Когда зародилась любовь

Асмодей так быстро идёт и кружит меня на своих руках, что моя голова успела закружиться от неожиданности. Его руки надёжно держали меня, а губы мягко прижались к моей шее, заставляя откидывать голову назад, чтобы дать ему больше пространства. Я не понимала, что происходит, но ощущение было таким приятным, что мой разум затуманился, и ни одно слово недовольства или даже вопрос «что ты делаешь?» не вырвались с языка. Я просто поддавалась его искушению, как будто находилась под гипнозом.

Дверь в комнату со стуком открывается и с таким же стуком закрывается, заставляя меня вздрагивать. Внутри всё кипит, кожа горит, сердце плавится от нежности и ласки, что сейчас дарит мне Асм. Я буквально растворяюсь в его руках.

Посадив меня на край кровати, Асмодей опускается на колени, всё ещё крепко сжимая мои бёдра. Он целует мои коленки, а я не могу понять, что с ним. Что на него нашло и почему всё так внезапно?

— Асмодей, подожди… — со вздохом, напоминающий тихий стон, проговариваю я, вынуждая его остановиться.

Мужчина с трудом отрывается от меня, чтобы с вопросительным взглядом посмотреть в мои глаза.

— Что такое, чертёнок? — с придыханием спрашивает он.

— Что ты делаешь? Я не понимаю… — я растеряно бегаю глазами по его лицу. Его карие глаза стали темнее от похоти, и ему наверняка с огромным усилием выдался этот разговор. У него была своя цель: заполучить меня здесь и сейчас. Я осознавала это, и, кажется, мне это даже нравилось.

— Просто позволь мне, пожалуйста… — сглотнув, попросил он буквально умоляющим тоном.

И вот, Асмодей Де Сантис, Босс клана, опасный человек, грубиян и убийца, стоит передо мной на коленях и умоляет меня дать ему то, о чём он так сильно мечтает. Каин ошибся в нём. Именно сейчас Асмодей такой, какой он есть, а вся эта маска грубого мафиози — всего лишь способ скрыть его нежную сущность.

— Позволить что? — не до конца понимала я.

— Попробовать тебя. Просто попробовать, Киара. Мне нужно это.

Я взрываюсь. Кажется, всё моё тело вот-вот покраснеет от того, что я только что услышала. Смущение, захватившее меня, не даёт произнести ни слова. Мысли перепутались так сильно, что единственное, что я могу сделать, — это просто смотреть в его глаза и тянуть время.

Боже, как это вообще произошло? Как я тут оказалась и почему он просит меня о таком?..

Асмодей видит моё смятение, поэтому просто переспрашивает, явно желая услышать моё одобрение:

— Просто позволь… — шепчет, снова касаясь губами моего колена.

— Хорошо… — сорвалось с моих губ прежде, чем я успела подумать снова. Для Асмодея это стало дёрнутым рычагом — он получил разрешение и останавливаться уже не собирался.

Руки мгновенно подняли моё розовое платье. Я вновь была в нём, и, возможно, именно оно свело Асмодея с ума? Под тяжестью его рук я оказалась на кровати, голова без сил опустилась на матрас, а в ушах эхом раздавалось его горячее дыхание. Как сильно он хотел меня — я не могла даже представить.

Сжимая мою талию, Асмодей резко притянул меня к себе так близко, что его нос почти касался ткани моих не самых парадных трусиков. Во мне не было ничего особенно сексуального — я была без макияжа, с не самой свежей прической, в платье, которое меня полнит, и не в кружевном, а в самых обычных трусах, но почему-то Асмодея это не смущало — он, кажется, даже не замечал всего этого.

— Какая же ты красивая, — словно прочитал мысли.

Хотелось ответить «не выдумывай», но слова застряли поперёк горла. Мужчина одной рукой приподнял мой таз и стянул трусы, положив их рядом с собой. Моё смущение достигло предела. Всё, что он делает сейчас, кажется таким грязным и чуждым для меня, что мне хочется расплакаться.

Асмодей ни на секунду не отрывается от меня, руки постоянно гладят меня, успокаивают и подготавливают. И когда мужчина втянул своими губами мой клитор, специально задев его зубами, я вздрагиваю с писком, и теперь становится ясно, зачем Асм попросил Каина уйти.

Мои ноги непроизвольно зажимают голову мужчины, но он сразу разводит их в стороны.

Я не понимаю должно ли так быть, но от приятных ощущений мне хочется плакать. В уголках глаз скапливается влага и вскоре стекает на простыню, пока движения языка Асмодея наращивают темп.

Я сжимаю его волосы и тихо вздыхаю, боясь закричать. То, что он делает, — слишком хорошо.

— Киара? — он отстраняется, и я могу на время прийти в себя. — Что не так? — его пальцы тянутся к моему лицу, чтобы смахнуть тонкую дорожку от слезы.

— Всё так! Это просто… от эмоций.

— Мне продолжать? — я наклоняю голову, подставляя щеку к его ладони, остро отзываясь на эту ласку.

— Да, пожалуйста.

«Да, пожалуйста», — боже, какая я дура! Ещё бы «спасибо» сказала!

Асмодей с хохотом возвращается вниз, продолжая играть с клитором. Большой палец сменил язык, и теперь он давит и кружит на пульсирующем комочке. Я чувствую, что до оргазма осталось совсем немного — низ живота уже сводит.

— Как часто ты трогала себя? — Асмодей возвышается надо мной, наклоняясь так, чтобы его губы касались мочки моего уха, но пальцы безостановочно мучают меня.

— Я не… — кусаю губу в попытке сдержать очередной стон. Мне стыдно и неловко. — Не знаю…

— Я остановлюсь, если ты не дашь мне ответ.

Асмодей принуждает меня ответить. И когда я медлю — убирает палец, и буря эмоций, почти настигнувшая меня, стихает. Хочется завопить от злости! Какого чёрта останавливаться, когда я была так близко?!

— Ответ, Киара. Я жду его.

— Я не считаю, как часто делаю это…

— Когда ты трогала себя в последний раз?

Это было ещё в родительском доме, за несколько дней до отъезда. Я лежала на кровати и пыталась расслабиться, но самой у меня редко получалось достигнуть кульминации — в тот раз тоже не вышло.

— В родительском доме.

— Ясно.

И это всё?

— И как часто ты кончала?

Щёки снова горят.

— Редко.

— Тогда готовься.

Я замерла.

— К чему?

Асмодей нагнулся ещё ниже, целуя мою шею, попутно хрипло шепча:

— К хорошему оргазму в твоей жизни, стервочка.

Я не успеваю моргнуть, как меня пронзает яркая вспышка удовольствия, от которой пальцы на ногах поджимаются и дрожит всё тело. Теперь сдерживать звуки, вылетающие из моих уст, не получается. Я кричу действительно громко, да так, что дерёт стенки горла. Слёзы снова вырываются из глаз.

Моё тело оказывается в его приятных, родных руках — они прижимают меня к себе, обнимают и гладят. Я слышу какую-то успокаивающую речь, но всё кажется таким неразборчивым. Удовольствие пробило какую-то грань моего сознания, было настолько хорошо, что меня моментально кинуло в сон.

♆♆♆

Я точно сошёл с ума. Но мне это было необходимо. Я знал, что это успокоит меня. Киара стала моим успокоительным, от которого, боюсь, больше никогда не откажусь. Наверное, если бы она не устала и не уснула, я бы зашёл дальше, чем должен был. Я бы не смог остановиться, потому что мой разум поплыл от её вкуса и запаха, от её звуков, которые она так отчаянно сдерживала, но в конце закричала со всей силы.

Я хотел её целиком, без остатка. Но Киара ещё не готова, не сейчас, когда мы только начали пытаться стать ближе. И, как она просила, всё должно быть медленно, естественно. Сдерживаться становится всё труднее с каждым днём, и сегодня был первый раз, когда я просто не выдержал. Внутри всё горело от этого желания ещё в самолёте на обратном пути, а когда я увидел её снова в этом платье — мне снесло крышу.

Каин вернулся ровно через час, неся в руках несколько бутылок воды. Он кинул на меня неоднозначный взгляд, явно догадываясь, чем мы занимались в его отсутствие. Тишина прервалась почти сразу:

— Чем всё закончилось?

— О чём ты? — мои мысли всё ещё были об оргазме Киары, поэтому его вопрос показался непонятным.

— Я про твоё дело в Чикаго, — он ухмыльнулся. — Кстати, у меня есть к тебе разговор, Босс.

— В Чикаго… — я вздохнул, не желая вспоминать два тупых лица. — Разорвал договор с Кемалем и точно убедился в том, что за всем стоит Ксавьер. Что за разговор? Если серьёзный, подожди до завтра, я сегодня не в настроении разгребать ещё что-то…

— Не то чтобы. Просто… твоя жена считает меня своим другом. И я хотел бы узнать, не против ли ты этого.

— Не против. Она и так одинока, и ей точно нужен друг. Тебе я доверяю, тем более что ты её телохранитель. Но если я узнаю… — я сужаю глаза и стискиваю челюсть.

— Нет, Босс, что ты.

— Надеюсь. Иначе убью, Каин.

— Понятно-понятно, — кивая, он шагает на кухню. — Тристану уже звонил?

— Не хочу.

— Не говори, что ты на него в обиде, Асмодей.

— Я не в обиде, но разговаривать не желаю.

— Конечно, в твоём тоне прямо слышится тот забавный стишок, который говорил твой отец.

При воспоминании об отце у меня кольнуло сердце. Я не скучаю за ним, но вспоминать всё равно тяжело.

— Какой?

— «Ты мне больше не дружок и не какай в мой горшок», — писклявым, забавным голосом парадирует Каин. — Он же твой консильери, брось, Асмодей. Он не твой враг. Тристан переживает, но показывает это немного агрессивно.

— Он наорал на Киару, блядь, Каин.

— Твоя жена вполне справилась с ним и дала ему отпор!

— Это не меняет того, что он позволил себе так с ней разговаривать. За грубость ко мне, возможно, я бы и простил. Но не за грубость к Киаре.

Время тянется мучительно медленно, пока Киара спит. Видимо, она слишком устала, потому что спит уже третий час. На небе постепенно начинают появляться звёзды, а совсем скоро покажется и луна. Тьма сгущается, и тишина становится всё глубже.

Я пытаюсь скоротать время, занимаясь работой — отправляю Кемалю как раз таки тот документ о расторжении нашего договора.

Когда на часах пробило полночь, я в последний раз посмотрел на Киару и понял, что сегодня она вне зоны доступа. Выключаю ноутбук, отодвигаю стул. Тело тяжело ноет от усталости, и желание лечь рядом с моей девочкой становится невыносимо сильным.

Переодеваясь в одежду для сна, точнее говоря, в простые серые штаны, я достаю из кармана пиджака, висевшего на стуле, пачку сигарет. Выуживаю одну сигару и выхожу на балкон, поджигая её на ходу.

На горизонте раскидываются красивые крыши французских домов, одна за другой, ведя к самой Эйфелевой башне, куда я завтра обязан отвести чертёнка.

Поворачивая голову на резкий шорох в комнате, замечаю маленькое обмотанное в одеяло создание, шагающее ко мне.

— А что ты тут делаешь? — сиплым голосом спрашивает она, и я округляю глаза — неужели она действительно сорвала голос?

— Курю, — я убираю сигарету с одной руки в другую, чтобы дым не летел на неё.

— Не знала, что ты куришь…

— Это плохо, ты разочарована?

— Нет-нет, на здоровье. Просто удивлена.

Киара подходит ближе и опирается локтями о балконные перила, и мне почему-то хочется сказать ей отойти, отругать как маленького ребёнка, но я одёргиваю себя от этих мыслей.

— А мне можно?

Я скептически перевожу на неё взгляд, а потом хмурюсь.

— Нельзя.

— Почему?

— Не нужно портить свой организм этим дерьмом тебе, стервочка.

— А тебе, значит, можно? Как-то не очень логично звучит.

— Я курю редко, только когда хочется сбросить напряжение.

Напряжение постоянно присутствует, да и курю я часто, просто не хочется её расстраивать.

— Ясно.

Киара вздыхает и поднимает голову вверх, устремляя свой взгляд на луну. Сегодня полнолуние. Я снова смотрю на Киару и восхищаюсь ею, пока она восхищается луной. Её лицо сияет под лунными лучами, и улыбка на моих возникает непроизвольно.

— Луна сегодня красивая, — наблюдаю я.

Смешок вырывается из её закрытых губ, а я не понимаю, что её рассмешило?

— Чего ты смеёшься?

— В Японии эта фраза означает признание в любви.

Я улыбаюсь ещё шире.

— Серьёзно?

— Да.

— Я могу признаться тебе в любви и без этой тупой фразы. Я люблю тебя, Киара.

Девушка затихла и приоткрыла губы.

— Я тоже тебя люблю, Асмодей.

Сердце делает кувырок и останавливается.

— Иди в постель, Киара.

Её зрачки расширились.

— Зачем?

— Спать, сейчас ведь ночь.

— А… — робко прошептала она. — Спать…

— А ты подумала, что я захочу продолжить то, что начал?

Сказала бы она сейчас «да», и я потерял бы рассудок снова.

— Я уже не знаю, что от тебя ожидать.

— Многое, стервочка, многое. Но не в этот раз.

Но в следующий раз я заставлю кончить её не меньше трёх раз. И я буду ждать этого момента сильнее, чем что-либо другое в своей жизни.