16
Домик садовника. Лейк Вью.
Дорогая Диана,
Пишу в спешке - мы с миссис К. просто завалены упаковкой, - не могу найти ручку. Миссис К. жалеет, что здесь нет французской леди чтобы показать ей как складывать платья. Хочу сообщить вам ЧУДЕСНЫЕ новости – на этой неделе из Индии приезжают мои любимые родители и собираюсь в Мельбурн, чтобы дождаться их в нашем номере в отеле Мензис!! Такое чувство, что это конец долгой, долгой истории, которая теперь внезапно подошла к ПОСЛЕДНЕЙ главе и больше нечего читать. Так что, дорогая Диана, скорее всего в четверг днём, я заеду в колледж по пути на станцию – мой последний шанс попрощаться с вами и милыми девочками, - тяжело думать, что они всё ещё в школе, - а ещё с Минни и Томом, но надеюсь НЕ с миссис Э., если возможно этого ИЗБЕЖАТЬ! Как же гадко это говорить, но сама мысль о разговоре с ней уже МУКА! Дорогая Диана, у меня не получилось найти для вас свадебный подарок – в магазине «Манасса» нет ничего кроме ботинок, джема и консерв, - так что, пожалуйста, примите со всей любовью мой браслет с изумрудами – его подарила мне в Бразилии одна из бабушек, я рассказывала, вместе с зелёным попугаем, помните? В любом случае, она умерла и ничего не узнает, и не будет против. Миссис К. спрашивает что-то о синем шифоновом платье, которое вам нравилось. Я должна идти.
P.S. Когда я подъеду, то пойду прямо в вашу комнату или в классную, если вы будете на занятии, одобрит это миссис Э. или нет.
Головка Мадмуазель была первой из нескольких других, выглянувших из окон посмотреть, как к главной дороге подъезжает кеб мистера Хасси. Из него вышла Ирма – в алом плаще и маленькой шляпке с покачивающимися алыми перьями. Директриса, сидевшая за столом внизу, тоже её увидела и к удивлению Мадмуазель – подобное нарушение приличий было в колледже невиданным – собственной персоной появилась в передней, пока воспитательница ещё спускалась по лестнице, быстро препроводив гостью к себе в кабинет на прохладной волне официальных приветствий.
На лестничном пролёте первого этажа одной из статуй позволялось излучать слабый свет в пасмурные дни. Из тени, шаркая ногами, вышла Дора Ламли.
- Вы готовы, Мадмуазель?! Мы опоздаем на занятие в гимнастическом зале.
- Ненавистный гимнастический зал! Иду.
- Девочки в наши дни так редко бывают на свежем воздухе, вы ведь согласны, что им нужны упражнения?
- Упражнения! Вы говорите о тех смехотворных пытках с брусьями и гирями? В их возрасте, девушки должны гулять под деревьями в воздушных летних платьях, и чтобы каждую из них за талию обнимала мужская рука.
Дора Ламли была слишком шокирована, чтобы ответить.
Что касалось миссис Эпплъярд, то визит Ирмы Леопольд вряд ли мог прийтись в ещё худшее время. Только сегодня утром директриса получила чрезвычайно взволнованное письмо от мистера Леопольда, написанное сразу же по прибытию в Сидней, в котором от требовал новых и более полных сведений о расследовании истории с пикником. «Не только от имени моей чудом спасённой дочери, но и тех несчастных родителей, которые до сих пор ничего не знают о судьбе своих детей». Было также упомянуто о сыщике высшего ранга, привезённого из Скотланд-ярда за счёт мистера Леопольда и о других надвигающихся ужасах, от которых невозможно было отмахнуться.
К удивлению Ирмы, кабинет каким-то образом был намного меньше, чем она его помнила. В остальном ничего не изменилось. В воздухе висел тот же запах пчелиного воска и свежих чернил. На каминной полке, как всегда громко тикали чёрные мраморные часы. На какую-то минуту установилась бесконечная тишина, пока миссис Эпплъярд уселась за стол и гостья по чистой привычке сделала небольшой реверанс. Брошь-камея на укрытой шелком груди поднималась и опускалась в былом неумолимом ритме.
- Садись, Ирма. Я слышала, ты полностью выздоровела.
- Спасибо, миссис Эпплъярд. Да, теперь я совершенно здорова.
- И всё же, ты ничего не вспомнила о своём пребывании на Висячей скале?
- Ничего. Доктор МакКензи только вчера снова мне говорил, что я могу никогда не вспомнить то, что случилось после нашего подъёма к верхним склонам.
- Досадно. Очень досадно. Для всех нас.
- Я прекрасно понимаю, миссис Эпплъярд.
- Кажется, в ближайшее время ты уезжаешь в Европу?
- Через несколько дней, надеюсь. Родители считают хорошей мыслью на время уехать из Австралии.
- Понимаю. Будучи откровенной, Ирма, мне очень жаль, что твои родители не посчитали нужным, чтобы ты завершила образование в колледже Эпплъярд, прежде чем приступать к чисто общественной жизни за рубежом.
- Миссис Эпплъярд, мне 17. Я достаточно взрослая, чтобы уже кое в чём разбираться.
- Теперь, когда ты больше не под моей опекой, скажу, что учителя постоянно жаловались на нехватку у тебя прилежания. Даже девушка с твоими видами на будущее, должна уметь грамотно писать.
Слова уже вылетели из её рта, когда она поняла, что совершила стратегическую ошибку. Меньше всего сейчас стоило ссориться с богатыми Леопольдами. Деньги - это власть. Деньги – это сила и безопасность. Даже за молчание следует платить. Девушка угрожающе побелела.
- Грамотно писать? Как уберегло меня правописание от, что бы там не произошло, тогда, в день пикника?
Ручка в перчатке с силой ударила по крышке стола.
- Позвольте сказать, миссис Эпплъярд, что если я и научилась чему-то важному в колледже, то научилась я этому у Миранды.
- Жаль, - сказала директриса, - что вам не удалось перенять у Миранды завидное самообладание.
Огромным усилием воли, подчинив себе каждый нерв и мускул, ей удалось встать и довольно любезно спросить, не хочет ли Ирма сегодня переночевать в своей старой комнате по пути в Мельбурн?
- Нет, спасибо. Меня ждёт мистер Хасси. Но я бы хотела перед отъездом повидаться с девочками и Мадмуазель.
- Конечно! Мадмуазель и мисс Ламли дают урок в гимнастическом зале. Думаю, один раз можно немного послабить дисциплину. Это против правил, но ты можешь пойти и попрощаться. Скажи Мадмуазель, что я дала разрешение.
Они обменялись ледяным рукопожатием, и Ирма в последний раз покинула комнату, где она так часто – давным-давно школьницей, - ожидала приказов и выговоров от наслаждавшейся директрисы. Она больше не боялась той женщины за дверью, чья рука, охваченная неконтролируемой дрожью, потянулась за бутылкой конька под столом.
Спрятавшаяся в тени за зелёной дверью Минни, выбежала к ней с распростёртыми объятьями.
- Мисс Ирма, милая. Том сказал мне, что вы здесь. Посмотрите-ка на меня... Боже! Настоящая взрослая леди!
Ирма наклонилась и поцеловала тёплую мягкую шею, пахнущую дешевыми духами.
- Дорогая Минни, я так рада вас видеть.
- И я вас, мисс. Мы слышали, что вы не вернётесь к нам после Пасхи, это правда?
- Самая настоящая. Я заглянула сегодня чтобы попрощаться.
Горничная вздохнула.
- Я вас не виню. Извините, что не писали. Вы даже не представляете, что здесь творилось все эти дни.
- Представляю, - сказала Ирма, взглянув из-за её плеча на мрачную прихожую, где почтив темноте в медных вазах стояли поздние малиновые георгины мистера Уайтхеда.
Минни понизила голос до шепота.
- Только и разговоров что о правилах и уставе. Ученицам едва разрешается открывать рот вне занятий! Что ж, слава богу, мы с Томом уедем отсюда через несколько дней.
- О, Минни, я так рада – вы собираетесь пожениться?
- В понедельник после Пасхи. В тот же день, что и Мадмуазель. Я сказала ей, что должно быть Святой Валентин позаботился о нас двоих и она весьма серьёзно ответила: - Минни, возможно ты права. Святой Валентин – покровитель всех влюбленных.
Гимнастический зал, известный всем ученицам как Камера ужасов, представлял собой длинную узкую комнату в западном крыле, освещаемую лишь рядом решетчатых окон в потолке, и разработанную первоначальным владельцем для бог весть каких домашних нужд: возможно, для хранения продуктовых запасов или ненужной мебели. Теперь, на её побеленных известью голых стенах размещались различные приспособления для улучшения женского здоровья и красоты, а также подвешенная к потолку верёвочная лестница, пара металлических колец и ряды брусьев. В углу стояла оббитая тканью горизонтальная доска с кожаными ремнями, к которой должны были привязать постоянно сутулящуюся малышку Сару сегодня на время занятия в гимнастическом зале. Пара железных гантелей, которые в силах был поднять только Том, разновесы для балансировки на женские хрупкие черепа и груда тяжелых булав – свидетельствовали о жестком игнорировании Властью основных законов Природы.
явила, что Ирма Леопольд сейчас в колледже и скоро придёт в зал, чтобы попрощаться. Раз-два, раз-два, раз-два... Возможно, думала она, мечтая и отбивая такт, они и так уже знали это по слухам. Раз-два, раз-два...
- Фанни, - сказала она, на мгновение оторвав руки от клавиш, - ты сбилась с ритма. Пожалуйста, следи за музыкой!
- Получаешь замечание, Фанни, - пробормотала мисс Ламли, делая запись в блокноте.
Вялые движения рук и ног противоречили выражению четырнадцати пар глаз, скользивших из одной стороны в другую. Раз-два, раз-два, - тревожные и хитрые, как у диких зайцев в решетчатых деревянных клетках. Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два...Однообразное буханье было безжалостным и почти несносным.
Дверь гимнастического зала приоткрылась, очень медленно, будто человек за ней не хотел входить. Все головы в комнате повернулись в ту сторону, когда «Марш людей Харлека» прервался на середине такта. Улыбаясь, Мадмуазель поднялась из-за фортепьяно, а Ирма Леопольд, яркая фигурка в алом плаще, стояла на пороге.
- Входи Ирма! Comme c'est une bonne surprise!17 Mes enfants18, у вас есть 10 минут чтобы поболтать в своё удовольствие. Voilà19, урок сорван!
Ирма, сделавшая несколько шагов к центру комнаты, неуверенно остановилась и улыбнулась.
Ни одной улыбки в ответ, никакого гула радостного приветствия. В тишине послышалось шорканье резиновых подошв об опилки на полу. С тревогой на сердце, воспитательница посмотрела на лица внизу. Никто не смотрел на девочку в алом плаще. Четырнадцать пар глаз приковало что-то за ней, позади побеленных стен. Это был стеклянный взгляд лунатиков. О, святые небеса, что видят эти несчастные дети, чего не вижу я? Перед ними разворачивалось общее видение и Мадмуазель не осмеливалась разорвать эту туманную завесу произнесённым словом.
Стены гимнастического зала становились перед их глазами невероятно прозрачными, потолок распахивался словно цветок, открывая яркое небо над Висячей скалой. Тень Скалы плыла и переливалась, как вода по мерцающей равнине, а они сидели на пикнике на тёплой сухой траве под эвкалиптовыми деревьями. У ручья разложен обед. Они видят корзинку с продуктами и весёлую Мадмуазель в тенистой шляпе, протягивающую Миранде нож, чтобы та разрезала пирог в форме сердца. Они видят Мэрион Куэйд, с сэндвичем в одной руке и карандашом в другой; и мисс МакКроу, забывшую о еде и прислонившуюся к дереву в красно-коричневой накидке. Они слышат, как Миранда желает здоровья Святому Валентину, крики сорок и плеск шумящей воды. Затем Ирма в белом муслиновом платье, встряхивает локонами и смеётся с Миранды, моющей чашки в ручье... Миранда без шляпы, её жёлтые волосы блестят на солнце. Без Миранды пикник был бы грустным... Снова в ослепительном свете мелькает Миранда. Она как радуга... О, Миранда, Мэрион, где же вы...? Тень скалы становилась темнее и больше. Они сидят на траве и не могут пошелохнуться. Жуткие очертания – оживший монстр – пробирались к ним через равнину, отбрасывая камни и валуны. Теперь они стали так близко, что было видно разломы и впадины, где потерявшиеся девочки гнили в грязной пещере. Младшеклассница вспомнила Библию, где написано, что тела мёртвых полны извивающихся червей, и бурно вырвала на засыпанный опилками пол. Кто-то опрокинул деревянный табурет и Эдит громко закричала. Мадмуазель, узнав гиений клич истерии, спокойно подошла к краю помоста с безумно колотящимся сердцем.
- Эдит! Перестань издавать этот ужасный звук! Бланш! Юлианна! Тихо! Все – тихо!
Слишком поздно, слабый голос властедержащей никто не услышал – тлеющие чувства, долго скрываемые под тяжестью серого порядка и тайных опасений, взвились пламенем.
На крышке пианино стоял маленький латунный гонг, обычно служивший для призыва к порядку. Приложив всю силу своей стройной руки, Мадмуазель ударила в него. Младшая воспитательница отступила за табурет для фортепьяно.
- Бесполезно, Мадмуазель. Они не заметят ни гонг, ни что-либо ещё. Класс полностью вышел из-под контроля.
- Постарайтесь выбраться из комнаты через боковую дверь, чтобы они вас не заметили и приведите директрису. Это опасно.
Младшая воспитательница усмехнулась:
- Вы боитесь, не так ли?
- Да, мисс Ламли. Очень боюсь.
Над морем толкающихся плеч и голов, в окружении смеющихся и рыдающих девочек стояла Ирма – пучок алых перьев на шляпке дрожал, поднимаясь и падая раненой птицей. Голос зла клокотал по мере того как усиливалось буйство.
Годы спустя, когда мадам Монпелье рассказывала внукам странную историю о панике в австралийском классе – «50 лет назад, mes enfants, но мне всё ещё это снится», - сцена принимала очертания кошмара. Grandmère20 вероятно путала её с одной из тех чудовищных гравюр о Французской революции, так сильно напугавших её в детстве. Она вспоминала ужасные чёрные спортивные панталоны, инструменты пыток гимнастического зала, искаженные от истерики лица учениц, растрёпанные космы и клешнеподобные руки.
- Каждую секунду я думала, что они сорвутся и разорвут её в клочья. Месть, бессмысленное, жестокое мщение. Вот чего они хотели... Теперь я всё поняла. Отомстить этому прекрасному маленькому созданью, которое стало невинной причиной стольких страданий...
Сейчас, в погожий мартовский день 1900 года, молодой французской учительнице Диане де Пуатье нужно было столкнуться с ужасной реальностью и как-то справиться с ней своими силами. Подобрав широкие шелковые юбки, она легко спрыгнула с помоста и направилась к толкающейся группе. Что-то подсказало ей идти мерными шагами с высоко поднятой головой.
Тем временем поникшая и совершенно ошарашенная Ирма была на грани удушья. Чувствительную Ирму, не переносящую все женские ароматы и уверявшую, что она слышит запах мятных леденцов мисс Ламли на расстоянии шести футов, по непонятной причине окружили гневные лица, находившиеся в отвратительной близости к её собственному. Совершенно расплывшийся перед глазами маленький курносый нос Фанни втягивал воздух как терьер, выставив наружу щетинистые волоски. Распахнутый пещерой рот с золотым зубом – скорее всего, Джулианны, - показывал сочащийся слюной язык. Их жаркое кислое дыхание накатывало на её щёки. Разгорячённые тела наседали на нежную грудь. От страха она закричала и тщетно попыталась их оттолкнуть. Где-то на заднем плане появилось лунообразное бестелесное лицо:
- Эдит! Ты!
- Да, милая я.
В новой роли зачинщика Эдит была вне себя, самодовольно маша коротким, толстым указательным пальцем.
- Давай, Ирма, расскажи нам. Мы ждали достаточно.
Началась толкотня и бормотание.
- Да, Эдит права. Ирма... расскажи нам.
- Что? Вы все с ума посходили?
- О Висячей скале, - сказала Эдит, пробиваясь в перёд. – Мы хотим знать, что случилось с Мирандой и Мэрион Куэйд.
Молчаливые новозеландские сёстры, редко говорившие внятно, громко добавили:
- Никто в этой крысиной дыре ничего нам не говорит!
- Миранда! Мэрион Куэйд! Где они? – присоединились другие голоса.
- Я не знаю. Не знаю.
Неожиданно набравшись сил, хрупкая Мадмуазель протолкнулась сквозь плотные, как зажимы, ряды, и стала рядом с Ирмой, взяв её за руку.
- Дурочки! – закричала она слабым французским голоском. – Совсем из ума выжили? У вас есть сердце? Как бедная Ирма может сказать то, чего не знает?