15 глава. Соблазн.
Сухён стояла в полумраке, её стройная фигура словно размывалась на фоне тусклого света. Внезапно из её рук выпал нож, который с тихим грохотом упал на пол, отразившейся в тишине. Девушка, словно ослабленная этим моментом, скользнула к стене и села.
Тяжелое дыхание вырывалось из её груди, и с каждым выдохом в воздухе раздавался металлический привкус, смешивавшийся с густым запахом крови, который окутывал её, как мантия. Она была испачкана не только физически, но и душевно. Одно колено было приподнято, как будто в поисках опоры, в то время как другое медленно касалось пола, напоминая о том, насколько она устала.
Её руки, дрожащие от напряжения, повисли, как безжизненные ветви. Неистовая буря эмоций бушевала внутри неё, но снаружи царила лишь тишина, прерываемая прерывистыми вздохами, которые, казалось, впитывались стенами этой мрачной комнаты. Каждый звук, каждый шорох становился особенно настойчивым и угрюмым, словно играло на тех струнах страха, которые так близко находились к её сердцу.
Вокруг царила безмолвная тьма, и каждый шорох казался предвестником чего-то ужасного.
Спустя несколько минут к Сухён подсел Мунджо. Он устроился рядом с ней, приняв ту же позу, что и она — облокотился на стену. Его взгляд время от времени скользил по её лицу, и в этот момент он осознал, что именно такой Сухён он всегда хотел видеть — сильной, хладнокровной и смелой, такой, какой она могла бы стать в будущем.
Но сейчас перед ним была другая реальность. Девушка выглядела испуганной, её лицо утратило прежнюю уверенность, а в глазах читалось беспокойство и замешательство. Она была как птица, раненая в полёте, и её дыхание прекрасно отражало весь ужас и истерику, охватившие её. Этот день мог перевернуть её жизнь навсегда, сломать её внутренний мир, оставить глубокие шрамы и снести старые привычки, а возможно, сделать её копией самого Мунджо, навсегда запечатлённой в этом жестоком мгновении.
Следовало понимать: этот момент мог стать началом чего-то непредсказуемого. Он осознавал, что сегодня не произойдёт чудес; этот момент был полон тьмы и скрытых страхов. Но в то же время, он понимал, что у них всё ещё есть возможность — возможность просто сидеть рядом, не стремясь к утешению словами, а позволяя молчанию говорить за них. В этом молчании, возможно, находилась часть надежды, как светлая искорка в сумраке, которая могла бы зажечь искру силы в её сердце.
Мунджо смотрел на Сухён, и его сердце наполнялось смешанными чувствами — жалостью, тревогой и даже болью за неё.
Сухён почувствовала тяжесть рядом с собой, осознала присутствие Мунджо, но слова застряли в горле, словно окаменели. В её голове царила пустота, беспросветная, давящая, похожая на пространство после взрыва. Мысли рассыпались, неспособные связаться в единую цельную картину. Язык, казалось, превратился в неподвижный камень, отказываясь выполнять свою функцию.
Вместо ясной мысли, её сознание наполнили странные, противоречивые чувства — смесь ужаса и неожиданного успокоения. Они были непонятны, туманны, но ощутимы, как физическая боль. Это был коктейль из эмоций, связанных с лежащим безжизненным телом, с её собственной участью, и с Мунджо, его присутствие стало слишком близким, слишком интимным за последнее время. Эта близость теперь казалась как нечто непреодолимое, но и необъяснимо пугающая.
Она чувствовала себя разорванной на части, каждая часть переполнена разными эмоциями: ужас от произошедшего, вина за то, что не смогла предотвратить это, и непонятная, неожиданная успокоенность от присутствия Мунджо, как если бы его близость давала ей хоть какую-то опору в этом потопе безумия. Это был парадокс, который и пугал, и одновременно успокаивал Сухён, заставляя её ещё глубже погружаться в этот омут своих чувств.
Как заглушить тревогу, этот всепоглощающий ужас, который так долго гнездился в её душе, медленно, но верно отравляя её существование? Сухён обвела взглядом окружающее пространство, ища хоть какое-то отдушину, какое-то средство, способное хоть на мгновение приглушить этот душераздирающий вой. Сигарета? Нет, ни одной пачки не было рядом. Алкоголь? То же самое – ни капли. Она сжала кулаки, хруст костей в тишине показался громким, болезненным эхом её внутреннего состояния. Этот звук – воспоминание о попытке саморазрушения, попытке хоть как-то справиться с накопившейся болью.
И тут, неожиданно, в её сознании всплыла мысль. Она не успела даже осознать её до конца, как дернулась, словно от удара тока. Эта идея была слишком опасной, слишком запретной, но в то же время... заманчивой. Словно мираж в пустыне, она манила, обещая облегчение, хоть и сомнительное.
Следовало хорошенько обдумать всё, взвесить все "за" и "против", проанализировать последствия. Но какой в этом смысл? Какой смысл тратить драгоценное время на анализ, если есть шанс просто отключиться, забыться, уйти от этой душераздирающей реальности? Эта мысль, словно змея, обвилась вокруг её сердца, суля освобождение от мучительных раздумий.
Шатенка медленнр повернулась к Мунджо, и их взгляды встретились. В его черных, словно бездонное море, глазах она увидела отражение чего-то глубокого и загадочного. За холодной маской отсутствия эмоций прятался живой интерес, искра, которая разгорелась с каждой секундой их молчаливого общения.
Не дождавшись его реакции, Сухён, словно ведомая каким-то внутренним порывом, положила правую руку на его левую щеку. Ласково проведя пальцами по его коже, она чуть оттянула её, словно проверяя реальность этого момента. Затем, наклонившись ближе, она нежно коснулась его губ своими, оставляя следы лёгкого волнения, смешанного с растерянностью.
Мунджо не просто принял её поцелуй — он ответил на него страстью, которая словно прорывалась сквозь всю ту тьму, что их окружала. Он провел рукой по её затылку, захватывая в ладонях её тёплые волосы, и притянул её ближе, настойчиво и нежно, будто боялся потерять этот момент. Вновь оказавшись так близко, они оба ощущали тепло друг друга, и всё остальное вокруг стало неважным. В этот миг тьма комнаты, казавшаяся такой гнетущей ранее, растворилась, уступая место чему-то совершенно иному — единению двух душ, которые нашли утешение друг в друге, даже в самые мрачные времена.
Их губы встретились с такой силой, что весь мир снаружи словно замер, а в их сердцах расцвела надежда на что-то светлое, несмотря на ужас, прошедший совсем недавно.
Другую руку Мунджо, словно нежный шепот, скользила по телу Сухён, исследуя каждый изгиб, каждую линию, где её кожа сияла под тусклым светом. Это ощущение было одновременно и быстрым, и медленным — словно время замедлилось, окружая их в этом уединённом пленительном моменте. Сухён вдруг осознала, что уже лежит на холодном полу, спиной прижатая к нему, а над ней возвышался её загадочный сосед, глаза которого сияли таинственным светом.
Поцелуи, начавшиеся с легкого прикосновения, постепенно становились все более страстными, переходя в бурю эмоций, которая захлестнула их. Каждое его прикосновение словно вызывало электрический ток, и в животе у Сухён зародился приятный узел, который безжалостно искал развязку. Он притягивал её к себе, и она не могла устоять перед этой силой, которая удерживала их вместе, макушка затмения.
Его губы становились всё более настойчивыми, тёплыми и жаждущими. Он исследовал её, словно хотел запомнить каждое её дыхание, каждый вздох. Чувственность его прикосновений обостряла восприятие, и каждый поцелуй разжигал желание, создавая волнение, способное взорвать мир вокруг них. Она чувствовала, как её сердце стучит всё быстрее, как в груди загорается огонь, наполняя её энергией и теплом.
Сухён погрузилась в этот вихрь чувств, и время для неё исчезло. Она была лишь частью этого момента, не желая думать о том, что ждёт их за пределами этой комнаты. Всё, что имело значение, — это он, его поцелуи, его касания, которые будили в ней давно забытые чувства. Каждый его жест был сладок, каждый момент пропитан нежностью и страстью, которые переплетались в единую симфонию, они оба, казалось, растворялись в каждом другом, забывая обо всех ужасах, что так недавно окружали её
По мере того как их близость углублялась, одежда с Мунджо, так же как и с Сухён, начала постепенно исчезать, словно магическим образом стираясь с их тел. Каждый кусочек ткани, оставленный позади, означал освобождение, снятие лишних преград между ними, позволяя постепенно расправить свои крылья и полностью погрузиться в этот волнующий миг.
Сухён не испытывала ни малейшего противоречия. Страстное влечение увлекало её, разжигая огонь внутри, и она чувствовала, как нежное волнение переполняет её. В этот момент её сознание очищалось от любых сомнений, заменяясь всепоглощающей готовностью отдаст себя этому чувству, этому искреннему проявлению близости.
Мунджо, чувствуя взаимность, продолжал исследовать её нежную кожу своими руками, законы притяжения были сильны. Его пальцы скользили по её бедрам, оставляя за собой следы тепла, а в глазах играло желание. Он знал, что их связи уже невозможно сдерживать — и это было прекрасно. Все его движения были полны внимательности и трепета, и каждая секунда становилась все более насыщенной, когда они освобождались от пропитанной ненужными сомнениями реальности.
Поцелуи становились всё более смелыми, исследующими. Их губы соприкасались с новой силой, способной переполнять пространство вокруг уверенным темным огнем стремления. Сухён чувствовала, как каждое прикосновение наполняет её энергией, как волны удовольствия охватывают каждую клеточку её тела.
Они двигались в унисон, как будто их тела были знакомы друг с другом давным-давно. С каждой секундой они становились всё ближе, всё более едиными — мысли и желания сливались в одно целое, и ничего, кроме этого мгновения, уже не имело значения. В этом искреннем взаимодействии они нашли уверенность, глубину тепла и родство своих душ. Сухён даже подумать не могла, что будет заниматься сексом в комнате с трупом.. но сейчас это было не важно.
Для Мунджо это было откровением — сила желания, охватившего его, оказалась настолько интенсивной, что затмила всё остальное. Он был поражён своей собственной жаждой обладания, этой животной потребностью завладеть Сухён, полностью и без остатка. Это было не просто желание физической близости, это было нечто большее – глубокое, интимное, потрясающее своей первобытной силой. Ощущение было чертовски незабываемым, выходящим за пределы всего, что он когда-либо испытывал.
Её кожа, нежная и сладкая на вкус, напоминала ему спелую лесную ягоду – сочную, ароматную, вызывающую головокружительное удовольствие. Каждый сантиметр её тела, от лёгких прикосновений к более глубоким, доставлял ему экстаз. Эта сладость, этот незабываемый вкус пробуждал в нём всё новые волны возбужденич,усиливая и без того острое чувство жажды.
Мысль о том, что рядом с ним находится такая удивительная девушка, способная вызывать такое бушующее море чувств, лишала его дара речи. Это было невероятно, как будто всё вокруг потеряло свой смысл, существовала лишь она, и это чувство всёпоглощающего желания. Мир сузился до прикосновения их тел, до переплетения их душ.
И в этот момент, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, он затянул её в сладкий, глубокий поцелуй, который был полон страсти, нежности и жара. Это был поцелуй, в котором отражалась вся сила его чувств, его возбуждение, его полное и безраздельное обладание ею. Это был поцелуй, который обещал длительное наслаждение, и он знал, что этот момент навсегда останется в его памяти.
***
Сухён сидела в своей комнате, погруженная в тишину, которая казалась густой и тяжелой, словно накинутое на плечи одеяло. Она перебирала в памяти события этого дня, и каждое воспоминание оставляло после себя горьковатый привкус недоумения и тревоги. День был, мягко говоря, насыщенным – переполненным событиями, которые, казалось, не могли ужиться друг с другом, никак не могли сочетаться в одну последовательность.
С одной стороны, ужасное, невообразимое убийство, которое она видела своими глазами, да черт возьми, она кго же и совершила. С другой стороны... секс с Мунджо. Она пыталась разобраться в своих ощущениях, и не могла отрицать, что эта близость была... приятной. Очень приятной. В её душе царило странное противоречие – ужас от произошедшего и нежное тепло, оставшееся от физической близости. Она чувствовала, как две эти абсолютно разные части её жизни сталкиваются, потрясая её изнутри.
Она не стала обманывать себя. То, что произошло между ней и её соседом, было... интимно, сильно, волнующе. Но кто он ей – сосед? Парень? Её разум отказывался искать ответы, и вместо этого пустота заполняла мысли, как бескрайнее море. Они были так близки, так едины в этот момент, а в следующую минуту — пропасть между ними казалась бесконечной, наполненной ужасом и неопределенностью.
Однако, постепенно, к ней пришло осознание того, что такое существование не могло продолжаться. Нельзя жить, видя один ужас и испытывая эйфорию от другого. Такая жизнь была бы ломкой, нестабильной, словно дом, построенный на зыбучих песках.
С одной стороны, она чувствовала, что уже привязалась к Мунджо, что между ними возникла некая связь, возможно даже более глубокая, чем просто физическое влечение. Это чувство было странным, пугающим, как приливная волна, которая то отступала, открывая бездну, то вновь накатывала с новой силой. Но с другой стороны, в глубине души, она осознавала, что эта привязанность может стать её гибелью. Этот человек, такой загадочный и опасный, способен разрушить всё, что она ценит.
И мысль о матери, о доме, о спокойствии, которое она когда-то знала, казалась таким соблазнительным убежищем. Ей предстояло сделать сложный выбор.
"Нет, так не должно продолжаться", — пронеслось в её голове, как твердое решение, которое отбросило все сомнения.
Встав с кровати, она направилась к ноутбуку. Движения её были решительными, полными определённости. Забыв о том, что только что пережила, свои переживания она отложила в долгий ящик. На экране мерцали сайты бронирования, а в её глазах было спокойствие, обретенное после принятия тяжелого, но необходимого решения. В несколько кликов мышью Сухён приобрела два билета на самолет — обратно домой, к матери. Это был первый шаг к новой жизни, к жизни без Мунджо, к жизни, свободной от тяжести произошедшего.
Ей было совершенно плевать, одобрит ли Чону её решение или нет – она уже всё решила. Мунджо, несмотря на его странную привлекательность, на то нежное тепло, что он дарил, в глубине души оставался человеком ужасным, опасным, способным на всё. Лучше пусть она будет плакать в подушку, вспоминая о нём, чем окажется в гробу или, что ещё хуже, за решёткой. Эта мысль, простая и горькая, словно приговор, окончательно расставила всё по местам.
Усталость, накопившаяся за последние дни, обрушилась на неё с новой силой. Она опустилась на спинку стула, позволив телу расслабиться, хотя внутри всё ещё кипело. Вылет был назначен на завтра вечером, что означало необходимость срочно предупредить Чону о своём отъезде.
Выйдя в коридор, Сухён мысленно молила о помощи, просила, чтобы её не заметили ни Мунджо, ни кто-либо другой. Она двигалась на цыпочках, стараясь не издавать ни звука. Каждая доска, скрипнувшая под её весом, отзывалась острым страхом в её груди.
К счастью, её молитвы были услышаны. Мунджо отсутствовал. И ещё большее счастье – Чону был в своей комнате. Эта находка принесла ей облегчение.
Чону лежал в постели, взгляд устремлён в потолок. Он выглядел задумчивым, погруженным в свои мысли, которые, казалось, были тяжелы и непросты. Его плечи были расслаблены, но в напряжении его тела чувствовалась скрытая тревога, напряжение последних дней.
Сухён бесшумно вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Она подошла к кровати и остановилась рядом, глядя на брата. Её лицо было невыразительным, словно маска, скрывающая бурю эмоций внутри. Она просто смотрела на него, в его напряженное, потерянное лицо, ожидая ответа на невысказанный вопрос, витающий между ними.
Чону отреагировал мгновенно, но сухо, отводя взгляд. — Что? — произнес он, голос был бесцветным, лишенным всяких интонаций. Он старался избежать её внимательного взгляда, карих глаз, которые, казалось, видели всё насквозь. Глубоко внутри он понимал, что избежать разговора не получится.
Сухён не стала отвечать на его вопрос словами. Вместо этого она достала свой телефон, быстро напечатала сообщение и показала ему экран. Текст был лаконичен и категоричен: «Завтра мы едем обратно домой. Билеты куплены, никаких отказов даже слушать не хочу». Сообщение звучало как приговор, как окончательное решение, не допускающее возражений.
На секунду в глазах Чону вспыхнул огонек, живой и яркий, как в лучшие времена. Это был проблеск прежней, беззаботной жизни, когда будущее казалось светлым и полным надежд. Но эта искра мгновенно погасла, уступив место тяжелой, удручающей реальности. Он понял, что Сухён говорит о серьезном, о бегстве, о попытке оставить позади этот ужас, который окутал их жизни. И понял, что Мунджо не позволит им уйти. Эта мысль ледяной волной пробежала по его позвоночнику.
Достав свой телефон, Чону, с той же скоростью, что и Сухён, напечатал ответ. Его пальцы летали по экрану, отражая внутреннее волнение. Сообщение было коротким, но полным боли и отчаяния: «Ты ведь знаешь, что он нас убьет? Тем более это даже не шутка». Он поднял бровь, подчеркивая абсурдность ситуации, безнадежность их положения. Как будто хотел сказать: "Разве ты не понимаешь, что это самоубийство?".
Сухён громко шмыгнула носом, сдерживая слезы, которые вот-вот готовы были хлынуть из глаз. Она знала, что Чону прав, что Мунджо способен на всё. Но страх смерти был уже не самым сильным чувством. Усталость от постоянного напряжения, от боязни, от того кошмара, который они пережили, перевесила. Она ответила сообщением: «Если мы не съедем, то он по-любому нас убьет, неважно морально или физически». В этих словах звучала не только угроза, но и горькое понимание, что жизнь, которую они ведут сейчас, уже не жизнь, а медленное умирание.
Прочитав сообщение Сухён, Чону на мгновение застыл, словно окаменел. Затем, будто под тяжестью накопившихся эмоций, он медленно опустил голову, и тихие рыдания вырвались из его груди. Сначала это были сдавленные всхлипы, затем слезы полились уже сильнее, пробиваясь сквозь застывшую маску равнодушия, которую он так старательно поддерживал все это время.
Сухён, увидев слезы брата, расширила глаза от удивления. Она не ожидала такой реакции. Быстро оправившись от удивления, она действовала инстинктивно, мягко и нежно обнимая Чону. Её руки легли на его плечи, потом переместились на спину, легкими, успокаивающими движениями поглаживая. Тихо, ласково, словно убаюкивая, она повторяла: «Тише, тише...».
Его всхлипы были негромкими, тихими, почти неслышными, но в них чувствовалась какая-то странная смесь – боль, страх, отчаяние, и... что-то ещё. Что-то похожее на облегчение, на тихое, робкое счастье. Сухён не могла точно определить, что именно он чувствовал, но это было искренне, настояще, и от этого ещё более трогательно.
Когда первые рыдания немного стихли, Чону, еле слышно, прошептал ей на ухо, стараясь, чтобы никто не услышал: — Спасибо... Этот шепот был едва различим, но в нём сквозила безграничная благодарность, такая тихая, незаметная, но оттого ещё более ценная.
На лице Сухён расцвела теплая, нежная улыбка, но одновременно с этим, в глубине её глаз, затаился лёгкий стыд. Стыд за свою связь с Мунджо. Этот стыд был горьким, но не разрушительным, скорее очищающим, как утренняя роса, смывающая пыль с листьев. Она мысленно пообещала себе, что это было в прошлом, что она не позволит больше никому манипулировать собой, что больше никогда не допустит такого.
В её сердце зародилось надежда на светлую полосу, которую она и Чону так долго ждали. Надежду на мирную, спокойную жизнь, свободную от страха и насилия, надежду на новую главу в их истории. Этот момент, этот тихий, сокровенный разговор с братом, наполненный слезами и облегчением, казался кульминацией, самым ценным и светлым мгновением за все эти ужасные дни.
Сухён закрыла глаза, чувствуя, как расслабляются её мышцы, как уходит напряжение, сковывавшее её тело и душу. Она положила голову на макушку Чону, наслаждаясь теплом его волос, ощущая защищенность и покой, которые она так давно искала. Она чувствовала, как в её сердце разливается спокойствие, как будто весь мир вокруг замирает, оставляя только этот сокровенный момент единения с близким человеком.
Примечания:
Ну что ж, это уже 15 глава, и я, честно говоря, в шоке, что пишу этот фанфик так долго... Поэтому на юбилей я решила сделать вам небольшой подарочек :) Надеюсь, вы не закидаете меня тапками за конец xd)