11
- Девять фунтов и семь унций по кухонным весам! И с самыми чёрными волосами на свете!
Альберт уже подбирал поводья.
- Где он сейчас?
- В своей колыбельке, думаю, - ответил пастух, чьи мысли занимали только здоровье и крепость младенца.
- Да не ребёнок, дурак! Доктор!
- А, он!
Пастух усмехнулся и неопределённо махнул рукой в сторону пустой дороги.
- В двуколке. На таком коне быстро догонишь.
После этого колли, для которой жизнь и смерть мало что значили этим приятным летним днём, игриво тяпнула за заднюю ногу коня, отчего тот пустился вперёд по дороге, подняв за собой облако пыли.
Альберт быстро нагнал двуколку доктора МакКензи и вернул её на «Поляну для Пикников». Майкл лежал так же, как он его оставил. После быстрого профессионального осмотра пожилой доктор занялся порезом на лбу, доставая повязки и дезинфицирующие средства из своей блестящей чёрной кожаной сумки. О, эти маленькие чёрные сумки, несущие надежду и исцеление – сколько утомительных миль они проводят под сидениями двуколок и колясок, трясясь по загонам для лошадей и разбитым дорогам. Сколько часов под солнцем и луной лошадь его пациента ждала, когда он приедет из какого-то разваливающегося коттеджа, оббитого вагонкой, неся свою маленькую чёрную сумку?
- Насколько я могу судить, никаких серьёзных повреждений, - сидя на коленях над Майком, сказал доктор МакКензи. – Лодыжка сильно ушиблена. Возможно, он упал где-то на Скале. И лёгкий солнечный удар. Главное отвезти его как можно скорее домой и положить в постель.
На импровизированных носилках, сделанных из подходящего для любых целей коврика из двуколки (одна сторона с леопардовым узором, а другая – блестяще-чёрная водонепроницаемая) и двух молодых деревцев, Майка мастерски подняли на повозку.
- Тут справлюсь сам, молодой человек. Я уже тридцать лет их вожу, он не выпадет на дорогу.
Он был удивительно резок и умел, и необычайно мягок, для человека которого подняли среди ночи к жене пастуха и который боролся с неохотно выходящим девятифунтовым.
Альберт сел на арабского пони и повёл Лансера за повод, к большому недовольству великолепного коня, которому пришлось медленно плестись перед двуколкой. Было около полуночи, когда небольшая процессия оказалась на подъездной аллее Лейк Вью. Полковник, которому несколько часов назад из Вуденда отправили сообщение, ходил взад-вперёд у ворот с керосиновой лампой в руке. Его жена, узнав, что Майк благополучно возвращается домой, позволила себе прилечь. Доктор МакКензи – старый друг семьи, выглянул из двуколки:
- Полковник, ничего серьёзного: растяжение лодыжки и порез на лбу. Сильный шок.
В прихожей с вёдрами горячей воды и свежим бельём ждала горничная. Майкла уложили в постель с пуховыми одеялами и грелками. После глотка тёплого молока он на мгновение открыл безумные глаза.
- Мальчик пережил нечто ужасное, - подумал доктор. А вслух сказал: - А теперь, полковник, помните, - ему нужен полный покой: никаких посетителей и вопросов. По крайней мере, пока он сам не начнёт говорить.
- Что я действительно хочу знать, - зашипел полковник, - так это какого дьявола Майк делал всю ночь на Висячей Скале один?
После дня, проведённого в чередующихся приступах гнева и страха, он готов был взорваться.
- Чёрт бы тебя побрал, Кранделл! Что за вздор ты нёс вчера вечером о том, что Майк остался ночевать в Вуденде?
- Ну же, полковник, - прервал его доктор, - бесполезно плакать над пролитым молоком. Мальчик жив и здоров, и сейчас в своей постели, это самое главное. Что касается Кранделла, то вам повезло: он не терял времени и сразу отправился за помощью.
Альберт с каменным лицом пинал носком ботинка ножку столового буфета.
- Я расскажу, как всё было. Ваш племянник захотел поехать в пятницу на «Поляну для пикников» чтобы ещё раз поискать тех девчонок. Да, я тоже не знаю зачем. Когда пришло время возвращаться, он ещё ходил по Скале и сказал, что не поедет домой. Я сделал всё чтобы он передумал. И если вы мне не верите, то можете поискать себе другого кучера.
После паузы в несколько секунд, за которую Альберт успел попрощаться с арабским пони, кобом, протереть напоследок Лансера и уже искал новую работу в неизвестных краях, полковник протянул ему руку. С чувством похожим на жалость, Альберт увидел подрагивающую руку усталого старика.
- Вы верите мне?
- Верю, Кранделл... ты нас чертовски напугал. Пойди лучше поужинай курицей.
- Я сначала посмотрю, как там лошади, а потом перекушу перед сном.
- Может виски?
- Не надо. Я пойду. Доброй ночи, сэр. Доброй ночи, док.
- Доброй ночи, Кранделл, и спасибо за помощь сегодня.
- Вы были правы на счёт Кранделла, доктор. Он хороший мальчик, грубый как сапог, но было бы чертовски жаль его потерять, - сказал полковник, наливая себе выпить. – Это ожидание новостей, просто вывело меня из себя. Уж лучше на линии огня. Будете со мной виски?
- Нет, спасибо, никакого алкоголя пока не доберусь домой и не переоденусь в халат. Жена всегда оставляет мне ужин.
Он взял свою маленькую чёрную сумку и стал надевать кожаные перчатки для езды.
- Здесь неподалёку работает одна медсестра. Я пошлю её к вам утром, если миссис Фитцхьюберт не против? Хорошо. Я свяжусь с вами через день или два. Если понадобится, можно и раньше. А пока я дам все необходимые указания медсестре.
Полковник Фитцхьюберт постоял в прихожей, глядя как исчезает в темноте двуколка и погасил лампы. Из приоткрытой двери комнаты Майка виднелся тусклый ночной свет; в кресле, сняв туфли, дремала горничная. Полковник надел ночной колпак и направился в кабинет для исполнения ежевечернего ритуала по смене даты на календаре, стоявшем на рабочем столе. Суббота, 21 февраля. Святые небеса! Сейчас утро воскресенья! Воскресенье, 22 февраля. Прошла ровно неделя с того ужасного происшествия на Висячей скале.
После того как Альберт сходил к лошадям, он не раздеваясь упал на свою неразобранную складную кровать и заснул. Казалось, он едва положил голову на полушку как уже полностью проснувшимся, смотрел в маленький, светящийся серым квадрат окна. Вчерашние события больше не затмевала физическая усталость и все части головоломки становились на свои места. Кроме одной. Но что это за часть и куда именно она должна подойти? Лучше начать с начала, когда он нашел Майка лежащим на кочке в субботу утром. Как далеко он забрался прежде чем упал и повредил лодыжку? Может он вернулся к лавру и снова начал оттуда? Эти дурацкие бумажные флажки...! В следующую минуту Альберт уже выскочил из постели и натягивал ботинки.
В каштанах ещё спали птицы, когда он пересёк мокрую от росы лужайку и беззвучно проскользнул через боковую дверь в тёмный, с закрытыми ставнями дом. У комнаты Майкла тихонько сопела горничная. Из комнаты Фитцхьюбертов напротив – доносился ритмичный мужской и женский храп. Одурманенный лекарствами Майк лежал на спине и постанывал. Его изрядно порванные и испачканные ездовые брюки висели на спинке стула у края кровати. Альберт зажег спичку и осторожно запустил руку в карманы. Слава богу, кожаная записная книжка была всё ещё там! Он поднёс её к окну и в тусклом свете принялся страница за страницей рассматривать небрежные записи. Они начинались с марта прошлого года, со встречи где-то в Кэмбридже, затем шел рецепт от хандры, выписанный из «Загородной жизни». Заметка – не забыть позвонить ни счёт теннисной ракетки. И наконец, напротив страницы с единственной записью – «Глистогонные средства», он обнаружил то, что искал. Кривыми заглавными буквами карандашом было выведено:
АЛЬБЕРТ ФЛАЖКИ НА КУСТЕ СПЕШИ
КОЛЬЦО НАВЕРХУ ВЫШЕ
СКОРЕЕ НАЙД
На этом месте буквы обрывались. Альберт перечитал написанное несколько раз, вырвал страницу и положил записную книжку обратно в брюки Майкла. Флажки. На кусте. Спеши. Он чувствовал, как Майк смотрит ему через плечо, пытаясь сказать, что он нашел что-то очень важное там на Скале, - настолько важное, что даже написал Альберту указания, перед тем как потерять сознание рядом с ручьём. Флажки. Мысль о маленьких флажках заставила его подойти к кровати и нежно погладить мягкую покрытую голубыми венами руку на покрывале. «Грубый как сапог юный Кранделл» - так обычно описывал своего кучера полковник. В тот миг, когда он в тяжелых ботинках на цыпочках выходил из комнаты Майкла, в нём не было ничего грубого.
Убеждённый, что нельзя терять ни минуты, Альберт попросил сонную служанку разбудить полковника; мальчика из магазина «Манасса» вытащили из постели и полуспящим посадили на велосипед известить полицию Вуденда. Сам Альберт тем временем отправился на буланом кобе к дороге, ведущей к Скале, навстречу подмоге. И так как ни констебль Бамфер, ни доктор Маккензи, которые обычно помогали полиции, сейчас не могли к ним присоединиться, доктор Кулинг из Нижней Маседонии согласился сопровождать юного Джима (вооруженного записной книжкой и строгими указаниями Бамфера всё записывать и держать рот на замке) на повозке с лошадью, оборудованной носилками и всеми нужными медикаментами.
Солнце было высоко, когда они въехали в ворота «Поляны для пикников»: впереди рысцой ехали Альберт, в кармане его рубашки лежал драгоценный листок из записной книжки. Двое юношей быстро нашли следы Майкла, которые он оставил в субботу утром, удаляясь от ручья. В полуденной тишине на низеньком лавре безжизненно висели маленькие белые флажки. Альберт в сотый раз достал из кармана исписанный кусочек бумаги. На кусте.
- Вот оно что...- выдохнул впечатлённый полицейский, несмотря на свою обычную насмешливость над любителями. – Это он их сюда прицепил, да?
- Боже, ты думаешь они тут сами выросли?
В молчании они тяжело взбирались наверх, следуя за смятым и притоптанным папоротником. Доктор слегка отставал, пытаясь отыскать городской маршрут в своих слишком узких воскресных туфлях.
- С ума сойти, - сказал полицейский, - как этот приезжий вообще сюда забрался.
- Некоторые англичане отлично чувствуют себя среди буша10, пожив здесь некоторое время, - признал доктор Кулинг.
- У этого парня больше чёртовых мозгов, чем у всех нас троих вместе взятых, - сказал Альберт.
- Не имеет значения, - ответил доктор, чьё настроение ухудшалось по мере опухания ног. – Уверен, всё это пустая затея. Очевидно, что ничего важного не могло пролежать на Скале до вчерашнего дня и остаться незамеченным.
Альберт бросился на защиту друга.
- Вы не знаете Майка, доктор. Он не стал бы это писать, не найди он чего.
Но не впечатлённый его словами доктор, уже выбрал гладкий камень чтобы присесть и принялся развязывать ботинки.
- Джим, подуй в свисток, если что-то найдёте, и я к вам присоединюсь.
Альберт и Джим рыскали по кустам, как терьеры.
- Посмотри, эти ветки обломаны? Листья ещё зелёные. Наверное, здесь Майк зашел в заросли в субботу утром.
Он не ошибся. Они вновь стали взбираться по поднимающейся тропе, громко проклиная малозаметные камни и ямы под ногами.
- Что он там говорил в записке на счёт кольца? Думаешь, бриллианты?
Альберт фыркнул.
- Думаю он имел ввиду кольцо камней.
Но Джиму больше нравилась идея с бриллиантами.
- Одна из тех девушек была богатой наследницей и не забывай об этом, Альберт. Мы, полицейские, умеем смотреть на такие истории со всех сторон.
- Ты б лучше под ноги смотрел, Джим, а то свалишься. Вон ту скалу впереди называют монолитом.
- Знаю, - ответил полицейский, спотыкаясь о камень. – А те два больших валуна наверху, к твоему сведению – Висячие валуны.
Поднимаясь вверх вместе с монолитом, Майк, судя по всему, резко срезал влево. Высоко в безоблачном небе золотом сверкал зубчатый гребень верхушки.
- Миленько, да? Как на открытке. Боже мой! Что это там на земле?
Доктор Кулинг едва задремал, как его разбудил резкий звук полицейского свистка. Натянув ботинки, он стал взбираться в его направлении. Продвигался он ужасно медленно, даже со спустившимся к нему смертельно бледным Альбертом, бессвязно бормотавшем что-то о теле, и при помощи верёвки ведшим его через кусты и жуткие камни. Когда они добрались до Висячих валунов, Джим усердно делал записи и замеры.
- Кажется, мы слишком поздно, доктор. Жаль.
- Ой, да закрой рот, - прорычал Альберт. Он дал бы фунт за то, чтобы пойти в кусты и вытошнить. Черноволосая малышка с кудрями лежала лицом вниз на выступе пологого камня прямо под нижним из двух валунов: одна рука была вскинута над головой. Она походила на маленькую девочку, прилёгшую вздремнуть в жаркий полдень. Над запачканным кровью муслиновым корсажем роилась мошкара. Часто упоминаемые в прессе локоны были покрыты пылью и кровью.
- Будет чудом, если она жива, - сказал доктор, опускаясь перед телом на колени и кладя твёрдые профессиональные пальцы на вялое запястье.
- Боже мой, я слышу пульс... Она жива... Слабый, но безошибочный.
Он напряженно поднялся.
- Кранделл, ты спустишься за носилками, а Джим пока побудет со мной и закончит записи, а я приготовлю её к погрузке... Вы уверены, что ничего здесь не трогали, Джим?
- Да, сэр. Мистер Бамфер очень подробно объяснил, что нельзя прикасаться к телу.
- Да не к телу, юноша, - строго сказал доктор Кулинг. – Она, слава богу, жива! Лучше проверьте ещё раз свои записи, прежде чем мы начнём действовать.
Никаких признаков борьбы или насилия не было видно. Девушка, насколько мог судить врач без тщательного осмотра, не пострадала. Ноги, как ни странно, были голыми и совершенно чистыми, без царапин и ушибов, хотя позднее установили, что Ирму последний раз видели на «Поляне для пикников» в белых ажурных чулках и чёрных кожаных ботинках на шнуровке – вещах, которые так больше и не нашли.
Джим Грант вышел возле полицейского участка Вуденда, чтобы сразу предоставить отчет констеблю. Только ближе к вечеру Альберт и доктор Кулинг привезли так и не пришедшую в сознание девушку в домик садовника у ворот «Лейк Вью» и уложили её в лучшей комнате под опекой жены садовника миссис Катлер. В длинной, пахнущей лавандой и кухонным мылом, сиреневой сорочке миссис Катлер, Ирма лежала, закрыв глаза под лоскутным одеялом на огромной двуспальной кровати, и выглядела, как позднее отметила мужу миссис Катлер «как настоящая куколка». Прекрасные батистовые панталоны и нижняя рубашка «все отделанные настоящим кружевом. Бедный ягнёночек!» были настолько изорванными и пыльными, что добрая женщина взялась пройтись по ним паровым утюгом, под которым они и сгорели в понедельник утром. К большому удивлению миссис Катлер, ягнёночка привезли со Скалы без корсета. Скромная женщина, для которой слово корсет всегда было непроизносимым в присутствии джентльмена, ничего не сказала об этом доктору, который с легкостью предположил, что девушка весьма разумно отправилась на школьный пикник без этого предмета гардероба, который, по его мнению, является причиной жалоб многих женщин. Так, ценная улика об отсутствии корсета так никогда и не довелась до сведения полиции. Так же, как и до обитательниц колледжа Эпплъярд, где известную своим утончённым вкусом по части одежды Ирму Леопольд, видели утром в субботу 14 февраля несколько одноклассниц, надевающей длинный, французский сатиновый корсет с лёгким каркасом.
Тело оказалось нетронутым - девушка по-прежнему оставалась девственницей. После тщательного осмотра доктор Кулинг заявил, что единственное от чего она пострадала был шок и перегрев на солнце. Все кости целы, и лишь несколько незначительных царапин и ушибов на лице и руках. В особенности на руках, - ногти были сильно повреждены и поломаны. Имелась также возможность сотрясения мозга, судя по ушибам на некоторых участках головы, - ничего страшного, но доктор хотел бы ещё услышать мнение другого профессионала.
- Ну что ж, слава богу! – произнёс полковник Фитцхьюберт, на иголках ожидавший в крошечной передней. – Мы с женой считаем, что мисс Леопольд стоит остаться здесь пока она достаточно не поправится. Миссис Катлер – превосходная медсестра.
На закате, когда доктор Маккензи заглянул к Майклу по дороге домой, он спустился к домику садовника для консультации с доктором Кулингом, который как раз собирался уходить.
- Согласен с вами, Кулинг, - сказал пожилой господин, - Это чудо. По всем нормам пациентка должна была давно скончаться.
- Дорого бы дал, чтобы узнать, что там случилось на этой Скале, - ответил Кулинг. – И куда подевались остальные две девочки? А воспитательница?