3.
Бенджамен Аммер смотрел на медленно капающие из центрифуги желтоватые капли.
Первый литр крови человека-панацеи получен. Из одного литра удается выделить 500 мл плазмы. Это примерно 25 доз Препарата - если, конечно, не получится конфуза, как в прошлый раз. В прошлый раз центрифуга перегрелась от нагрузки, и двенадцать пробирок с Препаратом лопнули. Двенадцать драгоценных доз! Двенадцать спасенных жизней... в этот раз ошибок не должно быть: слишком мало у них материала. Слишком много тех, кому необходимы инъекции.
Бенджамен Аммер обернулся и внимательно посмотрел на старушку, лежавшую под капельницей. В голове замелькали цифры из файла: вес - 52 килограмма, объем крови - около 3,5 литров. Значит, старушка потеряла около 30% того, что имела. Умеренная кровопотеря. Если бы речь шла о любом другом человеке, Бенджамен Аммер посоветовал бы немедленное вливание плазмозаменителей, но... человеку-панацее нельзя разбавлять кровь. Она потеряет все свои невероятные свойства, смешавшись с кровью обычного человека. Возвращать ферментированные кровяные клетки тоже нельзя: могут начаться осложнения. А значит, людям-панацеям остается рассчитывать только на самих себя и на свою естественную регенерацию. Это занимает недели, если не месяцы. "Материал" - люди-панацеи, у которых берут кровь - содержатся в отдельном блоке базы. Там им обеспечен хороший уход, усиленное питание, но... плазмы все равно не хватает. Их слишком мало, и восстанавливаются они слишком медленно. Если бы они добровольно решили отдать себя на пользу общества!... Можно было бы не ждать, а взять сразу три, четыре, пять литров! Это... это десятки новых доз, сотни! Но предлагать такое, глядя в глаза спасенному из "темного" города человеку, Бенджамену было невыносимо. Его отец, старый профессор Аммер, говорят, получил несколько таких согласий: совсем слабые, старые и немощные пациенты и сами рады были закончить, наконец, свои мучения. Но каким бы слабым ни был человек перед Бенджаменом, предлагать ему отдать ВСЕ мужчина не мог. В конце концов, он был доктор, а не палач...
Старушка тоже была совсем слабой: ее лицо уже сильно побледнело, дыхание участилось, нос заострился, глаза бессмысленно бегали по потолку... нет, это ее предел. Больше извлекать нельзя. Всего 25 доз...
"Как жаль, что здесь нет отца, - подумал внезапно Бенджамен, - он бы смог уговорить..."
И запнулся. Уговорить? Старушка в путаном сознании. Она с трудом воспринимает окружающую действительность. Как можно уговорить ее что-то подписать или на что-то согласиться в таком состоянии? И почему он раньше никогда об этом не думал... неужели отец просто... просто сам решал все за них?
Мысль оказалась мучительной.
Бенджамен мотнул головой и широкими шагами подошел к постели.
Посмотрел на приборы: пульс 130, тахикардия. Давление упало до 60. Акроцианоз.
"Она сейчас умрет, - с поразительной ясностью понял Бенджамен, - она умирает прямо сейчас. И как только ее сердце остановится, я уже не смогу использовать ее кровь..."
- Доктор Ларс, - негромко позвал Бенджамен, и невысокая пухленькая Эми Ларс неслышно появилась за его спиной, - проверьте показатели. Если давление продолжит падать, а пульс не стабилизируется, немедленно доложите.
- Слушаюсь, - кивнула Эми.
Их структура была наполовину военной, наполовину научной. Сам Бенджамен к тридцати годам мог бы дослужиться максимум до капитана, но его заслуги в науке позволили Квадрумвирату пожаловать ему звание сразу полковника. Ни разу в жизни не выходивший из периметра базы профессор микробиологии и биохимии носил то же звание, что и герои, защищавшие "чистый" город от нападений! Бенджамену сначала неловко было использовать новые отличительные знаки на погонах. Однако в этом нашлось и преимущество: все врачи и химики базы, не говоря уже о лаборантах и ассистентах, подчинялись ему беспрекословно, хотя та же доктор Эми Ларс, майор, служила Городу намного дольше, да и по возрасту годилась бы профессору Аммеру практически в матери...
Бенджамен проверил центрифугу: медленно проходящая сквозь все этапы жидкость капала и капала, наполняя пробирки. Завтра утром эти пробирки спасут еще два десятка зараженных человек.
Существует очередь: сначала вливания делают самым ценным для науки или общества представителям. Затем очередь доходит до героев, защищавших город или заразившихся в экспедициях. Это сейчас экспедиционные отряды стали формировать из людей-панацей, а раньше за периметр приходилось идти обычным людям... разумеется, они заражались, и заражались часто: очень сложно, вступая в открытое противостояние с агрессивными дикарями, сохранить спокойствие и невозмутимость! Если ты убивал, защищаясь - темные сущности не могли тебя достать. Но если вдруг, убив, человек входил во вкус и начинал атаковать тех, кто напрямую не угрожал его жизни - вот тогда его окутывало темное облако, и мерзкие твари пировали, втягиваясь в бывшее еще минуту назад "чистым" тело... в самые первые годы таких зараженных даже не брали обратно на базу. Это было запрещено. Потом, когда в экспедиции стали ходить хорошо обученные и подготовленные бойцы, процент заразившихся сократился до 5-10%, и пострадавших стали возвращать на базу. Их держали в отдельном крыле как "образцы", постоянно экспериментируя в попытках найти лечение...
Теперь в крыле "образцов" содержалось около ста восьмидесяти человек. Даже если бы старушка завещала себя целиком науке, этого все равно не хватило бы.
Аммер снова нахмурился.
Отец получил бы согласие двух или трех слабых пациентов, вдруг пришло ему в голову. Два-три пациента - это требуемые 180 доз плюс запас, который можно взять с собой в экспедицию на случай экстренной помощи. Отец бы смог... уговорить. Или принять решение за них. А я смогу? Нет. Я не смогу... даже во имя спасения остальных.
- Профессор Аммер, давление падает. Пульс 160, нитевидный. Начались судороги. Сознание меркнет.
Бенджамен обернулся и быстро приблизился к постели: да, старушка умирала. Она умирала тихо, покорно, словно отдавшись полностью в их руки, и у профессора Аммера сдавило сердце. Она думала, что спаслась из "темного" ада...
- Выкарабкается? - тихо спросил мужчина. Доктор Ларс отрицательно мотнула головой.
- Не думаю.
- Тогда... - времени на принятия решения было очень мало, но слова все никак не срывались с языка, - тогда...
- Поняла. Продолжаем плазмаферез, - кивнула Эми Ларс и уверенной рукой повернула регулятор.
Темная кровь снова закапала в гемоконтейнер, и Бенджамен, не отрывавший глаз от заостренного воскового личика старушки, сглотнул. Он все-таки не смог. Он не смог решить это сам. Его все считают рациональной машиной, компьютером, а он... он просто слабак.
Аммер отвернулся и медленно подошел к своему столу. На мониторе компьютера медленно росла кривая наполняемости центрифуги. Теперь Препарата хватит половине ожидающих. Семьдесят-восемьдесят спасенных жизней. Взамен одной.
"Не стали ли мы сами такими же темными, как те, за периметром? - с ужасом вдруг подумал Аммер, - Мы убиваем одних, оправдываясь спасением других. А справедливо ли это? Люди-панацеи за тридцать лет не потемнели, даже сталкиваясь со злобой и насилием вокруг. Они сохранили свою чистоту. Так почему же мы жертвуем ими, чтобы спасти тех, кто чистоту не сохранил, сорвался, не смог, не удержался? Разве не ценнее нам люди-панацеи, а не десятки "потемневших", какими бы замечательными раньше они ни были? Они перестали быть замечательными, когда позволили себе опуститься на уровень "темных". Разве не убиваем мы сами людей-панацей, выкачивая из них кровь, чтобы спасти - кого? Тех, кто в любой момент снова сорвется? Кто вовсе и не хочет быть спасенным? Люди за периметром прекрасно себя чувствуют, убивая друг друга и живя по законам волчьей стаи. Они вовсе не хотят возвращения в старый мир! Зачем им наше спасение? Зачем мы ищем и привозим на медленную смерть этих стариков и старушек, которые ни в чем не виноваты, которые смогли дожить до своих лет и не отдаться во власть темных сущностей?"
Голова Бенджамена Аммера гудела, засинхронившись с тихим гудением центрифуги. На мониторе кривая наполнения дошла до трех литров и застыла - видимо, это был предел.
Профессор поправил рубашку, снял очки.
"Я недопустимо расклеился, - строго сказал он сам себе, - позволил себе сомневаться в деле, которому посвятил себя мой отец, я сам и еще тысячи жителей нашего города. Я решил, что один вижу истину? Вот уж, и правда, комплекс Бога!"
Пошатнувшееся было душевное равновесие пришло в норму.
- Закончите здесь, доктор Ларс, - сухо приказал Аммер и, не оборачиваясь, вышел из лаборатории.
Ему предстояло подготовиться к экспедиции.