвычайно чувствителен к холоду и, просыпаясь, либо кутался в толстую хлопчатобумажную куртку, либо уютно устроился в объятиях Янь Шэнжуя.
Позже он случайно заметил, что перья выбрасываются после забоя уток дома, и внезапно вспомнил пуховики, которые произвели фурор в его прошлой жизни.
Обсудив это с Ван Цзиньюй, они за две недели разработали древнюю версию пуховика. Его теплоизоляция ничуть не уступала современным высокотехнологичным изделиям.
Более того, Лин Цзинсюань лично убедился, что, поскольку пуховики были сделаны из прочных материалов, они были даже теплее современных, хотя и не так эстетичны.
За этим первым пуховиком последовало бесчисленное множество других. Чжан Цин разослал людей по деревням, чтобы скупить утиные перья по низким ценам, и нанял множество рабочих для обработки собранных перьев.
Вскоре все члены семьи обменяли свои тяжёлые хлопковые куртки на лёгкие и тёплые пуховики.
Следующим шагом было продать их в павильоне Байюнь, но вмешался Янь Шэнжуй. Одним словом, продавать их публике было запрещено.
Вместо этого из них шили военную форму и круглый год отправляли на фронт для солдат. Конечно, это не было бесплатным: двор платил за них по двадцать таэлей серебра за штуку.
Для этого Лин Цзинсюань сшил ещё кожаные военные ботинки: одну элитную пару для генералов и одну стандартную пару для солдат.
За них также отвечал павильон «Байюнь». Какое-то время Чжан Цин суетился как угорелый, закупая утиные перья и различные меха животных.
Производственные линии павильона «Байюнь» тоже кипели от нетерпения. В конце концов, даже Лин Цзинхань был вынужден передать семейный грибной бизнес отцу, чтобы помочь с подработками.
Поскольку у них появились новые дела, господин и госпожа Чжао Хань не стали особо отмечать день рождения Тиевацзы.
Хань Фэй взял выходной, чтобы научиться у Лин Цзинсюаня готовить праздничный торт, и две семьи собрались вместе на ужин.
Однако Лин Цзинсюань не скупился на заслуженные подарки, попросив кого-то привезти из уездного центра набор тонких кистей, тушечниц и маленькую уникальную золотую цепочку в виде свиньи.
Янь Шэнжуй, независимо от родственных связей, также подарил красный конверт с 10 000 таэлей серебра. Оба относились к своему крестнику как к родному сыну.
Был двадцать шестой день двенадцатого лунного месяца, всего за несколько дней до китайского Нового года.
Десять откормленных свиней Лин Цзинсюаня должны были быть забиты. В тот день пришли все члены семьи Ван, включая старика Ван с женой и детьми, не говоря уже о господине и госпоже Чжао.
Мясника наняли у въезда в деревню. Поскольку у них было так много свиней, мясник прибыл до рассвета со своими инструментами и двумя учениками.
Малыши были вне себя от радости, бегали в своих легких пуховиках и танцевали от радости. Наконец, их семья наслаждалась ужином из свинины.
«Цзинсюань, почему ты всё ещё такой худой? Тетя, почему бы тебе не накормить его? Он уже беременный, он не может быть таким».
У семьи было много слуг, поэтому хозяева отвечали исключительно за развлечение гостей.
Видя, что Лин Цзинсюань всё ещё худой, будучи на третьем месяце беременности, Ван Му не могла не расстроиться.
Они давно не навещали друг друга, главным образом потому, что всем нужно было время, чтобы прийти в себя.
Узнав о беременности племянника, она сразу же привела к нему нескольких своих золовок. Позже встречи между семьями постепенно вернулись к норме.
«Почему он не набирает вес? Он много ест и не страдает от утренней тошноты, но никак не набирает вес. Я так волнуюсь, золовка, не подскажете ли вы, как это исправить?»
Говоря об этом, мадам Лин Ван чувствовала себя невероятно расстроенной.
Сначала они каждый день забивали кур и уток, чтобы прокормить его, но позже, из-за его протестов, перешли на кормление раз в два дня.
Шэнжуй даже заставил людей закупить много женьшеня, птичьих гнезд и других питательных добавок.
Даже Сяовэнь, самый скупой ребёнок в семье, тайком потратил свои карманные деньги, чтобы попросить Цинцзы привезти ему из города много тоников.
Он послушно ел их, но вес не прибавлял. Вся семья была в отчаянии, но ничего не могла поделать.
В последнее время ей казалось, что от переживаний у неё начинают появляться седые волосы.
«Я слышала, что некоторые люди рождаются с врожденной неспособностью набирать вес, сколько бы они ни ели.
Неужели наш Цзинсюань такой же?» — невольно задумалась мадам Ван Му. Какие же решения могут быть у такой сельской семьи? Разве не в том, чтобы есть как можно больше?
«Думаю, да. Эх... Я тоже умоляю его поправиться, пусть хоть немного, чтобы не быть слишком худым».
Глядя на обеспокоенного сына, госпожа Лин беспомощно вздохнула. Лин Цзинсюань, измученный их постоянными придирками, улыбнулся и успокоил их:
«Мама, здоровье человека не измеряется количеством жира. Твой сын в полном здравии. Смотри, Шаньцзы и остальные каждый день по очереди проверяют его пульс.
Ты не беспокоишься о его привычках в еде? Я врач, как я могу не знать о своём состоянии? Не волнуйся, я в полном здравии».
Это тело сильно пострадало за последние несколько лет. Он никак не мог набрать вес за свою жизнь. На самом деле, это было хорошо.
Он ел и спал весь день и не боялся проснуться жирной свиньей. К тому же, он был гермафродитом, поэтому его родовые пути были уже, чем у среднестатистической женщины.
Если ребёнок будет слишком крупным, он, возможно, не сможет родить естественным путём в будущем.
Медицинские навыки Шаньцзы быстро совершенствовались, но он ещё не достиг уровня, позволяющего проводить операции одному пациенту.
Он также планировал контролировать свой рацион, чтобы ребёнок не вырос слишком крупным.
«Да-да, у тебя всегда есть свои причины. Мама не может с тобой спорить. Кстати, невестка, как твои дела?»
Лин Ван недовольно посмотрела на него и переключилась на семейный бизнес по производству кисло-острой лапши. Так холодно, что дела, должно быть, идут вяло, верно?
«Всё в порядке. С наступлением прохлады меньше людей хотят кисло-острую лапшу. Поэтому мы решили перейти на острую лапшу без уксуса, и дела идут неплохо.
Не так хорошо, как летом, но тушеная лапша продаётся всё лучше и лучше. Мы даже планируем купить магазин в городе в следующем году».
За последние несколько месяцев они заработали немало. Пусть и не так много, как две невестки, это значительно улучшило их условия жизни.
К тому же, поздний урожай риса оказался удачным, а мои родители не из тех, кто готовит всё сам. Теперь у всех есть свободные деньги, и они довольны.
Не стоит быть слишком жадными, иначе всё закончится так же, как у Ван Хань и её дочери, которые умрут, не зная, как.
«Купить магазин или просто продавать лапшу и тушеные блюда?»
Лин Цзинсюань внезапно перебила их. Изначально он хотел передать им бизнес по производству хот-потов, но затем инцидент с Ван Хань и её дочерью на время заморозил отношения.
Так уж получилось, что примерно в то время он инвестировал в «Синьюань», поэтому, естественно, бизнес по производству хот-потов перешёл к «Синьюань».
Теперь, когда их отношения постепенно налаживались, а его второй дядя был всё так же дружелюбен, он решил помочь им, пусть даже ради матери.
«Ну, больше ничего предложить не можем. Цзинсюань, есть какие-нибудь хорошие идеи?»
Мужчины высказались, естественно, не оставив женщинам возможности для разговора. Ван Цзиньфу решительно завершил разговор, и трое братьев Лин переглянулись.
По правде говоря, они давно хотели обсудить это с ним, но... ну, сложно выразить это словами!
«Ха-ха... На самом деле, это не очень хорошая идея. Я просто думаю, что раз уж вы купили магазин, если всё ещё продаёте только лапшу и тушеные блюда, то стоит поставить палатку. Если уж покупать магазин, то пусть будет с двориком.
Пусть каждый день в городе работают два человека. Открывайтесь рано утром и продавайте блюда на завтрак, такие как лапша, вонтоны и тому подобное.
В полдень продавайте тушеные блюда и жареные блюда, например, острых раков, и различные холодные закуски.
Продолжайте продавать до вечера. Сделайте более разнообразное меню. Всего один заказ — и вы сможете бесплатно съесть всё, что захотите.
Вы собрали много позднего риса, так что вам не нужно тратиться на еду, верно? Так бизнес точно пойдёт в гору. Дяди, можете посмотреть».
Слова Лин Цзинсюаня чем-то напоминали современные продуктовые лавки. Разница в том, что киоски с едой открыты ночью, и люди едят их как перекус поздно вечером, а эти открыты днём и служат основным блюдом.
Доки полны рабочих и торговцев. Пока их еда вкусная, а блюда сытные, они могут не беспокоиться о проблемах с бизнесом.
«Хорошая идея. Пусть питание само по себе и может быть убыточным, мы всё равно получим небольшую прибыль и сможем продавать в больших количествах.
В худшем случае, мы просто вырастим больше продуктов в следующем году. Но как приготовить этих острых раков?
Цзинсюань, не думай, что твой дядя глупый. Мы были фермерами поколениями, и мы просто переживаем, что наша еда будет непрезентабельной».
Ван Цзиньфу чувствовал себя неловко и смущённо, что приходится беспокоить племянника по каждому поводу, но, будучи фермером, он ничего не мог с собой поделать.
«Посмотри, что сказал твой дядя. Мы семья, и нам не следует сплетничать за спиной. Я потом расскажу госпоже Сун, а вы, тёти, можете у него поучиться.
Но свои блюда вы должны освоить сами. Не позволяйте другим их копировать».
Лин Цзинсюаню нравилась их честность, их прямота. Он, естественно, чувствовал себя ближе к ним и был готов помочь им всем, чем мог.
Пожилая пара, сидевшая наверху, была вне себя от радости. Госпожа Лин Ван тоже сияла от счастья.
Забота сына о её семье была для неё настоящей честью. Как он мог не радоваться?
«Эй, я отпущу твою тётю и остальных учиться позже. Цзинсюань, я правда не знаю, что сказать, ты...»
«Тогда ничего не говори, дядя. Как я уже говорил, мы семья. Не нужно быть одиноким. Просто поговори об этом.
Даже если я ничего не могу сделать, мы всё равно сможем всё уладить, верно?»
Ван Цзиньфу был так взволнован, что чуть не сказал то, чего не следовало, но Лин Цзинсюань решительно перебила его.
Проблемы Ван Хань и ее дочерью были для них источником боли, и он тоже был расстроен.
На дворе Новый год, и лучше было не поднимать эту тему, чтобы избежать дальнейшего смущения между двумя семьями.
«Эй, дядя, я знаю. Тебе тоже стоит позаботиться о себе. Людей с телами гермафродитов не стоит беспокоить. Вот что я говорю. Стыдно говорить такое, когда всё позади».
«Ха-ха», — сказал Ван Цзиньфу, ругая себя. Вся семья невольно рассмеялась, и вместе с этим смехом вся предыдущая суматоха испарилась.
Семья Ван, как правило, была честной, и Лин Цзинсюань, естественно, получал удовольствие от общения с ними.