6.
Едва я успела встать с постели, как Кимберли ворвалась ко мне с криком: «Выкладывай все начистоту!»
Я, конечно, уже послала ей SMS, но моя подруга требует устного отчета. Растянулась на моей кровати и приготовилась слушать. Я подбираю слова, чтобы правильно передать все подробности: как лунный свет танцевал между нами, когда мы шли домой, как Том пригласил меня на свидание, а его имя и телефон оказались уже записанными в блокноте. Значит, он заранее решил, что хочет со мной встречаться. С его стороны это не было секундной прихотью или ошибкой. Мы с Ким улыбаемся друг другу, и я чувствую себя такой глупой… такой до глупости счастливой…
- Романтично - аж тошнит, - говорит она наконец.
Я вздыхаю и прикладываю ладонь к сердцу: оно бьется быстрее обычного. Хотя прошло уже много часов.
- Знаю. Это было как в сказке.
Кимберли садится и берет меня за руку:
- Значит, он нормально отнесся к твоей ПК? Я чувствовала: так и будет. Знала, что он не козел какой-нибудь. Иначе не передала бы твой блокнот в его загребущие лапы, честное слово.
Я принимаюсь грызть ногти. Пытаюсь сохранить невозмутимый вид, чтобы не пришлось говорить правду, но подруга слишком хорошо меня знает.
- Нет, Виола! - стонет она. - Неужели ты ему не сказала? Думаешь, он ничего не заметит, когда ты начнешь таять у него на глазах, как ведьма из «Волшебника страны Оз»? Пацаны, конечно, туго соображают, но не настолько же!
Я морщусь:
- Как-то повод не подвернулся…
- Что значит «не подвернулся»? - переходит на крик подруга.
Я зажимаю ей рот. Моему папе совершенно ни к чему знать:
а) о том, что мне понравился мальчик;
б) о том, что он пригласил меня на свидание;
в) о том, что я не сказала ему про свою болезнь.
- Это значит: он не поинтересовался, страдаю ли я генетическим заболеванием, которое не позволяет выходить на солнце, и я не ответила «да», - шепчу я, надеясь, что она поняла намек и теперь будет говорить тише
Подруга пытается возражать, но я, пока она снова не задала мне жару, наношу упреждающий удар:
- Послушай! Когда люди узнают о твоей болезни, ты перестаешь быть для них человеком и становишься медицинским случаем. Это все рушит.
Впервые в жизни Кимберли не может придумать хлесткого ответа. Только легонько пинает мою ногу. Я знаю, что она имеет в виду. Да, черт возьми! Паршиво… Я вяло улыбаюсь, ведь она меня понимает - по крайней мере, насколько способна понять. Она видит, как мне тяжело, оттого что я не могу заниматься тем, чем хочу. И мы обе осознаем: ни мне, ни ей не под силу это изменить.
- Я обязательно скажу ему. При следующей же встрече. Годится? Обещаю. Как только узнаю, когда мы увидимся…
- Я это тебе хоть сейчас скажу, – говорит Кимберли, вскакивая с кровати. – Помнишь зануду, который работает со мной в кафе?
- Того у которого дреды такие прикольные на пол головы, которого ты ненавидишь? И который от тебя без ума?
- Перестань! – возмущается Кимберли. – Ну да, он самый. Билл. Так вот, его предков сейчас нет в городе. Он устраивает вечеринку и попросил меня привести друзей. Я приведу тебя, а ты приведешь Тома.
Прямо сегодня? Нет, я не готова. Необходимо время, чтобы решить, что надеть, еще, может быть, постричься, ну и… не знаю… купить какую-нибудь косметику и разобраться, как ею пользоваться. Мне нечасто бывает нужен вечерний макияж, поэтому даже не соображу, с чего начать…
- Что? Нет-нет! Я не могу, я не… Разве я не должна ждать, когда он сам меня куда-нибудь пригласит?
Ким кивает:
- Все не пременно. Его оруженосец пришлет тебе голубя с запиской, мол, не согласна ли ты объединить ваши королевства? У нас что, восемнадцатый век? Ты молодая, сексуальная, смелая женщина, хозяйка собственной жизни! И ты, черт подери, пошлешь ему SMS тогда, когда тебе нужно! – Она бросает мне телефон. – Не рассусоливай. Сразу к сути дела..
Я пялюсь на погасший экран. В голове у меня сейчас так же пусто. Нет, я не могу!
- Если ты не напишешь ему, напишу я, – угрожает Хьюз.
Зная, что это не пустая угроза, я начинаю набирать текст. Первый, какой приходит в голову, без раздумий и поправок:
«Привет! У моего друга сегодня вечеринка. Приходи, если хочешь».
Нажимаю «отправить», пока не струсила и не передумала. Как только сообщение уходит в стратосферу, Кимберли говорит:
- Слегка набей себе цену.
Я пишу:
«Мне все равно, придешь ты или нет».
Отправляю. Вот. Так лучше.
- И пусть не думает, что ты идешь туда только из-за него, - продолжает моя подруга.
«У меня много друзей», - быстро добавляю я.
Господи! Неужели обязательно так усложнять? Кимберли выхватывает у меня телефон и читает мой шедевр. Стонет.
- Чего?
- Мертвого кота помнишь?
Я киваю.
- Это то же самое, – заявляет она.
- Да нет же! – взвизгиваю я.
- Он решит, что не просто не нравится тебе, а ты его прямо-таки ненавидишь.
- Помоги исправить.
Ким берется за дело, но мобильный вдруг сигнализирует о том, что получено сообщение. Подруга смотрит на экран, потом на меня. Она улыбается.
- Наплюй. Все хорошо. Сработало.
- Что? - Я уже ничего не понимаю. - Что сработало? И как?
Ким показывает мне мой телефон. Том ответил: «Приду». Теперь с моего лица не сходит улыбка. Действительно получилось, хотя я и не знаю почему.
- Осталось уговорить папу, чтобы он меня отпустил, - шепчу я, показывая большим пальцем на закрытую дверь.
- Это я беру на себя, - отвечает подруга и выбегает из комнаты.
Когда я догоняю Кимберли, мой отец уже говорит ей:
- По-моему, это неудачная идея. Родителей я не знаю, мы оба не в курсе, что там будет за вечеринка. А Виола вовсе незнакома с теми ребятами.
Он мечется по кухне и хватается за все подряд: разгружает посудомоечную машину, убирает посуду в шкаф, открывает и закрывает ящик с приборами, - лишь бы только не смотреть моей подруге в глаза.
- Я знаю Билла!- возражает она. – Мы вместе работаем. Он тихоня. Все будет спокойно и прилично - как при родителях.
Папа на секунду перестает суетиться, и его лицо, которое только что выглядело встревоженным, озаряет улыбка.
- Какая скукотища! Может, я лучше закажу еды из китайского ресторана и посмотрим кино?
- Папа! - кричу я.
Получается грубее, чем я хотела. Отец снова мрачнеет. Это просто невыносимо: все свои силы он направляет на то, чтобы защищать меня от самых безопасных вещей на свете! Я уже выпускница школы, а не карапуз, который может наскочить на стеклянную столешницу или скатиться с лестницы, если его слишком долго оставляют без присмотра! Меня можно отпустить на вечеринку ботаников, и никакой катастрофы не случится. Нужно, чтобы папа это понял.
- Ты же знаешь: я хорошая девочка и не собираюсь делать глупости, – продолжаю я менее резким тоном. - Но если я еще одну ночь просижу взаперти, слушая, как за окнами идет нормальная жизнь, я просто сойду с ума!
Мой голос срывается, и я с трудом сдерживаю слезы. Обычно я работаю над собой, чтобы быть благодарной судьбе за то, что имею, и поменьше себя жалеть. Но стоило мне попробовать крошечный, совсем малюсенький кусочек «полноценной» жизни - и назад дороги нет. Теперь для счастья мне недостаточно четырех стен моей спальни. Я хочу жить по-настоящему.
; Пожалуйста, пожалуйста, разреши мне почувствовать себя нормальной! Я каждый час буду тебе писать. А завтра закажем столько китайской лапши, что хватит на целый киномарафон!
Когда речь идет об осуществлении мечты, можно выпрашивать, я не гордая. Только бы увидеться с Томом Каулитцем! Отец вздыхает. Сейчас что-то скажет. Наверняка из добрых побуждений выдумал какую-нибудь чушь, чтобы не отпускать меня от себя ни на шаг. Пока она не сорвалась у него с языка, я заключаю отца в медвежьи объятия:
- Спасибо! Спасибо! Ты лучший папа на свете!
- Раз ты так говоришь, значит я точно делаю ошибку, - бормочет он себе под нос.
И все-таки он не сказал «нет»! Я хватаю Ким за руку, и мы бежим в мою комнату, пока отец не передумал. Телефон вибрирует.
- Том пишет, что будет ждать нас у Билла в восемь, - сообщаю я подруге.
- Ой! Собирайся скорее!
Я смотрю на часы:
-Сейчас еще только пять.
- Боже! Так мы уже опаздываем!
Ким меня удивляет. Вообще-то, она не из тех, кто подолгу вертится перед зеркалом. Надела джинсы, простецкую футболку, нахлобучила вязаную шапочку - и вперед. Сейчас я просто не узнаю ее.
-Кто вы такая и куда подевалась моя лучшая подруга? - иронизирую я.
- Слушай, ты встречаешься с парнем, которого страстно желала десять лет…
- Я бы не сказала, что очень уж страстно желала его, когда мне было семь, – возражаю я, приподняв брови. - У детей и мыслей-то таких не бывает…
– Не цепляйся к словам, - отмахивается Ким. - Сегодня ты трахнешься с парнем, которого любишь уже десять лет…
- Что-о? У меня в таких делах ноль опыта. И если папа наконец-то отпустил меня на вечеринку, это не значит, что надо бросаться из одной крайности в другую!
- Конечно, ты не должна соглашаться, если не хочешь. Но по-моему, такой красотке, как ты, ужасно обидно помереть девственницей.
- Господи, Ким! - яростно шепчу я. - Не стану я терять девственность с парнем, с которым разговаривала два раза! И спасибо, что приободрила, но помирать я в ближайшее время тоже не собираюсь.
- Я одно скажу: сегодня очень важный вечер. Сбудется то, о чем ты всегда мечтала. Ты же сама заявила отцу, что хочешь наконец-то «почувствовать себя нормальной»! И я даже думаю, что ты ждала этого слишком долго, чтобы быть «нормальной». Эта вечеринка должна быть потрясной, как и ты сама.
-Да? Я потрясная?
Кимберли кивает:
- Даже не сомневайся.
Подруга заходит в мою гардеробную и начинает перерывать содержимое полок. Долго трудиться ей не приходится. Честно говоря, обычно я целыми днями просиживаю в трикотажных кофтах и легинсах. Зачем носить стесняющую одежду, если никуда не выходишь?
- Это все, что у тебя есть? - кричит подруга, и ее голос эхом отдается от стен.
- Да. Хотя есть еще два платья, которые я заказала, когда хотела поехать с тобой на концерт в Сиэтл. Папа не разрешил - сказал, что придется выезжать из дому засветло. Но я их сразу назад не отправила, надеялась, что папа передумает, а потом забыла…
- Где они? - требовательно спрашивает Ким, высовываясь из гардеробной. - И зачем тебе понадобились два? Собиралась переодеться на ходу, чтобы папарацци не видели тебя дольше часа в одном и том же?
- Нет, - смеюсь я. - Хотела оставить себе то, которое лучше сядет, а второе вернуть. Но выбирать не пришлось, и про возврат я тоже забыла.
Я достаю из-под кровати коробку и передаю ее подруге. Внутри черный супероблегающий комбинезон с открытой спиной (неужели я думала, что папа выпустит меня в таком виде из дому?) и кружевное платье кремового цвета - короткое и тоже сексуальное, но не настолько откровенное. Именно его Кимберли мне и бросает:
-Если так уж трясешься над своей девственностью, надевай это.
Правильно. Для моего плана – заставить Тома Каулитца по уши в меня влюбиться – лучше не придумаешь. Я иду в ванную, стягиваю свой повседневный наряд, влезаю в новое платье и застегиваю молнию. Смотрюсь в зеркало, надеясь увидеть супермодель. Ничего подобного. Никакого чудесного превращения. Все та же Виола, только в красивом платье. В общем, все не то… Я выхожу, чтобы показаться подруге, и, скорчив физиономию, говорю:
- Чувствую себя по-дурацки. Как маленькая девочка, которая залезла в мамин шкаф.
Кимберли пристально смотрит на меня, склонив голову набок:
- Идеально!
- Ой, не надо, пожалуйста! Я какой была, такой и осталась. Только в красивой упаковке.
- Выбрать платье - еще далеко не все! - Ким фыркает. - А прическа? А макияж? Сейчас мы всем этим и займемся. Потом ты себя не узнаешь.
Забавно такое слышать. Как я уже говорила, Кимберли одевается без особого шика и ведет себя как типичная крутая пацанка. Кто бы мог подумать, что она умеет так мастерски наносить тон, рисовать стрелки, пользоваться контурным карандашом, блеском для губ и всем таким прочим? Я даже о существовании этих штуковин едва подозревала, а моя подруга орудует ими, как профессиональный визажист. Минуту назад я смахивала на какое-то экзотическое животное с разноцветными полосами на щеках и на лбу, а теперь все растушевано, и я выгляжу офигенно естественно, хотя и гораздо красивее, чем в тот момент, когда выкатываюсь из постели.
- Ты носишь весь этот арсенал с собой? - спрашиваю я изумленно. - Всегда?
- Предпочитаю быть ко всему готовой, - пожимает плечами Кимберли.
Я опять перевожу взгляд на свое отражение. Да, впечатляющая работа!
- И где ты всему этому научилась?
Подруга небрежно машет рукой:
- Когда я не продаю мороженое и не сижу у тебя, смотрю иногда мастер-классы в Интернете. Ничего сложного. Теперь займемся волосами.
Вспоминаю, что у меня есть выпрямитель для волос, которым я почти никогда не пользуюсь. Кимберли втыкает его в сеть, включает, и мы ждем, когда он нагреется.
- Сама-то что наденешь? - интересуюсь я.
– А вот это! – Ким оттопыривает край своей растянутой футболки. - Косметичка, конечно, всегда при мне, но из одежды я с собой ничего не ношу.
- Надевай. – Я протягиваю подруге новый черный комбинезон. - Он как будто создан для тебя.
- Не могу, ты же его должна отослать.
Я качаю головой и пихаю комбинезон ей в руки:
- Не буду я его сдавать. Ну, бери! Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать, после того как ты уговорила папу меня отпустить.
-Нет, Виол, это чересчур. Серьезно. Для кого мне наряжаться? Для Билла, что ли? – отнекивается Кимберли, возвращая мне комбинезон.
Я отталкиваю ее руку:
- Значит, так: ты это наденешь. А то получится, что ты такая крутая, все тебе пофиг, и я рядом с тобой буду выглядеть полной неудачницей. Скажут: «Дорвалась до школьной вечеринки первый раз в жизни и вырядилась как на парад!»
- Ну ладно. Надену. Но только потому, что случайная потеря невинности в объятиях Билла для меня совершенно исключена.
Бросив свою одежду прямо на пол, Кимберли натягивает комбинезон. Он сидит на ней отлично. Я молчу, чтобы ее не смутить, но, черт возьми, это секс-бомба! Многие парни наверняка даже не подозревают, какая Ким классная, потому что она никогда не подчеркивает свою привлекательность. Но сегодня истина откроется. Как только Билл увидит Кимберли, у него кровь отхлынет от головы и прильет совсем к другому месту. Бедняга отключится, побив все рекорды по силе страсти в сантиметровом выражении.
- На что ты так внимательно смотришь? - спрашивает подруга, делая макияж себе, как и мне, - странноватым, но эффективным способом.
Несколько секунд я молча наблюдаю, пытаясь запомнить последовательность действий, потом говорю:
- На тебя. Ты красавица. И большая мастерица по части всех этих штучек.
- Не выдумывай. Рядом с тобой меня никто даже не заметит.
- Билл заметит точно.
- В последний раз тебе говорю, – произносит Кимберли, откладывая щеточку с тушью, - даже имени его при мне не упоминай. Он тот еще придурок, вот увидишь!
- «Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему».
- Чего-чего? - откликается Ким, принимаясь красить ресницы вторым слоем.
- Реплика из «Гамлета». Ее часто цитируют, когда человек чересчур настойчиво убеждает других в том, что противоположно истине.
Ким прерывает мою лекцию:
- Виол…
- А?
- Пожалуйста, постарайся на вечеринке не умничать.
А у меня ведь есть и более странные увлечения: астрономия, химия, литература. Мысленно вычеркиваю все это из списка тем для беседы с Томом.
- Поняла, - киваю я. - Только… о чем же тогда можно говорить?
Подруга смеется:
- Нашла кого спрашивать! Я же не хожу на вечеринки! Думаю, ни о чем. Просто танцуй. Флиртуй. В общем, живи. В кои-то веки.
С этими словами она берет выпрямитель и плавными уверенными движениями проводит им по прядкам своих волос. Несколько минут - и она само совершенство. Наступает моя очередь.
- Но у меня же и так прямые волосы! - удивляюсь я.
- Я в курсе.
- И все равно лезешь ко мне с этой штукой?
- Все равно лезу.
Я вздыхаю, но не сопротивляюсь. Однако процесс затягивается. Вместо того чтобы пару раз провести утюжком по моим волосам, Ким неизвестно что вытворяет с моей головой. Я начинаю нервничать: вдруг моя подруга хороший визажист, но плохой парикмахер?
-Не вертись! - рявкает Ким.
- Извини. Просто немножко волнуюсь перед вечеринкой.
Она откладывает выпрямитель, опускает руки мне на плечи.
- Послушай, все будет хорошо. Обещаю, - говорит она.
Киваю. Я верю ей и немедленно успокаиваюсь. Ким разворачивает меня лицом к зеркалу, и я всплескиваю руками: на меня глядит если не супермодель, то уж точно не маленькая девочка, перерывшая мамин шкаф. Мои волосы падают ниже плеч красивыми мягкими волнами, макияж безупречен. В кружевном платье я выгляжу по-девичьи мило и в то же время женственно. Взвизгнув от восторга, бросаюсь к подруге на шею:
- Ты волшебница!
- Работать с тобой одно удовольствие.
- Ты говоришь прямо как мой папа.
- Значит, он прав. Нам пора. Идем.
Кимберли опять сбегает по лестнице первой, я иду за ней. Отец стоит в холле. Глядя на нас, он приоткрывает рот. Надеюсь, это значит: «Ты выглядишь прекрасно!» а не «Марш обратно в комнату смывать боевую раскраску, юная леди!»
- Позвольте представить вам Виола Фостер Вашингтонскую! - объявляет Ким, как будто мы на великосветском маскараде.
Папа по-прежнему молчит и смотрит на меня расширенными глазами. Дурной знак.
- Что? У меня глупый вид? - спрашиваю я. – Могу переодеться.
- Ты выглядишь великолепно, Орешек, - говорит папа, прокашлявшись. - Совсем как твоя мама.
Я улыбаюсь: это лучший комплимент, какой он только мог мне сделать. Именно такие слова нужны мне сейчас. Мы выбегаем из дому и шагаем через газон. Папа смотрит нам вслед. Я оборачиваюсь и широко улыбаюсь ему. Все будет хорошо - я точно знаю. И папа, кажется, наконец-то тоже это понял. Я хватаю Ким за руку, и мы скрываемся из виду, пока он не передумал.