5
Прислонившись к валуну, Эдит показывала пальцем на Миранду и Мэрион, которые шли куда-то вперёд и вверх.
- Ирма, посмотри на них. Куда это они собрались без обуви?
К её досаде Ирма лишь рассмеялась.
- Они наверно сумасшедшие, - недовольно сказала Эдит.
Такие безрассудные причуды всегда будут непонятны Эдит и ей подобным, тем кто с самого раннего детства пристрастился к тёплым носкам и галошам. Эдит смотрела на Ирму в поисках моральной поддержки и её ужаснуло, что та, подобрав обувь и прикрепив чулки на талии, тоже пошла вслед за ними.
Пока они пробирались сквозь дёрен, с плетущейся позади Эдит, Миранда шла немного впереди. Всем было видно её прямые пшеничные волосы, которые свободно покачивались на плечах в такт шагам и всё больше скрывались в пыльной зелени. Наконец кусты стали редеть перед небольшим утёсом, освещённым последними лучами солнца. Так, уже миллион летних вечеров вытягивались тени вдоль выступов и вершин Висячей Скалы.
Полукруглый уступ, на который они взобрались, очертаниями походил на нижний, и его так же окружали валуны и мелкие камни. На раскинувшийся ковром серый сухой лишайник не падало ни одной тени от неподвижных в бледном свете кустов эластичных папоротников. Равнина внизу была бесконечно расплывчатой и далекой.
Посмотрев между валунов вниз, Ирма увидела блеск воды и крошечные фигурки людей, снующих сквозь розоватые облака дыма или тумана.
- Чем они заняты там внизу? Суетятся как муравьи, - выглянула из-за её плеча Мэрион. - Поразительное сколько же людей живёт на свете без всякой цели. Хотя, возможно, они и выполняют какую-то важную функцию. Сами об этом не зная.
У Ирмы не было настроения слушать лекции Мэрион, и тема о муравьях осталась без комментариев. Хотя какое-то время ей слышался один причудливый звук с равнины, чем-то напоминавший далёкий стук барабанов.
Миранда первой увидела возвышающийся впереди монолит – одиночная обнаженная рябая порода, похожая на громадное яйцо, нависающее над равниной. Мэрион, которая всегда стразу же доставала блокнот и карандаш, отбросила их в кусты и зевнула. Внезапно охваченные непреодолимой усталостью, девочки улеглись на пологий камень возле монолита. Они провалились в настолько глубокий сон, что вылезшая из расщелины рогатая ящерица спокойно устроилась у откинутой в сторону руки Мэрион.
Странного вида жуки с бронзовыми панцирями медленной вереницей ползли по лодыжке Миранды, когда та проснулась и стала смотреть, как они торопливо убегают в безопасное место под рыхлой корой. В бесцветных сумерках выделялась каждая деталь, всё казалось резко очерченным и обособленным. Между ветвей чахлого дерева торчало огромное неряшливое гнездо, каждый прутик и пёрышко которого были затейливо переплетены и скреплены неустанным клювом и когтями. Всё вокруг, если хорошенько на него взглянуть – прекрасно и совершенно: косматое гнездо, разорванные муслиновые юбки Мэрион напоминающие раковину наутилуса, локоны Ирмы, обрамляющие её лицо изысканными тонкими спиральками, и даже Эдит – румяная и по-детски уязвимая во сне. Проснувшись, они начала хныкать и растирать покрасневшие глаза:
- Где я? О, Миранда, мне так плохо!
Остальные уже не спали и были на ногах.
- Миранда, - снова сказала Эдит. – Мне ужасно плохо! Когда мы пойдём назад?
Миранда смотрела на неё как-то странно, будто сквозь. Когда Эдит повторила вопрос громче, она просто повернулась в ней спиной и начала подниматься куда-то вверх, Мэрион и Ирма последовали за ней чуть поодаль. Идти было тяжело, но их босые ноги скользили по поверхности скалы, как по ковру в гостиной, подумала Эдит, а не по этим противным старым камням.
- Миранда, - снова позвала она. – Миранда!
В напряжённой тишине её голос прозвучал будто чужой; резкий и немного хрипловатый он далеко разнёсся между скалистых стен.
- Идите назад! Не ходите туда, вернитесь!
Она почувствовала, что задыхается и с силой потянула кружевной воротник.
- Миранда!
Её сдавленный крик больше напоминал шепот. К своему ужасу она поняла, что девочки быстро исчезают из виду за монолитом.
- Миранда! Вернитесь!
Она сделала несколько неуверенных шагов в сторону подъёма и увидела кончик белого рукава, раздвигающего впереди кусты.
- Миранда!
Никто не отвечал. Сомкнулась ужасная тишина и Эдит, теперь уже довольно громко, начала кричать. Если бы её испуганные крики услышал хоть кто-нибудь кроме валлаби, присевшего на ворох папоротника в нескольких футах от неё, этот пикник у Висячей скалы, мог быть просто ещё одним летним пикником. Но их никто не услышал. Как только Эдит обернулась встревоженный валлаби быстро исчез, слепо нырнув в кустарник, и спотыкаясь, и крича, побежал в сторону равнины.
В тот же день, около четырёх пополудни миссис Эпплъярд пробудилась на софе в гостиной от долгого чудесного сна. Ей снился, как это часто бывало, её покойный муж. В этот раз они шли вдоль пирса в Борнмуте, где были привязаны прогулочные и рыболовные лодки.
- Дорогая, давай прокатимся, - предложил Артур.
На волнах покачивалась кровать под балдахином со старинным большим матрасом.
- Поплыли на этом, - сказал Артур, и взяв её за руку, нырнул в море.
Удивлённо и радостно она обнаружила, что движения её грациозны и она рассекает воду словно рыба, не используя рук и ног. Они с Артуром как раз достигли кровати c балдахином и начали на неё подниматься, как звук работающей газонокосилки прервал этот восхитительный сон. Как радовался бы сейчас Артур почтенной и роскошной жизни в колледже Эпплъярд! Он всегда называл её своим финансовым гением, с довольством вспоминала она. И теперь, когда колледж стал приносить хорошую прибыль...
Несколько минут спустя, по-прежнему в отличном расположении духа, и с намерением быть благодушной этим приятным праздничным днём, она появилась в дверях классной комнаты.
- Итак, Сара. Надеюсь, ты уже выучила стихотворение и сможешь пойти провести оставшуюся часть дня в саду. Минни принесёт тебе чай с пирогом.
Тощая девочка с большими глазами, автоматически поднявшаяся из-за стола, когда вошла директриса, беспокойно переминалась с одной, тонкой как спичка ноги в чулке, на другую.
- Итак? Пожалуйста, стой ровно, когда отвечаешь и расправь плечи. Ты ужасно сутулишься. Живее! Ты выучила заданный отрывок?
- У меня не выходит, миссис Эпплъярд. Я не могу.
- Что значит не можешь? Ты занималась здесь с завтрака.
- Я пыталась, - ответила девочка, проводя рукой по глазам. – Но это так глупо. Я хочу сказать, что, если бы они имели хоть какой-то смысл, было бы гораздо легче.
- Смысл? Маленькая невежда! Очевидно, тебе неизвестно что миссис Фелиция Доротея Хеманс считается одной из лучших английских поэтесс.
Сара нахмурилась, не веря в гений миссис Хеманс. Упрямый несносный ребёнок.
- Я знаю наизусть другое стихотворение. В нём больше строк. Намного больше чем в «Гесперусе». Я могу прочесть его?
- Хм... Как оно называется?
- «Ода Святому Валентину». На мгновение заострённое личико просветлело и стало почти хорошеньким.
- Не уверена, что знакома с ним, - с должной осторожностью сказала директриса. (В её положении невозможно быть слишком предусмотрительной, так много всего может принадлежать перу Теннисона или Шекспира). – Где ты нашла её, Сара, эту «Оду»?
- Нигде. Я её сама написала.
- Сама написала? Нет, не желаю это слушать, благодарю. Может быть тебе покажется это странным, но я предпочитаю миссис Хеманс. Дай мне свою книгу и расскажи то, что успела выучить.
- Я же сказала вам, я не могу выучить этот глупых стих, даже если буду сидеть здесь неделю.
- Тогда тебе придётся попробовать ещё, - сказала внешне спокойная и рассудительная директриса, отдавая ей учебник. С неё уже было довольно этого угрюмого молчаливого ребёнка. – Сейчас я тебя оставлю, Сара, и рассчитываю, что через полчаса к приходу мисс Ламли ты будешь знать всё назубок. В противном случае, боюсь, мне придётся отправить тебя в постель, вместо того чтобы разрешить подождать пока вернутся с пикника остальные.
Дверь в классную закрылась, в замке повернулся ключ, ненавистное присутствие в комнате прекратилось.
Снаружи, в радостном зелёном саду возле классной, на клумбе огнём горели георгины, ловя лучи послеполуденного солнца. Мадмуазель и Миранда должно быть сейчас пьют чай в тени деревьев... Подперев тяжелую голову на испачканной чернилами парте, малютка Сара разразилась гневными рыданиями.
- Ненавижу её... Ненавижу... О, Берти, Берти, где же ты? Господи, а где ты? Если ты действительно видишь падение малой птицы, как пишут в Библии, почему ты не спустишься и не заберешь меня отсюда? Миранда говорит, что я не должна ненавидеть людей, даже если они плохие. Но я не могу, милая Миранда... Я ненавижу её! Ненавижу!
Послышался скрип половицы – это мимо запертой двери промчалась миссис Хеманс.
За башней колледжа в пламени яркого розового и оранжевого зашло солнце. Миссис Эпплъярд плотно поужинала у себя в кабинете; на её подносе стояли: холодная курица, сыр Стилтон и шоколадный мусс. Кухня в колледже была неизменно превосходной. Проплакавшуюся и по-прежнему упорствующую Сару отправили в постель с тарелкой холодной баранины и стаканом молока. В освещённой лампой кухне, кухарка и пара служанок в чепчиках и фартуках, ожидали скорого возвращения уехавших на пикник и играли за шероховатым деревянным столом в карты.
Понемногу сгущалась и темнели сумерки. Высокий и почти пустой дом стал непривычно тихим; его наполняли тени даже когда Минни зажгла лампы на кедровой лестнице, где мраморная Венера, предусмотрительно расположив одну руку на животе, взирала в окно на свою тёзку, держащую светильник над затемнённым сумраком газоном. Несколько минут назад пробило восемь. Миссис Эпплъярд раскладывала пасьянс в своём кабинете, прислушиваясь к шороху гравия на подъездной дороге, и уже решившись пригласить мистера Хасси к себе на рюмочку бренди... В декантере ещё оставалось довольно много с визита епископа Бендиго, приезжавшего в колледж на обед.
За несколько лет работы мистер Хасси показал себя настолько пунктуальным и благонадёжным, что, когда высокие напольные часы на лестнице пробили полдевятого, директриса поднялась из-за карточного стола и потянула за бархатный шнур личного звонка, который властно разнёсся на кухне. На него незамедлительно отреагировала Минни. Немного раскрасневшись в лице, она остановилась в дверях на почтительном расстоянии и миссис Эпплъярд с неодобрением отметила её сбившийся чепчик.
- Том ещё здесь, Минни?
- Не знаю, мэм, я могу спросить кухарку, - ответила Минни, которая полчаса назад видела своего обожаемого Тома в одних трусах, растянувшимся на кровати у себя в чердачной комнате.
- Хорошо, если найдёте его, сразу же пошлите ко мне.
После двух или трёх раскладов «Мисс Миллиган», миссис Эпплъярд, которая обычно презирала удовольствие мухлежа в пасьянсе, нарочно подложила себе нужного валета червей и вышла на гравийную дорожку перед крыльцом, где на металлической цепи покачивалась зажжённая керосиновая лампа. Аспидные крыши колледжа серебром мерцали на фоне безоблачного тёмного-синего неба. В одной из комнат на верхнем этаже из-за штор пробивался одинокий свет: это в свой выходной в постели читала Дора Ламли.
Запах маттиол и солнечных петуний переполнял безветренный воздух. Во всяком случае, ночь стояла спокойная и мистер Хасси был отличным извозчиком. Однако, она всё же послала за Томом, чтобы его ирландский здравый смысл её успокоил, и она согласилась бы, что переживать не о чём и ничего страшного если повозка вернётся на час позже. Она вернулась в свой кабинет и начала новую партию пасьянса, однако почти сразу же встала, чтобы сравнить свои золотые часики с часами в гостиной. Когда пробило полдесятого, она вновь позвонила Минни, и та сообщила, что Том принимает горячую ванну в каретном сарае и после это «сразу же» направится к ней. Потянулись ещё десять минут.
И вот наконец раздался стук копыт по главной дороге... где-то в полумили от колледжа... сейчас они проезжали над водопроводом... директриса смотрела на движущиеся огоньки между деревьев. Когда экипаж поравнялся с воротами и быстро проехал мимо, послышался хор подвыпивших голосов – это из Вуденда возвращалась стайка гуляк. В эту же минуту в дверях появился Том, который тоже их слышал. На нём были тапочки и свежая сорочка. Если миссис Эпплъярд и испытывала к кому-то симпатию в своём непосредственном окружении, то это, без сомнения, был веселоглазый ирландец Том. Независимо от того, что ей требовалось: выбросить мусор, сыграть для горничных на губной гармошке или отвезти учительницу рисования на станцию в Вуденд, - всё поручалось Тому.
- Я здесь, Мэм. Минни сказала вы звали.
На незатенённом крыльце было видно, что её дряблые щёки приобрели восковой оттенок.
- Том, - сказала миссис Эпплъярд, глядя прямо на него глазами-буравчиками, словно ища в его лице ответа, - ты знаешь, что мистер Хасии ужасно задерживается?
- В самом деле, Мэм?
- Сегодня утром он честно обещал мне, что вернёт девочек в колледж к восьми, а сейчас уже половина одиннадцатого. Сколько по-твоему отсюда ехать до Висячей скалы?
- Ну, довольно далековато...
- Подумай хорошенько, пожалуйста. Ты же знаешь эту дорогу.
- Скажем, часа три и ещё где-то полчаса и будете на месте.
- Именно. Хасси собирался выехать с «Поляны для пикников» около четырёх. Сразу же после чая.
Хорошо поставленный голос директрисы внезапно начал срываться.
- Что ты стал и вылупился как идиот?! Что по-твоему могло случиться?
Том, чей певучий ирландский говор пленял многие женские сердца помимо его Минни, решил как-то успокоить директрису. Если бы её удручённое лицо хоть немного хотелось поцеловать, он, возможно, даже осмелился бы клюнуть её в дряблую щёку, находящуюся так неприятно близко к его тщательно вымытому носу.
- Не терзайте себя, мэм. У Хасси пять отличных лошадей, и он лучший кучер в Бендиго.
- Думаешь, я этого не знаю? Но вдруг что-то случилось?
- Что-то случилось, мэм? Не думаю, такая отличная ночь и вообще...
- Тогда ты ещё глупее, чем мне казалось! Я ничего не понимаю в лошадях, но знаю, что они могут понести! Ты слышишь меня, Том? Лошади могут понести. Ради бога, скажи что-нибудь!
Одно дело было ставить лошадей в стойло и флиртовать на кухне, и совсем другое стоять на переднем крыльце с директрисой, которая нависает над тобой всей своей персоной с высокой чёрной тенью позади...
- Она будто съесть меня хотела, - рассказывал он потом Минни, - и чёрт возьми, я был уверен, что она это сделает.
Набравшись смелости, Том положил руку на обтянутое серым шелком запястье, которое обвивал тяжелый браслет с подвеской в виде алого сердца.
- Давайте зайдём внутрь, присядем, Минни принесёт чаю...
- Ты слышишь? Что это? Слава богу, это они!
На этот раз, это наконец было правдой: стук копыт по главной дороге, свет от двух передних светильников и благословенный скрип колес, когда повозка медленно подъехала и остановилась у ворот колледжа.
- Тпру, Моряк... Потише, Герцогиня... - едва узнаваемым от хрипа голосом приказывал лошадям мистер Хасси.
Из тёмного зева повозки на свет от ламп каретки медленно один за одним выходили пассажиры, образовывая полукруг на гравийной дороге. Кто-то плакал, кого-то разморил сон. Все были без шляпок, растрёпанные и растерянные.
При первом намёке на приближение повозки, Том ретировался в сторону подъездной дороги, оставив директрису на крыльце приводить дрожащие конечности в начальственную позу. Первой, спотыкаясь и семеня, подошла француженка. Её лицо в свете ламп было пепельным.
- Как это понимать, Мадмуазель?!
- Миссис Эпплъярд, случилось нечто ужасное.
- Несчастный случай? Говорите! Я хочу знать правду.
- Это так ужасно... Не знаю с чего начать.
- Соберитесь. Истерика нас ни к чему не приведёт... И где, боже мой, мисс МакКроу?
- Мы оставили её там...на скале.
- Оставили её там? Она что потеряла рассудок?