Глава 10
Даня
Несмотря на поздний вечер в адвокатском бюро «Милохин, Бояринов и партнеры» все еще бурлила жизнь. Последнее громкое дело завершилось победой, и коллектив сам устроил для руководства праздник.
При других обстоятельствах я бы разогнал всех этих лентяев по домам, но сегодня не было желания даже вставать из кресла.
За нас двоих на банкете отдувался Павел. Моего участия никто не требовал даже ради приличия. И можно было спокойно подремать с открытыми глазами перед окном.
Вид на ночную Москву с двадцать девятого этажа завораживал. Кое-где мелькали огнями новогодние ёлки. Жители, словно муравьи, спешили туда-сюда по своим делам. По дорогам, будто по артериям, текли потоки машин.
Наверное и мне стоило, бросив вечеринку на Пашу, сесть в свою машину и уехать домой. Все равно анекдотов от меня никто не ждал. Медленных танцев с продолжением в интимной атмосфере - тоже.
Во-первых, потому что за этим последовало бы увольнение. Слишком близкие контакты в бюро не приветствовались. Ни между работниками, ни между работниками и руководством.
Во-вторых, потому что не хотелось. В списке главных развлечений уже давно значились лишь еда и сон. С ними я худо-бедно справлялся. А женщины...
Словно продолжение моей мысли, экран телефона вспыхнул надписью «Кристина», и кабинет заполнился звуком мелодии.
Учитывая позднее время, можно было не отвечать. Но Кристину я знал слишком хорошо. За одним неотвеченным звонком последовал бы второй. За ним третий и так до победы.
- Привет. Спасибо, что не игнорируешь, - произнесла она, стоило мне нажать на кнопку вызова. - Слышала, у вас с Бояриновым сегодня праздник.
- Привет. Небольшой. Да. - Я глянул в сторону двери, радостный шум за которой нарастал с каждой минутой.
- Восхищаюсь твоей скромностью. Даня, кадры из суда даже по телевизору показывали! - В трубке послышался смех. - Я, кстати, успела записать. Буду на повторе смотреть и наслаждаться. В этом синем костюме ты нереально хорош.
- Спасибо. Я не смотрю телевизор. Но если тебе понравилось, то рад.
Мы сказали друг другу всего несколько фраз, но мою челюсть уже начало ломить от желания зевать.
- А как ты смотришь на то, чтобы я приехала? - голос в динамике с восторженного превратился в напряженный, выжидающий.
- Мне кажется, мы уже говорили об этом.
Я все же зевнул.
- Но я могу приехать как друг, - Кристина не сдавалась. - Мы знаем друг друга столько лет, что можем просто вместе отпраздновать вашу победу.
- И об этом мы тоже говорили.
- морщин н, и почему ты такой упрямый? - всегда сдержанная, Кристина взорвалась. - Тебе всего тридцать два. Не семьдесят и не восемьдесят. Полтора года прошло после аварии. Сколько еще нужно, чтобы ты вернулся к нормальной жизни?
- Я нормально живу.
Лучше всего сейчас было попрощаться. Выслушивать чужие наставления после тяжелого дня казалось не самым лучшим занятием. Лимит терпения и без Кристины подошел к концу. Однако одна маленькая деталь из недавнего прошлого не дала закончить вызов.
- Я помню, как ты живешь. И это неправильно.
- Кристин...
- Не нужно меня перебивать! Твое монашество ее не воскресит. А вот себя в гроб загнать ты сможешь легко.
- Стоп!
- Мне кажется, ты даже хочешь этого. Так и прешь туда, отталкивая от себя всех. Ты словно цель себе поставил. И огородился от целого мира. - О том, чтобы остановиться, Кристина, казалось, и не думала. Слова лились из нее потоком.
Третью попытку прервать эту непрошеную лекцию я делать не стал. Не отключая телефон, положил его на дальний край стола. Шумно выдохнул, будто хотел вытолкнуть из легких какой-то неправильный воздух. И притянул к себе стопку бумаг, которые собирался посмотреть в понедельник.
Любая работа была лучше, чем разговор с Кристиной. Любые заявления или жалобы полезнее, чем ее слова.
Я не просил меня спасать. И не копал себе никакую могилу. Мне банально было жалко ее, вцепившуюся в меня клещами. Жалко до такой степени, что когда она пришла в мою квартиру спустя полгода после смерти жены, я не захотел к ней даже прикасаться.
Как памятник смотрел на стриптиз посреди своей квартиры. Не участвовал - не одобрял и не гнал. Но когда приблизилась - одел, будто маленькую и, вызвав такси, выставил за дверь.
Без объяснений. Без обещаний. Вообще без слов.
Невозможно было объяснить, что я просто не хочу. Не из верности погибшей жене. Не из-за внезапно развившейся дисфункции. И не из-за еще какой-нибудь ерунды, о существовании которой знают лишь жалостливые женщины.
Тело реагировало правильно. А внутри словно брезгливость проснулась. Видел похоть в глазах. Слышал театральные стоны при каждом движении.
И воротило.
Не мог прикасаться к обнаженной коже. Не получал никакого удовольствия от пикантных картинок перед глазами. Уже и не верилось, что когда-то велся на подобные шоу и сам укладывался в кровать.
Как отрезало от всей этой игры, словно до Алины всю жизнь питался всухомятку, и сейчас мне тоже предлагали несвежий бутерброд.
Наверное, нужно было это как-то доходчиво объяснить Кристине. Отправить ее восвояси окончательно. Но я терпел. Иногда выслушивал редкие, не чаще раза в месяц, лекции по телефону. Оставлял без ответа внезапные сообщения. И благословлял на свидания с каждым, о ком она мне торжественно заявляла.
Скорее всего это был мой собственный вид мазохизма. Без цели и наслаждения. Наказание за то, что когда-то не досмотрел и не сберег другую.
Возможно, было что-то еще. Но за последние полтора года я настолько устал к себе прислушиваться, что проще было спускать на тормозах... отвечать на звонки, говорить «привет» и потом откладывать телефон, не обращая внимания, говорит там кто-то, пошли гудки, или уже идет другой вызов.
Такой алгоритм давно стал нормой. Даже сегодня, в праздник, не было причин его нарушать. Но на второй минуте звонка взгляд зацепился за новое имя на экране, давно забытое, мужское, из Питера. И сердце пропустило удар.
* * *
Чтобы там ни говорили ученые - время относительно. Всего два года прошло с тех пор, как я разговаривал с соседским начальником службы безопасности в его уютном домике. А казалось, что это было в прошлой жизни.
Как и сейчас, тогда на улице царила зима, яркими огнями горели ёлки, и всего в нескольких метрах от нас гремела тостами и поздравлениями веселая толпа.
- Не отвлек? - В отличие от прошлого раза СанСаныч здороваться не стал. Почти как на похоронах, где мы лишь кивнули друг другу.
- Нет, слушаю.
Отложив назад документы, я снова повернулся к окну.
- В наши края не планируешь в ближайшее время? - тяжело вздохнув, начал начбез.
Чего-чего, а такого вопроса я от него не ожидал. Обычно СанСаныч спроваживал меня и просил не совать нос в Питер.
- Лично нет. Но агент должен заехать. Дом на продажу оформляю.
- Решился продать?
- Там уже ремонт пора делать. Где-то косметику. Где-то капитальный. Мне этим заниматься нет смысла. Пусть лучше новый хозяин обустраивает все под себя.
- Это да... Дом - он для жизни, а не так... - мой собеседник замялся.
На СанСаныча такое поведение не было похоже, но напирать я не стал - слишком хорошо знал, какого сорта этот бравый вояка. Того же, каким был мой отец.
- Значит, сам не приедешь...
Я не видел начбеза, но готов был спорить, что сейчас он полирует мозолистой ладонью лысину и хмурит густые брови.
- А нужно приехать?
Снег валил уже не редкими хлопьями, а густой стеной. Он словно недовольный художник закрашивал белой краской пейзаж за окном, превращая Москву в чужой незнакомый город. Немного похожий на Питер, немного на другие мегаполисы.
- По мне... Глаза б мои тебя не видели, но у девочки проблемы, - наконец сознался СанСаныч, а мне будто кто-то пригоршню снега за шиворот засунул.
- С банком? Или так что-то?
- Думаешь, из-за чего-то левого я бы стал тебе звонить?
- И насколько с банком все серьезно?
Я не отслеживал новости, касающиеся банка Татьяны Егоровны. Все, на что меня хватило - короткая поездка на похороны. Но тогда СанСаныч так качество охранял от всех Юлю, что я даже не смог узнать, нужна ли ей помощь.
Вместо слов, которых не было, вручил венок. Постоял пару минут рядом. А после широкое плечо начбеза оттеснило меня подальше.
Как оказалось зря.
- Точно не знаю. Я не специалист в этих ваших акциях, собраниях и прочих протоколах.
Мне даже видеть его не нужно было, чтобы понять, как сильно темнит СанСаныч.
- Но, тем не менее, ты мне позвонил, - пришлось надавить.
- Юля не знает... И, надеюсь, не узнает. Но пару дней назад в машине охранника, который ее подвозил, оказали тормоза. На станцию я загонять не стал, сам осмотрел.
- И?
- И ничего хорошего. Трос был подпилен. Да так ювелирно, что вполне сошло бы за естественную амортизацию. В полиции такое не предъявишь. Откажут в возбуждении дела сразу.
- Что еще было?
- Вчера в банке Юлю чуть током не убило. Она в кабинете Татьяны находилась. Хотела поставить телефон на зарядку. Шарахнуло так, что телефон восстановлению не подлежит.
- Ты розетку проверил?
- Пока я доехал до офиса, над ней уже поколдовали.
- А Юля как?
- Девочка уверена, что это проблема телефона. Он у нее старый, батарея давно шалила. - В трубке снова послышался вздох. - Я не стал рассказывать, что дело скорее всего в другом. Может, это вообще моя паранойя! Но эти офисные упыри... Они ей жизни не дают. Не спит нормально. Не ест. Пытается разобраться во всех ваших хитрых схемах. Но, чувствую, скоро такими темпами выгорит совсем.
- Акционеры от нее чего-то хотят? Они озвучивали свои требования?
Вопрос, конечно же, был лишним. В случае смерти владельца банка всегда находятся те, кто чего-то хочет. Чаще всего - урвать чужое. Но я надеялся услышать сейчас хоть какие-то подробности.
- Там столько всего... Не знаю, как она вообще держится.
- Понятно...
Чтобы представить, каково сейчас Юли, фантазию напрягать не пришлось. На удивление все наши встречи и ее реакции я помнил очень четко.
И совершенно искренний восторг в глазах. И смущение. И горечь, которую она так и не смогла спрятать во время прощания на Новый год.
Удивительная девушка. Наверное, только благодаря такому сторожевому псу как СанСаныч ее до сих пор никто не прибрал к рукам и не закрыл от всех широкой спиной.
- Так как, нам рассчитывать на твою помощь? - голос в трубке зазвенел от напряжения.
- Ты еще сомневаешься?
Настроения не было, но я чуть не рассмеялся.
- Ну, мало ли... Ты у нас птица высокого полета. Свои дела, свои заботы. Вот, и дом продаешь, чтобы не кататься сюда.
- Я помогу. - Тянуть кота за хвост не было никакого желания. - Но...
- Но у тебя есть условие? - с недовольным рыком произнес начбез.
- Нет. У меня есть вопрос. Только один.
- И какой?
- Простой. - Больше не прислушиваясь к шуму за стеной, я скинул документы в верхнюю полку стола и поднялся. На душе, на удивление, было легко. - Какого лешего ты не позвонил мне раньше?
* * *
Много времени на сборы в Питер мне не понадобилось. Тем же вечером заказал билеты на самолет и сложил вещи.
Традиционно брал с собой только самое нужное. Четкая уверенность, что еду ненадолго, не отпускала ни на миг. Но фраза о «временном», которое дольше, чем «постоянное», словно на кнопке повтора прочно засела в голове.
Как ни убежал себя в обратном, избавиться от этой навязчивой мысли не получалось. Доводы рассудка не работали. Дата обратного билета ни в чем не убеждала.
Кроме сбора вещей этим же вечером удалось успеть ещё два дела. Вернее - звонка.
Первый - моему главному партнеру.
Паша взял трубку после третьего гудка. Шума вечеринки в динамике слышно не было. А в голосе самого Бояринова не звучало ни намека на усталость или веселье.
Паша был собран, как всегда. И, несмотря на поздний час, готов к вопросам любой сложности.
- Кажется, для нас в Питере есть работа, - сообщил ему я.
- Если «для нас», значит заказчик крупная рыба. Заинтриговал!
- Банк. Но его главный акционер ещё не знает, что завтра нас наймет.
- Так... Питер... Питер... Головные филиалы там только у трех банков. Два из них полугосударственные. Эти без тендера никого нанимать не станут, да и прикормленных бюро у них хватает. Третий банк Гаврилиных. Он?
За что я больше всего уважал Пашу - ему не требовалось ничего разъяснять. Даже по самым скупым данным Бояринов мог раскрутить целую теорию и сразу же придумать стратегию работы с клиентом.
- Юлия Гаврилина - моя давняя знакомая. Родители дружили. Мой дом находится по соседству с её домом. А сейчас у Юли проблемы.
- Другие наследники или акционеры?
- Она единственная наследница. С этой стороны вопросов быть не должно. А что касается акционеров, я предполагаю, что работают рейдеры.
Вместо ответа в трубке послышался короткий свисток.
- На нее уже было два покушения. Сам понимаешь, для обычных дрязг акционеров слишком серьезный уровень.
- И она ещё никого не наняла? - голос партнера так и сквозил недоверием. - Или она нашла себе хороший бункер, в котором планирует провести остаток жизни?
- Нет. Ей всего двадцать два. Она будущий врач и ни капли не разбирается во всей этой корпоративной игре.
Второй свист Паши оказался громче первого. Я так и видел, как он сейчас лыбится в лобовое стекло. И почему-то ловил себя на желании пожать бычью шею этого умника.
В целях профилактики! Для острастки!
- Завтра вылетаем в Питер. Билеты я заказал сам. Секретарше задание перенести все наши встречи выслал.
- Если нужно, я могу и один смотаться! - Как и ожидалось, этот «Матросов» ради молодой владелицы банка готов был броситься на амбразуру собственной грудью.
- Ее главный охранник тебя даже на порог не пустит, так что закатай губу сразу, - пришлось спустить партнера с небес на землю.
- А тебя?
- Со мной другая история... - вдаваться в сложности наших отношений с СанСанычем я не стал. - Но к завтрашнему дню постарайся пробить по своим каналам все, что можно, по акционерам. Недвижимость, вклады, судимости и прочее. Информация по топ-менеджерам тоже пригодится.
Сделай упор на управляющем.
- Понял. К утру будет. - Паша больше не пытался играть в героя. - Но ты понимаешь, что я могу узнать... не все.
Фраза прозвучала многозначительно. Словно говоривший не доверял собственному телефону.
- Понимаю. Потому остальное я выясню сам. - Мой взгляд остановился на циферблате наручных часов. - Сейчас займусь.
Рассказывать Паше, с кем именно планирую связываться, необходимости не было. Он был со мной рядом слишком много лет. Знал моих родителей. Участвовал в судебном процессе против бывшего партнера отца, который организовал «несчастный случай».
А еще Паша был в курсе того, как я нашёл этого самого «партнера» полтора года назад. В этот раз без участия полиции, прокуратуры и суда.
Это была не самая белая часть моей биографии. Не существовало такой статьи, по какой меня можно было оправдать. Но один раз я уже поступил по закону. Вместо того чтобы решить вопрос кардинально, отправил за решетку всех виновных и расслабился.
Вера в закон ослепила глаза. Я не уследил. Не проверил. Не защитил того, за кого отвечал.
Платой за это стала свежая могила любимой женщины.
Алина не была виновата в моей дурацкой наивности. Если из нас двоих кто-то и должен был погибнуть, то это я. Но в той машине... без тормозов... на полной скорости нас было двое.
Как сейчас я помнил каждую секунду короткой гонки с собственной смертью. Помнил панику и четкое понимание, что шансы выжить у обоих ровняются нулю.
Но тогда я даже не подозревал, что ангел-хранитель у меня настоящий садист. Плевать ему было на чужие желания. Плевать какие-то шансы. Играя, он вытянул меня с того света без переломов, без единой царапины... и без жены.
После такой науки второй раз осечек не было. Закон остался законом. Расплата - расплатой. Старый добрый талион - зуб за зуб - успокоил душу лучше тюремной камеры для убийцы.
Связи, с помощью которых выжил, когда боролся за собственное наследство много лет назад, снова пришли на помощь.
Искать виновного долго не пришлось, а пачкаться было в удовольствие.
Без брезгливости.
Без сомнений.
Без жалости.
Для адвоката это был минус. От веры в собственное дело остались ошметки. Но что-то подсказывало - в том гадюшнике, в каком оказалась сейчас одна стойкая питерская девчонка, ни о каком законе тоже не слышали.