Когда зародилась любовь

ивен долго стоял у ворот рядом со мной, держа меня за руку, пока мы ждали приезда Каина. Я знала, что, как только я уеду, он начнёт скучать. Наверное, поэтому быть старшим ребёнком в семье так тяжело. Уезжать всегда непросто, ведь осознаёшь, что младший остаётся один — без помощи, без поддержки. И ему становится очень одиноко.

Наш разговор снова вернулся к одной и той же девушке — ну, вы понимаете, о ком идёт речь, правда? Ривен заметно нервничал, ведь его действительно мучила мысль, что он ей не нравится. Хотя всем вокруг было очевидно обратное. Роза была без ума от моего брата, этого неугомонного дурака. И даже как-то Карлос заговорил об этом с папой: «Твой пацан уже погубил сердце моей девочки. Если он её обидит — я не посмотрю на то, что он твой сын, Маттео».  

Как только знакомая чёрная машина плавно подъехала, я тут же крепче сжала ручку чемодана. Наклонилась и быстро чмокнула брата в щёку, пока он, обнимая меня, цепко держался за край моей футболки. Но стоило переднему стеклу медленно опуститься и показать улыбающуюся физиономию Тристана, как я с раздражением выдохнула:

— Ну не-е-ет… Какого чёрта ты здесь?!  

— А где же «привет, Тристан, спасибо, что забрал меня»?

— Привет, Тристан, какого чёрта на месте водителя ты, а не Каин или мой муж? — парирую я, язвительно кривя лицо.

— У них дела.

— А у тебя, как у консильери моего мужа, разве нет дел?

— Тоже есть, но Асмодей попросил забрать тебя.

Из груди вырывается гневный вздох, потому что всё это мне уже не нравится. Мало того, что за мной приехал, мать его, Тристан, который наверняка успеет вынести мне весь мозг и сожрать все мои нервы за эту недолгую поездку, так ещё и мой мужчина занят каким-то делом.

Я открываю заднюю дверь автомобиля, но Тристан фыркает:

— Брось, боишься сесть рядом со мной?

— А ты не боишься, если я сяду рядом с тобой? — снова парирую. По-другому с ним я не умею.

— Нет.

— Ладно, тогда и я нет.

Появившийся Марио ловко укладывает мой чемодан в багажник, а я тем временем устраиваюсь на переднем сиденье. Сквозь открытое окно машу рукой брату и самому Марио, которые остались меня провожать. И Тристан, не желающий больше смотреть на это «распускание соплей», трогается с места так быстро, что я ударяюсь головой о сидение.

— Из тебя хреновый таксист, — шиплю я.

— Простите, вы просто ещё не заплатили за сервис.

— Это дело моего мужа. Кстати, о нём, — я отлипаю от спинки стула и поворачиваю голову к своему сегодняшнему водителю. — Что за дело?

— У Асмодея очередная сделка с испанским партнёром.

— А почему меня не забрал Каин?

— Он тоже занят не менее важным делом.

— Каким?

— Киара… — Тристан закатывает глаза со вздохом.

— Отвечай.

— Не указывай мне, Киара. Мне плевать, что ты жена Асма. Не смей мне указывать.

— Отвечай.

— Иди на хер, Киара, — Тристан давит на газ специально, чтобы побесить меня. Мы едем по полностью пустой дороге — на ней никого больше, кроме нас. И он решает устроить гонки, чтобы заткнуть меня.

— Чем занят Каин?! — кричу я уже от страха, потому что машина мчит так сильно, что у меня закладывают уши.

Тристан не отвечает. Разгоняется сильнее. И моё сердце тоже разгоняется.

— Ну всё, прекрати! — я бью по его коленке, но ему всё равно. — Тристан, хватит!

На мужском лице сияет довольная улыбка, которую можно было отнести к дьявольской. Его явно возбуждает мой страх и это чувство власти надо мной, ведь сейчас только он контролирует всю ситуацию.

— Я сказала: прекрати! Тристан! Всё! Извини!

Глазами замечаю, что на спидометре падает стрелка. Машина сбавляет скорость. Уже через пару секунд мы возвращаемся к нормальной скорости.

Тристану не нужно поворачивать голову, чтобы заметить мой гнев — он и так его чувствует по тому, как сильно я вцепилась ногтями в его колено.

Кретин.

— А если бы мы разбились?!

— Не разбились же?

— Асмодей тебя убьёт. Обещаю!

— Он тебе не поверит, потому что я никогда не превышал скорость. Но ты меня вывела. И знаешь, — мужчина хмыкает, — это так прикольно.

— Ты мне скажешь, чем занят Каин?

— Не отвалишь же, да?

— Нет конечно.

— Занят восстановлением данных на той уличной камере в тот день.

— Почему сейчас? — удивляюсь я. — Спустя столько времени?

— Потому что так приказал Асмодей. Ему это сейчас крайне важно. Он занят выяснением того, кто в ту ночь проник на вашу территорию. И, конечно, он упрямо уверен, что это был Ксавьер. Поэтому я сказал, что нужно восстановить данные любой ценой, чтобы доказать его виновность. Теперь ты довольна, истеричка?

— Довольна. И я не истеричка.

— А я балерина, — усмехается Тристан, и на этом наш диалог был завершён.

Мы ехали в тишине всё оставшееся время.

Через какое-то время я обратила внимание, что Тристан свернул не туда. Это сразу показалось мне странным. Конечно, мысль о том, что он задумал что-то против меня, даже не приходила в голову, но я никак не могла понять, куда он везёт меня, если не домой.

— Хочешь развлечься? — с улыбкой спрашивает Тристан, а я скептически всматриваюсь в его глаза.

— Ты под наркотой? — его зрачки не расширены, так что, очевидно, нет, но что он несёт тогда?

— Мне хочется набить новое тату, а мы как раз проезжали мимо. Пошли со мной.

— «Проезжали мимо»? Мы свернули в совершенно другую сторону!

— Так ты не только истеричка, но ещё и зануда? Тебе же восемнадцать, где бунт и веселье в твоей крови?

— Бунт я тебе устрою, обещаю.

— По рукам, а пока пошли.

Я вышла из машины. Тёплый августовский ветер ударил в лицо и сбросил мои волосы назад, пока я пыталась догнать Тристана. Место, куда он меня привёз, было не очень красивым.

Маленькое тату-здание казалось очень старым.

— Ты же меня ненавидишь, зачем притащил с собой?

— Может, именно потому, что ненавижу? Вдруг тут мой подельник, и мы тебя хотим убить?

Я наигранно улыбнулась.

— Ха-ха, очень забавно!

Тристан вошёл без стука, и ему сразу же стал что-то говорить огромный мужик, который был полностью забит татуировками. Это выглядело страшно и некрасиво. Он был похож на какого-то металлиста — не хватало кучу проколов на лице и гитары в руках.

Мужчина хохотал, пока Тристан плюхнулся на кушетку и листал предложенный незнакомцем альбом с эскизами.

— А это что за красотка? Твоя подружка?

— Скорее жена моего Босса. Даже не смотри на неё.

— Здравствуйте, — под давлением жуткого взгляда мастера, я прошлась чуть вперёд, чтобы не стоять в проходе.

— Привет-привет. Что, тоже хочешь что-то набить? — спросил тот, заметив мой заинтересованный взгляд на своих стенах, на которых весело очень много других больших эскизов.

— А можно? — зачем-то спросила я. Вопрос вырвался из самого сердца самостоятельно.

— Нельзя, — процедил Тристан.

— Конечно, что хочешь? — мастер пропустил мимо ушей слова консильери. Вместо этого он бережно взял меня за руку и повёл на вторую кушетку. — Вот альбомы с эскизами. Ты хочешь тату со смыслом или просто для красоты?

— Со смыслом, — воодушевлённо отвечаю я, чувствуя, как желание сделать татуировку только растёт.

— Алло, вы меня слышите? — заворчал Тристан. — Нельзя. Асмодей меня убьёт.

— Ты тут вообще причём? Это моё тело и моё дело, тебя это точно не касается. И моего мужа вообще-то тоже, — отвечаю ему чуть раздражённо.

Когда я в шесть лет сказала папе, что хочу татуировку с феей из «Винкс», он сказал, что даст мне щелбан, если я посмею набить тату. А мама сказала, что не нужно портить мою нежную и красивую кожу.

— А можно не рисунок, а… какое-то предложение?

— Можно, — кивает здоровяк. — Какое хочешь?

— Что-то… романтическое…

Мужчина запрокидывает голову, будто пытается вспомнить что-то, а потом нагибается к тумбе и достаёт оттуда ещё один альбом.

— Тут есть то, что тебе нужно, красотка, выбирай.

Тристану максимально не нравилось то, что я собралась делать. А что? Сам виноват. Не нужно было со мной сюда ехать.

Мои глаза падают на первый эскиз: «Luce nella notte[1]».

Затем на следующую: «Sii la tua luce[2]».

Мне пришлось перевернуть пару страниц, чтобы мои глаза зацепились именно за то, что пришлось моему сердцу. Это именно то, что было нужно мне.

Я протягиваю мастеру альбом и указываю пальцем на эскиз.

— «Amore e luce[3]».

— Точно решила?

— Да, это хочу.

— Ладно. Тристан, ты уже выбрал?

— Мне что-то больше не хочется. Перед смертью больше ничего не хочется.

Я закатываю глаза на его утрирование и пожимаю плечами.

— Тогда мне.

— Где хочешь набить?

Зубы кусают верхнюю губу, пока мой мозг пытается функционировать. Мне хотелось, чтобы татуировка была в красивом и малозаметном месте. Чтобы её видел только один человек.

— Между грудей.

— Вертикально?

— Ага.

— Поднимай футболку и ложись.

Наверное, это самый необдуманный и самый спонтанный поступок в моей жизни. Просто приехала, просто увидела, просто решила и просто сделала. Мне пришлось даже немного приспустить лифчик, что было немного неловко, потому что на меня пялилось сразу двое мужчин. Только вот мастер смотрел исключительно по работе — и он был очень серьёзен. А Тристан пялился с осуждением, мол, я дура и что я вообще творю.

— Получать за это, — консильери тыкает пальцем на татуировку, которая уже красовалась на груди, — сама будешь.

— Да пожалуйста! — я поворачиваюсь к мастеру, и спрашиваю: — Сколько я вам должна?

— Сто пятьдесят евро.

Моя рука успела только нырнуть в карман шорт и достать оттуда карточку, которую, кстати, выделил мне Асмодей со словами: «На ней нет лимита, трать сколько тебе влезет». Тристан опередил меня, протянул мастеру двести евро и сказал, что сдачи не надо. А потом вывел меня из небольшого салона за руку, и я едва успела попрощаться.

— Зачем ты заплатил за меня?

— В моём присутствии женщина никогда не платит за себя.

— Я не твоя женщина.

— Любая женщина. А тем более женщина моего Босса. Не тупи.

— Ну ладно, — я пожимаю плечами. — Спасибо.

— Иди пока к машине, я спрошу у него, когда он будет свободен для меня.

Киваю и медленно шагаю к машине. Между грудей до сих пор осталось вибрирующее чувство от тату-машинки. Это не был болезненный процесс, скорее щекотный. Солнце стало печь ещё сильнее, отчего даже голова начала кружиться.

Доставая из кармана телефон, я смотрю на время — было уже три часа дня. От Асмодея всё ещё ни единого сообщения. Мне хотелось, чтобы он хотя бы написал мне что-то. Или поинтересовался сейчас, к примеру, почему я ещё не дома.   

Сделка длится два с половиной часа? Или чем он ещё может быть занят?

Неожиданный рёв машины привлекает моё внимание. Чёрная машина, показавшаяся мне знакомой, останавливается сбоку от нашей машины. Дверцы быстро открываются. Всё происходит в какой-то спешке. Мои глаза замечают блондинистые волосы и укладку, которую я уже точно видела.

Ксавьер.

Ко мне направлялся Ксавьер с пистолетом в руке, а у меня против него нет ничего, кроме телефона.

Не знаю, что он собирается сделать.

Убить меня?

Прямо так, посреди улицы?

Я этого и не узнаю, потому что, словно что-то почувствовав, из салона вышел Тристан, который, заметив Ксавьера, моментально достал из кобуры пистолет. Ксавьер скрылся также быстро, как и появился, — развернувшись, он бегом вернулся к машине и уехал. Тристан пару раз выстрелил в сторону его уезжающей машины, вероятно, задев её.

— Киара? — теперь он не был похож на того язвительного мужчину, который каждый раз критиковал меня или пытался как-то подшутить надо мной. Он выглядел обеспокоенным — точно таким, каким всегда был Асмодей. — Что он хотел? Это же был Ксавьер, я не ошибся?

— Да… — я отвечаю заторможено. Мои глаза прикованы к тому месту, где минуту назад стояла чёрная иномарка. — Это был Ксавьер. Я не знаю, что он хотел, он мне ничего не сказал… просто вышел из машины с оружием.

— Пиздец, — вместе с яростным взмахом руки из губ вырвалось ругательство.

— Если бы…

Если бы Тристан не вышел ровно в эту секунду — меня бы уже могло не быть…

Мужчина прекрасно прочитал переживание на моём лице, поэтому подошёл ближе и сжал мои плечи.

— Нет, не «если». Всё обошлось. Просто… блядь. Всё хорошо, слышишь? Обошлось, иди сюда, — все границы «ненависти» были стёрты в этот момент. Тристан притянул меня за руку к себе и обнял, как сестру. — Давай в машину.

Пока я в расшатанном состоянии усаживалась на заднее сидение, Тристан уже набирал номер Асма. Спустя время я стала осознавать весь масштаб произошедшего. Сначала мой мозг как будто отключился от шока и неожиданности. Но теперь, когда он снова пришёл в себя, начал отдавать сигналы всему телу. Дрожь охватила каждую его клеточку. Каждую и без остатка.

— Ci e successo un casino totale[4], — говорит Тристан, как только Асмодей снимает трубку. — Ксавьер объявился. И он хотел убить Киару. Я был рядом! Да, с ней всё сейчас хорошо! Мы приедем и тогда я расскажу, как это произошло… Ладно, сейчас дам трубку, — не отрывая взгляда от дороги, Тристан протягивает руку с телефоном назад, и я беру его.

— Киара, ты слышишь меня? — Асмодей кричит, но я знаю, что совсем не на меня. На ситуацию. Он зол, что это вообще произошло и что его не оказалось рядом. Я уже слишком хорошо его знаю.

— Да, слышу…

— Детка, ты как?

— Я в порядке. Он ничего не успел сделать, потому что… — я кусаю губу. — Потому что Тристан был рядом.

Мне больше не хотелось его выдавать.

— Срань господня, я чуть не сошёл с ума, когда Тристан сказал: «Ксавьер объявился, и он хотел убить Киару».

— Я знаю, знаю.

♆♆♆

Как только я вышла из машины, Асмодей сразу прильнул к моим губам — жадно, отчаянно, словно это был последний поцелуй в нашей жизни.  По крайней мере так показалось мне. Его руки сжимали мои щёки, а пальцы зарылись в волосы. Мои руки обвили его тело, и я сжимала его рубашку, буквально вцепившись в неё мёртвой схваткой. Ещё немного — и я проделаю в ней зияющую дыру.

— Я тебя люблю, Киара, так сильно люблю… — шептал Асм мне на ухо, прижимаясь головой к моему виску.

— Я тебя тоже, — вторая рука легла на его скулу, немного заросшую щетиной. — Сильнее, чем когда-либо могла себе представить.

Когда объятия прекратились, Асмодей вернул на своё лицо разъярённую гримасу и посвятил её Тристану.

Мы все вместе заходили в дом, все вместе поднимались по лестнице и заходили в кабинет. Горничная Ана провожала меня сочувственным взглядом, и я кивком поблагодарила её за беспокойство. Несомненно, уже все в доме знали, что на меня было покушение.

Когда Асмодей уселся за свой стол и откинулся на спинку, мы с Тристаном переглянулись, не зная, что делать и что говорить.

— Тристан, может, объяснишь мне, где ты был и почему ты подверг мою жену такой опасности, когда должен был следить за ней?

— Я… — консильери прочистил горло и был готов уже получать всё, что только было возможно, но тут встряла я:

— Он и так был рядом со мной!

— Тогда объясни, как так вышло, что тебя чуть не… убили? — Асмодей запнулся на последнем слове.

— Мы стояли у тату-салона. Рядом был автомат с напитками, и я попросила воды — у меня в горле пересохло. Тристан встал так, что его не было видно с той стороны, откуда подъехал Ксавьер. Его машина появилась внезапно. Он вышел, и у него в руках был… пистолет. Очевидно, он шел ко мне не для того, чтобы узнать, как дела. Но когда он заметил Тристана, то сразу убежал, будто испуганный пес. Тристан не виноват.

— Вот как?

— Да.

— Тристан, это правда?

— Конечно, Босс.

Их тон был слишком серьёзным, почти официальным. Они говорили не как друзья, а как Босс и консильери. Асмодей внимательно изучал наши взгляды, словно пытаясь выловить хоть намёк на ложь.

— Подожди, — Асм хмурится. — А что вы, блядь, забыли около тату-салона?

Я закусываю губу, а Тристан закрывает лицо клешнёй. Я уже вижу в карих глазах ругательство или намёк на то, что ему не нравится то, к чему всё идёт.

— Я набила тату.

— Киара…

— Между грудей.

— Тату-мастер был мужчина? — закипает Босс. Тристан кивает. — И он смотрел на твою грудь?!

— Он не смотрел на мою грудь! — возразила я, скрестив руки на груди. — Я была в лифчике. Это его работа, ничего больше.

— Киара, зачем ты набила тату? Мало того, что ты портишь свою нежную кожу, так ещё и из-за этого тату подвергла себя опасности!

Он говорит так же, как мои родители.

— Потому что я так захотела, — отрезала я, глядя ему прямо в глаза. — Это моё тело, и только мне решать, что с ним делать. Хоть порезать его полностью, хоть проколоть насквозь, хоть сделать что-то ещё похуже.

— Я и не критикую, Киара, я просто… — он, проиграв, вздыхает. — Я просто слишком испугался за тебя.

Пререкаться с ним больше не хотелось, и я просто замолчала, давая понять, что разговор окончен. Меня попросили выйти, и я послушно покинула кабинет. Тристан остался с Асмодеем, вероятно, чтобы обсудить дальнейший план действий.

Но одна мысль не давала мне покоя. Если Асмодей уверен, что за этим стоит Ксавьер... Что тогда? Я боялась даже представить, к чему это может привести.

Неужели он точно объявит войну Кемалю?

Стоя в одном нижнем белье перед зеркалом, я рассматриваю чёрную надпись между грудей. Она такая маленькая и изящная, но в то же время несёт очень сильный посыл, который я чувствую каждой своей клеточкой.

Любовь и свет.

Голова поворачивается к двери, когда она открывается, и перед моими глазами появляется Асмодей. Его взгляд первым делом скользит по моим ногам и бёдрам, а потом на место, где находилась татуировка.

Он сократил расстояние между нами, и его палец повис в воздухе прежде, чем провести им вдоль надписи.

— Amore e luce, — читает вслух и замирает. А затем голова склоняется к груди и целует прямо в середину, медленно спускаясь вниз, будто пробуя на вкус эти три слова. — Моя любимая и светлая девочка.

— Тебе нравится? — с надеждой спрашиваю я.

— Нравится. Действительно красиво. Я боялся, что ты набила какую-то фигню, как любой подросток, но ты… удивила меня. Не было больно?

— Нет… — ответ срывается с губ с протяжным вздохом оттого, что рука Асма медленно переместилась на мою грудь и сжала её.

— Ладно, детка, ладно…

— Могу задать вопрос? — я слегка отстранилась от него, лишая себя той близости, от которой мгновенно закружилась голова и зазвенело в ушах.

— Любой. Только вернись.

Я со смехом возвращаюсь к нему.

— Что ты собираешься делать теперь, зная, что за этим, скорее всего, стоит Ксавьер?

— Мне плевать, — голос Асмодея звучал глухо, но в нём чувствовалась стальная решимость. — Я объявлю войну Боссу Чикаго. И, знаешь, я уже обсудил это с Тристаном. На этот раз даже он не возражает и не пытается меня отговорить. Жертв будет много, но я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то ещё…

_____________________
[1] Свет в ночи

[2] Будь своим светом

[3] Любовь и свет

[4] У нас произошёл полный пиздец.