соблазнить дьявола

Голова Антона повернута в сторону, когда он сильно, с остервенением прикусывает нижнюю губу, едва не раздирая в кровь, но уже ощущая металлический привкус во рту. Он слышит свой крик словно со стороны, будто и не он кричит, когда лицо Арсения резко оказывается совсем близко, его черные глаза поблескивают в свете люстры, направленные на его зажмуренные от ужаса веки, а красные набухшие вены бегут по вискам. Рот мужчины приоткрыт, и из него доносится хриплый смех, а острые зубы покрыты прозрачной слюной, которая капает с заостренных клыков на язык и нижнюю губу.

— Ангел, — низкий шепот звучит рядом с ухом, когда Антон заставляет себя слегка приоткрыть глаза. — Я пошутил, — рука мужчины ложится на его щеку, оглаживая нежную кожу в смазанном жесте. Ангел ждал, что мужчина растерзает его на куски, по меньшей мере, но тот лишь вновь резко меняется в настроении, отползая назад, и смеется, как-то дико и отстраненно глядя на напуганного парня. Арсений, заняв место напротив в глубоком кресле, широко раскидывает ноги в стороны, отчего темные брюки на ширинке натягиваются, а сам смотрит на него, смотрит так, что мурашки бегут по коже, склонив голову и прищурив синие глаза, казалось, что те все еще оставались на половину черными, но весь фокус был в том, что зрачок заполнил почти всю радужку, и никакого сверхъестественного мошенничества.

      Арсений, словно коршун, кружит над ним в течение долгого времени, нарезая вокруг круги, и молчит. Молчит так, что тишина вокруг них, заряженная до предела, звенит в ушах, и малейший скрип линолеума под ногами заставляет вздрогнуть от неожиданности. Антон сначала отворачивается, свернувшись калачиком от холода и прикрывая лишь причинные участки тела холодным мокрым полотенцем, а после переводит взгляд на мужчину, поджимает губы и старается выдержать тяжелый взгляд. Чего он хочет? Чего добивается?..

— Малыш, уже пора попросить, — обманчиво ласково шепчет Арсений, на очередном круге, подпрыгнув, с размаху приземляется на край дивана, в ногах Ангела, чуть не придавив их, а диван в ответ жалобно скрипнул и затих, прогибаясь под его весом.
— Что попросить? — сделав вдох, идет он на поводу. Словно возле котенка водили кусочком лакомной рыбки и только сейчас дали попробовать ее на вкус: Антон не переносил долгую тишину, она угнетала хуже, чем крик и гам.
— Плед? Одеяло? — чуть поджав нижнюю губу, тем самым выставив ее вперед, рассуждает Арсений, убирая руки за спинку дивана. — Одежду, я не знаю… или скажешь, что не замерз? — с хитрой улыбкой оборачивается к нему мужчина. Антон, шмыгнув носом, отползает немного назад, вжимаясь в угол между спинкой и подлокотником. Мужчина расстегивает на себе рубашку, при этом кидая неоднозначные взгляды в сторону парня, а после подался вперед, как коты обычно ловят мышей, и сгребает Антона, подминая под свой теплый торс, прижимая к себе, а полотенце скользнуло на пол, тяжелым грузом опадая на него совсем. Ангел визжит и делает попытку вырваться, но быстро сдается, лишь отвернув в сторону голову, чтоб не видеть нависшего над ним лица мужчины. — Так ведь теплее, сладкий? — мурлычет он ему на ухо, прикусывая мочку и оттягивая.
— Пожалуйста… — хрипит слабое тело под ним.
— Не понимаю я тебя, Ангел, не понимаю, — приподнимаясь, задумчиво проговаривает он, в смазанном жесте поправляя растрепавшиеся волосы нижнего. Он, не слушая недовольные похрипывания, заводит руку за гибкую спинку Ангела, приподнимая за собой и насильно усаживает того к себе на колени, прижимая, как плюшевого мишку, и стараясь удержать красивое личико за подбородок, хотя Антон упорно вырывается, стараясь увернуться, даже крыльями трепещет, но те, ослабевшие после стольких пыток в Аду, что он испытал за краткий срок, едва ли поднимаются до уровня лопаток. — Сережа бы за такое все отдал… — все тем же тоном продолжает брюнет, сверкнув синими глазами, переведя взгляд на пухлые приоткрытые губы. — Ты весь такой невинный, что даже ломать тебя не хочется… Только нимба и не хватает, — он очерчивает указательным пальцем овал над макушкой замершего парня.
— Не хочешь ломать — так отпусти, — слышится надрывный шепот, а глаза спрятаны за низко опущенными ресницами. Парню тяжело сидеть в таком положении и он соскальзывает на вторую часть дивана, но рука Арсения все еще лежит за спиной, поглаживая основание крыльев.
— Антон, — он недовольно качает головой, и сразу голос становится тверже. — Чего тебе не хватает? Нежности, ласки?.. Хочешь денег? Или что-то с Земли, я не знаю… Я не меценат, раздавать тут такое направо-налево, а тебе могу и уступить, — тон он не меняет, отчего слова, которые должны были стать располагающими к себе, звучат сухо, безэмоционально. Ангел качает головой.
— Нет, — раздается его тихий ответ.
— Сукин ты сын! — закипает мужчина, яростно оттолкнув от себя напрягшееся тело, отчего Антон неловко заваливается набок, падая к его ногам, когда мужчина выравнивается. — Мне ничего не стоит запереть тебя как птицу в клетке! — рычит он, словно дикий зверь на охоте. Он зол настолько, что глаза медленно заполняются чернотой. Мужчина не может контролировать себя и свою агрессию, когда заносит ногу, и также находится в забытье, когда острый носок ботинка врезается в область под ребрами вмиг скрючившегося парня. — Сергей!  — громко произносит брюнет, направляясь к двери, игнорируя всхлип, донесшийся едва-едва, словно сквозь вакуум. Тот самый Сергей с необычной прической тут же нарисовывается на пороге, стараясь скрыть улыбку. — Не выпускать и не подходить, — он коротко кивает в сторону Ангела. — Исполняй, — добавляет он, выходя в мраморный тихий коридор. Его ноздри расширяются от шумного дыхания, а ботинки отбивают громкие постукивания при соприкосновении с полом.

      Не хочет, не желает, ничего ему не надо. Да как смеет этот… Ангел противоречить желаниям Дьявола. Знал бы он, что таковым является Арсений, наверняка вел бы себя иначе, паскуда. Он ему все перья выщипет, если потребуется.

***

      Антон думает, что не увидит Арсения еще по крайней мере несколько дней. Он лежит на боку, так и не поднявшись с пола, приставив полотенце к ноющему боку и ощущает, как боль разливается под ребрами с каждой минутой. Он громко дышит ртом, но это не сильно ему помогает. Со стоном перевернувшись на спину, он на миг отрывает голову от пола, чтоб лицезреть наливающийся кровью бок.

      Он думает. Много думает, стараясь отвлечься.

      Антон сбежал из Рая сам, по своему желанию, слишком устал от заурядности. Его всегда, в отличие от братьев и сестер, тянуло вниз, на Землю, где жизнь кипела: ссоры, свидания, дружба, рождение детей, смерть близкого… сколько же всего случается в жизни каждого человека! Каждого из тех семи, восьми… девяти?.. Сколько же миллиардов людей населяет этот относительно небольшой шар с водой и сушей? И каждый индивидуален, каждый по-своему уникален. Да, пожалуй, Ангела всегда тянуло именно сюда.

      Ему пришлось немало врать, изловчаться и даже влюблять, чтоб спуститься сюда незамеченным. Сколько же он нагрешил задолго до жизни на Земле, где провел три года. Но нельзя прятаться от Бога вечность. О, как его Отец всегда был жесток со всеми. Люди почему-то превозносят его, закрывая глаза на те вещи, которым он разрешает происходить на Земле. Бог всегда забирал лучших, и почему-то на ум сразу приходит Арсений, точнее, его фраза о том, что он привык пользоваться только лучшим. Два свирепых врага, ведущих вечную войну, но при этом такие похожие. И Антон с горечью осознает, что нет иного пути, чем начинать сначала. Выбраться отсюда так же, как он делал это в Раю. Осталось только узнать, с чьей помощью можно покинуть Ад. Кто же заправляет всем этим местом? Покажите ему Короля, и он найдет метод своровать его корону.

      Ангелы грешат не меньше, чем Демоны, ведь они все борются за с в о и интересы и интересы своих г о с п о д.

      Иногда Антону кажется, что он по происхождению должен был стать Демоном, но произошла фатальная ошибка.

***

      Время ускользает, как песок сквозь пальцы, оно сливается в мутный поток, и, в конце концов теряется его ощущение. Никаких окон, вечно закрытая дверь. Ночь, день? Сколько времени он здесь? Ангел не находит себе места в тесной клетке. Еще немного и он бросится царапать сдавливающие его стены, в надежде проделать хотя бы небольшую щель, но лишь сдерет себе все ногти вместе с кончиками пальцев, куски кожи от которых так и останутся здесь гнить. Стоит Сергею войти и проверить, не сбежал ли (было бы как) Ангел, как Антон бросается к двери, не столько, чтоб постараться удрать, сколько в надежде вдохнуть прохладный и более-менее чистый воздух. Он чувствует себя питомцем, причем брошенным в неблагополучном месте и крепко привязанным за поводок к какому-то столбу, обреченным на верную, мучительную смерть.

***

      Если бы Антона спросили об этом дне, он бы описал его до малейших мелочей. Как мужчина с хвостиком, собранным на затылке, на манер того, как делали самураи, в очередной раз приоткрывает дверь, державшуюся на самом настоящем и вполне материальном замке, как по коридору вдруг разносится громогласное «Сергей!», и этот глубокий голос, словно звучащий в голове, а не снаружи, словно сотрясает стены, до того он мощный и в некотором смысле грубый. О, парень бы с легкостью описал вам, как мужчина, приставленный к нему охранником, резко закрывает дверь и не раздается привычного щелчка, а по коридору уже разносятся шаги. Он видит эту крошечную щелку, означающую, что дверь прикрыта неплотно, и первые мысли: «Нет, тебе показалось». На парне надеты какие-то нелепые широкие джинсы и висящая, как на вешалке, футболка, которую в него буквально швырнули почти сразу после того самого ухода Арсения. Ему настолько все равно, что на нем вообще, Господи!.. Антон слишком резко выглядывает в коридор и корит себя за это, пусть он и не остается замеченным, и все же риск был слишком велик.

      Ангел ступает бесшумно, но все его тело напряжено, а нервы натянуты, словно струна. Будто все тело обмотали колючей проволокой, и страшно лишний раз вдохнуть, чтоб острые шипы не впились в тело, а под ногами раскидали оголенные провода, наступишь — и поджаришься. Ангел-гриль, Арсению бы понравилось.

      Парень тяжело сглатывает. Казалось бы, бесконечно длинный мраморный коридор остается позади, а впереди что-то вроде большого актового зала с высоким потолком, где гудящая толпа неких существ, которые более всего походят на Демонов в представлении парня, работает с какими-то бумагами, переговаривается, исполняет непонятные Ангелу функции и выполняет неизвестные ему предназначения. Будь они на Земле — он назвал бы это место небольшим офисом.

      Антон помнит, как они проходили здесь вместе с Арсением и его даже взглядом не удосужили. По крайней мере, других вариантов, как идти напролом, у него нет. Это единственный известный ему выход. Парень с замиранием сердца выходит в свет и делает шаги по направлению к двери. Секунда. Другая. Демоны лениво отрывают взгляды от работы и смотрят на него. Никто не двигается со своего места, но и взгляда не отводит: пристально следят за каждым его шагом. Страх и неуверенность с каждым мгновением захлестывают все сильнее, словно штормящий океан.

      Мужчина в черном костюме с рогами-полумесяцами, выступавшими из-за прядей смолянистых волос, сверкает карими глазами, делая несколько быстрых шагов. Антон тут же начинает суетиться, нервничать и, стоит руке незнакомца оказаться слишком близко, в попытке коснуться его плеча, начинает бежать, но выход уже перекрывают подоспевшие существа. Они что-то кричат, кажется, про то, что он не имеет права покинуть это место в одиночку, пытаются расспросить, что он тут делает и кто его привел, а у Антона страх так сковывает и парализует тело, включая даже функцию речи, и он лишь пытается отбиться от кучи рук, протянутых к нему.

      У Ангела начинают трепетать некогда поврежденные крылья, и в размахе они становятся визуально куда длиннее, чем в спокойном состоянии, перья расправляются и с остервенения хлещут по протянутым рукам, он весь дрожит и пытается противостоять силе десятка, если не больше, Демонов, которые вроде и зла не желают, но и выпускать его не намерены. Антона припирают к стенке, и он, ударяясь крыльями о бетонные стены, как зашуганная птица в тесной клетке, начинает предпринимать попытки взлететь, только бы его не трогали, только бы уйти. Крылья ломит, он буквально кричит от боли, когда по свежим ранам приходятся удары о стену, ему хочется захлебнуться криком и забиться в угол, но он мечется из стороны в сторону, бессильно размахивая крыльями, и по залу разлетаются выпавшие грязно-белые перья, и он буквально чувствует, как с корнем вырывается каждое из них.

      Состояние аффекта. Это все, что чувствует парень, стоя посередине непонятного места. Непонятного заброшенного города. Мертвого города. Ему безумно больно, он весь дрожит и не осознает этого, а в глазах сплошная пустота и непонимание происходящего. Антон обнимает себя руками и смотрит по сторонам, болезненно морщась. Он не помнит, не может вспомнить, что было дальше. И не остается ничего, как брести вперед, даже не подозревая, на что похожи его крылья: перья спутаны и покрыты кровавыми разводами, видны целые участки, из которых они вырваны, что называется, «с мясом», кончики спадают до самого бетона, совсем немножко некогда белые перья касаются пыльной дорожки, собирая грязь. Он бредет вдоль улицы, и его губы немного приоткрыты, жадно глотая воздух, а футболка слегка порвана в том месте, за которое его старались ухватить.

      В зале абсолютная тишина. В воздухе еще летают перья, поднятые из-за быстрых шагов, а сама напольная плитка усеяна перьями, орошенными каплями крови. На стене царапины и красные следы от уже тогда поврежденных крыльев. Несколько столов перевернуты, а бумаги лежат повсюду, кроме своих мест.

— Он будет в ярости, — раздается боязливый женский шепот.

      Дверь отворяется, на пороге появляется Сергей. Недоумение на лице сменяется страхом.

— Что здесь произошло? — напряженно интересуется он, подбирая с пола перо с красным на кончике.
— Он сбежал, — раздается в ответ мужской голос.
— Что?! — неверие мешается с яростью, выраженной мимикой и особенно взглядом.

      У Антона подгибаются ноги и ноет все тело, когда он доходит до странной границы. Словно расплавленное зеркало, или тот же эффект, если смотреть через костер, когда над пламенем есть небольшая прозрачная полоса, искажающая видимость. Он протягивает руку, и на весу она дрожит. Осторожно коснувшись непонятного места, он видит, как кончики пальцев проходят сквозь и ощущает легкое покалывание. Набрав побольше воздуха, Антон делает шаг вперед. Заброшенный город исчезает, как и портал за спиной.

      Он стоит посреди того самого Ада, в который попал в первые дни своего пребывания здесь. То же раскаленное красное небо, горячая глина под ногами, полуразваленные деревянные трактиры и пьяные вусмерть туши. Ему хочется закричать и броситься прочь, если было бы куда.

      В глазах лишь отчаяние.

      Теперь он точно ощущает себя зверушкой, привязанной на поводок к столбу, оставленный умирать в долгих мучениях.

***

— Ты оторвал меня от дел, — холодно произносит Арсений, резко оказавшись за спиной не ожидавшего этого Сергея, который крупно вздрагивает всем телом и боязливо пятится назад. — Неужели мой Ангелок жаждет пообщаться? — с легкой ухмылкой добавляет мужчина, чуть расслабившись и убрав руки в карманы черных джинсов.

      В последние дни он начал осознавать, что, кажется, скучает по этому нежному мальчику. По его стонам и всхлипам, его способности нарываться на неприятности и тихому голосу. Арсений даже поймал себя на мысли, что он не хочет себе другую игрушку, хочет только Антона.

— Он… Господин, я прошу вас, только не… — Арсений хмурится.
— Ближе к делу, — перебивает он, почувствовав что-то неладное в этой интонации.
— Он сбежал, — сглотнув, наконец, решается произнести вслух Сергей, тут же зажмурив глаза, ожидая по меньшей мере смертной казни.
— Он? — ведет бровью мужчина.
— Антон.

      Первое, что слышит Сергей — звук глухого удара о деревянный стол, который жалобно хрустит, а первое, что видит — пробирающий взгляд застеленных черной пеленой глаз и бегущие к вискам синие вены. Казалось, Арсению достаточно щелкнуть пальцами, чтоб голова подчиненного разлетелась в щепки.

— Когда? — голос глубокий, пробирающий и явно злой. Таким выносят смертные приговоры.