Бумажные журавлики

Желание остановить такси или выпрыгнуть, пока стоим в пробке, возникало у меня примерно каждые три минуты. Задыхающийся в неприбитой дождем пыли город не хотел меня выпускать за свои пределы даже под предлогом вопроса жизни и смерти. Плотное кольцо из автомобилей окружало меня, не давая возможности одуматься и спастись бегством. Я с самого начала дал понять водителю, что не буду с ним говорить. Мне просто нужен был этот час молчания, который уже растянулся почти на полтора. Подъезжая к мосту, я ощутил, как сильно бьется сердце. После него пробка точно рассосется, и тогда ничто уже не спасет меня от неминуемого приближения к цели. Я закрыл глаза и старался дышать глубоко и ровно. Бог видит, я пытался, но из-за шума в голове не мог понять, какая песня играет в наушниках на полную громкость. Я достал скетчбук и карандаш. Рисование всегда помогало мне обрести равновесие и унять сердцебиение. Я рисовал его глаза. Испуганные, радостные, обозленные, плачущие, удивленные... два листа его эмоций за двадцать минут, дважды пришлось точить карандаш себе в карман. Кривые из-за неровной дороги наброски смотрели на меня осуждающе и понимающе, казалось, что глаза сейчас моргнут, и по листу потечет настоящая слеза.

«Все в порядке. Все будет в порядке» - успокаивал я себя, когда таксист проезжал мимо моей начальной школы.

«Все будет хорошо, как же иначе» - убеждал я свой разум, проезжая мимо первой студии рисования, в которой занимался.

«Ты только отдашь коробку и уйдешь, это не страшно, и займет всего пару минут» - обещал я не унимавшемуся сердцу, проезжая мимо своей старшей школы.

Меня чуть не вывернуло наизнанку.

- Остановите, пожалуйста, - попросил я.
- Вам нехорошо, подышать хотите? - обернулся ко мне таксист. - Вон бледный какой, аж зеленый.
- Я всегда бледный и зеленый, - прозвучало резче, чем я хотел, - я дойду дальше, тут совсем близко. Спасибо.

Таксист только пожал плечами, забирая из моих мелко дрожащих рук деньги по километражу и щедрые чаевые. Этот парень ведь потратил кучу времени, пытаясь проехать через неизбежный центр города в час пик.

Я шел по знакомым улицам, надвинув кепку по самый нос - не хотел встретить никого из бывших одноклассников. Конечно, шанс, что они бы меня сейчас узнали, слишком мал, но не хотелось даже допускать возможности, что меня кто-то может отвлечь. Нет уж. Я и без этого готов драпать домой прямо сейчас, хоть пешком. Но нельзя. В коробке слишком ценная вещь, чтобы не быть доставленной.

К черту.

Одни отговорки и причины.

С самого выхода с работы.

С того самого момента, как закончился мой последний рабочий день перед отпуском, я убеждаю себя не делать этого, сразу же находя причины, почему я должен. Этот разговор с самим собой сведет меня с ума, честное слово. Хотя нет, не успеет. Мне идти еще минуты три. Я остановился, доставая заранее распечатанный бланк и ручку с символикой компании, которую мне подарили в первый визит. Он не сразу сориентируется, в чем дело, а когда поймет, я уже буду на соседней улице. Трус.

Его дом стоял в самом конце улицы, и эта дорога мне казалась не долгожданной финишной прямой, а лестницей на эшафот. Постучал в дверь, потом только заметил звонок. Позвонил два раза. Глухие шаги внутри дома вызвали на лбу под кепкой испарину. Щелчок открываемого замка. Скрип двери. Не могу поднять глаз. Вижу, что он протягивает мне руку, с трудом пожимаю кончики его холодных, таких холодных пальцев.

- Вам посылка, - еле выдавливаю из пересохшего горла, протягивая коробку и бланк, - Распишитесь, пожалуйста.
- Спасибо большое. Вы новенький? - он берет предложенную ручку, старательно выводит свою подпись внизу листа.
- Я помощник, - вру, рассматривая его босые ноги.

Ну же, посмотри на него, ты за этим и приехал. Сжимаю челюсти, резко поднимая голову, встречаюсь с ним взглядом. Эти глаза... еще более яркие и живые, чем на фото. Воспаленно-красные, но заинтересованно-взволнованные. Он смотрит мне за спину.

- Вы в порядке? Вы выглядите бледно...
- Я всегда бледный, - отчеканиваю я, - Хорошего дня.

Вырвав у него из рук бланк, разворачиваюсь и почти бегу.

Блять.

Какой дурак.

Зачем я поехал, вообще? Чтобы теперь точно не иметь ни малейшего шанса спать спокойно, зная, что об этом парне с таким детским и наивным лицом никто не заботится? Что он точно сдохнет, и никто не подаст ему даже воды? Я был готов заплакать, развернуться обратно и, вышибив дверь ногой, вломиться в дом, чтобы обнять.

- Джерард.

Блять.

Я прибавил шагу, готовый бежать. Точно надо бежать.

- Стой, - он кладет мне руку на плечо, и я останавливаюсь под ее невесомой тяжестью. - Это же ты.

Я не могу обернуться, я вообще не могу пошевелиться.

- Останься на кофе, - он берет меня под локоть, и я, тряпичный, иду за ним. Чувствую только его пальцы, почти не касающиеся моей руки, слышу его шаги, и свое неровное дыхание. Он проводит меня через дверной проем, и я попадаю в его дом. Он сажает меня на мягкий диван, и я провожаю его взглядом. С кухни доносится жужжание кофе-машины, он что-то моет. Я осматриваю светлую гостиную. На стенах - фотографии и незамысловатые, несложные картины. Икеевская мебель не новая, но в очень хорошем состоянии. Полки с книгами, шкаф с сувенирами. На окнах не жалюзи, а занавески. И на каждой поверхности, которую я мог достать взглядом - мои журавлики. Я просто отмечал в голове то, что вижу, не осознавая, будто сплю. Мне нужно что-то реальное, ощутимое. Я сжал пальцами подлокотник, но это не дало результата. Не то. Не то, что я хочу сейчас почувствовать, не то, что поможет мне понять случившееся.

Я поднялся и пошел туда, где был Фрэнк. Он стоял, облокотившись на стол, и ждал, пока кофе-машина закончит наливать напиток во вторую кружку. Он поднял на меня взгляд, и я снова растерял всю решимость.

- Джерард, - он произнес мое имя так, будто дорожил каждым звуком.
- Прости меня, - это все, что я мог сказать.

И даже толком не понимал, за что извиняюсь. За нежданный визит, попытку обмана, скрытность, или за все сразу... Я первый раз вижу его, а столько поводов, чтобы просить прощения, не прекращая... Его щеки были мокрыми, и не потому что он только что умывался.

- Я могу обнять тебя? - спросил я, чтобы хоть как-то нарушить молчание.
- Если ты, наконец, поднимешь голову и посмотришь мне в глаза, - он ответил так тихо, будто ветер прошелся по комнате. Но я бы услышал, если бы он сказал это одними губами.

У меня не было выбора, и я посмотрел на него. Сколько тепла было в его ореховых глазах! Он едва улыбнулся и сделал шаг ко мне. Поднял руки и обнял меня, прижимая к себе. И тут меня прорвало. Я повис на нем, содрогаясь в рыданиях, несвязно пытаясь просить прощения и объяснить причины своего поведения. А он только гладил меня по голове и раскачивался в разные стороны, будто баюкая. А я мял его футболку на спине, пропитывая ее на груди своими слезами. Он наклонил голову к моему уху, тихо шепча что-то. Настолько тихо, что я не понимал слов, но интонация, то, как он произносил, успокаивали меня.

- Ты со мной, и это так волшебно. Да, ты испугался, ты боялся с самого начала, но сейчас ты в безопасности, все уже случилось. Ты здесь, ты со мной. Ты рядом, и я обнимаю тебя... Я рад тебе.
- Прости меня, Фрэнк... за все прости, - провыл я ему в плечо.
- Мне не за что тебя прощать, - он отстранился, чтобы видеть меня, - Ты поступал так, как считал нужным. Ты вообще не должен был делать все это для меня, понимаешь? Но ты делал, и я не могу достаточно отблагодарить тебя за это. И не могу отблагодарить за то, что приехал.

Он взял мое лицо в свои ладони и просто смотрел на меня, изучая. А я смотрел на него. На высокий лоб, удивительный разрез глаз, припухшие веки, идеальный разлет бровей, прямой нос, родинку на левой щеке и пирсинг в носу и губе. Я видел его впервые, но будто знал каждую неровность его кожи всю жизнь.

- Так я могу тебя обнять? - переспрашиваю я. Да, мы обнимались минуту назад. Но это он обнял меня. Но сейчас я хочу обнять его.
- Конечно, можешь, - он улыбается, и вокруг глаз появляются добрые лучистые морщинки.

Я осторожно обхватываю его хрупкое тело руками и бережно прижимаю к себе, будто мгновение назад не стискивал до хруста костей. Вдыхаю, чувствуя его запах, не смешанный с парфюмом. Запах шампуня и кожи, запах кондиционера для белья. Только сейчас замечаю, что он сантиметров на восемь ниже меня. Он настоящий, этот Фрэнк Айеро.

- Ты настоящий, - говорит он мне в плечо.

Улыбаюсь, отпуская его.

- Ты обещал мне кофе.

Я отношу чашки на стол, пока он суетливо шуршит пакетом, доставая сладости.

- Ничего не надо, я бы просто попил кофе и поговорил, правда.
- Уж потерпи полминуты, или ты торопишься?
- В общем-то, нет, - я посмотрел за окно, прикидывая время, - Еще час у меня есть.
- А куда тебе нужно, если не секрет? - он присел на соседний стул, ставя предо мной конфеты и печенье.
- Мне нужно зарегистрироваться в гостинице еще... И вообще, узнать, есть ли там номера. Не думаю, что с этим будут проблемы, город слишком тихий для забитых отелей.
- Ты не поедешь обратно и не остановишься у семьи? - он удивленно поднял брови, и я запомнил этот жест, чтобы потом нарисовать.
- Нет. У меня отпуск на месяц, и семья не знает, что я здесь. Даже Майки, мой брат. Я приехал... для тебя. Хотел сегодня разведать обстановку, а завтра прийти и нормально поздравить.

Фрэнк молчал. Он кусал колечко в губе, о чем-то думая. Вздохнул, пройдясь языком по нижней губе, будто зализывая покусанное место.

- Останешься у меня? - он посмотрел на меня так, что сердце сжалось. Я не понял, что я увидел в его глазах, но тогда я понял, что не уйду из этого дома, пока он сам меня не выставит за порог.
- Нет, - я покачал головой, - я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством. Я свалился тебе на голову, и просто не могу...
- Ты динамил меня четыре месяца, - он криво улыбнулся, прищурив глаза, - И теперь я беру тебя в заложники, пока ты не искупишь свою вину. Это займет приблизительно... месяц.

Я засмеялся. Не из-за его хитрой мордахи, не потому что ждал чего-то именно такого. Я был в доме, где сделанных мною вещей было больше, чем в моем собственном. Я сидел с человеком, который не знал обо мне ничего, но просто схватил меня и заставил войти. Этот кофе, сваренный им, был чертовски хорош. Мне так легко дышалось. Все это казалось именно таким, каким должно было быть.

И мне просто было хорошо.