Когда зародилась любовь

Пустота. Тишина. Темнота.

Я распахиваю глаза, словно просыпаюсь, но это вовсе не пробуждение. Взгляд устремляется вдаль, где царит лишь темнота. Повернувшись, замечаю поляну и высокое дерево, которое не раз появлялось в моих снах. Под деревом сидит Роза, с пистолетом в руке и перевёрнутой улыбкой на лице. Почувствовав моё присутствие, она поднимает голову, и её кроваво-красный взгляд пронзает меня насквозь. Кровавый — потому что вместо обычных белков её глаза теперь алые. Этот взгляд вызывает настоящий ужас. Мне не хватит целой дюжины синонимов, чтобы описать тот страх, что охватывает меня в этот момент.

Почему-то мне приходит в голову мысль, что это всего лишь сон. Я осознаю это, но, несмотря на понимание, мне всё равно трудно перестать задыхаться. Роза продолжает терзать меня своим молчанием и взглядом, от которого некуда деться.

— Роза? — она находилась далеко, поэтому я крикнула, но мой крик растворился и вместо него из губ вылетел шёпот. — Что ты здесь делаешь? Что я здесь делаю?

— Я так скучаю по тебе, Киара, — подруга медленно поднялась, и я заметила на траве кровавый след.

— Ты хочешь забрать меня с собой? — осмелилась предположить я.

— Нет, конечно, — резко и даже испугавшись вопроса, ответила она. — Твоё время ещё не пришло. И оно придёт не скоро, я это вижу. Здесь я всё вижу и всё знаю. Я пришла, потому что мне тут трудно без тебя. Я совершенно сама… я так одинока…

— Роза… — вздохнув, я набрала в грудную клетку воздуха, чтобы не разреветься. — Если бы ты только могла себе представить, как за тобой скучаю я. Не только я, — добавляю. — Ещё и Ривен, и наши родители… Без тебя всё другое…

— Я всё вижу отсюда, Киара. И у меня разрывается сердце, когда я слышу, как моя мама читает молитвы Господу, прося его о том, чтобы он позаботился обо мне; когда я слышу, как плачет Ривен у моей могилы и просит прощения за то, что не признался мне в чувствах раньше; когда ты растворяешься в скорби и тоске, отдаляешься от мужа, хотя так быть не должно…

Нас разделяют несколько метров. Мне хочется подойти к ней, но как только я делаю шаг, ничего не меняется. Расстояние не уменьшается.

— Я пришла, чтобы поговорить с тобой. Перестань мучиться из-за меня. Живи, пожалуйста. Это моя единственная просьба, Киара. Перестань отталкивать всех, особенно Асмодея. Я ошибалась в нём, когда была жива. Но теперь я уверена, что он тот самый. Он заслуживает тебя.

В грудной клетке появляется острая, пронзительная боль. Но я не могу ничего с ней поделать, хотя это мой сон и мои правила.

— Я так тебя люблю, Роза… скажи мне, почему ты ушла тогда дальше? Почему не осталась со мной рядом? Тогда ты бы… ты была бы жива…

Роза неожиданно вытягивает руку вперёд и указательным пальцем приказывает мне замолчать. И я действительно не могу сказать больше ни слова.

— Запомни, Киара: это не твоя вина. Не вина Асмодея. Это просто стечение обстоятельств. Так устроен наш мир, мы это знаем. Тебе нужно смириться с тем, что меня больше нет. Я мертва. Но прошу, выполни мои три просьбы перед тем, как я заставлю тебя проснуться: не отвергай Асмодея — это единственный мужчина, который будет любить тебя так, как только может; скажи Ривену, что я всегда знала о его чувствах ко мне, и что всю жизнь, с самого детства, это было взаимно; скажи моим маме и папе, что я всегда рядом с ними, что я очень их люблю и скучаю…

У меня не было возможности ответить ей что-то — только кивнуть и сморгнуть слёзы.

— А теперь я прощаюсь с тобой, Киара. Ты лучшая подруга, которая когда-либо могла у меня быть. О большем я не мечтала.

Стоило мне моргнуть, как Роза очутилась совсем близко, стояла впритык ко мне. И потом она толкнула меня с той самой горы, и я полетела вниз… вниз… вниз… вниз…

И вот я проснулась. В той же темноте. Но теперь я точно знала, что это реальность, потому что могу ощущать всё вокруг. Я сжимаю простынь и несколько раз сглатываю, пытаясь прийти в себя. Сухость во рту ощущается особенно сильно — я начинаю кашлять, и вместе с кашлем слёзы выступают в уголках глаз.

Передо мной начинает разворачиваться всё, что было во сне. Каждое слово, каждое движение. Слёзы всё больше наполняют глаза, и, наконец, начинают ручьём катиться по щекам.

Я не могла поверить в то, что мне приснилось. Это действительно была она или это просто игра моего подсознания?  

Ривен, родители, Асмодей…

Переворачиваюсь на бок, чтобы найти на подушке телефон. Яркий свет моментально слепит меня, и мне приходится закрыть и открыть глаза несколько раз, приходится перетерпеть эту неприятную боль от света, чтобы через минуту рассмотреть время. Было полчетвёртого утра.

Сердце болело. По-настоящему болело.

И успокоить его мог только один человек.

Я бездумно снимаю блокировку экрана. Пальцы с тремором ищут его номер. И набирают сразу же.

Не знаю, что я делаю.

Не знаю, ответит ли он так поздно.

В голове не было никакого плана — я звонила просто потому, что одной страшно. Мне было важно просто услышать его, хотя бы дыхание. Оно всегда убаюкивало меня, когда мы засыпали в одной постели.

Гудки раздавались в такт с биением сердца.

И когда гудки пропали — сердце, кажется, тоже остановилось.

— Киара? — протягивает Асмодей хриплым голосом. Конечно же, он спал. В трубке раздаётся шорох, будто он встаёт. — Что случилось? Почему ты звонишь в такое время, чертёнок?

Стоило мне услышать от него всего лишь «Киара», как сердце ушло в пятки. В горле застрял ком, который не пропускал воздух в лёгкие. Я задержала дыхание.

— Киара? Не заставляй меня нервничать.

Я сглатываю поднявшееся напряжение.

— Киара, всё в порядке? Ответь что-нибудь.

— Я просто…

Асмодей облегчённо выдохнул. А я сбилась с мысли тотчас, хотя той мысли толком и не было. Она даже не успела зародиться, как я уже сбилась с неё.

— Мне приехать?

И вот теперь я точно задыхаюсь. Я игнорирую его вопрос — вместо этого продолжаю своё предложение:

— Я просто хотела тебя услышать. Я не знаю, что со мной происходит… — честно отвечаю ему я.

— Киара, с тобой абсолютно всё нормально. Не вини себя.

— Нет, не нормально… — я вздыхаю и поднимаю взгляд на тёмное небо, которое украшено мелкими огнями. — Мне очень стыдно перед тобой. Я осознаю всё своё отношение к тебе за последнее время, и мне становится стыдно. Но в то же время я ничего не могу с этим сделать, будто бы… мне что-то просто не даёт успокоиться.

— Всё нормально, — монотонно в который раз повторяет мне Асмодей, но я прекрасно осознаю, что даже у него далеко не всё нормально. Моё поведение в последнее время расстраивает его. Точно так же, как и меня саму. Но я просто не знаю, что мне делать. Я окончательно запуталась.

Даже сейчас, когда я разговариваю с ним по телефону, моё сердце бешено колотится, но я всё равно не знаю, что сказать. Всё спуталось, и я больше ничего не понимаю. Без мыслей и эмоций было бы намного легче.

— Не нормально, и ты это понимаешь.

— Киара… я не виню тебя, — его голос становится тише и ниже. — И я всё ещё люблю тебя, что бы ты там себе не думала. Я люблю тебя, ясно? И я жду, когда ты будешь готова снова со мной поговорить.

— Ты думаешь, я дура?

— Нет, я так не думаю. Ты меня, похоже, совершенно не слушаешь.

— Может, это была вовсе не любовь?.. Если я так сильно сейчас путаюсь, может, это было просто… вспышкой?

— Ты можешь называть это как хочешь. Но твои глаза горели рядом со мной. Ты улыбалась рядом со мной. И я отчётливо слышал, как бьётся твоё сердце, когда ты находилась рядом со мной. И я абсолютно точно уверен в своих чувствах к тебе, Киара. Пока у кого-то из нас бьётся сердце — любовь не сможет пропасть.

Пока у кого-то из нас бьётся сердце — любовь не сможет пропасть.

От этих слов мои глаза наполнились слезами ещё сильнее. Уверена, что, будь он рядом, мои щёки давно бы не были мокрыми — они были бы покрыты его поцелуями. Я бы рассмеялась и попросила его остановиться, хотя в глубине души не хотела бы этого.

Наша тишина длилась долго — никто не мог найти подходящих слов. Но всё же первым её прервал Асмодей:

— У тебя через пару дней день рождения, Киара, — говорит мужчина, и я хмурю брови, пытаясь вспомнить какое сегодня число. За всё это время я действительно отстала от жизни. — У меня были планы.

— Были планы?

— Я готовился до него ещё с августа. И сейчас, вероятно, всё, что я приготовил, уже бесполезно.

Любопытство оказалось сильнее всех моих чувств, потому что я буквально сразу спросила:

— Что ты готовил?

— У меня был для тебя важный подарок. И это всё ещё актуально, если ты будешь готова встретиться со мной восемнадцатого октября.

Факт того, что Асм готовился к моему дню рождения ещё с августа, приводит меня в чувства. Мне не столь хочется получить подарок, сколько просто увидеть его старания и его самого.

— Я думаю, что… — я в который раз за эти минуты звонка сглатываю. — Смогу встретиться с тобой.

Его дыхания в трубке больше не слышно.

— Ты готова дать мне шанс?

Как же отвратительно это звучит: дать шанс. Особенно учитывая, что он ничего не сделал… Асмодей из тех мужчин, которые будут извиняться до последнего даже там, где они были правы; даже там, где их вины абсолютно не было.

И это, наверное, говорит о многом.

— Думаю, что да. Должна признаться, мне тяжело без тебя. Очень тяжело. Я в такой растерянности.

— Я обещаю, всё будет хорошо, Киара, — эту фразу от Асмодея я слышала в сотый раз за эти месяцы…

И мне хотелось поверить ему снова.