33. Виски.
— Так что я не считаю, что прививаю ей любовь к азартным играм. Её мама, конечно, не любит, когда мы играем, но... Во всём нужно видеть границы.
— Да, главное, чтобы была черта...
Фонари освещали дорогу слабо, но я не планировала останавливаться: даже несмотря на то, что щеки начало колоть от ночного морозца, ведь время близилось к полуночи, я всё ещё не хотела заканчивать прогулку. Ноги тоже тяжелились в икрах, а иногда я и вовсе подкашивалась, но Николас этого не замечал — как по велению судьбы, в такие моменты он отводил взгляд и следил за пробегающими детишками.
— Время уже совсем не детское... — выдохнул он, — Мы почти дошли, да?
— Да, сама не верю! — я улыбнулась, позволяя пару вырваться изо рта, — Подумать только, за углом этого райончика уже начинаются многоэтажки... Небоскрёбы.
— Ага. Та самая «магия» мегаполиса...
Мы остановились прямо на перекрёстке, где тихие стрелы улиц расходились и разрастались ещё сильнее, одна за другой, пересекая друг друга и превращая в аккуратные квадратные райончики. Немного дальше — и несколько высоток напомнят мне о том, что в моей пустой квартирке ждёт кровать и сон.
— Спасибо, мы много прошли... — хмыкнув, я постаралась вернуть диалогу позитива и потёрла ладони, — А как ты доберешься?
— Такси, ночной автобус, может позвоню другу. Главное, чтобы ты была в безопасности. Джонатан будет беспокоиться.
Я хотела бы сказать, что сомневаюсь в этом, но не смогла — даже отданный подругой телефон намертво затих в кармане. Ни единого звонка или сообщения. Мы с Николасом снова замерли, не в силах попрощаться как нормальные люди, и это было вполне объяснимо; мои пальцы сковал холод, а Буш выглядел задумчивым, почти отстранённым.
— Я побегу. — шепнув, я поджала губы и подошла ближе, чтобы по-дружески приобнять за туловище, — Хочу ещё поговорить с Амандой или...
— Да, до встречи.
Он обнял в ответ. Прижал аккуратно к себе, но медленно пустил ладонь в волосы, поддевая их и протягивая сквозь пальцы так, что меня пробила неожиданная дрожь от перепада температуры. Моя горячая кожа и его ледяные пальцы — всё это ударило так сильно...
Простое, мимолётное действие без продолжения. Слабый сладкий запах выдохшихся духов, едва различимые оттенки уличной сырости вокруг. Мягкие, почти боязливые движения свободной руки по спине, по плотной ткани толстовки.
— Спокойной ночи... — почти неслышно шепчет мужчина, отпуская и хмурясь.
— Спокойной. — я киваю несколько раз, отходя спиной вперёд и ощущая, как внутри начинает разгораться нешуточная паника от того, что только что произошло.
Уходя первая, ускоряясь как только могу, я не могла полноценно уловить каждое из чувств, схлопнувшихся в голове в тот момент: растерянность, отчаяние, боль, апатия, удовольствие...
Так много всего, так резко и непреодолимо, близко и далеко одновременно: ничего похабного или лишнего, ничего двусмысленного, но мне было так...
Не по себе.
Я шагала по улице, осматриваясь и надеясь, что никто не сможет увидеть меня в таком состоянии, пусть и понимала, что для этого потребуется куда больше света: он был уже рядом, на площадке рядом с жилым районом, где меня ждало долгожданное успокоение.
Мне пришлось бы прийти в себя, даже если бы я не хотела или было бы тяжело: на парковке я заметила машину супруга, припаркованную не туда, куда нужно. Уже там, пробегая к лифту, мне хотелось зажмуриться посильнее и вернуться в состояние нескончаемого...
Пофигизма.
Того чувства, которое скрыло бы учащенное сердцебиение, убрало бы дрожь из рук. Убрало бы голос Николаса из разума, да куда подальше. Его запах, растрёпанные русые волосы, да что угодно, связанное с ним!
Подальше, подальше от Джонатана!
Подальше от жизни, которую я не могу контролировать. От звука лифта, трещащего на моём этаже, от гула ламп над головой, от моего собственного выдоха, болезненного, когда я открываю дверь в квартиру.
— О, я думал тебя сегодня не будет!
Голос супруга донёсся из кухни с издевательским выдохом, и я услышала глухо играющую из музыкального центра мелодию. Любимая группа Джонатана вовсю распевала о теме, которую я бы сейчас совсем не хотела поднимать.
Немного погодя, я прошла по коридору и остановилась в проходе, прижавшись к арке.
— Ты уже вернулся? — голос дрогнул, потому что Джон сидел за стойкой, держа в пальцах кусочек сыра. Он был растрёпан и совсем не переоделся после работы. Он работал? Где он был?
— Да, вернулся... — фыркнул он, начиная тянуть руку к стакану с виски, и тогда я поняла, что случилось что-то нехорошее, — Жену давно не видел...
Когда Джонатан так много пьёт — ничего хорошего ждать не приходится. Зная это, я подошла к стойке и, двинув стул, присела напротив. Свет падал на лицо мужа и аккуратно поддевал черты, но я видела, что глаза у него покрасневшие и опухшие.
— Что случилось?
— Моя команда не прошла отбор. — сказал он медленно, следом хмурясь и касаясь пальцами завязок моего капюшона, — Это ещё что, Господи? Я думал, что выкинул её...
Я оставила без внимания укол в сторону одежды и перехватила его руку, обнимая обеими ладонями. Джон дёрнул ей, оставляя меня ни с чем, а затем, допив остатки в стакане, принялся снова его наполнять.
— Для тебя это было важно, я знаю, — мой голос теперь звучал тихо и оскорбленно, — Но я всё ещё с тобой, и верю, что всё получится. Попробуешь снова.
— Ничего ты не знаешь, Олив. Ты даже трубку не взяла, когда мне нужно было поговорить.
— Сейчас я здесь и могу поговорить. Я дома и слушаю тебя.
— Ты была с Рэем, это я знаю. И с подружкой какой-то, да... — он хмуро глянул на меня, но потом отвёл глаза, — И я решил, что сделаю всё сам. Взял тебе отпуск, договорился с твоим Гордонсом, потому что скоро будет много дел.
— О чём ты? — аккуратно спросила я.
Джонатан хмыкнул, отпивая из стакана и прикрывая веки. Он убавил музыку из колонок, потёр висок и посмотрел на меня снова.
— Я ездил в Ньюарк, чтобы договориться о новой должности. У нас там отдел, который полностью укомплектован, за исключением главного менеджера по продажам и рекламе. Всё готово для меня, понимаешь? То, что нужно.
— А как же я? Моя работа? — выпалила я на одном порыве, но далее ощутила, как диафрагма сжимается, не давая даже продолжить дышать.
— Я же говорю, я побеспокоился об этом. Всё готово, за исключением того, что придётся немного подождать, пока ты уволишься. Эти две недели соберёшься, приведёшь в порядок себя, нам очень много предстоит сделать...
Его голос был спокойным, но сквозь опьянение пробивалось амбициозное эго. То, что я старалась всегда избегать и относить к разряду «лишь по работе», но сейчас...
— Почему ты решил за меня, где я буду работать, когда буду отдыхать? Почему Гордонс тебя послушался?
— Поменьше вопросов...
— Нет! — я подскочила на ноги, — С какого чёрта ты так себя ведёшь? Почему решаешь за двоих, Джон?
— Я ещё раз повторяю, — на повышенных тонах начал он, поднимаясь вслед за мной и ставя руки на стойку, упирая их посильнее и нависая в мою сторону, — Я не собираюсь оставаться здесь. Меня ждут в Джерси, Оливия.
— Ну и езжай, — бросила я, оскорбленно и сдавленно, — Но я не согласна. Это нужно обсуждать заранее, это нужно обговаривать! И не так, когда ты...
Я не могла поверить в то, что он говорит: ни в одно из его слов, сказанных по пьяне и, как я надеялась, просто из злости. Всего два дня в Ньюарке — и всё? И решение принято настолько быстро, бескомпромиссно? Без обсуждения с женой, без обговора мелочей, без решения от меня?
Отпускать его жить в соседний штат...
— Это важно для меня, тебе не понять... Это ты можешь сидеть на заднице на одной и той же должности, как чёрт знает кто, а я хочу развития. Я хочу жизни лучше, чем есть сейчас!
— Тебе недостаточно этого? — тихо спросила я, обводя руками неплохую квартиру в отличном районе, чистую и светлую.
Дизайнерский ремонт, широкие окна в спальне, наконец-то два санузла, шикарную кухню в полной комплектации. Тёплые полы, а не ледяные доски, как раньше, на съемной комнатке в общих апартаментах.
— Недостаточно. — ответил Джонатан, — Это всё — мелочи. Это для таких, как ты.
— Как я? — уже сквозь зубы продолжила я, — С каких это пор ты стал грёбанным нарциссом, Джон? Откуда ты набрался этой дряни?
Я понимала, что звучу ужасно. Что, может, вновь совершаю ошибку, но терпения не осталось даже на то, чтобы держать голос в норме. Чтобы не давать унизительной обиде побеждать, не позволять разрушительным эмоциям управлять собой.
— Мы переезжаем, Оливия. — резко произносит Джон, и я слышу, как надрывается злоба в его голосе, — И квартира тебе не принадлежит. Она уже почти продана. Делай с этим что хочешь.
От автора: И мне снова интересно, что вы думаете по поводу окончания главы? Какие идеи, мысли? Буду рада комментариям!