Когда зародилась любовь

10 лет назад

Смотрю вслед уходящей маме, которая выключает за собой свет и закрывает дверь. Она прочитала мне сказку и велела засыпать, но сна не было ни в одном глазу. Мы прибыли в Нью-Йорк поздно вечером, и я так и не успела провести время с Лукой. В детстве я называла его Ёжиком из-за смешной короткой стрижки, но теперь, повзрослев, зову его по имени. Видеться с крестным так редко — сплошное разочарование, особенно после стольких лет, когда всё общение сводилось к видеозвонкам. А завтра весь день уже расписан — для папы это важно.

Мы покинули Сицилию и прилетели сюда на какую-то важную встречу Боссов. Я мало что понимала в этом, мало в чём разбиралась. Два года назад, когда мне было шесть, папа рассказал всё про то, кто он. И всё же, несмотря на это, я мало что поняла. Наверное, это придёт с возрастом... как говорит мама.

Сбросив с себя одеяло с принцессами, которое всё ещё хранит Лука, я спрыгиваю с кровати. Медленно и бесшумно открываю дверь своей комнаты и выглядываю из неё, смотря по сторонам, чтобы не быть замеченной. Я хочу на кухню, чтобы попить воды — это особый ритуал перед сном, который сегодня не был выполнен. Должно быть, именно поэтому не могу уснуть.

На кухне темно, и я решаю, что никого там нет, но стоило войти, как я замечаю папу за столом, освещённого светом от экрана ноутбука. Я даже подпрыгнула от неожиданности! Папа сразу услышал мои шаги, поэтому закрыл ноутбук и включил свет.

— И почему же мы не спим, кудряшка? — слегка ворчливо спрашивает папа, скрещивая руки на груди.

— Хочу пить.

— Мама кокнет сначала тебя, а потом меня, если узнает, что ты не спишь, — он старается говорить строго, но я отчётливо улавливаю нотки веселья в его голосе. — Но, думаю, мама не проснётся, потому что устала, ведь Ривен долго не хотел засыпать.

— И ты ей не скажешь, что я просыпалась.

— Не скажу. Пей воду и иди спать, детка, — папа проходит мимо, резко потрепав мои волосы, направляясь в их с мамой комнату.

— Не останешься со мной? — жалостливо прошу я, потому что боюсь ночью быть одна.

Широкие плечи опускаются, и папа разворачивается.

Мы недолго просидели на кухне, всего минут пять. Я пила воду, а папа убирал со стола грязную посуду после ужина, которую мама планировала помыть с утра. Сидя на стуле и болтая ногами, я вдруг решила спросить о завтрашнем дне:

— А кто там будет, и почему я должна туда идти?

— О чём ты? — кажется, папа не сразу понял моего внезапного вопроса.

— О той встрече дядь, что ты говорил.

— Там будут мои приятели, партнёры, враги и их семьи. А вы с мамой туда идёте, потому что вы моя семья, детка. И я всем показываю то, что, если вас тронуть, можно лишиться головы.

— А зачем тебе встречаться с врагами?

— Потому что... такие правила, детка, — устало вздыхает он. — Понимаешь? Так было всегда. Это нейтральная территория, на которую все приходят с мирными побуждениями для обсуждений всяких дел. Но тебе нечего бояться, Киара, если ты вдруг...

— Я ничего не боюсь, папа, — быстро перебиваю его. — Не считая монстров, которые живут в темноте.

— Монстры живут не только в темноте. Они являются и при свете. Только монстры находятся в людях, Киара, и это вовсе не вымышленные существа. Это самые настоящие люди.

— Все?

И снова вздох. Большая рука взлетает в воздух и касается моей макушки.

— Почти все. Но я очень хочу верить в то, что в будущем тебе попадутся только светлые люди, без гнили.

— Что такое гниль?

— Плохие качества, детка. Люди с гнилью склонны к обманам, предательствам и прочим плохим вещам. Пообещай, что будешь выбирать их с умом.

— Обещаю.

Вода в моём стакане кончилась, и, заметив это, папа сказал:

— Ложись уже в постель, потому что не выспишься. Нам придётся встать рано, чтобы вы с мамой успели собраться. Я знаю, как долго вы делаете это...

— Посидишь со мной, пока я не усну? — опуская голову, прошу я, немного стесняясь.

Знаю, что в свои восемь я должна переставать бояться засыпать сама в темноте, но... не могу. Каждый раз боюсь, что кто-то выскочит из темноты и кинется на меня, а я и не смогу позвать на помощь.

— Посижу, — улыбается папа, и мы вместе шагаем в комнату.

♆♆♆

Папа часто шутит, что своим характером я точно пошла в маму. Утром я даже боюсь посмотреть на себя в зеркало: настолько недовольное выражение на моём лице. Мне совсем не нравится, что меня заставили надеть это платье. Оно слишком неудобное, всё время задирается, и мне кажется, что сегодня я обязательно опозорюсь!

— Ты принцесса, —говорит крестный, стоя в дверном проёме и глядя на меня с теплотой. — Белое и такое пышное...

— Только, детка, прошу не запачкай его в первый же день, — просит мама, а я даже не знаю, смогу ли выполнить такую невыполнимую просьбу. — Постой ещё пару минут, я зафиксирую твои кудри.

Все эти сборы... они меня раздражают. Мама наряжает меня так, словно мы идём на приём к самой королеве. Думать так мне, конечно, нравится, но на самом деле мы просто идём на какую-то важную папину встречу, где будет много неизвестных мне людей...

Настроение поднялось только в машине, когда Марио дал мне конфетку и сказал, что я Афродита. Не знаю, кто это, но, наверное, какая-то красивая тётя.

На полпути к тому месту папе постоянно звонили, и он кричал на кого-то в трубке, и я сжималась каждый раз. Его крики всегда пугают меня, хотя на меня он никогда не кричал. Но всё равно вздрагиваю каждый раз, когда слышу их. И на маму он никогда не кричит.

Папа подаёт нам руку при выходе из машины, и я её не отпускаю. Чем ближе мы к огромному дому, похожий на королевский замок, тем сильнее сжимаю его руку. Взрослые дяди и тёти радушно улыбаются мне, много кто сделал комплименты нам с мамой, на что папа ревниво вздохнул, но ничего не сказал.

— Почему дяди с пистолетами? — настороженно спрашиваю я, прижимаясь к родителям.

— Это охрана, кудряшка. На всякий случай.

— Маттео, она боится, — замечает мама.

— Киара, я не позволю ничему случиться, ты же знаешь? — папа садится передо мной на корточки, несмотря на всех людей, находящихся здесь. Он открыто проявляет любовь и заботу, когда все остальные ведут себя слишком отстранённо со своими семьями. Они не любят их?..

— Знаю... Почему Ривен не поехал с нами? Мне было бы спокойнее, я бы с ним гуляла...

— Потому что он маленький, моя принцесса, — отвечает мама, поправляя мою диадему на голове. — Ему всего три, и ему нечего тут делать. К тому же дядя Лука очень хотел провести с ним время.

— А со мной?

— С тобой в следующий раз, детка...

Я прекрасно понимаю, что эта встреча для папы важна, и наше с мамой присутствие на ней тоже, но мне очень хотелось бы просто посидеть дома с Лукой и погулять с ним в настольные игры... посмотреть мультики и в тайне от родителей съесть пиццу.

Мы останавливаемся у большого длинного стола, на котором полно закусок, десертов и напитков. Для детей — соки, а для взрослых — взрослые напитки. Папа отходит от нас, когда все дяди стали уходить в другое помещение. Мама встретила тут какую-то знакомую и во всю начала болтать с ней!

Мама попросила не отходить от неё далеко, поэтому я присела за высокий столик и взяла упаковку персикового сока. Мне было очень скучно, и я понятия не имела, сколько часов мне придётся тут проторчать в одиночестве...

Здесь слишком шумно. Женщины смеются, и их смех разносится эхом по залу. А я просто сижу и грущу. Хочется плакать, но я не могу, ведь должна быть сильной, как учил меня папа. Нельзя показывать эмоции на людях.

Внезапно я вздрагиваю, когда из моей руки случайно выпала упаковка сока, и несколько оранжевых пятен попало на моё новое белое платьице! Блин!

«Не запачкай его в первый же день», — вспоминаю слова мамы и надуваю губы, чувствуя, как истерика накатывает на меня.

Не запачкала!

Совсем нет!

Криворукая ты, Киара!

Подскакивая со стула, пока мама не видит, выбегаю из зала и бегу в уборную. Мои глаза смотрят под ноги и на заляпанную ткань, так что я вбегаю в первую попавшуюся дверь. Здесь было много уборных. Прерывистые всхлипы вырываются из моих мокрых губ, когда я открываю кран и тщетно тру водой запачканное место. Не оттирается...

Знаю, что мама ругать меня не будет и папа тоже, но мне просто жалко... Жалко, что я такая неуклюжая!

Из-за спины слышу звук закрытия двери. Кто-то вышел из кабинки. Оказывается, я была тут не одна. И, когда до меня доносится мужское покашливание, доходит, что это не женский туалет...

Не оборачиваюсь. Стараюсь оттереть, но не выходит, и у меня вот-вот начнётся паника и истерика!

Руки опускаются, а из глаз всё же хлещут слёзы.

— Тебе помочь чем-то? — раздаётся грубый, но молодой голос. Оборачиваюсь. Мне приходится закинуть голову, чтобы встретиться взглядом с высоким парнем. Он такой высокий, будто жираф, как ему живётся?

— Я... нет...

— Что случилось? — парень опускается передо мной на колени и сужает глаза, всматриваясь в мои. Его брюки уже запачкались, но, кажется, это не то, что волнует незнакомца.

Я не знаю, кто он, но почему-то мне хочется поделиться с ним. Мама говорила, чтобы я не разговаривала с незнакомцами, тем более в отсутствии родителей, но я забыла об этом уже!

— Моё платье... — всхлипываю. — Оно испачкалось. Я случайно пролила на себя сок, и он не отстирывается водичкой.

У незнакомца очень выразительные глаза... как у принца. Они очень большие, карие и с длинными ресницами. Ещё у него широкие брови, которые делают его лицо злым. Но я чувствую, что от этого парня исходит явно не негатив. По крайней мере сейчас.

Он очень взрослый. Мне должно быть страшно находиться с ним в одном помещении, но отчего-то этого страха нет.

— Давай попробуем отстирать пятна мылом? — предлагает парень, брызгая мыло себе на руку. А затем он намыливает запачканное место. — Не плачь. Плачут только слабые, а ты сильная девочка.

— Почему ты так решил?

— Ты находишься здесь, значит, твой отец Босс. А значит, у тебя нет права быть слабой.

— Ты глупый, — прямо заявляю я, не боясь.

— С чего это?

— Ты считаешь, что слёзы — это слабость?

— Именно так. А ещё они раздражают.

— Тогда не смотри на меня... и вообще, я не просила мне помогать!

— Такая маленькая, а уже с характером... — ухмыляется шатен. — Как тебя зовут?

— Не твоего ума дело! — я вырываю ткань своего платья из его рук и закрываю кран.

Этот парень... хоть и взрослый, но глупый. Все могут плакать. Это не слабость. А его слова — дурость! То же самое мне хочется сказать и папе, только вот ему не могу.

— Вообще-то я тебе помог, коротышка, и ты могла сказать спасибо за то, что твоё платье спасено.

Мои глаза спускаются вниз на место, где были капли. Сейчас их, правда, нет.

— Спасибо, — выдавливаю с недовольством.

Незнакомец поднимается с колен и отряхивает брюки от грязи. И молча выходит, даже не сказав ничего на прощание. Глупый и невоспитанный... я же поблагодарила его, а он!..

Я подбегаю к столику прямо тогда, когда на него обернулась мама. Кажется, она не заметила моего отсутствия.

Папа вернулся через час. Всё это время я лопала десерт, растягивая его на как можно дольше, а мама так и разговаривала с какой-то тётей. Того парня я больше не видела в зале. Как будто пропал.

— Тварь, — первое, что я услышала от папы, когда он вернулся.

Мама округлила глаза и погладила его по плечу, явно желая успокоить. Руки папы сжимались в кулак. Мама шептала ему на ухо успокаивающие слова и спрашивала в чём дело. Я плохо слышала их разговор, но там мелькало имя папиного врага и его сына.

Мне было всё равно, потому что десерт был важнее.

— Принцесса, мы уходим.

— Почему?

— Мы закончили, я не хочу больше здесь находиться, — строго говорит папа, бросая взгляд на столик, за которым сидит мужчина с сыном...

Это тот парень.

— Придёт время, и я их уничтожу. Этого подонка и его сына.

Ой.

Тот парень смотрел на меня, но теперь его взгляд был совсем другим. В нём не осталось и следа той доброты, которую я заметила в уборной. Сейчас его глаза были холодными, без единого проблеска чего-то светлого. В них была пустота, словно у дьявола, и никакого намёка на добро. Он, кажется, понял, кто я такая.

И папе лучше не знать, что я пересекалась с сыном его врага...

И мне лучше больше никогда не встречать его.