Закон во плати

Ночная кухня.
Ветер за окном шепчет, словно слушает разговор.
В доме — полумрак и тишина. Только глухое гудение холодильника и мягкое постукивание ложки о ведёрко с фисташковым мороженым. Лана, сидя на высоком стуле у стойки, свесила ноги и безмятежно болтала ими, открывая мороженое, словно это был обычный вечер. Улыбка на лице. Покой на лице.
Но в глазах — огонь.

По комнате металась Кайли. Босиком. В шортах и растянутой майке. Всё бубнила под нос что-то невнятное, размахивая руками, как актриса на генеральной репетиции.

— Не верю, что мы это сделали! — вдруг выпалила она, резко обернувшись к Лане, как будто только сейчас осознала масштаб. — Боже, мы же... Мы прокрутили это по-настоящему!

— Всегда мечтала о чём-то таком, — лениво выдохнула она словно речь шла о хорошей погоде.
— Мечтала? — переспросила Лана, приподнимая бровь. — Мечтала провернуть целый отдел полиции или шантажировать детектива?

Та на секунду усмехнулась, не отводя взгляда от мороженого.
Ответа не потребовалось.

Кайли, оживлённая, подошла к шкафчику, достала банку крепкого кофе и почти по-хозяйски начала шарить по кухне.
Эта кухня была чужим домом только формально. На деле Кайли приходила сюда так часто, что Лиам однажды назвал её «призрачным сожителем».

— Ты не уснёшь, — заметила Лана, отхлёбывая из ложки.
— А я и не собираюсь, — подмигнула Кайли, заливая кипяток в любимую кружку. — Завтра — опасный день. План Б или ничего.

— Не нам — а мне, — спокойно, но с таким холодом, что воздух в комнате будто стал гуще, произнесла Лана. Улыбка исчезла. — Ты и так рискуешь больше, чем должна.

Кайли замерла.
Лана отложила ведёрко и встала.

— У них уже есть номер, — продолжила она, шаг за шагом приближаясь к стойке. — Да, публично его не обнародовали, но Форд — не из тех, кто забывает. Мы задели его эго. Жёстко. И сейчас он ещё не знает, кто за этим стоит. Но это — вопрос времени.

Она опёрлась ладонями о поверхность стола, наклонившись чуть ближе.

— Скоро он доберётся до парня, который променял маску Призрака на бесплатную татуировку. В твоём салоне, Кайли.
— Он пробьёт его. И поверь, пара ласковых вопросов — и тот заговорит как радио. С именами, с адресами.
И если ты думаешь, что моё фото не всплывёт на мониторе Форда — ты ошибаешься.

Кайли молчала.
Ни усмешки. Ни фразочки. Ни драматичного вздоха. Только глаза — широко открытые, будто её впервые в жизни окатило ледяной водой.

— У меня почти всё готово, — сказала Лана чуть тише, но не менее твёрдо. — Остались только подписи. Как только они будут у меня — ему не останется выбора.
— Я войду в штаб. Легально.

Снова тишина.
Только ветер.
И тик-так часов на плите.

— Ты не передумаешь? — прошептала Кайли.
— А ты? — Лана посмотрела на неё, и в глазах мелькнула тень. — Если меня однажды вытащат из подвала Форда — ты сможешь молчать?
— Я не позволю, чтобы это дошло до подвала, — бросила Кайли резко.
— Хорошо. Тогда до утра — не спим, — кивнула Лана.

И в ту ночь... девушки не спали.
Потому что знали:
шутки кончились.
Теперь начинается настоящее.

Тем временем. Где-то в центре.

Форд стоял у окна, в полумраке. Пальцы дрожали, но не от страха — от бешенства.
На столе — стопка отчётов. Снимки. Распечатки чатов.
Он знал, что это не конец.
Это начало.
И кто-то слишком хорошо знает, как им играть.
Как им управлять.

На экране телефона снова всплыло то последнее сообщение:

«До скорой встречи.»

Он сжал кулак.
И тихо сказал в пустоту:

— Я тебя найду.
И никто не успеет тебя спасти.

Утро было холодным.
Слишком холодным, как для весны. Воздух казался колючим даже в доме, где окна были плотно закрыты. Лана встала ещё час назад — не спала почти всю ночь, просто сидела в кресле, раз за разом прокручивая в голове список имён.

Тех, кто должен был сегодня стать либо ключом, либо капканом.
Ошибок быть не могло. Второго шанса — тоже.

На коленях — чёрная кожаная папка. Внутри — всего один лист. Один. Но именно он мог дать ей доступ туда, куда не пускают без удостоверения, погонов и одобрения сверху.

Кевин наверняка уже идёт по следу. Это дело — бомба с обратным отсчётом. И если она не успеет получить подписи — он её найдёт.

Её взгляд соскользнул с папки на мягкие, ленивые шаги позади.

— Куда-то уходишь? — спросил Лиам, протирая глаза и зевая. Он стоял в дверном проёме на фоне бледного утреннего света, в своей растянутой футболке до колен. Смешной, растрёпанный. Как плюшевый мишка, едва проснувшийся.

Лана молча кивнула.

— Это из серии «об этом нельзя говорить»? — пробормотал он с ленивой улыбкой, доставая бутылку воды из холодильника.
— Именно, — коротко ответила она, скользя глазами по последнему пункту в списке.

— Помнишь, что сегодня инспекция? — напомнил он между делом.
— Конечно помню, — усмехнулась она. — Я такие дни чёрным по календарю отмечаю.
Буду вовремя. А ты будь самым послушным ребёнком в этом районе.

Она подошла ближе, её пальцы мягко скользнули в его кудрявые волосы, перехватывая локоны чуть резче, чем требовалось. Он фыркнул, смеясь, пытаясь увернуться.

— Я и так послушный, — огрызнулся он с дразнящей улыбкой. — Но могу быть ещё послушнее... если разрешишь записаться на бокс.

Лана приподняла бровь, не веря в то, что услышала.

— Бокс? Ты?
— Ага, — уверенно сказал он, выпрямляясь. — Хочу стать сильнее.

— Малыш, ты кричишь как раненый кот, когда видишь паука.
Это не упрёк, это диагноз, — она заговорила с улыбкой, но в голосе читалась забота.

— Именно поэтому мне и нужно стать сильнее, — нахально бросил он.

Манипуляция. Чистая, честная, ДНК-шная. Как у неё.

— А как же академия искусств? — Лана скрестила руки, опершись о кухонную стойку. — И школа?
— Успею. Всё успею.

Лана посмотрела на часы. Время поджимало. Этот мальчишка знал, как её размягчить. Опасно знал.

— Напомни мне отказать тебе в этом, когда вернусь, — усмехнулась она, беря ключи.

— Эй! — закричал он ей вслед.

— Всё, молчи. Уже вижу, как ты в гипсе с разбитой бровью... одной взрывной в семье достаточно, — пробормотала она себе под нос, выходя за дверь.

Но всё же...
Идея бокса не исчезла. Просто отложилась.
До тех пор, пока она не вернётся с победой. Или хотя бы — с подписями.

Её шаги были точны, как выстрел.
Цель ясна. Времени нет. Ошибки недопустимы.

Первым в списке стоял мэр.
Самый лёгкий из всей тройки.
Не потому что слабый. Просто потому что обязан.

Этот человек занимал своё кресло только благодаря ей. Точнее — благодаря грязи, которую Лана откопала на его конкурентов в нужный момент. Голоса, связи, статус — они бы его раздавили. Но она вывернула всё так, что его путь расчистился, а соперники сгорели в собственном дыму.

То, что для других стало ядом, для него обернулось воздухом власти.
Теперь он дышал запахом мэрии — благодаря ей.

Он заплатил, да.
Но не всё.
Настоящий долг — ещё не погашен.

Она вошла в здание мэрии, не торопясь.
Пиджак сидел идеально. На запястье — часы.
Весь вид — будто пришла на рутинную встречу. Без спешки. Без нажима.

Секретарь не осмелилась задать ни одного вопроса. Просто кивнула и распахнула дверь.

Мэр сидел за массивным столом, слегка откинувшись в кресле.
На экране — графики, какие-то диаграммы, стандартная мэрская суета.
Увидев её, он усмехнулся, не поднимаясь.
...Она не села. Папка осталась в руке.

— Не могли бы подписать это... лично? — спокойно, даже почти мягко произнесла Лана. — Для моего продвижения в определённые структуры.

Мэр поднял бровь, усмехнулся.

— Мисс Кроу... я ведь уже заплатил. Вы получили всё — и даже больше.
У нас был взаимовыгодный обмен, разве нет?

— Вы абсолютно правы, — произнесла Лана, всё так же спокойно. — Но это было два года назад.

Мэр слегка нахмурился.

— А выборы через семь месяцев. Вы не собираетесь баллотироваться снова?

— Ну... конечно собираюсь, — сказал он неуверенно, будто сам пытался вспомнить, действительно ли собирается.

— Не хочу вас разочаровывать, — Лана сделала шаг ближе, — но уверены ли вы, что не появятся более конкурентоспособные кандидаты?

Он моргнул.

— Неужели вы полностью исключаете вероятность того, что мои услуги по... сбору информации снова окажутся крайне полезными в вашей предвыборной кампании?

Пауза.
Она чуть склонила голову, медленно, почти ласково:

— Возможно, эта подпись не стоит моей работы. Возможно, вы легко найдёте замену.
Но... сможет ли он сохранять молчание — так, как я?

Он попытался улыбнуться, но уголки губ дрогнули.
Ком в горле. Липкий пот на висках.
Пальцы машинально потянулись к галстуку, но он лишь туже прижал шею.

На миг комната словно сжалась. Только тиканье часов на стене и её голос:

— Это, — Лана медленно подняла папку, слегка покачивая её в воздухе, — гарантия.

Он сглотнул. Попытался что-то возразить.

— Но я не могу вас застави...

— Где ставить подпись?! — перебил он неожиданно резко, вскакивая с кресла и буквально вырывая у неё бумагу, будто это был спасательный круг, а не формальность.

Улыбка.
Та самая.
Хищная. Уверенная. Тонкая, как лезвие скальпеля.

Она так и думала.

Выйдя из мэрии и сев в первое попавшееся такси, Лана всё ещё разглядывала свежую подпись — первую в списке.

Маленькая победа. Символическая.

Она знала: шансов получить остальные две — меньше, чем 50 на 50. Но в её жизни надежда давно не была руководством к действию. Только расчёт. Только нажим.

Другого исхода она не примет.
Даже если придётся вырвать подпись из рук.
Даже если придётся довести до угроз.

Не успела Лана задуматься о провале — машина уже остановилась.

— Приехали, — бросил таксист.

Она подняла глаза на табличку у входа:
Городской юридический департамент.
Комиссия по надзору и правовым допускам.

Вторая подпись. Более опасная.

Здесь не сработают старые связи и долги.
Здесь — только игра на грани закона. И чуть-чуть — за гранью.

Записалась она на приём заранее — ещё до того, как впервые перешагнула порог участка.
Формальность. Бумажная волокита. Но без этой печати она могла сколько угодно раз забираться в самую гущу расследования — официально её бы там не существовало.

Юрисдикция давно махнула на неё рукой.
Причина?
Недостаток информации от полиции.
Недостаток доверия.

Но теперь у неё был документ. Один лист.
И на нём уже стояла первая подпись.
Осталось две.

Городской юридический департамент — именно здесь могла решиться её судьба как «наблюдателя», как внешнего аналитика, как человека, которому дадут право дышать в комнате, где говорят вслух о деле Призрака.

Она не собиралась просить.
Она собиралась войти — и забрать.

Но здесь всё было иначе.
Ни намёков, ни манипуляций — тем более шантажа — она себе позволить не могла.
Не потому что эти люди были слишком честны. Наоборот.

Каждый, сидящий за дверями этого здания, знал, как ломать и подчинять.
Но в отличие от уличных игроков — делал это в белых перчатках. Через формулировки. Через кодексы. Через юридические дыры, которые они же и придумали.

Они играли в законы, как в шахматы.
Без эмоций. Без гнева. Только холодный расчёт и подписи под нужными пунктами.
Они не нуждались в угрозах. Закон был их ножом. А армия адвокатов — бронёй.

Стоило ей оступиться хоть на шаг — и всё.
Её бы уничтожили не пулями, а бумагами.
В одну секунду она могла превратиться из частного следователя в подозреваемую.
Отстранённую, дискредитированную, лишённую не только права на дело, но и на опекунство. На Лиама. На свою свободу.

Они умели перекраивать реальность на бумаге — и если бы она вдруг показалась им угрозой, они бы сделали это... не раздумывая.

Она сидела в кожаном кресле у стеклянной стены, рядом — автомат с водой, пластиковый стакан в руке, но воды в нём не было.
Пить не хотелось. Хотелось дышать ровно.

За стойкой щёлкали клавиши. Кто-то переговаривался по телефону. Воздух пах дорогим кофе и холодной бумагой.
— Мисс Кроу? — раздалось наконец. — Вас ждут.
Лана встала.
Спина прямая, шаг — выверенный.
Как на минном поле.

Кабинет был просторным, но сдержанным. Минимализм в каждом предмете, ни одной лишней детали.
У окна — женщина. Не старше сорока, ухоженная, в светло-сером костюме.
Её волосы были собраны в безупречный пучок, а туфли поблёскивали, как отполированное оружие.
Она подняла взгляд.
Холодный. Внимательный. Острый.
Как будто знала о Лане всё.
И готова была разобрать её по косточкам — с улыбкой и по протоколу.

— Доброе утро, — спокойно произнесла Лана, проходя внутрь.
Спину держала прямо. Взгляд — твёрдо.
И пусть в глазах женщины за столом была холодная сталь — Лана не отвела взгляда.

— Садитесь, — прозвучал голос. Удивительно спокойный. Даже почти вежливый — если забыть, кто перед ней.
Аделин Ройс.
Старший юрисконсульт по делам внутренней этики и надзора. Автор нескольких реформ в рамках Гримвуда, вхожая во все важные процессы и расследования. Имя, которое редко звучит вслух, но всегда присутствует в итоговых протоколах.
Таких, как она, не приглашают на пресс-конференции. Они их утверждают.

— Я подавала заявку, — начала Лана, ровно, без напряжения, — на проведение журналистского расследования в рамках итоговой квалификационной работы.
С полным сопровождением и под юрисдикцией департамента, согласно протоколу 7.2, — она протянула папку.

Ройс бегло просмотрела.
— Я в курсе, — кивнула. — Есть согласование от декана и комиссии. Три статьи, две из которых опубликованы в городских изданиях.
— Да, — подтвердила Лана.
— Не с улицы, — пробормотала женщина больше себе, без иронии, но и без симпатии. Просто констатация факта. — Посмотрим, мисс Кроу, насколько вас хватит в деле, где недостаточно писать — нужно отвечать.

Пауза.
— Расскажите, чего вы хотите на самом деле.

На эти слова Лана откровенно растерялась.
Пауза повисла неестественно долгой, но она быстро взяла себя в руки, моргнула и выпрямилась:
— Выполнить... практическое задание? — прозвучало это почти вопросом. Слишком неуверенно, чтобы быть правдой.

Ройс не моргнула.
Не усмехнулась. Не нахмурилась.
Просто смотрела.
Как будто слушала не голос — а пульс.
Как будто слышала всё, что Лана не сказала.

За годы работы она не нуждалась ни в допросах, ни в доказательствах.
Одна минута. Один взгляд — и любой оппонент раскладывался, как колода карт.

— Предположим, — произнесла она наконец. Голос — почти ленивый. — Но почему именно Призрак?

Лана не успела ответить — Ройс уже продолжала, медленно перелистывая страницу в папке:
— Я изучила ваши статьи. Все три.
Они... впечатлили.
Не потому что идеальны.
Потому что — честны.

Каждая из них попадала в точку. Ни купюр, ни лишней драмы.
Вы брались за темы, которые другие обходили стороной — от именитых редакторов с двадцатилетним стажем до молодых дерзких, которые обычно сдуваются после первого отказа.

— Но вы — нет, — Ройс подняла глаза. — В вас есть то, чему не научить инструкцией. Не привить опытом.
Инстинкт.
Жажда.
Готовность рвать — если это приближает к цели.

— И этим... — она задержала паузу, прищурившись. — Вы напоминаете мне меня.

Комната словно сжалась.
Лана знала: это не комплимент.
Это было предупреждение.
Но и... призыв.

— Знайте... — голос женщины оставался спокойным, но в нём зазвучала жёсткая, холодная сталь, — сколько «журналистов» прогибаются ради этой бумажки.

Она подняла один из листов, развернула, словно демонстрируя трофей, и плавно, с нажимом, махнула им в воздухе, глядя Лане прямо в глаза.

Лана нервно качнула головой.
Она знала. Конечно знала.

Но прежде чем смогла что-то сказать, Ройс нажала кнопку на столе:
— Принесите заявки на доступ к делу «Призрак». Все.

Спустя минуту дверь приоткрылась, и секретарь внесла в кабинет громоздкую стопку папок. Тяжёлую, проштампованную, с разными печатями и ксерокопиями.
Она аккуратно опустила её на край стола и вышла.

Ройс медленно повела пальцами по папкам, будто чувствовала вес каждой заявки.
— Все они — хотят быть частью этого расследования, — произнесла она почти с отстранённой скукой. — Все умоляют. Плачут. Подлизываются. Пытаются «заинтересовать» тем, как выгодно осветят расследование в СМИ.

Но... они не подходят.
Она не смотрела на Лану, она изучала стопку. Как анатом труп на вскрытии.
— Поверхностные. Слабые. Без инстинкта. Без хребта

Но вы... — теперь её глаза снова нашли Лану. — Вы — не они.
Это не было похвалой.
Это было вызовом.

Сердце Ланы забилось так, будто внутри грудной клетки взрывался метроном.

— Почему именно вы? — Ройс слегка наклонилась вперёд. — Почему я должна подписать вашу заявку, а не одну из них?

Она указала на стопку.
На двадцать, тридцать, может, пятьдесят других имён.
С именами, резюме, подписями и рекомендациями.
И ни одна из них — не Лана Кроу.

— Для меня приоритетом является не статья, а Призрак, — произнесла Лана ровно, почти ледяным тоном.
Ни дрожи, ни колебания.
Глаза — как лезвие. Прямо в Аделин.

— Если вы подпишете... если дадите мне полномочия — я раскрою личность Призрака за пару месяцев.

Она сделала паузу.

— Иначе...

— Иначе? — Райс поймала хищную полуулыбку, чуть склонив голову.

— Ничего, — так же холодно ответила Лана. — У меня нет других вариантов исхода.

Молчание.
Медленное, вязкое.

Ройс слегка крутанула в пальцах ручку, и на секунду в её взгляде сверкнул интерес, похожий на азарт игрока, услышавшего неожиданную ставку.

— Интересно... — выдохнула она. — И?

— И то, — Лана сделала шаг вперёд, — что если мне это удастся, вы окажетесь в выигрышном положении.

Ройс молчала, но глаза чуть сощурились. Она вошла в игру.

— Продолжайте.

Лана кивнула, медленно, будто вбивала каждый аргумент как гвоздь:

— Подумайте. Единственным настоящим прорывом в этом деле стало выявление связи между жертвами. И даже это — не результат внутренней работы полиции, а единичное вычисление, сделанное детективом, который после этого стал мишенью.

— Он нашёл закономерность: все исчезнувшие выходили из суда в день похищения. Это ключ.

— Если вы позволите мне войти в его команду, я прослежу ход каждой из историй. Я восстановлю маршруты. Я дойду до того, кто за этим стоит.

Она наклонилась чуть ближе, не повышая голос, но каждая фраза звучала остро, как скальпель:

— Мы добьёмся большего за пару месяцев, чем полиция за всё расследование.

И когда это произойдёт — признание достанется вам.
Не им.
— Люди запомнят, кто решил проблему. Кто дал ход делу. Кто поверил в шанс.
Не департамент. Не капитан.
Вы.

— Если же всё провалится... — она на секунду понизила голос, будто создавая вакуум между словами, — вы ничем не рискуете.
Они уже привыкли винить полицию. Не вас. Никогда вас.

Аделин Ройс чуть откинулась назад в кресле.
В её взгляде было что-то опасное, воодушевлённое.
Она рассматривала Лану, как редкую карту в колоде — слишком резкую, чтобы держать, и слишком ценную, чтобы сбрасывать.

— Прекрасно... — медленно проговорила она. — Ваш азарт пугает.
И завораживает.

— Я подпишу вашу заявку, — произнесла Ройс, поворачивая ручку в пальцах, — но у меня есть небольшое условие.
Лана не шелохнулась.
Она была готова согласиться почти на всё — почти.
Но позволить увидеть в себе хоть каплю уязвимости? Ни сейчас, ни при Ройс.

— Я рекомендую вам ещё одного напарника, — спокойно продолжила женщина.
Это не звучало как просьба. Это было решение. Уже принятое. Необсуждаемое.

— И кого же? — Лана не возражала.
Слишком опасно было давить.
Аделин могла передумать в любую секунду — особенно если чувствовала, что задевают её лично.
Это была её игра, и Лана это уважала. Или притворялась, что уважает.

— Факультет права Гримвудского университета. Третий курс.
Специализация — уголовное и административное право.
Он проходит углублённую практику в рамках программы "Наблюдение и участие в реальных расследованиях", — проговорила Аделин, словно читая с внутренней справки, но без листа. — У него есть допуск как к аналитической части, так и к участию в выездных наблюдениях.

Она на мгновение задержала взгляд на Лане, словно оценивая реакцию.
— По совместительству... мой сын.

Голос стал едва заметно жёстче, как будто это должно было что-то значить. И значило.
— Ему не помешает практика.

А влияние таких людей, как вы... и, возможно, того самого детектива, — в голосе скользнул намёк, — может положительно сказаться на его не самом простом характере.

Она сделала короткую паузу.
— Вы примете такую ответственность?

Лана выдержала взгляд.
Ни удивления. Ни усмешки. Ни протестов.
Только ровное дыхание и лёгкий кивок, будто это было частью её плана.
Хотя, конечно, не было.

— Приму, — коротко ответила Лана, уже представляя, как этот мальчишка будет путаться у неё под ногами, мешать, отвлекать...
Но это было неважно.

Она вспомнила лица, которые мельком видела в отделе: следователи, аналитики, старшие офицеры, чьи взгляды говорили куда больше, чем бейджи.
Если Ройс действительно хочет для сына практику — он получит её сполна.
И, быть может, даже быстрее, чем рассчитывала мать, воспитается.

Аделин открыла перед ней папку, сверилась с заявкой, молча подписала.
Подпись была резкой, точной — почерк человека, чьё решение не подлежит обсуждению.

Лана наблюдала, не двигаясь.
Лишь когда ручка оторвалась от бумаги, она тихо сказала:
— Благодарю.

Слова прозвучали искренне, но без эмоций. Всё, что нужно — и не больше.

Она забрала документы и повернулась к выходу.
Но когда её пальцы уже коснулись дверной ручки, за спиной прозвучал голос.
Тот же холодный, твёрдый — но теперь в нём сквозила почти человеческая нотка:
— Удачи.

Пауза.
— Она вам понадобится.
И на этот раз... это было искренне.

Оставалась последняя подпись.
Если первые две — теоретически — можно было назвать формальностью, то эта была прямым ударом по нервному центру.

Подпись начальника всей полиции Гримвуда.
Полковник Арнон Трейс.
Живой миф. Кошмар наяву.

Он не просто возглавлял отдел — он держал в руках всю систему: улицы, архивы, камеры, щиты, дубинки и приказы. Он и был законом. Или, по крайней мере, тем, что от него осталось.

Добраться до него было нереально.
Чтобы оказаться в его поле зрения, ты должен быть либо президентом, либо самим Призраком.

Конечно, она могла бы пробить охрану. Пару манипуляций, несколько звонков, несколько правильных взглядов — и её бы провели. Возможно, с поклоном.
Но риск был слишком высок, даже для неё.

Даже если бы она добралась до него... что бы она сказала?
СМИ он ненавидел.
Людей — едва терпел.
Презрение к общественному мнению он не скрывал. А тех, кто вставал у него на пути — садил за решётку. Легко. С наслаждением.

Репутация?
Продажный. Беспринципный. Хищник в погонах.

Но вот в чём парадокс: шантаж не сработал бы.
Потому что всё, что можно было использовать — уже знали все.

Он был неуязвим не потому что неуязвим,
а потому что ему было наплевать.

Но давить на него напрямую — задача из ряда фантастики.
Можно было только играть чужими руками.

Вокруг Арнона Трейса — словно вокруг императора — строилась собственная иерархия:
чиновники высшего звена, влиятельные бизнесмены, и даже те, кого давно принято считать преступниками.

Все они были его людьми — или, по крайней мере, тщательно контролируемыми пешками в его партии.

Он умело выстраивал сеть связей и зависимостей, используя свои полномочия.

В полицейском участке создавались идеальные условия для «своих» — от поблажек до скрытого покровительства.

А если кто-то выходил из круга доверия —
адвокаты Трейса действовали молниеносно:
выведут из участка законным путём, перекроют доступ или просто запретят появляться.

Его власть была не просто силой — она была невидимой машиной, работающей на страх, подкуп и хитроумные договорённости.

Она смотрела на номер в телефоне почти пять минут, взвешивая все за и против.

Это был её редкий козырь — последний канал влияния, который она категорически не хотела терять из-за какой-то единственной подписи.

Если бы звонок обернулся провалом, если бы контакт с Арноном Трейсом оказался неудачным — последствия могли быть катастрофическими.

Первым делом — лишение опекунства, а дальше — цепочка, от которой не было отбоя.

Но выбора не было.

Она глубоко вздохнула, пальцы легли на экран — и, наконец, нажала «вызов».

Гудки тянулись мучительно долго.
Палец дрогнул — будто хотелось отменить, сбросить, забыть.

Они вылетели из клуба как пули.

Девочка спотыкалась, теряя равновесие, но Лана не отпускала её ни на секунду, сжимая запястье так, будто от этого зависела жизнь. Так и было.

Перед зданием — шлейф грохота, пьяных голосов, рев моторов. Лана оглянулась: их пока никто не преследовал. Она махнула рукой — первая машина, что выруливала с парковки, резко затормозила от неожиданности.

— Открой! Прошу, это срочно! — крикнула она в полураскрытое окно.

Водитель — молодой парень с испуганным взглядом — молча откинул замки. Они запрыгнули внутрь, и Лана, не дожидаясь вопроса, бросила:

— Езжай! Куда угодно, только быстро!

Салон наполнился тяжелым дыханием и запахом алкоголя. Девочка, рухнувшая рядом, все ещё улыбалась, глядя в окно расфокусированным взглядом, и внезапно... запела.

Негромко, пьяно, фальшиво:
— ...ты моё солнце... моё небо...

— Заткнись... — выдохнула Лана, и только сейчас заметила, что дрожит вся.

Девочка не понимала. Даже не осознавала, от чего её спасли. Не понимала, что в этом вечере мог быть финал, и не концертный.

Лана резко отвернулась. Руки всё ещё тряслись, но пальцы шарили по карманам куртки девочки.

— Чёрт... — выдохнула она с облегчением, вытащив телефон.

Он был в кармане, не в рюкзаке, который остался у барной стойки. И возвращаться за ним было бы безумием.

— Хорошо... есть шанс, — прошептала она.

Экран загорелся. Блокировка. Лицо девочки лениво упало на плечо Ланы.

— Так... помоги мне... хоть раз... — пробормотала она, и одной рукой взялась за подбородок девочки, наклонив его к себе.

Телефон «глянул» — и разблокировался.

Список номеров. Поисковая строка. Быстрый поиск — «мама». Нашёлся. Она нажала.

Гудок.
Один. Второй.

— Алло?! — голос женщины раздался на том конце с такой мощью, что даже Лана дёрнулась.
— Где ты была?! Господи, ты где?! Ты в порядке?! Я вызываю полицию!! — за криками слышались другие голоса. Мужские, женские. Словно весь дом или участок был на ногах.

Как и ожидалось.
Она подросток. Пропавшая. Которую, судя по панике, ищут весь вечер.

— Она со мной. Жива. Я привезу её в безопасное место, — спокойно сказала Лана.

— Кто вы такая?! Что случилось?! — голос стал истеричным.

— Не сейчас. Главное — она в порядке. Готовьте адрес.

Девочка всё ещё пела себе под нос и смотрела на звёзды за стеклом, не в силах понять, что только что не умерла.

Они подъехали к особняку, и машина едва успела свернуть за ворота, как в глаза ударил резкий свет фар и проблесковых маячков. Дом был огромным, из тех, что не просто сигнализируют «деньги», а — «власть».

Элитный район. Глянцевые фасады. Чёрные машины. Люди в костюмах.

И полиция. Много полиции.

Когда водитель сбавил ход, на них уже смотрели. Кто-то говорил в рацию, кто-то открыто фотографировал номер машины. Когда дверь распахнулась, на улицу вышла Лана — всё ещё держа за руку девочку, которая, шатаясь, только сейчас поняла, что они остановились.

Их заметили мгновенно.

ФИОНА!!! — закричал один из мужчин, подбегая, и за ним понеслись остальные.

Лана отступила назад, пропуская их.

К девочке тут же кинулись — мать, мужчины, охранники, слуги, даже врач в белой рубашке и с чемоданчиком. Мать, красивая и напряжённая женщина лет сорока, прильнула к дочери, проверяя пульс, вглядываясь в глаза.

— Фиона, солнышко, с тобой всё хорошо? Фи... посмотри на меня...

— Я... хочу арбуз... и фиолетовую ламу... — пробормотала та, прижавшись щекой к руке матери.

Все застыли. Кто-то попытался пошутить, кто-то всхлипнул. Лана стояла в тени, чуть в стороне, не вмешиваясь.

Женщина — мать — подняла голову. Встретилась взглядом с Ланой.
Долгий, оценивающий, тревожный взгляд.
Шаг. Второй.

— А вы...? — дрожащим, но твердым голосом спросила она, не отпуская дочь.

Лана, немного выдохнув, кивнула, показала на сумку через плечо:
— Я... работаю фотографом.

Камера свисала у неё на ремне, как доказательство. Полуправда.

— Я увидела её в клубе... — она перевела дыхание, подбирая слова. — Она была в компании взрослых мужчин... и девушек. Вам нужно будет проверить её... организм... — она запнулась, не решаясь сказать слово "наркотики" вслух. — На предмет веществ. На всякий случай...

Женщина молча кивала, взглядом отдавая невидимые распоряжения.
Все кивали. Серьёзные, сосредоточенные, молча признательные.

— Она назвала ваше имя. Её рюкзак остался там. Простите, не было времени за ним вернуться. Нас... — Лана вздохнула. — Нас атаковали на выходе. Это было быстро. Подробности лучше рассказать позже. Клуб называется Venom.

— Нападение? — кто-то сзади тут же схватился за рацию. — Понял. Venom. Понял.

Женщина снова взглянула на неё.

— Вы спасли мою дочь...

— Я бы сделала это... будь там любой ребёнок, — почти прошептала Лана.
Улыбнулась криво, скромно. И чуть неловко поправила ворот рубашки.
Ни грамма хвастовства, ни грамма позы. Только искренность.

— Как я могу вас отблагодарить?

— Не нужно, — Лана мягко качнула головой. — Правда. Вы уже всё сделали — она теперь в безопасности. А мне пора.

Женщина снова взглянула на неё — дольше, внимательнее. Потом шагнула ближе и, уже почти вполголоса, тихо, будто бы между ними не стояло десятков человек, сказала:

— Если... когда-нибудь... вам понадобится помощь. Любая. Хоть с документами, хоть... — она колебалась всего секунду, — хоть спрятать труп — позвоните мне.

Лана моргнула.
— Это... лестно. Хотя я надеюсь, у меня не дойдёт до трупов, — неловко усмехнулась она, и впервые за весь вечер в её глазах мелькнуло нечто похожее на лёгкость.

Женщина чуть склонила голову.
— Надеяться — хорошо. А быть готовой — ещё лучше.

Вот, — она достала из внутреннего кармана кожаного пальто тонкую визитку и вложила её прямо в ладонь Ланы, аккуратно сомкнув её пальцы. — Я обязана вам. Навсегда.

На белом плотном картоне чётким рельефным шрифтом были выбиты:
Айрис Грейс Эшборн
Глава Комитета Внутреннего Надзора и Безопасности
(структура, которую знали даже в международных сводках под аббревиатурой ICB — Internal Committee of Bureaucracy)

Номер, личная подпись, герб — всё безупречно.

— А муж... — добавила она, будто между прочим. — Заместитель Министра Юстиции. Мы с ним разделяем власть. Но сегодня я действовала как мать.

Она ещё раз взглянула на Фиону, которую в этот момент укладывали в машину скорой.
А потом — на Лану. С уважением. Без слащавости.

— Вы не из тех, кто просит. Но теперь вы — одна из тех, к кому не отказывают.

Лана не ответила. Просто спрятала визитку во внутренний карман. И кивнула.
Молча. Без улыбки. Без гордости.

Она повернулась и пошла прочь, растворяясь в ночи — будто просто тень, не оставившая ни следа.

Она тогда думала, что никогда не воспользуется этим номером.
Что будет хранить его, как непрошеный дар. Как тихое напоминание о вечере, который мог закончиться иначе. Гораздо хуже.

Но теперь...

Телефон зазвенел в пальцах, сердце стучало громче сигнала.
Гудок. Ещё один.

И вдруг — голос.
Женский. Чёткий. Собранный.

— Да?

— Всё тот же голос... не изменился, — пробормотала Лана, едва слышно.
Больше себе. Но женщина услышала.

— Вы... помните меня?

Это было неловко. Почти унизительно. Она не просила — никогда. Но сейчас, впервые за долгое время, у неё не было другого выхода.

— Вы дали мне номер. После случая в клубе... с Фионой.
Я... я его сохранила.
Честно говоря, не думала, что когда-нибудь воспользуюсь...

— Конечно, помню, — перебила её женщина мягко, но уверенно. — Вы спасли мою дочь.
Я думала, вы позвоните раньше.
Чем могу помочь?

— Я... не хотела беспокоить. И пользоваться... — Лана проглотила ком в горле. — Но у меня нет выбора.

— Ничего подобного, милая. Что случилось?

— Мне... нужна подпись. Для... — она сделала глубокий вдох. — Для университетской практики. Я заканчиваю обучение, и это последнее задание. От него зависит и моя оценка, и — честно — весь мой грант. Будущее. Моё и брата.

На том конце возникла пауза.
Секунда. Вздох.

— Подпись... по какому делу?

— Журналистское расследование. Я уже получила две из трёх. Последняя — от... — она замялась, почти прошептала: — Полковника Арнона Трейса.

В трубке стало тише. Как будто воздух в комнате собеседницы стал тяжелее.
А потом:

— Ты о "Призраке", дорогая? — прозвучало с ноткой искреннего беспокойства.
— О серийном убийце?

— Да, — подтвердила Лана.
Ни отступать, ни оправдываться.

— ...Ты смелее, чем большинство людей, которых я знаю, — сказала женщина после короткой паузы. —
Я так давно ждала момента, когда смогу хоть чем-то отплатить тебе.
Оставь это мне.
Ты получишь подпись к вечеру. Я ручаюсь.

— Спасибо... — произнесла Лана чуть смущённо, будто до конца не верила.

— Это меньшее, что я могу. После той ночи... — голос стал мягче. —
Если бы ты знала, скольких мы тогда избежали бед...

Подпись стояла.
Чёткая. Чёрной авторучкой, чуть нажим сильнее, чем нужно.

Полковник Арнон Трейс.
Его имя — не просто на бумаге, а под её заявкой. Под её делом. Под её именем.

Лана несколько раз перечитала текст.
Проверила дату. Печать.
Снова — подпись.

Пальцы сжимали лист так крепко, что ногти побелели.
Но он был настоящий. Официальный. Утверждённый. Завизированный.

Она это сделала.
Не знакомыми тропами. Не шантажом, не угрозами, не манипуляцией.
А... по-настоящему.
Да, с чужой помощью — но ни у кого не украла, не вырвала из рук.
Получила. Потому что заслужила.

Она медленно опустилась на край стола и провела пальцем по краю листа, как будто боялась, что тот исчезнет.

— Это всё... — пробормотала. — Всё.

Теперь она — официально в штабе.
В списках. В доступе. В деле.

«Осталось только предупредить штаб...» — и всё. Тогда всё.

Но впервые за долгое время Лана позволила себе не думать о следующем шаге.
Просто сидеть. Просто дышать.
Просто — быть.