прощение? или прощание?
Грудь Антона мерно вздымается, но глаза все также закрыты. Из приоткрытых губ доносится едва уловимое дыхание. Его крылья повисли тяжелым грузом, и приходилось все время перехватывать Ангела повыше, чтоб кончики перьев не коснулись земли. Арсений задумчиво смотрит на лицо юноши, на его тонкие руки и заломленную бледную кисть, лежащую на впалом животе, на четко очерченные контуры тела под легкой одеждой, и понимает, что его выбор — лишь дело времени. Если и послать все к черту, то ради кого же еще?
Мужчина сжимает зубы и тихо рычит, справляясь с той болью, что ударила по вискам после его перемещения. Делать это с кем-то сложнее, чем одному. Антон на руках дергается, неразборчиво всхлипывает и поджимает ноги, ощущая такой же импульс боли, отчего Арсений инстинктивно перехватывает его крепче.
Парень чувствует, как его мягко опускают на постель. Он чувствовал тепло и прикосновения всю дорогу, но никак не находил в себе сил открыть глаза, словно балансируя между сном и реальностью. Голова коснулась подушки, и звуки, словно краски под рукой импульсивного художника, смазались и потеряли четкие очертания, превращаясь в сплошной калейдоскоп, пока не наступила тишина.
***
—… имей совесть, — это первое, что отчетливо слышит Антон. Он еще не отошел от произошедшего и даже не открыл глаза, но уже может уверенно заявить, кому принадлежит голос, и как стоит на это реагировать — он пока не решил.
— Что? — голос звучит на удивление твердо, почти не хрипло. И чувствует Ангел себя вполне сносно. Нормально. Почти хорошо, если честно. Он чувствует некоторый дискомфорт в области крыла, но старательно его игнорирует, пока это возможно.
— Говорю, я не могу ждать вечность. Имей совесть, Ангел, — голос Арсения звучит довольно обыденно, даже, наверное, в некоторой степени дружелюбно. Во всяком случае в нем не сочится раздражение.
— Ждать? — непонимающе переспрашивает парень, приподнявшись на локтях и ощупывая руками мягкий матрас под собой. Кровать. Удобная и невероятно мягкая по сравнению с камнями и землей, которые он ощущал ранее.
— Пока ты очнешься, — поясняет мужчина. Он берет с небольшого прямоугольного столика красное яблоко, немного трет его большим пальцем до привлекательного блеска и садится на край кровати, где лежит Антон, отчего она прогибается сильнее. Парень старается отползти на безопасное расстояние, но рука Дьявола по-собственнически ложится на его грудь, удерживая. — Не бойся, — от этой фразы легче не становится от слова «совсем». — Как себя чувствуешь? — Ангел хмурится сильнее, переставая понимать суть происходящего. Арсений всегда разный по отношению к нему, но сейчас это кажется особенно странным. Все это.
— По отношению к чему? — мужчина с треском надкусил яблоко и капелька фруктового сока заблестела на его нижней губе.
— По отношению к «я чуть не умер десять часов назад», — Антон округлил глаза. «Ты ждал моего пробуждения все это время? Десять часов?» — пронеслось в голове.
— Конечно, нет, — фыркнул Арсений, закинув ногу на ногу. — Только девять из них, — пошутил он, бросив на парня взгляд, от которого его промурашило.
— Значит, все мои мысли читаешь? — Антон не успел подумать о том, что эта фраза звучит дерзко.
— О, да я бы с ума сошел, — возмутился Дьявол. — Только иногда. Тебя это смущает?
— Само собой, — повел бровью Антон. Он почему-то почувствовал в себе уверенность. Словно все вокруг поменялось. Словно сам Арсений поменялся.
— Хорошо. Больше не буду, — задумчиво произнес мужчина, вновь заглядывая в зеленые глаза, наполненные недоумением.
«Ты сумасшедший», — эту мысль Антон прокрутил в своей голове нарочно, словно устроив тест на проверку. Арсений на это промолчал. Сделал вид? Или действительно решил придерживаться условий?
Не выдержав дискомфорта, парень метнул взгляд на свое крыло, но не смог ничего рассмотреть.
— Крыло болит, — озвучил он.
— О, это… — Дьявол взмахнул яблоком в воздухе, а после, надкусив напоследок, убрал его в сторону. — Дмитрий немного подлатал тебя, и, возможно, крыло снова восстановится. А дискомфорт из-за тугой повязки.
— О, — это все, на что хватило Ангела. Он был сбит с толку и жутко хотел заорать в голос «что здесь, блин, происходит?!».
— Не благодари, — тем же мирным тоном ответил Арсений. — Хочешь чего-нибудь, кстати? — Антон думал взболтнуть что-то в стиле «понять, что с тобой случилось», но вовремя прикусил язык.
— Домой. На Землю, — хмуро озвучил он. А вдруг?..
Мужчина тут же переменился в лице и как будто даже его тело напряглось: спина стала ровной как струна, а одна ладонь крепко сжалась в кулак. Антон ожидал худшего.
— Мне нужно идти, — холодно прозвучал стальной голос. Ангел понял, что не стоило озвучивать свое желание. В следующую секунду Дьявол просто исчез, рассыпавшись на тысячи невидимых частиц. Воздух всколыхнулся и парня обдало теплым ветром, отчего светлые волосы на мгновение взъерошились и осели обратно.
***
Арсений чувствует на себе холодный взгляд, от которого у любого побежал бы мороз по коже, но он лишь оборачивается через плечо, чтоб заглянуть в эти наполненные злобой глаза. Мужчина замедляет шаг и плавно обходит демона полукругом, не разрывая зрительного контакта. Глаза Сергея неотрывно ловят каждое изменение в его движениях, и он чем-то напоминает обезумевшего голодного хищника, который упустит свою добычу, если поспешит. Арсений привык к этим взглядам за долгое время, но сейчас как никогда остро ощущает их угрозу. Он знал, на что шел, и цена выбора была непомерно завышена. Но ничто в жизни он ценил как свободу.
— А ты мне когда-то нравился, — мыслит вслух Арсений, разряжая натянутое напряжение. Или сгущая его?..
— Ты мне когда-то тоже, — сталь и холод в едва не дрожащем голосе. Надломленном и обессиленном от вечной обиды и объяснимой жестокости.
— Думаешь, я не чувствую, что ты замышляешь? — и кривая ухмылка, похожая на слетевший с губ оскал, повисает рычащим звуком в наполненном тишиной пространстве.
— Я никогда не недооценивал тебя, — Арсений смотрит на него по-новому, не как раньше. Словно наконец находит ту самую недостающую цепляющую деталь, которой не разглядел раньше. Как будто в эту самую секунду Сергей вдруг поднялся выше в его глазах. Он уважал людей, близких ему по духу, но не меньше умел уважать и врагов.
Он не говорит ничего. Просто смотрит какое-то время в темные глаза и понимает, что Ад ожидают большие перемены. Он слегка наклоняет голову, и получает в ответ многозначительный кивок головой. Им не нужно слов. Они знают друг друга лучше, чем самих себя.
Два человека расходятся в разные стороны, не оборачиваясь вслед. И оба чувствуют, как жизнь вокруг уже начинает меняться. Сама кровь кипит в жилах мужчин. Это будет война, в которой у Арсения нет ни единого шанса на победу. Но, может быть, еще есть шанс на любовь?..
***
— Ты грустный, — Арсений хмурится, убирает руку от лица и всматривается в лицо Антона, который сидит рядом, перебрасывая в руках яблоко.
— Что? — отвлеченно переспрашивает Арсений. Он не привык, когда Ангел сам обращался к нему.
— Грустный, — просто отвечает Антон, осмелившись заглянуть в растерянные неярко-голубые в этом освещении глаза. В последнее время он вообще начинает забывать о чувстве страха рядом с Дьяволом. Он понимает, что хуже, чем есть сейчас, в любом случае уже не будет. В принципе, отчасти он даже свыкся со своим новым положением. Игрушка Сатаны? Окей. Заточенный в четырех стенах? Сойдет. Невыносимая тоска по дому? Черт, ладно, с этим он смириться никак не мог…
— Да, наверное… — не сразу отвечает ему тихий голос. Мужчина сидит, положив обе руки на колени и низко склонив голову. Его словно терзает что-то. И Ангельская сущность требует помочь тому, кто множество раз подвергал смерти и насилию. Антона воротит от самого себя. Он, знаете ли, не мечтал о таком покладистом характере и боролся с ним полжизни, но снова пришел к тому, с чего начинал. Он чертов альтруист, не поддающийся перевоспитанию.
— Почему? — по комнате раздается хруст яблока. Арсений едва заметно усмехается, отчего на щеке, покрытой едва заметной щетиной, проступает небольшая ямочка. В этот момент Ангелу кажется, что выглядит он совсем по-человечески. Он встречал таких людей в барах, на улицах, на набережных и в парках. Они грустно улыбались ему и иногда делились переживаниями. Арсений выглядит слишком по-человечески грустным и это зачаровывает и совсем немного очаровывает, если честно. Антон вдруг проникается неведомым ранее сочувствием к Дьяволу. Их учили любить всех и не отвергать никого. И никогда он не слышал фразу «Демоны хуже, чем мы», но почему-то ни разу не задумывался об этом. Добро всегда борется со злом. Но если нет борьбы, то можно ли назвать демонов — злом?.. Или они просто поддерживают баланс во вселенной?
— Кажется, я скоро умру, — просто произносит он, коротко взглянув на Антона, чтоб проследить за реакцией.
— Кажется или умрешь? — в голосе нет сочувствия, но в душе оно переполняет через край. На Земле его научили, что эмоции нужно скрывать в себе, а в Раю учили открывать душу. А в Аду?.. Он обязательно задумается об этом позже.
— Умру, — подытожил Арсений.
— Расскажешь подробнее?
— Да, — и последующий диалог был самым длинным на памяти обоих. И от ангельского сочувствия, чистого, как слеза, и бесконечного, как океан, на душе больно от истории одного человека, по воле судьбы примерявшего на себя титул Сатаны, которого впереди ожидает расплата за истинно-человеческий грех — порочную любовь.
***
— … Я не могу убить его. Это лишь усугубит. Сергей уже настроил всех против меня. Я чувствую это в каждом взгляде, — его тон на протяжении разговора по-дьявольски хладнокровен и по-ангельски спокоен. У Антона голова кругом от сплошных противоречий.
— И во всем виноват я, — догадывается Антон. Он подозревал, что уж слишком сильно пришелся Арсению по вкусу, но понятия не имел, какую важную роль сыграл в его жизни.
— Хочешь забрать себе всю мою славу? — усмехнулся Арсений, взглянув на парня. Он протянул к нему руку и прислонил ладонь к щеке. — Даже не надейся, малыш, я сам себе эту участь выбрал, — у Антона от этого нарочно-веселого, словно сыгранного специально для него голоса мурашки по коже. И вместо этой фразы он слышит в каждом слове предложения «прощай».
И почему-то становится обидно. За Арсения. Он вдруг впервые видится ему с новой стороны. И ему просто жаль. За многое и за все сразу. За то, что не узнал его при других обстоятельствах. За то, что смог рассмотреть в нем человека только сейчас. За то, что его хорошие и злые поступки смешались воедино, и решить, какой он — добрый или злой — он не может. Он такой, какой есть. И лучше бы он не знал его совсем.
А Арсений понимает, что титул «Дьявола» ожесточил его настолько, что он не в силах сказать простое «прости», хотя ему искренне жаль за все произошедшее. Он надломлен и готов принять уготовленную участь с достоинством. Расплата за все грехи — при жизни и при смерти.
Он склоняется к лицу Ангела и оставляет поцелуй-касание на его губах. Не настойчиво, но и не робко. Не томительно, но и не мгновенно. Просто прикосновение, в котором он старается передать то самое «Прости». Антон видит его глаза, когда мужчина отстраняется, всего пару секунд, а после он растворяется, словно его и не было. И этот отчаянный взгляд словно ледяной стрелой прошибает сквозь грудь и ребра, отдаваясь глухой болью внутри.
«Прощаю» читается в поникших зеленых глазах.
***
В помещении тихо. Арсений не пытается тянуть время, как делал это раньше. Он тихо пересекает комнату и останавливается напротив задремавшего Ангела. Он смотрит на закрытые веки, и ему даже не нужно напрягать память, чтоб в точности вспомнить оттенок его глаз. Они зеленые, оттенка молодой листвы, с маленькими вкраплениями болотного и карего.
Он знает, что совсем скоро здесь больше не будет безопасно. В первую очередь для его Ангела. Склонившись над его силуэтом, Дьявол кладет сведенные вместе указательный и средний пальцы на его лоб и тихо произносит такие старые, давно не цитируемые вслух строки на латыни. И такой знакомый, отдающий болезненными воспоминаниями шелест крыльев заполняет собой комнату. Антона ждет лучшее будущее.
Он дарует ему большее из того, на что способен. Он дарует то, чем дорожит сам превыше всего.
Он самолично отдает ему свободу.
И пускай Ангел проснется в небольшой квартирке на углу улицы Мира. Вспомнит свет солнца и запах весенних цветов. Вернется в привычный ритм жизни. И забудет имя того, кто едва не загубил его жизнь. Арсений цепляется за эту надежду как за последний стимул отпустить его навечно. Он любит, и это убивает. В прямом смысле.
***
Антон дергается и резко разлепляет глаза, когда на его грудь приземляется что-то мягкое и пушистое. Молодой кот уставляется на него своими голубыми глазами, удивленно мяукнув новому знакомому. Стоп! Кот?..
Парень подлетает к раскрытому окну, через которое пушистик и попал в квартиру, и едва сдерживает крик, когда замечает рассекающие внизу по дороге машины.