Глава 11
Юля
Я редко жалела, что в институте выбрала педиатрию. Да, Панов хвастался, что у него, как у стоматолога, больше шансов на хорошие заработки. Но дети мне нравились. Даже хнычущие и капризные они вызывали больше сочувствия, чем взрослые.
Однако, иногда я жалела, что не пошла на другую специализацию. Например, на психиатрию.
Последние дни жалела особенно сильно. То, что происходило со мной, слабо укладывалось в понятие «паранойя». Возможно, у меня уже начало развиваться какое-нибудь серьезное расстройство. Но знаний для поиска правильного диагноза не хватало. Слишком много было тревожных звоночков.
Не знаю почему, но после сообщения о новом собрании акционеров, я вдруг стала бояться ездить на рабочих машинах - банковских или с охранниками СанСаныча.
После несчастного случая с мобильным телефоном, не прикасалась ни к какой технике в здании банка.
А три последних дня лично закрывала перед сном двери дома и не оставляла ни одного открытого окна.
Не представляю, как всегда внимательный СанСаныч не сдал меня санитарам. На его месте я бы, наверное, уже давно вызвала бригаду для такой нервной хозяйки.
Но он ничего не предпринимал. Днями тренировал под окнами моей спальни новую овчарку - внука Демона. Вместе с Галиной каждый вечер, как маленькую, заставлял меня есть.
А сегодня с утра ещё как-то странно начал коситься в сторону соседского дома.
Наверно, правильно было спросить, что происходит. Мой замечательный начбез был последним человеком на земле, который ждал бы приезда Данила Милохина.
Но каждая мысль о Дане все еще жалила. Упоминания о нем заставляли вздрагивать. И я молчала.
Отвлекаясь на редкие телефонные разговоры с Наташей, писала дипломную работу. Старалась даже не смотреть в сторону новой стопки документов от управляющего. Той самой, которая могла стоить мне банка, а его сотрудникам - работы.
А когда чувствовала, что больше не могу, и мозг вот-вот взорвется от напряжения и тревоги, отворачивалась к окну.
* * *
Январь в этом году был точной копией января двухлетней давности. Тот же холод, который пробирал до костей. Та же фирменная питерская влажность, при которой температура в минус пять ощущалась, как минус пятнадцать. Тот же снег.
Вечером в свете фонарей можно было часами наблюдать за снегопадом. Видеть в падении снежных хлопьев свой особый танец. Отпустив на волю фантазию, замечать узоры в наледи на стекле. И сквозь темноту, ветер и белую завесу различать силуэты.
Сегодня я представляла Даню. Обычно даже его имя было табу в моем доме и моих мыслях. Но усталость на пару с отчаянием уничтожили последние остатки силы воли.
Мне снова просто необходимо было оказаться рядом с ним на застекленном балконе загородного ресторана или на полу его дома перед горящим камином.
Возможно, эта была какая-то форма зависимости. Ещё один диагноз на мою больную голову. Но только от одной мысли, что я рядом с ним, губы растягивались в улыбку, а внутри загоралось что-то тёплое и родное.
Как солнце. Моё собственное.
От его света и тепла мне не было грустно. Я не мечтала вернуться в прошлое или разреветься от тоски по несбыточному.
Оно согревало лучше любой батареи. Даже щеки горели, как от смущения в один наш далекий вечер.
Единственное, чего хотелось... до ломки во всем теле, до зудящих губ - хоть на миг почувствовать на своей талии сильные мужские руки и утонуть в поцелуе.
Смешная двадцати двухлетняя девственница. Дурочка, которая иногда решалась на свидания, но ни разу так и не смогла решиться на поцелуй с другим.
Наверное, нужно было побороть свое сопротивление. Назло Наташе хоть раз поцеловать Панова и заставить этих двоих, наконец, выяснить отношения.
Многое было можно... даже нужно. Со всех сторон, будто приговор, звучало: «Пора», и спину пекло от осуждающих взглядов. Но ни с кем из других мне и на мгновение не было так хорошо, как с Даней. Ни один парень не заставлял смеяться так искренне и не будил внутри такое тепло.
Наверное, это был какой-то брак производства. Там, наверху, решили пошутить и вручили мне одной дар, предназначенный для двоих.
Сложно было понять, для чего. Но даже сейчас в снегопад фантазия рисовала за окном силуэт красивого и до боли родного мужчины. Вела его по заснеженной дорожке к крыльцу моего дома. А в ушах, будто биение сердца, слышался стук.
* * *
С диагнозом все же нужно было что-то решать.
Из своих иллюзий я возвращалась быстро. Больше всего это возвращение походило на полет на тарзанке.
Ещё миг назад перед глазами все расплывалось от образов сквозь снегопад, а сейчас мурашки поползли по спине от страха.
Сердце оказалось не при чем. Ни на какую аритмию или слуховые галлюцинации невозможно было списать нарастающий стук в дверь и нетерпеливое притопывание за стеной.
Первым моим порывом было броситься за телефоном и позвонить СанСанычу. Рядом с ним страх бы уменьшился. Но безумное предчувствие заставило подойти к двери и открыть замок.
На то, чтобы сделать что-то еще, сил уже не хватило. Земное притяжение намертво приковало ноги к полу. А сердце рухнуло в пятки.
Игра моего воображения не была игрой.
Иллюзия в проеме двери выглядела вполне реальной. В уголках серо-голубых глаз залегли новые морщинки, но это были все те же глаза, какие я помнила с двенадцати лет.
На широком подбородке темнела колючая щетина, но даже сквозь нее виднелась знакомая ямочка. Светлое пальто, будто вуалью, было запорошено снегом, но я уже заранее знала, что там под всеми этими слоями... и кто.
- Ну, привет, соседка, - тихий спокойный голос бил по нервам сильнее воя сигнализации. - Впустишь?
Первым моим неосознанным желанием было захлопнуть дверь перед носом гостя. Иллюзия казалась безопаснее. Но руки отказались слушаться.
Как памятник я стояла возле входа, наблюдая за изменениями на лице Данила Милохина. За его едва заметной улыбкой. Словно кривой трещиной на губах. И за первым шагом в мой дом.
- Здесь ничего не изменилось. Только тише стало.
Смилостивившись, он закончил пытку взглядом и переключился на гостиную.
- Привет. - Язык с трудом ворочался во рту. - Здесь все слишком хорошо продумано, чтобы что-то менять. А тишина... Я не шумная.
Уголки моих губ сами собой потянулись в стороны. Спина вжалась в стену.
- Я помню, - прозвучало как выстрел.
Тихий. С глушителем. Но валящий с ног неожиданной откровенностью.
После этих слов мне так и хотелось метнуться за дверь и умыть лицо свежим снегом. Даже в двенадцать лет я не чувствовала себя такой растерянной как сейчас. К счастью, Даня справился за нас двоих.
Он больше не стал спрашивать, можно ли раздеться и разрешу ли пройти в гостиную. Не отрывая от меня внимательного взгляда, Даня скинул пальто, разулся и сам, будто хозяин, повел на кухню.
- Кофеем угостишь? - кивнул в сторону кофемашины. - У меня дома вода так качественно перекрыта, что без сантехника не разберусь.
- У меня есть бутилированная.
Совсем ничего не соображая, я схватилась за дверцы ближайшего шкафчика и достала сразу две бутылки питьевой воды.
- Кофе и сахара у меня тоже нет.
Даня сощурился, но воду из моих рук забирать не стал.
- Прости... - Понимание, чего от меня на самом деле хотят, доходило медленно. - Кофе... Да... Конечно...
Бутылки вернулись на полку, а я так же суетливо схватила ближайшую чашку.
Наверное, если бы Даня ушел сейчас вымыть руки или просто куда-нибудь ушёл, я бы смогла пройти два шага до кофемашины. Я бы даже сделала этот проклятый кофе.
Но руки дрожали от волнения. Ноги в нелепых домашних тапочках цеплялись одна за одну. А бока чашки оказалась слишком гладкими для моих непослушных пальцев.
Чашка выскользнула из рук прямо перед столешницей и позорно разлетелась на сотню осколков. Я даже не сообразила, как это произошло. Мозг принялся лихорадочно соображать: «Как это могло случиться?» и «Что сейчас делать?». От звона по телу прошла дрожь, а щеки опалило жаром.
Выглядела я, наверное, жалко. Самая плохая хозяйка, какую можно представить.
Но Даня не стал смеяться или что-либо спрашивать. Будто знал ответы на все мои вопросы, даже на те которые еще не родились, он сам взял вторую чашку. Сам поставил ее на поддон кофемашины. И, убедившись, что кофе и воды хватает, нажал на нужную кнопку.
- Могу сделать и для тебя.
Рядом с его чашкой появилась вторая, и из соседнего рожка тоже полилась ароматная коричневая жидкость.
Словно это был не кофе, а какой-то волшебный эликсир - средство от иллюзий - я сделала глубокой вдох. Опустилась на ближайший стул. И впервые за встречу смогла без испуга, без недоверия посмотреть на мужчину, хозяйничающего в моем доме.
- Я тебя, наверное, все же испугал своим неожиданным визитом. - Даня потер лоб и однобоко усмехнулся.
- Тебя СанСаныч вызвал?
Догадаться было несложно. Стоило мне успокоить свои мысли, очевидный ответ сам всплыл на поверхность.
Мой заботливый начбез все же занялся самодеятельностью. Как обычно, он не стал меня слушать, и решил за нас двоих.
- А ты считаешь, не нужно было?
Чашка с кофе опустилась на стол рядом со мной. Но мой взгляд против воли остановился не на чашке, а на мужской руке. На сильном запястье, на ладони со вздутыми венами, на безымянном пальце с белесым следом от обручального кольца.
- Я бы справилась... не стоило ему отвлекать тебя...
С сердцем творилось что-то неладное. Оно то билось быстрее, то замирало, будто готовилось вырваться из груди.
- У меня были только сутки... - Даня присел рядом со мной на корточки. Теперь он был ниже, но все равно казалось, словно занимает все свободное пространство вокруг. - Я только начал разбираться с тем, что тебе досталось от родителей. Завтра предстоит выяснить еще больше. Но уже точно знаю - ты бы не справилась.
- Нет...
- Да! - Его указательный палец лег на мои губы. - И мне до чертиков хочется отшлепать тебя по попе за то, что не позвонила сама. - Вздохнул. - Ремнем. Как взрослую.
- А можно как-нибудь без ремня? - От странного, совершенно безумного ощущения у меня даже пальцы ног в тапочках поджались.
- Боюсь, для этого теперь тебе придется доказать, что ты умная девочка. И начать вести себя правильно, - поднимаясь на ноги, обрубил Даня.
Больше он ничего не сказал. Но как дрессированная собачка, я чуть не поднялась вслед за ним.
За его пальцами, которые больше не касались моих губ.
За взглядом, в котором хотелось тонуть.
И за чем-то новым, непонятным, что мешало нормально дышать от волнующего, интимного предчувствия.