Команда в тени
9:47 утра.
Металлическая дверь закрылась за ним с глухим щелчком.
В коридоре, ведущем в отдел, мгновенно стихли шаги.
Кевин Хартфорд вошёл — прямой, собранный, с лицом, будто выточенным из камня. Черная ветровка с шевроном не шелестела — даже одежда казалась подчинённой.
Он не говорил. Он смотрел. Этого было достаточно.
Слева от него старший инспектор Роуз, мужчина лет 50, привычно попивавший по утрам кофе у доски, поспешно убрал кружку и выпрямился, будто рефлекторно. Второй — Кларк — сжал в руке папку, которой только что беззаботно щёлкал, и тихо шепнул:
— Господи... он будто машина... Всё видит, но ничего не чувствует.
— Ещё и без тормозов, — отозвался Роуз и сделал вид, что читает сводку.
Кевин прошёл мимо. Ни одного кивка. Ни взгляда в сторону.
У двери уже ждал один из дежурных — не из новых.
— У нас сводка за ночь. И... поступили новые обращения, сэр. Опять. Четыре городских редакции, два частных агентства, одно телевизионное. Все хотят комментарии по делу. Говорят, могут "влиять на общественное мнение" и "помочь с поисками", — проговорил он спокойно, но с заметной осторожностью.
— Простите, сэр... — сипло вставил Ларри, тот самый, что три года назад еле сдал квалификацию. Его голос звучал слащаво. — Хотел сказать... если вдруг будет новое интервью — я мог бы организовать, мм, прямой эфир. С вашим участием. Камера — свет, знаете, вам к лицу. Моя двоюродная сестра — монтажёр в "МедиаЛайв". Могу договориться, если... ну... если мне поручите.
Кевин не ответил. Он подошёл ближе, и Ларри инстинктивно вытянулся, будто ждал одобрения.
— Ты думаешь, я охочусь на камеры?
— Н-нет, сэр. Конечно, нет, я просто... — начал он мяться, опуская взгляд.
— Тогда охоться на работу, а не на похвалы. Ещё раз услышу подобное — отправлю в архив, к делам, которых никто не раскрыл. Это лучшее место для таких как ты.
— Что им сказать? — повторил дежурный.
— Что вы не даёте комментариев в режиме активного преследования? Как обычно?
— Передай: больше не писать. Не звонить. Кто нарушит — попадёт в чёрный список до конца расследования. И пусть запомнят: я не веду шоу. Я ловлю убийц.
— Да, сэр.
За его спиной кто-то из младших прошептал, чуть дрожащим голосом:
— Это уже восьмая заявка на интервью только за утро...
— Девятая, — поправил кто-то тихо. — Я слышал, одно агентство хотело прислать юриста, чтобы обосновать "общественный интерес".
— Пусть присылают. Уйдёт так же, как зашёл, — отрезал кто-то старший. Но шёпотом. Всегда шёпотом, если рядом Кевин.
Он остановился у доски. Быстро оглядел фотографии, соединённые нитями и маркерными подписями. Сорвал одну из них — бумага зашуршала в тишине — и метнул на стол.
— Это не имеет значения. Убрать. Слишком старый след.
Он повернулся к сидящим у компьютеров:
— Где анализ по КПП за последние 48 часов?
— В процессе, сэр, — проговорил один из техников.
— В процессе — это умирающий термин. В этом отделе либо сделано, либо нет. У вас два часа.
Кто-то подавился слюной. Папки полетели в принтер. Клавиши забарабанили. Не было ни окрика, ни угроз. Только тон, от которого мороз по спине.
Он прошёл к своему кабинету, даже не потрудившись захлопнуть за собой дверь — просто нажал, и та закрылась сама с глухим звуком, будто решётка.
Весь отдел снова задышал. Но тихо. Никто не знал, слышит ли он — но все действовали так, будто слышит.