25. На небе померкла целая вселенная
В ту ночь ветки хлестали по стеклу, дождь заливал окна, сумерки раскрасили комнату в синий. Я лежала в своей комнате в кровати, отравленная такой печалью, что и жить не хотелось.
Моя горничная тоже выглядела опечаленной, когда принесла мне ужин.
— Том – сильный человек, — ни с того ни с сего начала она. — Но порой судьба подкидывает такие испытания, после которых не каждый найдет в себе силы жить дальше… я боюсь, как бы он чего с собой не сделал. Сегодня я убирала в его комнате и краем глаза увидела на столе завещание. Оно было датировано сегодняшним днем.
— Что? — нахмурилась я.
Она кивнула, и я заметила, что в ее глазах стоят слезы.
Я наспех доела последний кусок вишневого пирога с черно-красными, запекшимися ягодами и минуту лежала с закрытыми глазами, рисуя в памяти красивую, веселую Дженнифер с нежным взглядом и белокурыми волосами.
— Миссис Блум, я хочу поговорить с ним.
— Завтра я передам мистеру Тому вашу просьбу. Сегодня его лучше не беспокоить.
— Завтра может не наступить, если у него под рукой есть оружие. Вы знаете, где его комната?
Она знала. Нужно было подняться на третий этаж, повернуть налево и идти до конца коридора. И тогда упрешься в дверь спальни Тома. Только надо бы дождаться глубокой ночи, иначе по дороге туда кто-нибудь из Каулитцев обязательно спустит меня с лестницы.
***
Полумрак, тусклое сияние светильника на прикроватной тумбочке, костюм, небрежно брошенный на пол, бутылки – слишком много бутылок, пачки таблеток, пепельница, полная окурков, и безжизненное тело Тома на кровати.
Сначала мне показалось, что я опоздала. Но когда я тронула его за плечо, кожа оказалась теплой. Том вздрогнул от моего прикосновения и открыл глаза. Его взгляд был полон мрака. Лицо ничего не выражало.
— Том? — позвала я.
Он продолжал смотреть на меня так, будто видел впервые в жизни. Зрачки налились вишневой чернотой, губы пересохли, мокрые ресницы слиплись. Он был страшен и одновременно красив в своем горе. Он был сломлен и истерзан.
— Ты что-то принимал? — спросила я.
Он не ответил, но продолжал следить за мной взглядом.
— Ты не должен был. Я позову кого-нибудь…
— Не уходи, останься, — вдруг произнес он и коснулся моей руки. Его ладонь была горячей.
Я застыла на месте.
— Останься, — повторил Том и сжал мою руку.
Я села на край его кровати, испытывая страшную неловкость от этой неожиданной близости к нему. Мысль о том, что я смогу утешить его, вдруг показалась нелепой. Разве ягненок смог бы утешить дикую пуму? Если и смог бы, то только в качестве обеда.
— Я знаю, что ты написал завещание. Зачем? — спросила я.
— Потому что больше не могу так, — ответил он сбивчиво. — Не знаю, сколько еще выдержу. Хочется одного: пустить себе пулю в лоб. Все потеряло смысл…
— Не говори так. Все наладится, вот увидишь, — взмолилась я.
Его рука коснулась моей щеки. Он разглядывал меня почти с нежностью. Как странно было видеть это мягкое, дивное сияние в его глазах. Он еще никогда не смотрел так на меня.
— Я знал, что ты придешь, — наконец сказал он.
— Неужели, — пробормотала я.
— Если чего-то очень сильно хочешь, то обычно так оно и случается.
— Ты хотел, чтобы я пришла?
— Больше всего на свете. Я погибаю без тебя…
Он привстал и привлек меня к себе. Его руки обвились вокруг меня – горячие и гладкие, заскользили по плечам, по спине. Жар и холод, огонь и лед объяли мое тело. Его нежность околдовала меня. Разум затуманился словами, которые он шептал мне. Он усадил меня к себе на колени, и я не смогла протестовать – безвольная рыбешка в парализующих объятиях морского коралла.
Я попыталась высвободиться из его объятий, но он прижимался ко мне так, словно я была последним источником тепла на Земле. Словно он тут же умрет, если я покину его.
— Не уходи, прошу тебя, — взмолился он. — Будь со мной. Я погибаю без тебя…
Я знала: он принял то ли лекарства, то ли наркотики и его разум померк. Знала, что должна уйти и оставить его наедине с болью. И что остаться в его объятиях – все равно что воспользоваться больным человеком: низко. Я сидела на его коленях, обвивая его шею руками, – и это уже было чудовищно неправильно.
Но я боялась оставить его. Я не знала, где он держал оружие и не смогла бы унести его с собой. Мне было страшно выйти из комнаты и вернуться сюда слишком поздно. Мне нужно было выбирать: его жизнь или смерть. Пришла моя очередь решать, что станет с Томом Каулитцем. По какому-то безумному повороту судьбы теперь не от него зависела моя жизнь, а наоборот. И мне безумно хотелось его спасти. Чувства к нему, которые, казалось, угасли с годами, вернулись в одно мгновение, как тлеющие угли вспыхивают от дуновения ветра. Господи, я потом пожалею об этом, но сейчас я не могу иначе…
— Я останусь, — сказала я. — Но ты должен пообещать мне кое-что.
— Все что угодно, Уиллоу…
— Ты не убьешь себя, как бы тяжело ни было. Обещай мне. Обещай, что будешь жить…
— Я обещаю.
Он уложил меня рядом, его тело – огромное, горячее – накрыло мое. Его разум был затуманен, но пальцы расстегивали пуговицы на моей одежде так быстро, словно он боялся, что я вот-вот исчезну, растворюсь в воздухе. Его жаркие губы нашли мои, его пальцы переплелись с моими и – мой разум отключился. Боль, отчаяние, лихорадка сплавили нас в одно целое: я и Том, Том и я, я под ним, он во мне. Агнец в объятиях дьявола, не желающий бежать. Дьявол в объятиях агнца, покорный и послушный. Каулитц и Хардинг, слившиеся в поцелуе.
Я всегда думала, что моя первая ночь, проведенная с мужчиной, будет особенной. Сказочной, как Рождество. Полной сладости, как Хеллоуин. Незабываемой, как Первое Причастие. Но когда меня встретили простыни Тома, горячие и липнущие к телу, я так и не смогла отделаться от ощущения, что я – ягненок, которого на заклание положили на алтарь. Что мне нужно пожертвовать собой, чтобы задобрить бога смерти. Что только так он согласится дать всем нам отсрочку. Оставит в покое Том, меня и тех, кого мы любили.
Я ощущала его дыхание на своей коже, словно нежный ветерок, и сердце начинает биться сильнее. Мои руки легко проникают в его волосы, прижимая его голову к себе, словно желая сливаться в одно целое.
Наше дыхание смешивается, становится соприкосновением двух душ, которые находят друг друга в этом прекрасном моменте. Все вокруг их исчезает, вселенная померкла, но внутри бушевал пожар, который разгорался каждый раз, пока я чувствовала его поцелуи.
Когда мы были полностью оголены, то я почувствовала его в себе, и сразу попыталась отстраниться, от чего он придержал меня своим весом и сжал мои ладони, словно пытаясь хоть за что-то удержаться.
Том был так нежен со мной, осторожен, будто хотел и жаждал этого целую жизнь. Всячески целовал при каждом вхождении, и менял угол, чтобы мне не было больно. Даже закрывал рот от того, что ему было слишком приятно, как и мне.
Я чувствовала каждое движение внутри себя, каждое проникновение Тома, словно доходящее до его самых глубин. Я подняла голову вместе с ним. Наши взгляды соединились, и кожа покрылась мурашками. слияние стало настолько интенсивным, что казалось, время остановилось, и вся окружающая реальность замерла.
Тепло и стоны наполнили воздух. с каждым движением Том углублялся внутрь, не ощущая границ и ограничений. Напряжение проникло в каждую клеточку его тела, заставляя меня сжиматься и дрожать, ослаблять хватку за белоснежную простынь.
Том управлял моим телом, заставляя двигаться встречно к нему. Огонь искривлял наши глаза, дыхание становилось всё быстрее и горячее, вместе с растущей в сердце и в области паха страстью, он увеличивал энергию движений, вытаскивая и вновь проникая, сливаясь в буре страсти, которая охватывала нас словно цунами, что вызывало трепет и желание. Каждые прикосновения казались ласковыми, доводящими до грани. сладкий голос девушки искрился в воздухе, отзываясь на каждое его дыхание. Наши глаза встречались и вновь погружались друг в друга, наслаждаясь своей собственной страстью. Я двигалась навстречу его движениям, гладко и грациозно.
Когда случается то, что не должно было случиться, на небе гаснет одна звезда. Я точно знаю: в ту ночь, когда я переспала с Томом, на небе померкла целая галактика.