Пять капель Кафки
— Вы Кафку любите?
— Только грефневую.
Дружный девичий смех рассыпался под потолком звонкими колокольчиками. "Видимо, это был анекдот," — подумал Жорик, поник плечами, нависая мощным торсом над своей чашкой с чаем, и вытянул из хрустальной вазочки очередную печеньку. В чём соль шутки, он не понял, потому поспешил заткнуть свой рот хрумким кругляшом, — не дай бог решат узнать его мнение.
Светка посмотрела на него предостерегающе, и он засунул в рот ещё одну печеньку — чтобы наверняка. Жевал, плотно сжимая губы, чтобы не засыпать крошками белоснежную скатерть, и поминал эту самую Светку последними словами. Договаривались же, что он просто заберёт её "от девочек", а не вот это всё буйство молодых филологинь. Жорик вздохнул ещё раз, понимая, что и сам виноват: вместо того, чтобы спокойно ждать сестру в машине, даже не подумал отказываться, когда услышал в трубке домофона голос Адель:
— Жора, поднимайтесь, я вам чаю налила...
Адель была одноклассницей Светки, и последний раз они виделись два года назад, на последнем звонке у Жорика. Он сам не знал, почему перед этой девочкой, которая вместе с сестрой росла на его глазах, становится косноязычным и неуверенным. Но стоило ей посмотреть на него своими огромными кобальтовыми, как блюдца из дорогущего фарфорового сервиза бабули, глазами из-под прямой чёлки чёрных волос, как он тушевался, мямлил и покрывался испариной с головы до ног. Теперь-то он не такой: мало того что Жорик за два года в военке вымахал ещё на полголовы и раздался в плечах, так и опытом каким никаким в соблазнении прекрасного пола и плотских утехах обзавёлся. Потому и не отказался от приглашения, решив показать себя во всей красе той, по ком сох последний год в школе.
Не рассчитал. Ни того, что за прошедшие годы Адель тоже вырастет и станет красивее и желаннее, ни того, что поразить деву чистых помыслов, гуманитарного образования и любительницу книг Жорику, кроме как собственным аппетитным фасадом да пошлыми шутками комода*, нечем. А тут ещё Кафка... Спустя полвазочки печенек он понял, что это такой писатель, но толку от того понимания всё равно было ноль...
Жорик был не совсем остолоп и неуч, не быдлятина и не тупой солдафон, коими являлась основная масса курсантов военного-инженерного института. Сам поступил, между прочим. Он читал! В подтверждение тому в заднем кармане водительского кресла его "Хюндая" можно было найти истрёпанный экземпляр "Бойцовского клуба" в мягкой обложке. Да и "Марсианские хроники" на полке в комнате соврать не дадут. Но такое чтиво не котировалось на посиделках у Адель, которые регулярно проводились в период летних каникул. Делать девчонкам, видимо, совсем нечего, раз даже в свободное от учёбы время их тянуло обсуждать Кафку и Борхеса.
Жорик сразу понял, что ничего го́дного от писателей, чьи фамилии звучат как чих и кашель старой бабки, ждать не стоит. Но любопытство было сильнее, потому он незаметно стащил у Светки книжку этого самого недочиханного Кафки и решил взглянуть врагу прямо между строк. "Процесс" шёл тяжело, со скрипом, как ржавая вагонетка по заросшей колее: едет медленно, а шумит так, что голова готова лопнуть. Запутавшись вместе с Йозефом в фантасмагории сна, Жорик был пойман с поличным — Светка застала его спящим под томиком Кафки на лице
— Жорик, что происходит? — с хитрым прищуром поинтересовалась она.
Светка всегда была проницательной, особенно в отношении своего старшего брата, но конкретику она уважала больше. Потому выудить всю необходимую информацию у Жорика, тёпленького ото сна и едва подобравшего слюни с печатных страниц нетленного романа, было для неё раз плюнуть. На честное, пусть и сбивчивое в словах, признание, Светка призадумалась, молча вышла из комнаты, чтобы буквально через минуту вернуться, отклоняясь спиной назад для противовеса огромной стопке книг в своих руках:
— Осилишь это, и у тебя появится шанс.
Жорик, тяжело вздыхая, поднялся с кровати, припомнив, что в последний раз видел такое количество книг разом и в своей комнате, когда нависла реальная угроза не получить аттестат, если он не сдаст все учебники в школьную библиотеку. Снова глянул на Светку, выбивая взглядом кота из Шрэка сострадание, но та была непреклонна:
— Надо, Жора, надо...
Он за корешок уцепил верхнюю книгу из стопки, поморщился на нейтральное название "Избранное" и снова завалился на кровать. С Гессе, чью фамилию он пару минут выводил на все лады, примеряясь к ударению и засекая, как долго можно тянуть среднюю "с" на одном дыхании, пошло́ проще. Жорик уже было обрадовался, что читается легко и понятно. Но всё испортила третья страница: как только его взгляд выхватил предложение, в котором, простихоспади, Говинда объясняется в любви другу своему Сиддхартхе, книженция тут же была с силой захлопнута и отброшена подальше. Не-не, такое он даже ради Адель читать не станет.
По хмурому лицу брата Светка поняла, что её идея приобщить его к высокой литературной классике провалилась. Тогда в ход пошёл план "Бэ", и на кухонный стол перед Жориком, запивающим своё горе надцатой чашкой горячего чая, плюхнулась толстенная тетрадь:
— С этим, надеюсь, справишься? — Светка не спрашивала, она бросала вызов.
Жорик вызов принял. Несколько дней втыкал в закорючки сестринских конспектов по Анализу художественного текста с примерами, с радостью понимая, что некоторые фамилии из представленных в лекциях ему известны. Зрительная память у него была хорошая, потому по паре умных предложений запомнить смог — для поддержания беседы хватит. Ему главное вступить, прокручивал Жорик у себя в голове план тактического ведения боя на ближней дистанции, а потом можно будет переводить сражение в знакомую ему плоскость.
В этот раз к поездке за Светкой, которая умотала к Адель ещё в обед, Жорик готовился основательно. Расчехлил упаковку с новыми боксерами, помня любимую присказку деда: "Новое исподнее для любого повода подойдёт. Хоть в гроб ложиться, хоть награду получать — в свежем бельишке приятнее", надел не просто футболку, а поло и белые парадно-выходные кросы. В квартиру Адель вошёл приосанившись, готовый к жарким диспутам, неспешно пил кофе и жадно прислушивался к девичьему разговору, пытаясь уловить знакомые фамилии или названия. Но время шло, а Диккенс с Фаулзом в беседе не всплывали. Бравада сменилась грустью, надавила на плечи, заставляя Жорика ссутулиться и тяжко вздохнуть. А может ну её, ту Адель? Танька с третьего подъезда давно на него красноречивые взгляды бросает и точно не для того, чтобы почитать на двоих томик Бодлера...
Жорик, утвердившись в своём решении поменять изящную и утончённую Адель на загорелую и раскрепощённую Таньку, со стуком поставил пустую чашку на стол, как вдруг до его уха донеслось долгожданное "Кафка"...
— Говно ваш Кафка, — поставленным командирским голосом возвестил Жорик. Все присутствующие дамы обратили на него свои взоры, но его волновали лишь широко распахнутые в немом вопросе синие глаза Адель. Мысли закрутились как в центрифуге, перемешивая заученные фразы из конспекта в хаотичный набор букв. Жорик чувствовал себя так, будто под ноги ему прилетела граната без чеки, и единственно верным решением стало накрыть её своей грудью: — Давайте я лучше вам Маяковского почитаю.
Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».
На следующий день Жорик и Адель пошли на своё первое свидание.
____________________
*комод - командир отделения