16.
Не могу спать, несмотря на усталость. Не могу есть, несмотря на голод. Ворочаюсь с боку на бок, то натягивая, то сбрасывая одеяло, потому что мне то холодно, то жарко. Перед домом хлопает дверца машины. Через несколько секунд раздается звонок. Я встаю с кровати и подхожу к окну. Это доктор Дэвис. За все те годы, что я у нее наблюдаюсь, она ни разу не приезжала сюда. Мы всегда встречались в больнице: для домашних визитов она слишком занята.
Отец выходит на крыльцо и закрывает за собой дверь. Что говорит доктор, я не слышу. Но слышу, как папа кричит: «Надо переделать анализы! Может, результат будет другим?!»
- Ее мозг начал сокращаться, - произносит доктор, на этот раз достаточно громко. - Когда проводящие пути центральной нервной системы…
- А как же исследования?! - восклицает отец. - Должно же быть…
Доктор Дэвис кладет руку ему на плечо:
- Проект закрыли. Я сегодня утром узнала. Второй фазы не будет.
Эта новость становится для папы последней каплей. Он всегда был таким сильным. Ни разу при мне не плакал, даже когда мама погибла. А теперь силы его оставили. Из-за меня. Из-за того, что я натворила.
- Я же все делал правильно, - выдавливает он: у него, должно быть, перехватило дыхание. - Как бы Виола ни плакала и ни упрашивала, не выпускал ее из дому. Ни на пляж, ни в парк поиграть. Она так просила! А я отказывал ей в том, на что имеет право каждый ребенок. И ради чего? Ради этого? Я-то думал, что защищаю ее…
Доктор похлопывает отца по спине, пытаясь утешить его.
- Ничего не поделаешь, - вздыхает она. - ПК - это болезнь, которая лишает детства. Но я давно знаю Виолу и ни разу не слышала от нее жалоб. Она никогда не дулась, всегда во всем видела только хорошее. А как она говорит о вас! Я не знаю ни одного другого подростка, который так обожал бы отца и нисколько этого не стеснялся.
Сейчас она плачет вместе с папой. И я не могу сдержать слез, глядя на них. Они обнимаются.
- Виола не только сама умеет радоваться жизни, она и другим дарит радость. Пожалуй, она самая светлая, самая яркая из всех, кого мне доводилось лечить. Это потому, что ее очень любят. Вы хороший отец.
Папа кивает, вытирая лицо рукавом.
- Сколько ей осталось?
- Трудно сказать наверняка.
- Дни? Недели? Месяцы?
- Вероятнее всего, что-то из этого. - Ответ вполне в духе доктора Дэвис.
Я вся немею, как будто меня заморозили. В голове только одна мысль: я разрушила жизни всех, кого люблю, и свою собственную. Как я могла быть такой неблагодарной?! Я не ценила того, что имею, требовала большего. И вот наступила расплата. У меня отнимают все. Моя жизнь оказалась еще короче, чем я предполагала. Нужно потратить оставшееся время с толком.
Сижу с папой в его темной фотолаборатории. Он погружает снимки в раствор, сушит их и развешивает. Занимается тем, что получается у него лучше всего.
- Ты ведь знаешь, что я знаю, да?
Он отрывается от работы. Смотрит на меня. Прокашливается.
- О чем ты?
- Я слышала, как вы с доктором Дэвис говорили на крыльце. Когда думали, что я сплю.
Папины руки ласково обхватывают меня.
- Прости, прости, - повторяет он, а я в ответ без конца твержу:
- Все нормально, это ты меня прости.
Весь день я размышляла о том, как вести себя в этой ужасной ситуации, как извлечь максимальную пользу из оставшегося времени. И вот что я придумала: нужно постараться отплатить близким людям любовью за любовь. Внезапно я поняла, чем могу помочь папе.
- Пойду наверх, - говорю я ему. - А ты, когда тут закончишь, может, закажешь какой-нибудь еды?
Он слегка пожимает плечами, подняв ладони:
- И это все, Виола? У тебя больше нет никаких вопросов?
Я качаю головой:
- Нет.
Через час папа поднимается в свою каморку. Я сижу на диване с ноутбуком на коленях и печатаю. Шедевр, над которым я трудилась все это время, почти готов.
- Я ужасно проголодался, - говорит отец.- Может закажем что нибудь?
- А? - откликаюсь я и, добавив последний штрих, поднимаю голову.
- Я спрашиваю, будешь ли ты китайскую еду. Чем это ты так увлеклась?
- Буду-буду, ты же знаешь: от китайских блюд я никогда не отказываюсь, - отвечаю я и поворачиваю к нему экран. - Вот твой профиль на сайте знакомств.
Отец замирает как вкопанный:
- Что-о?
По правде говоря, давно пора было это сделать. Никто не должен оставаться один. Каждый человек должен найти свою половинку. Благодаря Тому я поняла, что это главный ключ к счастью.
- Какой аватар выберешь? - спрашиваю я, показывая папе две фотографии для профиля. - На этой фотке мне прическа больше нравится, зато вот здесь ты с фотоаппаратом.
Отец пытается захлопнуть ноутбук.
- И речи быть не может! Нет!
- Да! - отвечаю я непреклонно. - Тебе нужно встречаться с женщинами. Давай-ка лучше помоги мне. Садись.
Папа не соглашается, но я смотрю на него так, чтобы он понял: это не шутка и отступать я не намерена. Он плюхается на диван рядом со мной.
- Погляди, что я успела написать: «Лучший в мире отец и самый классный фотограф…»
- Протестую!
Я невозмутимо продолжаю:
- «Познакомлюсь с искательницей приключений, которая интересуется искусством, в частности фотографией.
- Искательница приключений, - повторяет папа.
- Поехали дальше: «Требуется компаньонка для путешествий по миру».
Я поднимаю глаза, чтобы проверить папину реакцию. Он уставился прямо перед собой - на фотографию, которую они с мамой сделали во время одной из поездок.
- Я больше не путешествую, - наконец отвечает он, покачав головой.
- Скоро будешь, - говорю я и мысленно продолжаю фразу: «Ты опять сможешь ездить по миру, когда меня не станет».
Папа как будто прочитал мои мысли. Из комнаты словно выкачали весь воздух.
- Ну все, хватит, - произносит отец, встает и поворачивается к двери.
Я хватаю его за рукав:
- Пожалуйста. Я этого хочу. Мне это нужно.
Он останавливается. Медленно и шумно выдыхает, как старый радиатор. Я похлопываю по дивану, приглашая его сесть рядом.
- Раньше мы были друг у друга… - Мой голос обрывается. Нелегко сказать то, о чем мы оба до сих пор не решались говорить вслух. - Ты потерял маму - и меня тоже потеряешь.
- Нет! Всегда есть надежда…
Я прерываю его.
- Знаю, это тяжело. Может быть, для тебя еще тяжелее, чем для меня. Но правда есть правда. Мы всегда понимали, что это произойдет. Вопрос только в том - когда. Оказывается, скоро. Ничего не поделаешь.
Нет в мире других слов, которые было бы так же больно произносить. А если судить по папиному лицу, то и слов, которые было бы так же больно слышать, тоже нет. Но мы должны поговорить об этом, пока не поздно. Папа должен знать, как я люблю его и как ценю все, что он для меня сделал. Набрав в легкие побольше воздуху, я продолжаю:
- Я хочу, чтобы ты снова стал путешествовать и снимать. Пускай люди любуются твоими фотографиями.
В этот момент он начинает плакать. В моем присутствии. Впервые в жизни. Я даже горжусь им. Много лет мы делали вид, что для счастья нам вполне хватает друг друга. Пора признать, что это не так. Пусть папа увидит оборотную сторону медали: после моей смерти он сможет вернуться к своим мечтам. Конечно, если позволит себе это. Больше всего на свете я хочу, чтобы он стал прежним, цельным. Он сможет - даже без меня и без мамы. Должен постараться, иначе я не вынесу того, что меня ждет.
- Нет, - говорит папа сквозь слезы. - Не могу…
Как ни тяжело мне видеть его горе, я продолжаю наступать:
- Я хочу, чтобы у тебя была замечательная жизнь, такая же, как та, которую ты подарил мне. Мне важно знать, что ты постараешься стать счастливым: опять начнешь путешествовать, причем не один - это самое главное.
Папа успокаивает себя несколькими глубокими вдохами и выдохами, как на видеоуроке медитации, который мы с ним однажды смотрели. Видя, что он почти готов согласиться, я решаю поскорее закрепить успех:
- Просто сходи на одно свидание. Выбери любую женщину и куда-нибудь ее пригласи. Пожалуйста.
Он наконец кивает:
- Хорошо.
Я хватаю его за руку:
- Обещай!
- Обещаю.
Я обнимаю папу, мы стоим, крепко прижавшись друг к другу. Наши слезы смешиваются. Утыкаюсь ему в плечо, оно быстро становится влажным. Отстраняюсь первая и, вытирая глаза рукавом, говорю:
- А теперь давай организуем какой-нибудь ужин.
Папа с улыбкой подходит к телефону, нажимает кнопку ускоренного набора и заказывает в китайском ресторане все наши любимые блюда. У меня такое ощущение, будто мое разорванное сердце снова сшили. Пока я жива, я еще могу что-то значить. Может, сумею и потом, если сейчас как следует постараюсь.