12 глава. Прощай.
Ледяные струи воды стекали по обнаженному телу Чону, обжигая кожу холодом. Он стоял под душем уже почти час, тщетно пытаясь смыть с себя липкий, приторный запах, въевшийся не только в кожу, но и в самую душу. Каждая капля, ударяясь о его тело, словно эхом отдавалась в сознании, напоминая о том ужасном моменте, который он так отчаянно пытался забыть. Он убил человека. И что самое страшное, это было не случайностью, не самообороной, не результатом рокового стечения обстоятельств. Он сделал это осознанно, по собственной воле, движимый темной, разрушительной силой, которая неожиданно пробудилась в нем. Чону понимал, что тот человек плохой, но этот факт его не оправдывал. Он совершил непоправимое, и это клеймо навсегда останется на его душе. Теперь он был таким же, как Мунджо, а может быть, даже хуже.
Глаза Чону, покрасневшие и опухшие, горели сухим, измученным огнем. На слезы уже не оставалось сил, они словно испарились вместе с последними каплями надежды. Выключив воду, он устало провел рукой по лицу, стирая с него остатки влаги. Тело, все еще дрожащее от пережитого шока, казалось ему чужим, непослушным. Медленно, словно автомат, он вытерся полотенцем и начал одеваться, чувствуя, как ткань неприятно холодит влажную кожу.
Выйдя из душевой, Чону посмотрев в окно , увидел в небе огромный, сияющий диск полной луны. Полнолуние. Завершение цикла. Эта мысль вызвала у него горькую усмешку. Завершение цикла... А что дальше? Что ждет его в новом цикле, начало которого он встретил, запятнав руки кровью? Ответа не было. Погруженный в тяжелые раздумья, Чону медленно побрел к себе в комнату. Сон, который так и не пришел к нему прошлой ночью, казался теперь недостижимой роскошью. Он чувствовал себя опустошенным, сломленным, словно из него вынули душу, оставив лишь пустую оболочку, обреченную вечно скитаться в лабиринте собственных кошмаров.
***
Сухён сидела на кухне, кутаясь в мягкий, теплый плед, словно пытаясь защититься от невидимого холода, пронизывающего ее до костей. В руках она держала кружку с горячим кофе, от которой поднимались тонкие, ароматные струйки пара, но даже обжигающий напиток не мог согреть ее. Взгляд ее был устремлен в одну точку, словно она пыталась разглядеть что-то в пустоте, заполнявшей пространство перед ней. За окном мерцало яркое солнце Сеула, окутанного мягким, теплым воздухом летнего дня , но Сухён знобило. Этот внезапный озноб, контрастирующий с окружающей теплотой, был предвестником старого, хорошо знакомого ей врага – бессонницы. Еще в подростковом возрасте Сухён часто страдала от этого недуга, и теперь, спустя годы, он снова вернулся, накрывая ее волной тревожной беспокойности. Протяжная бессонница всегда выбивала ее из колеи, оставляя после себя чувство разбитости, слабости и пронизывающего до костей холода. Сухён сделала небольшой глоток кофе, надеясь, что он поможет ей расслабиться и прогнать неприятные ощущения, но поняла, что это всего лишь тщетная попытка обмануть саму себя.
Хрупкую эйфорию Сухён, словно осколки стекла, раскололо внезапное появление Мунджо. Он бесшумно подкрался к ней сзади и положил свои руки ей на плечи, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. Горячий кофе едва не выплеснулся из чашки, окрасив плед коричневым пятном.
— Эй! Какого чёрта?! — резко вскочив со стула, Сухён обернулась, впиваясь в него взглядом, полным негодования. Внутри все кипело от возмущения, и она мысленно проклинала его всеми известными ей словами. — Ты мог бы хотя бы кашлянуть или как-то обозначить свое присутствие?! Как это делают все нормальные люди! — Скептически изогнув бровь, она посмотрела в его глаза, прекрасно понимая, что все ее слова отскакивают от него, как горох от стены. Он стоял, словно ни в чем не бывало, с привычным непроницаемым выражением лица.
— И тебе доброго утра, — произнес Мунджо своим привычно спокойным, но на этот раз, как ни странно, довольным голосом. Он непринужденно опустился на стул, еще хранящий тепло ее тела. — Как спалось? Занята сегодня?
Сухён ошеломленно застыла на месте. «Чего-чего? Куда так быстро?» — пронеслось у нее в голове. Она нахмурилась, пытаясь осмыслить столь резкий переход от бесцеремонного вторжения к светской беседе.
— Нормально... — наконец выдавила она, не отрывая от него вопросительного взгляда. Внутри все еще бурлило негодование, смешанное с недоумением.
Мунджо лишь хмыкнул в ответ, взял ее чашку с кофе и, не спрашивая разрешения, сделал щедрый глоток. Сухён молча наблюдала за ним, чувствуя, как раздражение постепенно сменяется каким-то странным, необъяснимым любопытством.
— Правда? — спокойно поинтересовался Мунджо, прекрасно понимая, что она лжет. Его взгляд задержался на ее глазах, которые красноречивее любых слов молили о сне. Темные синяки под ними лишь дополняли картину бессонной ночи. И даже без макияжа, с растрепанными волосами и печатью усталости на лице, Сухён умудрялась выглядеть невероятно привлекательно. Эта мысль промелькнула в его голове неожиданно, словно вспышка молнии, осветив на мгновение что-то потаенное в глубине его души.
Сухён закатила глаза, понимая, что ее ложь слишком очевидна. Спорить с Мунджо в таком состоянии было бессмысленно.
— Что тебе нужно? — спросила она, скрещивая руки на груди и принимая оборонительную позу. В ее голосе звучала смесь раздражения и усталости.
Мунджо допил остатки крепкого, ядреного кофе, поставил чашку на стол и, не говоря ни слова, поднялся со стула. Медленно он подошел к Сухён, остановившись на расстоянии вытянутой руки.
— Может, выпьем пива сегодня вечером? — предложил Мунджо, заглядывая в ее глаза с такой интенсивностью, словно пытался проникнуть в самые потаенные уголки ее хрупкой души.
Сухён, чувствуя себя под этим пристальным взглядом как под микроскопом, отвела глаза. Несколько секунд она сверлила взглядом его лицо, пытаясь прочесть скрытый смысл за этим неожиданным предложением.
— Не думаю, что получится сегод... — начала было она, но Мунджо, словно предвидя ее отказ, бесцеремонно перебил.
— Отлично. Сегодня в семь у общежития. Не опаздывай, лапуля, — произнес он, уголки его губ изогнулись в легкой, почти неуловимой улыбке. Затем, неожиданно нежным жестом, он поправил плед, сползавший с ее хрупкого плеча. Это мимолетное прикосновение прошло по ее коже легким, почти невесомым прикосновением, но Сухён почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.
Мунджо еще пару секунд постоял рядом, словно давая ей время привыкнуть к мысли о неизбежности встречи, а затем, не говоря больше ни слова, развернулся и направился к выходу, оставляя Сухён.
— Придурок... — прошептала Сухён, едва слышно и медленно побрела в свою комнату, оставляя за собой шлейф кофейного аромата и невысказанных вопросов. Снимая на ходу мягкий, пушистый плед, она уже почти достигла цели, когда вдруг...
— Эй, Сухён! — раздался за ее спиной бодрый мужской голос, заставляя ее резко обернуться.
На пороге стоял Сок Юн, сияющий, словно утреннее солнце. Его лицо озаряла широкая, искренняя улыбка, а глаза лучились теплом и радостью. Этот контраст с тенью, оставленной после разговора с Мунджо, был настолько разительным, что Сухён невольно улыбнулась в ответ.
— Привет, — произнесла она, подходя к нему ближе. Усталость, еще недавно сковывавшая ее движения, словно растворилась в воздухе, сменяясь легким, приятным волнением.
Сок Юн, едва она приблизилась, неожиданно обнял ее. Короткие, почти мимолетные объятия застали Сухён врасплох. Она на мгновение застыла, не понимая, что произошло. Это было настолько неожиданно, что она не успела отреагировать, лишь легкий румянец проступил на ее щеках.
— Оу, прости, если я тебя смутил, — произнес Сок Юн, слегка наклонив голову и виновато почесав затылок. В его голосе слышалась искренняя растерянность.
— Ничего, — тихо ответила Сухён, все еще немного ошеломленная этим внезапным проявлением нежности.
Для нее объятия были чем-то гораздо большим, чем просто дружеский жест. Это была особая близость, которую она могла разделить только с самыми дорогими ей людьми. Именно поэтому объятия Сок Юна вызвали у нее такую неожиданную реакцию. В этом простом жесте крылось что-то большее, чем просто дружеское приветствие.
— Может, сегодня сходим погулять? — спросил Сок Юн, с осторожностью в голосе, словно боясь спугнуть ее своим предложением.
Сухён, чуть наклонив голову, тихо ответила:
— Я сегодня не смогу, прости.
Ее ответ был кратким и немного отстраненным. Внутри у нее нарастало смутное беспокойство. Ей не нравилось, что Сок Юн начал проявлять к ней столь явный интерес. Она надеялась, что все его предыдущие знаки внимания были лишь проявлением дружеского расположения, и боялась, что он испытывает к ней что-то большее. Перспектива разбираться еще и с его чувствами, помимо всех остальных проблем, которые и так уже навалились на нее тяжким грузом, казалась ей непосильной. Поэтому она постаралась ответить как можно более нейтрально, надеясь, что он правильно поймет ее намек и не станет настаивать.
Сок Юн понимающе кивнул.
— Всё нормально, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Мне сейчас нужно идти. Надеюсь, ещё встретимся сегодня, красавица, — подмигнув ей на прощание, он направился к выходу.
Сухён удивленно распахнула глаза, услышав это неожиданное прозвище. "Стоп, что? Какая красавица... Черт!" — пронеслось у нее в голове.
Эта ситуация начинала выходить из-под контроля. Как же она надеялась, что все эти слова, взгляды, объятия — всего лишь неудачная шутка со стороны Сок Юна. Мысль о том, что он действительно может испытывать к ней какие-то чувства, вызывала у нее смесь тревоги и раздражения. Ей сейчас точно не нужны были дополнительные сложности в жизни.
Добравшись наконец до своей комнаты, Сухён устало опустилась на кровать. Потерев воспаленные, уставшие глаза, она решила немного вздремнуть. После всех этих эмоциональных потрясений ей просто необходимо было привести мысли в порядок и хоть немного отдохнуть
***
Сок Юн тяжело вздохнул, услышав за спиной щелчок захлопнувшейся двери. Внутри у него всё сжималось от непонимания и лёгкой досады. Почему Сухён не отвечала ему взаимностью? Что он делал не так? Разве ей не понравился их прошлый вечер, проведенный вместе? Эти вопросы, словно назойливые мухи, роились в его голове, не давая покоя. Он пытался найти ответы, перебирая в памяти каждое слово, каждый жест, каждую улыбку, но всё было тщетно. Запутанный клубок сомнений и догадок лишь сильнее затягивал его в свои сети.
Внезапно резкая боль пронзила его голову. Что-то тяжёлое с глухим стуком ударило его по затылку. Мир вокруг закружился в бешеном водовороте, ноги подкосились, и он, не успев даже вскрикнуть, рухнул на пол, погружаясь в темноту.
Сознание вернулось к Сок Юну внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем. Он открыл глаза, но мир вокруг расплывался мутным, нечетким пятном. Голова гудела, словно внутри нее били в колокол, а тело сковывала непонятная слабость. Постепенно зрение прояснилось, и он осознал, что сидит в кресле, крепко связанный по рукам и ногам какими-то толстыми жгутами. Паника, холодной волной, захлестнула его. Он попытался встать, но безуспешно. В этот момент перед глазами возникла темная фигура, и Сок Юн, не сдержав испуганного крика, инстинктивно вжался в спинку кресла.
— Тише, не бойся, — раздался спокойный, почти ласковый голос Мунджо. Он неторопливо подошел к столу, стоявшему рядом, словно не замечая ужаса в глазах связанного пленника.
Зрение окончательно прояснилось, и Сок Юн с ужасом узнал в темном силуэте Мунджо.
— Мунджо?! Отпусти меня! — закричал он, отчаянно дергая связанными руками и ногами, пытаясь вырваться из пут. Паника захлестнула его с новой силой, превращаясь в ледяной ком в груди.
Мунджо лишь раздраженно цокнул языком и, подойдя вплотную к пленнику, наклонился к его лицу. Его глаза, два темных, пронзительных омута, словно впивались в Сок Юна, заставляя его съежиться от страха.
— Уже поздно... — прошептал он холодно, каждое слово, словно клинок, вонзалось в сознание Сок Юна. — Ты посягнул на то, что тебе не принадлежало.
— На что?! — с прежней силой в голосе выкрикнул Сок Юн, борясь с охватывающим его ужасом.
— На Сухён, — твердо, чеканя каждое слово, произнес Мунджо, выпрямляясь и отходя к столу, на котором мерцали в полумраке какие-то металлические инструменты.
— Что?.. — прошептал Сок Юн, голос его дрожал, непонимание и страх смешались в один тугой узел.
— Она мне дорога, понимаешь? — Мунджо повернулся к нему, в его голосе слышалась странная смесь нежности и ледяного спокойствия. — Впервые в жизни я готов на всё ради человека. Сухён... она не похожа ни на кого из вас. Это и отличает ее от всех остальных, — медленно, словно смакуя каждое слово, объяснил он, беря в руки шприц, наполненный прозрачной, зловеще поблескивающей жидкостью.
Увидев шприц с темной жидкостью, Сок Юн в панике задергался с удвоенной силой, жгуты больно врезались в кожу, но он не обращал на это внимания. Пленник пытался отстраниться, извиваясь всем телом, но резкий укол в шею, словно удар хлыста, мгновенно парализовал его. Тело обмякло, руки и ноги безвольно повисли, сопротивление прекратилось. Сок Юн лишь слабо застонал, чувствуя, как неведомое вещество растекается по венам, наполняя его странной, тягучей слабостью.
— Это за то, что ты посмел к ней прикоснуться, — процедил Мунджо сквозь зубы, голос его, обычно спокойный и размеренный, сейчас был полон ярости. Лезвие скальпеля, острое, как бритва, с коротким, хрустящим звуком вспороло кожу на животе Сок Юна. Резкий, прерывистый всхлип боли, больше похожий на хрип, пронзил тяжелую тишину пыльной комнаты. Сок Юн судорожно вдохнул, пытаясь подавить крик.
— А это за «красавица», — с издевкой добавил Мунджо, словно наслаждаясь страданиями своей жертвы. Следующий удар, точный и беспощадный, пришелся в шею, перерезая сонную артерию. Горячая, пульсирующая кровь хлынула мощным фонтаном, окрашивая белоснежную рубашку Мунджо в яркий, багровый цвет. Он даже не вздрогнул, не отшатнулся. Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, холодным, словно он выполнял какую-то рутинную, привычную работу.
Издевательства продолжались, пока изуродованное тело Сок Юна не превратилось в кровавое месиво, едва напоминающее человеческое. Каждый взмах скальпеля, каждый удар сопровождался хриплыми стонами и судорогами, которые постепенно стихали, сменяясь тихим, булькающим хрипом. Мунджо, словно одержимый, не останавливался, пока не убедился, что от Сок Юна осталась лишь бесформенная, окровавленная масса.
Наконец, тяжело вздохнув, он отбросил скальпель в сторону. Инструмент с глухим стуком упал на металлический поднос, среди других, уже запачканных кровью, инструментов. Мунджо, с извращенным удовлетворением оглядел результат своей «работы». На его губах появилась бледная, почти незаметная улыбка. «Теперь он им не помешает», — промелькнуло в его голове. Он тщательно вытер руки белоснежным платком.
***
Сухён открыла глаза. Комнату окутывали мягкие сумерки. За окном уже давно стемнело, городские огни мерцали, словно россыпь драгоценных камней. Взглянув на часы, девушка нахмурилась, вспоминая утренний разговор с Мунджо и его странное приглашение на вечернюю прогулку. Стрелки показывали ровно семь вечера. Некоторое время она колебалась, раздумывая, идти или нет. С одной стороны, ее терзало смутное беспокойство, предчувствие чего-то неприятного. С другой — перспектива провести вечер в одиночестве, в четырех стенах душной комнаты, была невыносима. В конце концов, желание проветриться и развеяться взяло верх. Быстро расчесав волосы и приведя себя в порядок, Сухён вышла из общежития. Едва она ступила за порог, как почувствовала на себе пристальный взгляд. Неподалеку от входа, стоял Мунджо.
— Я уже начал думать, что ты не придешь, — произнес Мунджо, подходя к Сухён. На его губах играла легкая, едва заметная улыбка.
— Если не перестанешь так на меня смотреть, я точно развернусь и уйду, — ответила девушка, скрещивая руки на груди и искоса поглядывая на него. В ее голосе слышалась смесь раздражения и смущения.
— Думаю, этого можно избежать, лапуля, — спокойно ответил брюнет, делая еще шаг навстречу. В его взгляде появился хищный блеск.
Сухён была ниже его почти на голову, и сейчас, стоя так близко, она чувствовала себя совсем крошечной. Мунджо медленно поднял руку и нежно поправил выбившуюся из прически прядь ее волос. От его прикосновения по коже пробежали мурашки. Сухён невольно подняла глаза и встретилась с его пронзительным взглядом.
— У меня есть кое-что для тебя, — тихо произнес Мунджо, его голос был хриплым от едва сдерживаемого волнения. Он медленно достал из кармана брюк небольшую коробочку, инкрустированную темным деревом. В нее он вложил все свои чувства, всю свою надежду.
Протянув коробочку Сухён, Мунджо замер, наблюдая за ее реакцией. Девушка с испугом подняла брови, ее взгляд застыл на странном подарке. Осторожно, словно боясь обжечься, она приоткрыла крышку. Внутри, на бархатной подушечке, лежал кулон на тонкой серебряной цепочке. В центре кулона блестел... зуб.
— Это что... зуб? — прошептала Сухён, не веря своим глазам. В ее голове роились самые невероятные, пугающие догадки.
— Да, — подтвердил Мунджо, с легкой хрипотцой в голосе. На его губах появилась странная, вымученная улыбка. — Это мой. -
Сухён глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Кулон с зубом, лежащий на ее ладони, казался одновременно пугающим и странно притягательным. Темный металл, холодный на ощупь, контрастировал с теплом ее кожи. Сложный, завораживающий узор, обрамляющий зуб, словно гипнотизировал.
— Давай я тебе помогу, — тихо произнес Мунджо, видя ее замешательство. Он осторожно взял кулон из ее рук и, сделав шаг ближе, нежно отвел волосы с ее шеи. Его пальцы слегка коснулись ее кожи, вызывая легкую дрожь. Медленно и аккуратно он застегнул цепочку, его дыхание щекотало ее ухо.
Когда Мунджо закончил, Сухён повернулась к нему. В свете уличных фонарей кулон мерцал, отбрасывая причудливые блики на ее кожу. Мунджо с удовлетворением отметил, насколько изысканно и красиво смотрится это украшение на ее тонкой, изящной шее. Словно оно было создано специально для нее. В его глазах читалась смесь восхищения и чего-то еще, более темного и непонятного.
Сухён молчала, не зная, что сказать. Под пристальным взглядом Мунджо она чувствовала, как ее сердце бьется все чаще. Разум кричал об опасности, предупреждал, что она наступает на те же грабли, но в этот момент ей было все равно. Все сомнения, все страхи растворились в тягучем, сладком предвкушении.
Мунджо обнял ее за талию, крепко, почти собственнически, притягивая к себе. Расстояние между ними исчезло. Сухён почувствовала тепло его тела, услышала его прерывистое дыхание. А затем его губы коснулись ее губ – мягко, нежно, но в то же время требовательно. Поцелуй был горячим и глубоким, захватывающим дух. Сухён ответила на поцелуй, забыв обо всем на свете. Ее руки обвили его шею, а пальцы запутались в мягких темных волосах...