пролог
Антон дрожит и обхватывает свои плечи руками, надеясь хоть немного собраться с силами. У него жутко болит спина, на которой больно режутся крылья, проступая сквозь лопатки, ведь он не позволяет им раскрыться и прячет под плотным рваным пальто, примотав к торсу веревкой для надежности. На бедрах болтаются брюки оттенка охры, криво перемотанные каким-то ремнем, а на ногах юноши лишь потрепанные кеды с отклеивающейся подошвой. Над ним разгорается пугающий багровый закат, к которому, кажется, пора бы уже привыкнуть, да только яркий красный цвет режет по глазам с непривычки.
Изгнанный.
Парень плетется вдоль узких улочек, по бокам которых уставлены трактиры и дешевые бары. Отовсюду слышен гулкий смех, громкий храп, пьяный гул и звук бьющегося стекла. Под ногами лежат полуживые с виду тушки. Запах алкоголя и табака вызывает рвотный рефлекс. Стадо помойных свиней - иначе назвать их язык не поворачивался. Мимо с диким криком проносится человек, за которым бежит мужчина с ножом, и в следующую секунду острое лезвие насквозь прорезает тонкую кожу на шее, а жертва оказывается припечатанной к деревянной стене. Антон тут же сворачивает в подворотню, а сердце грозит раздавить грудную клетку изнутри. Он не хочет этой жизни. Она пугает его.
- Господи... - шепчет юноша, опустившись на колени и сложив руки у груди ладошками друг к другу, закрыв глаза. И есть ли поступок глупее, чем читать молитву в Преисподней?..
Парень ощущает, как кто-то хватает его за шкирку и даже не поднимает с земли, так и волочит его за собой. Антон кричит от боли, когда его валят на лопатки, и крылья напоминают о своем существовании. Лучше бы ему их отрезали. К чертовой матери! Он хватает руку насильника и пытается освободиться, но тот останавливается лишь тогда, когда переступает порог деревянного трактира, каждую дощечку которого парень чувствует на своем теле, и бросает хрупкое тело к десяткам ног посетителей, окруживших их. Антон рычит и поднимает взгляд на пьяную толпу. Перекошенные морды завсегдаев таких заведений и еще не тронутые щетиной лица «новеньких» с одинаковым любопытством уставились на жертву. Светлые волосы, чистая кожа и нежно-зеленые глаза слишком хороши для этого мира...
Для Ада, в котором он оказался. Ада в буквальном смысле.
Антон чувствует прикосновение потной ладони к своему животу и начинает брыкаться, но крепкие руки чужаков придавливают к полу, не оставив шанса даже на то, чтоб рыпнуться, и руки продолжают задирать на нем белую потрепанную футболку, скользя по впалому животу и бокам, а где-то ниже щелкает пряжка ремня. Чьи-то до омерзения противные губы касаются бледной шеи, и Антона потряхивает от рвотного рефлекса, когда ему зажимают рот рукой.
- Такой нежный, - хрипит кто-то со стороны, а Антону хочется сжаться в комок и закрыть себя своими же крыльями, только бы не видеть этих лиц, мелькающих перед взором каждую секунду, только бы не чувствовать этого запаха блевотины и полу-протухших закусок к отвратительному пиву...
В один момент все резко прекращается. Трактир стихает, как по взмаху волшебной палочки, а толпа расступается, оставляя юношу дрожать на полу, беспомощно прикрывая руками лицо. Он слышит тихое перешептывание и громкие в такой оглушающей тишине шаги тяжелых ботинок по деревянному дощатому полу. Антон понимает, что кто-то остановился рядом и, кажется, сел перед ним на корточки. Догадка подтверждается, когда его руки касается чья-то сухая ладонь и тянет худое запястье на себя, открывая вид на красивое личико. Перед ним сидит ухоженный, красиво и богато одетый на фоне этого сброда мужчина в темных складчатых брюках, тяжелых берцах и темно-синей рубашке. Он смотрит на него свысока, слегка склонив голову набок, лениво рассматривая черты лица.
- Не ангелочек ли заглянул к нам?.. - улыбается мужчина, сверкнув невероятно голубыми глазами, кажущимися еще ярче за счет выгодного освещения. Он ведет пальцем по гладкой щеке, а Антон даже не пытается отстраниться. Он понимает, что перед ним кто-то влиятельный и явно представляющий опасность. - Отвечай, малыш, - сюсюкается с ним брюнет, и люди в трактире раздаются неприятным гоготом. Антон отрицательно мотает головой. - Нет? - ведет бровью незнакомец, вновь поднимаясь на ноги. - Забирайте, - произносит он в сторону толпы прежде, чем развернуться и такой же легкой походкой покинуть неприятное заведение. Юноша не знает, должен ли жалеть о своем вранье, но касания этого существа были приятнее этих вездесущих потных лап.
- С чего вдруг Он тут?.. - слышится со стороны приглушенный шепот.
- Опять выискивает ангелов? - предполагает кто-то другой.
- Ну удачи ему, - по помещению разлетается гогот. - Ангел в Аду... - продолжает заливаться неприятный с виду мужчина.
Антон вырывается и бросается на тех, до кого может достать, когда его прижимают к стене сразу несколько человек, и их руки зависают в районе его ширинки, залезая за кромку брюк. Он пинается, кусается и пытается всячески задеть обидчиков, когда один прижимает его спиной к своей груди, закрыв рот ладонью, а второй пристраивается спереди.
Он грязный. Он уродлив в этих лохмотьях со слипшимися от грязи волосами. Он четвертый день подряд приходит в себя в заблеванном месте в луже мочи и спермы, облитый пивом и со спущенными штанами, в еще более испорченной одежде, с мутным взглядом и полным нежеланием жить. Во рту сухо, а в помещении тихо. Его тошнит от самого себя, и рвота остается на собственных ладонях, когда он вовремя не успевает убрать их. Улицы забиты спящими или еле шевелящимися свиньями, которые давно потеряли свой человеческий облик. Отовсюду нестерпимая вонь.
Антон лежит на боку, даже не делая попыток подняться на дрожащие руки, и беспомощно обхватывает себя руками, содрогаясь в беззвучном рыдании.
- Господи, за что... - разносится из приоткрытых губ.
Антон Шастун - падший, изгнанный ангел, души не чаявший в Боге. Только вот Богу поебать, когда его по сути сын лежит в чужой сперме, перемазанный биологическими отходами человека, и едва может сделать вдох. Им всем поебать, абсолютно всем.
- А кто это у нас тут такой красивый?.. - слышится сверху. Антон с трудом поднимает взгляд на стоящего перед ним мужчину, узнавая в нем того самого незнакомца из трактира, и с горечью зажмуривает глаза, когда его, словно безвольную куклу, тянут на себя, поднимая на ноги, и припечатывают к стене.
- Боже... - хватка резко слабеет, и мужчина, видимо, меняет свои планы на парня.
- Что ты сказал? - разносится голос с нотками холода и металла. Антон молчит, прижавшись щекой к стене, и не сопротивляется, когда с него буквально срывают рваный плащ. Мужчина за спиной делает шаг назад и осматривает его голую спину. Юноша нутром чувствует этот прожигающий взгляд на своем теле. Щелчок ножа, и веревка, до этого обмотанная вокруг торса, падает к ногам, а белые измятые крылья вытягиваются, спадая к полу безвольным тряпьем. Они бесформенные, совсем запущенные, так, что страшно посмотреть. На некогда белых перьях видны разводы грязи и кое-чего похуже.
Позади раздается неверящий вздох, а юноша, больше не в силах держаться на ногах, ощущает, как падает на пол. Может, Бог его слышал?.. Может, он, наконец, просто сдохнет?.. Пожалуйста, Господи.