Глава 43
ЧОНГУК.
Я провожу день в своем офисе в особняке после того, как привёл себя в порядок, пытаясь сосредоточиться на работе и в основном безуспешно.
Когда я возвращаюсь в пентхаус, Лисы нигде не видно, но я прошел мимо Гаса в холле. Я не думаю, что она попытается уйти без него снова, не после того, что случилось, когда она встретилась с Никки за обедом, и я направляюсь в спальню, гадая, не в ванне ли она.
Вместо этого я нахожу ее в постели, в домашней одежде, читающей книгу. Шторы открыты, и она выглядит слегка бледной.
— С тобой все в порядке?— Я прислоняюсь к краю дверного проема, хмурясь, и Лиса резко поднимает взгляд, так пораженная, что почти роняет книгу.
— Просто чувствую легкую тошноту. — Ее рука почти автоматически поднимается, чтобы коснуться горла. — Я... болела раньше… могла что-то подхватить. — Она криво улыбается мне. — Возможно, тебе стоит держаться на расстоянии.
Я держался от нее на расстоянии всю последнюю неделю, но не поэтому я чувствую внезапную боль в груди. Это скорее странная нормальность разговора, то, как это ощущается, как что-то, о чем может говорить любая супружеская пара. Странная, обычная близость, которой у меня никогда не было ни с кем.
— Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. — Это звучит неловко, но я не знаю, что еще сказать. У меня никогда не было никого в доме, пока он болел. Никогда я не задумывался, нужна ли кому-то моя забота.
Я еще раз взглянул на нее, прежде чем спуститься вниз, и увидел Пуговку, лежащую рядом с диваном и поглядывающую на дверь, словно ей что-то нужно. Она встает, проходит мимо меня и останавливается перед тем местом, где на крючке у двери висит ее поводок, и я хмурюсь.
Кажется, ей нужно выйти. Я начинаю поворачиваться, чтобы подняться наверх и сообщить Лисе, но затем колеблюсь, вспоминая, как она выглядела. Усталая и бледная - определенно, как будто она заболевала.
У меня никогда не было питомца. На самом деле, я никогда не имел дела с животными. Но после минутного колебания я потянулся за шлейкой и поводком, глядя на Пуговку.
— Ты собираешься облегчить мне задачу? — Спрашиваю я ее, и ее язык высовывается, ее маленькие пушистые ушки дергаются, когда она смотрит на меня. — Ты очень милая, признаю. — Я смотрю на шлейку на мгновение, прежде чем понять, как она надевается, и когда я ее застегиваю, она прислоняется к моей ноге. — Решила, что я не так уж плох, в конце концов?
Я веду собаку к лифту и спускаюсь на главный этаж, игнорируя любопытные взгляды моих людей, расставленных вокруг пентхауса и нижнего этажа, когда мы выходим на задний двор. Я немного отпускаю поводок Пуговки, позволяя ей обнюхать и походить вокруг, пока она делает свои дела, а затем мы возвращаемся в пентхаус.
Когда мы возвращаемся, Лиса стоит у кухонной стойки с меню на вынос в руке. Ее глаза расширяются, когда она видит меня, стоящего там с Пуговкой, и я пожимаю плечами.
— Ты сказала, что тебе нехорошо. Я подумал, что это меньшее, что я могу сделать.
— Меньшее, что ты мог… — Она замолкает, ее рот слегка приоткрывается, и я наклоняюсь, чтобы отстегнуть Пуговку от шлейки. Когда я снова выпрямляюсь, на ее лице все еще то же выражение, и я усмехаюсь, вешая шлейку и поводок, прежде чем подойти к ней.
— Это было не так уж сложно, — говорю я ей, и она с трудом сглатывает, наконец кивая.
— Конечно, — тихо говорит она.
— Не так уж сложно. Спасибо.
Но ее глаза встречаются с моими, когда она это говорит, и я вижу, что это что-то значит для нее, и я переступил какую-то черту, заставившую ее смягчиться ко мне, и что здесь есть момент, если я хочу им воспользоваться, и этот момент может что-то изменить между нами.
Я почти приближаюсь к ней. Я почти сокращаю расстояние между нами, наклоняюсь и целую ее. Это было бы так легко. Все, что я чувствовал сегодня, каждый вопрос, который у меня есть о том, каково это - отпустить, исследовать то, что я чувствую к ней, я мог бы получить ответ прямо здесь.
Но вместо этого я отступаю. Лиса снова с трудом сглатывает, и я чувствую, как момент между нами рушится, когда она снова смотрит на меню, одна из ее рук напрягается на стойке, к которой она прислонилась.
— Я закажу суп, — говорит она, ее голос слегка надтреснут.
— Хочешь чего-нибудь?
Вот оно снова. Эта близость. Эта нормальность. Она затрагивает струну глубоко внутри меня, желание, которого я никогда раньше не чувствовал, и это чертовски пугает меня. Я наследник Манхэттенской Мафии, человек, который пытал и убивал других мужчин, человек, который не знает, каково это на самом деле бояться чего-то.
Пока я не встретил эту женщину, которая заставляет меня чувствовать, что я разваливаюсь.
Я качаю головой, делая еще один шаг назад. А затем, поддавшись трусости впервые в жизни, я разворачиваюсь на каблуках и ухожу.
ЛИСА.
Мне потребовалось два дня, чтобы понять, в чем может быть проблема. Два дня тошноты и невозможности переварить что-либо, кроме супа, пресного салата и тостов, прежде чем я заметила, наклонившись, чтобы попытаться повесить картину в магазине, что у меня болит грудь. В тот момент, когда я поймала себя на том, что морщусь, когда моя рука касается ее края, я замерла, медленно опустила картину и сделала медленный, глубокий вдох.
А затем я открыла приложение на своем телефоне и посмотрела, когда у меня были последние месячные.
Возможно, это просто стресс, говорю я себе, глядя на трекер и видя, что у меня задержка на две недели. Со мной это уже случалось однажды, прямо перед выпускными экзаменами на последнем курсе колледжа. Я запаниковала, сделала не менее десяти тестов на беременность, убежденная, что парень, с которым я встречалась, обрюхатил меня, хотя мы добросовестно пользовались презервативами.
Но мы с Чонгуком не пользовались презервативом. И у нас был лишь один раз.
Для этого нужно больше одного раза, верно?
Я пишу Далии, потому что это единственное, что я могу сделать. Я не могу пойти в аптеку без Гаса, и я готова поспорить, что теперь мне не удастся ничего пронести мимо него. Он следил за мной орлиным глазом с того дня, как я тайком сбежала на обед с Далией, и теперь он почти не отрывает от меня глаз. Я не хочу, чтобы он знал, что я беспокоюсь об этом. Я не хочу, чтобы был даже намек на это, пока я не узнаю, и не буду знать, что я собираюсь сказать Чонгуку.
Далия отвечает мне, не имея ничего, кроме ряда восклицательных знаков, но через тридцать минут она заходит в магазин с пластиковым пакетом в руках.
— Мне нужно показать тебе новую тональную основу, — говорит она, хватая меня за руку и уводит в ванную. — Она скроет все твои веснушки. Это просто безумие.
У меня нет веснушек, но я сомневаюсь, что Гас это заметил, и это такой же хороший повод, как и любой другой, чтобы уйти с ней в ванную. В тот момент, когда мы оказываемся за закрытой дверью, она выхватывает коробку из пластикового пакета и с прищуренными глазами протягивает ее мне.
— Не могу поверить, что ты не сказала мне, что вы спали вместе. — Она скрещивает руки на груди, когда я беру коробку.
— Не могу поверить, что ты скрывала это от меня.
В основном из-за обстоятельств, но я не хочу рассказывать ей об этом. Не представляю, как бы она отреагировала сейчас, если бы узнала, что Чонгук отшлепал меня, потому что я проскользнула мимо своего телохранителя.
— Не думаю, что я хотела признаться себе в этом. — Я разворачиваю упаковку, мои пальцы немного дрожат. Я не могу быть беременной. Не могу.
— Мы не должны были...
— Не могу поверить, что ты думала, что действительно переживешь замужество с этим мужчиной и не трахнешься с ним. — Далия качает головой. — Вы что, не пользовались презервативом?
Я прикусываю губу.
— Это произошло быстро. Это не было... мы не планировали этого.
— Это звучит как неубедительное оправдание, даже для моих ушей, но я благодарна, что Далия такая хорошая подруга, как она есть. Она не говорит ничего осуждающего или ругает меня.
Она просто медленно выдыхает и кивает на тест.
— Есть только один способ узнать.
Минуту спустя мы стоим там, уставившись на пластиковую палочку на стойке. Далия хватает мою руку и держит ее.
— Если ты беременна, — говорит она, — у тебя есть выбор. Ты знаешь, я помогу тебе со всем, что ты захочешь сделать.
Я киваю. Но в глубине души я уже знаю, что если на этом тесте две розовые полоски, пути назад нет. Я никогда не представляла себя матерью, но я также чувствую странное сжатие в груди при мысли о том, что беременна ребенком Чонгука. Это страх, но это и что-то еще. Что-то, что ужасает меня до глубины души, потому что я никогда не хотела этого чувствовать. Что-то, чему я не могу позволить себе дать название.
Я крепко закрываю глаза.
— Скажи мне, когда будет результат, — шепчу я, и Далия сжимает мою руку, удерживая ее, пока секунды идут.
— Лиса.
То, как она произносит мое имя, говорит мне еще до того, как я открываю глаза, какой будет результат. Я смотрю на розовые линии и тут же хватаю второй тест из коробки.
— Я попробую еще раз. — Как будто это тест, который мог бы изменить результат, если бы мне просто пришлось пересдать его.
Но через пять минут результат тот же. Я беременна, и когда я смотрю на две пластиковые палочки рядом, меня охватывает волна тошноты.
— Лиса… — Далия начинает говорить, и я знаю, что она собирается предложить помощь, решения, что-то, чтобы исправить ситуацию для меня. Но я не думаю, что есть какое-либо исправление. Я не знаю, хочу ли я исправления. Я думаю, что я хочу ребенка, и это одно из самых странных чувств, которые я когда-либо испытывала. Меня охватывает головокружение, заставляя на мгновение крепко зажмуриться, чтобы сориентироваться, а когда я снова их открываю, Далия смотрит на меня с беспокойством.
— Мне просто нужно немного времени, — говорю я ей.
— Немного времени, чтобы подумать об этом. Спасибо, что принесла тесты и осталась со мной, но мне нужно немного побыть одной, я думаю. Мне просто нужно…
— Все, что тебе нужно, детка — обещает она мне. — Я на расстоянии смс или телефонного звонка, ладно? Если я тебе понадоблюсь, я вернусь сюда, к Чонгуку, к твоему старому месту... где бы ты ни нуждалась. Ладно?
Я киваю, мое горло сжимается, и она быстро, крепко обнимает меня. В тот момент, когда она выходит из ванной, закрывая за собой дверь, я выбрасываю коробку в мусорное ведро и засовываю два теста в сумочку, как будто то, что я не смотрю на них, может что-то изменить.
Но это ничего не меняет. Вид этих двух маленьких розовых полосок запечатлелся в моем сознании, и мои мысли несутся, пока я отчаянно пытаюсь придумать, что мне делать дальше.
Если я хочу этого ребенка, что это значит?
Мне трудно поверить, что один раз без презерватива привел к этому, но ведь так и происходят несчастные случаи, не так ли? Одна оплошность, одна ошибка. Когда это происходило, я не чувствовала себя ошибкой, но потом я поняла, что это опасная черта для нас. Вот почему я пыталась не допустить, чтобы это повторилось.
Рассказать Чонгуку?
Эта мысль мгновенно ужасает меня, но я могу скрывать это от него только до определенного времени. Его отец неважно себя чувствует, я это знаю, Чонгук уже упоминал, что у него плохое здоровье. Когда он умрет и Чонгук станет наследником, никто не сможет заставить Чонгука жениться против его воли, и мы разведемся. Тогда я буду свободна. Но неизвестно, как долго это продлится. Наверное, дольше, чем я смогу скрывать беременность. Если Чонгук узнает, что я беременна, у меня такое чувство, что все это изменится. Я не думаю, что он легко меня отпустит, если я ношу его ребенка. Я думаю, если он узнает, условия нашего соглашения могут очень быстро измениться.
Смогу ли я сохранить это в тайне, пока мне не придется ему рассказать? Я могу выжидать и надеяться, что освобожусь от нашего брака до того, как беременность начнет проявляться. Но эта мысль заставляет мою грудь сжиматься, и я не знаю, хочу ли я этого.
Я не знаю, чего хочу. Я не ожидала, что это произойдет, думала, что буду в безопасности, пока снова не поддамся его соблазну. Но это оказалось совсем не так.