соблазнить дьявола

В ушах звенит, а тело гудит от недавно пережитых ощущений. Ломит руки и ноги, побаливают свежие раны от неаккуратных насильников, вспарывающих нежную кожу грязными ногтями и острыми зубами, а низ живота словно охвачен огнем. Только... он очнулся не на дощатом полу трактира или сухой земле, как бывало обычно. Под ним было что-то мягкое, даже приятное на ощупь. Парень морщится при попытке открыть глаза, в которые тут же бьет пусть и приглушенный, но довольно яркий для только проснувшегося Антона нежно-голубой свет. Оторвав руку от поверхности, он ведет мелко дрожащими пальцами вдоль своей шеи, спускаясь ниже, и, не открывая глаз, хмурится все сильнее, не находя на себе верхней одежды, а когда спускается к животу и еще немного ниже, удивленно распахивает глаза, которые тут же слезятся из-за света, и он опускает взгляд на свое тело, обнаруживая, что полностью раздет, и лишь бедра прикрыты белой простыней, спадающей к полу.

- Доброе утро, - хриплый голос над ухом заставляет вздрогнуть всем телом и кубарем свалиться на пол под смех какого-то мужчины. Простыня полностью слетает с тела, оголяя белые ягодицы, наполовину прикрытые чем-то пушистым и мягким, когда парень оказывается лежащим на животе. Он хмурится и осторожно поднимает голову, попутно заводя одну руку за спину и касаясь... крыльев? Он поначалу пугается, ведь те слишком уж... чистые? Нет ощущения липкости и спутанных перьев, нет инородных предметов, запутанных в них, и отвратного запаха второсортного алкоголя. Взгляд натыкается на сидящего перед ним на стуле брюнета, которого он, кажется, видел вчера в трактире, но на этот раз на нем алая рубашка и черные джинсы, а на ногах классические ботинки. Он развел ноги в стороны, подавшись корпусом вперед, упираясь в колени локтями, и держал навесу бокал с янтарной жидкостью, смешанной с кубиками льда. Мужчина с интересом склонил голову набок, рассматривая беззащитного парня, который удивленно хлопает глазами, опасливо отползая назад. - Стоять, - раздается приказ, явно не просто просьба, судя по ледяному приказному тону. - Ну ты чего, малыш, испугался? - смеется незнакомец, поднимаясь на ноги и, сделав небольшой глоток из бокала, оставляет его на край подлокотника, убирая руки в карманы и делая ленивые шаги вперед. На кончиках его ботинок играет свет люстры, до того они натерты. В голове много вопросов, и Антон начинает с самого глупого:
- Где моя одежда? - негромко произносит он дрогнувшим голосом, потянув на себя простынь, чтоб прикрыться, но мужчина наступает на второй ее край одной ногой, отчего та больше не поддается, и Антону остается разве что сжимать самый ее краешек, исподлобья наблюдая за возвышающимся над ним человеком, сидя в унизительной позе - на коленях, упираясь в стену и низко склонившись, обнимая себя руками, закрывая низ живота. Крылья, прижатые к холодному бетону, мнутся и быстро утрачивают свое тепло, до этого согревая спину обладателя.
- Стесняешься меня? Серьезно думаешь, что за ночь я не рассмотрел всего? - поведя бровью, подстегивая растерявшегося Антона, отвечает тот. - Можешь взять мою рубашку, если так стесняешься, только попроси, - усмехнулся, становясь совсем близко, опуская голову и глядя на притихшего Ангела. А он уже не верил, что правда когда-нибудь встретит здесь падшего. О, как он любил забавляться с этими нежными созданиями, неужели есть что-то лучше этих непорочных существ. Парень опускает голову, почти касаясь кончиком носа своих согнутых коленей, и тихо просит:
- М-можно, пожалуйста, вашу рубашку? - сбивчиво тараторит он.
- Господин, - добавляет мужчина, отрывая одну ногу от пола и касаясь концом ботинка лица парня, точнее, его подбородка, резко вздергивая, отчего парень морщится и смотрит на него пристыженными зелеными глазами, в которых плещется еще и злость напополам с обидой. Такие искренние и смешные эти Ангелы...
- Можно вашу рубашку... Господин? - цедит он, сильно обвивая руками свой торс, сжимая до боли.
- Снимай, - легко соглашается обладатель нужной вещи, расставив в стороны руки и усмехаясь так, словно сдерживаясь, как бы не рассмеяться. Антон поджимает губы, глядя на него снизу вверх, и проглатывает обидные слова, понимая, что здесь он не имеет права на свободное высказывание своих мыслей. Так кто же этот наглый тип перед ним?.. Может быть, один из демонов?.. Не похож, слишком опрятен. Просто «житель», вырвавшийся из круга «трактир-выпивка-сон-трактир-...» и достигший чего-то большего. Равноправие... нет его. Ни в Аду, ни в Раю, ни тем более на Земле... Антон знает, он не по наслышке осведомлен об этом. - Ну же, пока не передумал, - с заскучавшим видом тянет мужчина. - Иначе так и пойдешь, - Ангел, чертыхнувшись, резко поднимается на ноги, пока брюнет смотрит в потолок, задрав голову, и резво начинает расстегивать пуговицы на его рубашке, когда тот резко хватает ладонями его запястья, потянув на себя и встряхнув, вынуждая заглянуть в зловещие голубые глаза. - Ой, - без сочувствия произносит он. - Опоздал, - пожимает плечами мужчина, одной рукой перехватив два тонких запястья, второй проведя вдоль острой скулы трепыхающегося в его хватке парня. - Пошел, - резкий переход от улыбки до ледяного тона сбивает с толку, и мужчина, развернув парня лицом к двери, толкает его вперед, отчего тот путается в ногах и падает, сипло выдыхая, и его грубо тянут на себя за шею, вынуждая выпрямиться, и выталкивают в широкий мраморный коридор, отдающий громким эхом. Он длинный, здесь несколько дверей из темного дуба, но вдалеке слышен гул из голосов.

Ангел, сгорбившись и продолжая обхватывать себя руками, стараясь максимально прикрыться, медленно ступает вперед, ежась от каждого шага, ведь мраморный пол невероятно холодный. На миг проскакивает мысль о том, что он вне Ада, ведь там обычно было жарко, а ноги обжигало, словно ты ступал не по нагретой сухой земле, а по горящим углям. К этому можно привыкнуть, но не сразу.

- Быстрее, - цедит человек позади, ударяя широкой ладонью по лопаткам, откуда начинаются крылья, и Антон морщится, выгнувшись от боли дугой, делая несколько быстрых шагов вперед.

Они выходят в просторный холл. Здесь много... существ. Столы, стоящие полукругами с двух сторон, завалены кучей бумаг и какими-то посторонними странными вещами. Парень стесняется своей наготы, боится поймать на себе заинтересованные взгляды или... быть изнасилованным. Он слишком хорошо осведомлен, что здесь это - нормальное явление. Но всем настолько все равно, что они лишь лениво поворачивают головы в его сторону и возвращаются к своим делам. Почти у всех черные, как смоль, глаза, что Антон замечает не сразу. А еще, кажется, никто не смотрит в его сторону вовсе не из-за него, а...

- Кто вы такой? - севшим голосом вопрошает юноша, обхватывая тонкой ладонью массивную резную ручку, стараясь отпереть витиеватые железные ворота, возвышавшиеся над ним до самого потолка, дергая на себя, но ничего не выходит, пока, цокнув, мужчина не отпихивает его в сторону, легко толкая дверь от себя, на что та плавно распахивается.
- Тот, кто может стать твоей причиной смерти, если ты не замолкнешь, - его хватают под локоть, резко разворачивая в сторону, когда они оказываются на... улице?
- Где мы? - не унимается парень, мотая головой по сторонам, не в силах поверить, что под ногами прохладная асфальтная дорожка, впереди дорога, а по сторонам обыкновенная зелень.
- Сладкий, ты умеешь молчать? - интересуется мужчина, сцепив руки в замок за спиной, и прогулочным шагом идет вперед.
- Я не сладкий, - шепчет тихо Антон, слегка поведя одним из крыльев, стряхивая с него какую-то обертку, вклинившуюся между двумя перьями.
- Да неужели? - брюнет разворачивается на носочках, отчего идущий чуть позади Антон врезается в него, испуганно отступив назад, а мужчина кладет руку на его щеку, притянув ближе, и, наклонившись, широко проводит языком вдоль мягкой бархатистой кожи, немного распробовав вкус, облизнул губы и делает вывод: - По-моему, очень сладкий, - парень стоит с приоткрытым ртом, глядя на него, не моргая, с десять секунд, а потом хмурится, отступая назад, качая головой.

- Да вы ненормальный, - делает вывод Антон, поджимая нижнюю губу. - Не трогайте! - выкрикивает он, когда голубоглазый стремительно продвигается, вытянув руку, чтоб схватить свою жертву. - Уберите руки! - Антон на грани того, чтоб начать бежать или биться ногами, только бы от него отстали. Очевидно же, что с ним собираются делать. Очередное изнасилование терпеть не хочется, безумно не хочется, до неконтролируемой истерики. А может, что похуже. Этот человек(?) выглядит так, словно готов завести его в подвал и долго издеваться, вырезая на нем ножом разные узоры, какие только заблагорассудится.
- Успокойся, - холодно комментирует мужчина, беря в захват оба его запястья, прижимая к своей груди, вынуждая чувствовать свое размеренное дыхание, от которого грудная клетка вздымается и опадает. - Я такой же, как ты, слышишь? - юноша переводит на него взгляд испуганных зеленых глаз, с неверием уставившись в прищуренные голубые. - Ну же, доверься мне, малыш, - успокаивающе нашептывает тот.

Знаете, он почти не врет. Только недоговаривает. Ну зачем такому сладкому Ангелу знать, что он, хоть когда-то и был просто падшим Ангелом, сейчас занимает титул Дьявола?.. Испугается еще. А так, своровав доверие юноши, можно знатно повеселиться с этим молодым телом.

- Эй, ты же Антон, да? - парень тяжело сглатывает, бегая взглядом по красивому лицу мужчины, слабо кивая. - Я... - брюнет не сразу вспоминает свое имя, которым не пользовался черт знает (как уместны эти выражения именно здесь) сколько. - Арсений, - представляется он, расслабляя хватку. - Пойдем, покажу тебе, где ты будешь жить, - он кивком головы указывает вперед вдоль аллеи. Антон еще недолго мнется, прежде чем ответить:
- Докажи, - брюнет, на миг опешив, ведет бровью, как бы уточняя: что именно. - Докажи, что такой же, - рычит парень, легко вырываясь из слабого захвата и отступая, все еще продолжая прикрываться руками. Арсений хмыкает, проводя по его телу оценивающим взглядом.
- А ты молодец, - хвалит он, усмехаясь, и, недолго думая, разворачивается спиной, расстегивает пару пуговиц алой рубашки, а после рывком снимает, швыряя ее за спину, и та угождает в руки Антона.

На спине мужчины два больших шрама в области лопаток, зашитые явно небрежно и не профессионалом, нитки до сих пор неравномерно скрепляют кожу, а из-под них выбиваются короткие обломки костей, некогда служившие каркасом крыльев, а сейчас просто лишние атрофированные участки тела, от которых обладатель явно старался избавиться... или кто-то желал лишить их его. Парень позади пораженно вздыхает.

- Можешь надеть, - после короткой паузы отвечает брюнет, а когда оборачивается, Антон уже в спешке натягивает на себя предмет одежды. Рубашка достает ему до начала бедер, скрывая все, что он так хотел спрятать. - Иди впереди, - коротко просит Арсений, жестом указав направление. Ангел, кивнув, вышагивает впереди, наконец, выпрямившись. Кончики белых перьев показываются из-под ткани, щекоча кожу. Невероятно хочется их коснуться.

Антон не видит, как глаза мужчины вдруг становятся беспросветно черными, когда тот смотрит на него, довольствуясь своим ходом по завоеванию доверия. Без него не так интересно. У богатых, как говорится, свои причуды, а у Дьявола свои развлечения.

- А где мы вообще?.. - слышится довольно спокойный, по сравнению с тем, что был утром, голос, и парень даже не оборачивается.
- Не бойся, малыш, мы дома.

***

Антон и сам не понимает, когда успевает оказаться в каком-то доме на углу, в который его подталкивает пройти Арсений, и рассматривает его с большим удивлением: такой простой, ничем не отличается от обыкновенного частного дома на Земле, где ему довелось провести немало лет и натворить немало бед, к сожалению.

- Проходи, - брюнет подталкивает его, приобняв одной рукой и заводя в зал, где расположился просторный синий диван, настенная плазма, аккуратный резной журнальный столик, а напротив - плавный переход к кухне за счет широкой арки без двери. Одна особенность - окна плотно зашторены, и свет почти не проникает, так что первым делом мужчина спешит включить софит, отдающий мягким бежевым свечением.
- Что это за место... эй? - неуверенно добавляет в конце Ангел, когда чужая ладонь забирается под ткань рубашки, оглаживая впалый живот, а сам мужчина пристраивается позади. - Арсе... Арс! - выкрикивает парень, стараясь избавиться от руки, но его сильнее прижимают к голому торсу, ведь рубашка досталась Антону, и уже в наглую лапают, оглаживая узкие бедра и впалые бока. - Да что ты делаешь?! - выкрикивает он, делая череду попыток выбраться. Брюнет склоняется к его уху, и с губ слетает емкое:
- Попался, - шепот проходится мурашками по коже.

Арсений резко толкает Антона в спину, отчего тот падает на диван, ударяясь щекой о твердый деревянный подлокотник, и скулит от боли, когда сверху на него наваливается тяжелое тело, вдавливая в мягкую поверхность. Мужчина приставляет руку к его приоткрытым губам, сильно прижимая, вынуждая замолчать и разве что мычать в ладонь, осознавая, что здесь его точно не услышат.

Конечно, можно было сделать проще - сразу принести его, тогда еще бессознательного, сюда, в пустующий домик на Мертвой аллее, или же просто довести сюда с применением силы, как он умел, но с такой нежной и хрупкой игрушкой хотелось повеселиться: привлечь внимание, создать интригу вокруг своей сущности, удивить видами, дать почувствовать доверие, а потом, словно податливую жвачную конфетку, раскусить на две части так, чтоб внутренний джем стекал по губам: унизить, дать понять, что отныне его тело - в его руках, руках его Господина, и он не смеет противиться его воле.

Острые зубы касаются пульсирующей вены на шее Ангела, мягко надавливая, ощущая, как парень при этом крупно дрожит, и касается его языком. Антон не верит своим ощущениям, ведь язык... раздвоенный? Два острых кончика упираются в нежную плоть, ведя вниз, оставляя влажный след.

- Ну не бойся, - смеется Арсений, второй рукой поддерживая его за подбородок, обхватив мизинцем и безымянным пальцами часть горла, вынуждая задрать голову и лишая возможности нормально дышать. Короткие ногти чуть царапают бледную кожу, оставляя наливающиеся кровью полосы.

Антона, словно тряпичную куклу, в легком жесте переворачивают, даже, скорее, рывком перекидывают на спину, до груди задирая алую рубашку, а широкая ладонь проводит по его часто вздымающейся груди, когда он делает уже слабые из-за вымотанного состояния попытки оттолкнуть мужчину от себя. В уголках глаз застывают бессильные слезы: он не хочет, не хочет, пожалуйста...

- Не надо, - сбивчиво умоляет он, теперь стараясь прикрываться руками, которые брюнет легко заламывает ему за голову, оставляя краснеющие отметины, обещавшие стать синяками в ближайшем будущем. - Не... - дыхание сбивается, и парень в последний раз пинается ногой, попадая по бедру голубоглазого, а потом замирает. Его голова склоняется набок, по вискам катятся капельки пота, а глаза закрыты, хоть ресницы и дрожат. По бледным губам бегает громкое тяжелое дыхание, когда мужчина склоняется к ним, желая коснуться, оттянуть, прикусить, окрасить их капельками крови.

Антон приоткрывает глаза ровно в тот момент, когда голубые глаза его насильника вдруг окрашиваются в беспросветно-черный, и лишь блики слабого освещения пляшут в этом диком омуте. Глаза парня стремительно расширяются, и ему хочется закричать от ужаса, когда мужчина предусмотрительно подставляет указательный палец к его округлившимся губам, шипя «тс-с», резко вздергивая голову.

- Черт, - цедит он, оглянувшись для чего-то по сторонам. - Сладкий, никуда не уходи, скоро продолжим, - он скомкано целует его в уголок губ, оставляя обжигающий, как кажется Антону, след, а после в комнату внезапно проскальзывает поток горячего ветра, опаляющего лицо и заставляющего прикрыть глаза, а в воздухе повисает звук щелчка пальцами.

Когда парень вновь открывает глаза - комната вновь погружена во мрак, не считая маленького источника света от далекого софита, а рядом никого нет. Рубашка расстегнута наполовину, бедра и живот горят от саднящих царапин, оставленных Арсением напоследок, а в горле стоит непроглатываемый ком. Маленький глупый Антон, доверившийся первому встречному.

Ангел подбирает под себя ноги, откидывая голову на подушку, и просто скулит от безвыходности, сжимая руки так сильно, что ногти оставляют красные следы-полумесяцы на внутренней стороне ладошки. Зубы крепко сжаты, а конечности сводит судорогой. Он так устал от того, что здесь его воспринимают лишь за кусок бездушного мяса, он не хочет снова ощущать на себе весь этот ужас. И, наверное, он слишком слаб, чтоб противостоять этому. Но он же умный мальчик, он обязательно найдет выход. Он не намерен переживать это раз за разом. Ни за что.

На то, чтоб успокоиться, уходит... да черт его знает, сколько уходит: здесь нет понятия «время». Антон, шмыгнув носом, осторожно выбирается из своего укрытия, отпуская подушку, которую до этого прижимал к животу, и осторожно ступает на пол: в доме довольно жарко после ухода... после Его ухода.

Здесь находится комод с одеждой, пусть и не совсем по размеру, но Антон хотя бы находит себе джинсы и футболку, только обуви нигде нет. На кухне залежалые полуфабрикаты и пара запылившихся банок консервов, а еще две банки газировки и сладкий батончик. Ощущение, словно он попал в хоррор-игру на выживание, ему доводилось играть в такое, когда он несколько лет прожил на Земле, стараясь не выбиваться из общей массы людей и без особого энтузиазма проводя время за компьютером. Единственное, что он берет с кухни - это тупой нож, которым при большом желании все же можно попробовать кого-то убить. Словно он на такое способен...

Парень старается выбить стекла, но те плотно заколочены досками с внутренней стороны, выход на чердак перекрыт, а дверь не поддается ни под каким напором, сколько бы он ее ни таранил. В таком случае остается лишь ждать Арсения, ведь он - единственный, кто может легко и беспрепятственно уйти отсюда. При упоминании этого имени страх прошибает все нутро. Шастун забивается в угол комнаты, прижав к груди холодное оружие, и гипнотизирует взглядом дверь, не зная, что будет делать, но активно стараясь придумать.

И все же - кто он такой, этот... падший ангел? Он видел следы на его спине - это было правдой. Скорее всего. Если он не искусный иллюзионист.