Глава 44
ЛИСА.
Я так поглощена своими хаотичными мыслями, что не слышу шагов в магазине, пока не слышу голос Чонгука, зовущего меня по имени.
— Лиса?
Мое сердце колотится о ребра. Что он здесь делает? Сейчас, из всех времен? Я проверяю сумочку, убеждаясь, что тесты полностью внутри, и дергаю за молнию, пытаясь ее закрыть, выходя из ванной.
Чонгук хмурится, увидев меня, и я понимаю, что, должно быть, выгляжу взволнованной. Я также понимаю, что коробка от теста на беременность в мусорном ведре в ванной, и я быстро закрываю за собой дверь, немного сильнее, чем это строго необходимо.
— Ты в порядке? — Спрашивает он, и я киваю.
— Все еще чувствую себя немного нездоровой. И устала от работы в магазине. Я, вероятно, скоро пойду домой... в пентхаус. — Я ловлю свою оговорку, странное чувство накатывает на меня, когда я понимаю, как близко я была к тому, чтобы назвать пентхаус домом и иметь это в виду, и я надеюсь, что Чонгук не заметил.
Если и заметил, то не подает виду. Я оглядываюсь, через мгновение понимая, что не вижу здесь никого, кроме нас двоих.
— Где Гас? — Спрашиваю я, и Чонгук одаривает меня легкой, осторожной улыбкой.
— Я сказал ему сделать круг снаружи. Я думал… — Он колеблется. — Я думал, ты можешь показать мне окрестности. Я хотел посмотреть, что ты сделала с этим местом. И я хотел...
Он снова замолкает, как будто слова застревают у него в горле.
— Я хотел, чтобы мы побыли вдвоем.
Я долго смотрю на него, моя грудь внезапно заныла. Я знаю, почему он отослал Гаса. Я знаю, почему он здесь, только он, хочет, чтобы я показала ему, над чем я работаю, это место, которое так много для меня значит, это часть меня в кирпиче и растворе. Я чувствую, без тени сомнения, что это его способ попытаться показать мне то, что он пока не может заставить себя сказать словами. Показать мне, что он что-то чувствует ко мне. Показать что, что-то, что между нами, с чем мы оба так упорно боремся, превращается во что-то другое. Во что-то большее.
Такое ощущение, будто тугая, сжимающая лента обвивает мою грудь, медленно сдавливая меня. Это все, чего я могла бы хотеть, и все же, с ним, я не могу не чувствовать, что не должна этого иметь. Что я не должна сдаваться... сейчас, больше, чем когда-либо, когда у меня есть секрет, которым я не могу поделиться.
— Пожалуйста? — Чонгук делает паузу. — Тебе не обязательно, конечно, если ты слишком измотана. Но, я бы хотел увидеть.
Я моргаю, размышляя, правильно ли я его расслышала. Наследник Мафии здесь, в Нью-Йорке, только что сказал мне «пожалуйста»? И я думаю, что он это сделал.
Что-то смягчается внутри меня, эта боль трансформируется во что-то другое, в тоску сдаться этому. У меня никогда не было мужчины, который хотел бы узнать меня, никогда не было такого, чтобы кто-то проявлял интерес к чему-то, что так много для меня значит. Тот факт, что Чонгук сейчас есть, непреодолим. И я недостаточно сильна, чтобы бороться с этим.
Не тогда, когда моя защита от него и так уже так слаба.
— Ладно. — Я смягчаюсь, улыбка расплывается по моему лицу, несмотря на нервную дрожь в животе. — Вот. Начнем с прихожей. — Я касаюсь его руки, направляя его к двери, и это легкое прикосновение заставляет мое сердце подпрыгнуть в груди. Я чувствую себя нервно, но не могу полностью объяснить, нервничаю из-за секрета, который храню, хочу его одобрения того, что я сделала здесь, в бутике, или сбита с толку всеми чувствами, которые нахлынули на меня одновременно. Гормоны, говорю я себе, когда мы стоим прямо перед дверью, но это не так ощущается.
Это кажется реальным.
— Я перенесла сюда консультационное помещение, — говорю я ему, указывая на правую сторону, куда я показала Далии, где сейчас начали задвигать мебель. С одной стороны стоит французский антикварный диван, обрамленный большой зеленью, которая перекликается с оттенками полосатых обоев, обивка из нежно-розового бархата. Есть еще два мягких на вид кресла из розового бархата, и Чонгук подходит к ним, проводя руками по спинке.
— Они великолепны.
— Я хотела барочный стиль. Мы положим деревянные полы, а передняя стойка будет из белого кварца...
— Почему не мрамор? — Перебивает Чонгук, и я моргаю.
— Это действительно очень дорого...
— Это неважно. — Он хмурится, его взгляд скользит по магазину, а затем снова обращается ко мне. — Ты можешь потратить столько, сколько захочешь, Лиса. Ограничений нет. Если хочешь мрамор, получишь мрамор.
— Я… — Я сглатываю, не зная, что сказать. — Я покажу тебе заднюю часть. Пойдем со мной.
Я вижу, что Чонгук не собирается так просто оставить вопрос с материалом передней стойки, но он все равно следует за мной. Я показываю ему заднюю комнату, большое трехстороннее зеркало, которое будет стоять спереди, но оно все еще завернуто, манекены, которые еще нужно собрать.
— Есть еще кое-что, — говорю я ему, указывая на коробки.
— Книги с образцами тканей и несколько винтажных выкроек, которые я хочу обрамить и повесить, и книги с дизайнами. Мне еще нужно построить книжные полки. Если выйти сюда… — Я веду его обратно в главную комнату, указывая на другую сторону стойки. — Я собираюсь поставить полки у той стены, там.
Я замолкаю, осознавая, как долго я говорю. Я поворачиваюсь к нему, ожидая, что он будет выглядеть скучающим, но вместо этого он смотрит на меня так, как будто все это время внимательно слушал, как будто ему не терпится услышать, что я скажу дальше. Я никогда раньше не видела, чтобы мужчина смотрел на меня так. Я не знаю, что сказать. Одним взглядом Чонгук лишил меня дара речи.
Он открывает рот, как будто собирается что-то сказать. А затем он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами, и его рот обрушивается на мой.
На мгновение, когда он целует меня, я не могу дышать. Я не должна позволять ему делать это. Я должна остановить его. Я должна сказать ему нет. Но его губы скользят по моим, настойчиво и требовательно, его язык скользит по шву моих губ, и я не могу придумать, как сформулировать слова.
Никто никогда не целовал меня так, как он. Я никогда не представляла, что это может быть так, никогда не знала, что одного поцелуя может быть достаточно, чтобы мое тело стало горячим, моя кожа стала слишком стянутой, возбуждение охватило меня неумолимым потоком, который грозит утащить меня на дно. Его рука запутывается в моих волосах, и когда его язык снова скользит по моим губам, мой рот открывается для него.
Как будто я больше не могу ему сопротивляться. Как будто эта последняя вещь, этот искренний интерес, который он проявил к тому, что для меня важнее всего в мире, сломал последнюю из моих защит. Впервые в жизни я чувствую, что меня видит кто-то другой, а не только моя лучшая подруга.
Я чувствую, что Чонгук хочет узнать меня. Как будто ему небезразлично то, что важно для меня.
Как будто он может не хотеть отпускать меня. И в этот момент это не пугает меня так сильно, как должно было бы.
Он стонет мне в рот, его язык скользит по моему, и я невольно тянусь вверх, хватая его за переднюю часть свитера. Я должна оттолкнуть его, но вместо этого я притягиваю его ближе, стону его имя ему в рот, пока его зубы скользят по моей нижней губе, его тело поднимается против моего, когда он прижимает меня к стойке. Я чувствую, как мое плечо ударяется о мою сумочку, заставляя ее упасть на пол, и это встряхивает что-то горячее и нуждающееся внутри меня, как будто опрокидывание вещей, когда Чонгук целует меня, - это что-то первобытное, знак отчаянной похоти, которую никто из нас больше не может сдерживать.
— Чонгук… — Я начинаю снова произносить его имя, но оно тонет в поцелуе, его стон заглушает все остальные звуки, когда он прижимается ко мне, его твердый член втирается в мое бедро.
Все мое тело напрягается от этого ощущения, от знания того, как это будет ощущаться внутри меня, и боль пронизывает меня, когда моя спина выгибается, а мои пальцы впиваются в его свитер, притягивая его ближе.
Его руки повсюду на мне, под моей рубашкой, на пуговице моих джинсов, торопливо расстегивая их, как будто он не может достаточно быстро раздеть меня. Я знаю, что должна остановить его, что я должна протестовать, но его рука скользит в мои трусики, его пальцы гладят мой скользкий клитор, и я не осознавала, насколько я уже мокрая, пока его пальцы не скользнули между моих складок.
— Блядь, — стонет Чонгук мне в рот. — Я хочу попробовать тебя на вкус. Я хочу… — Его рука вырывается, обе руки хватают меня за талию джинсов и стягивают их вниз, прежде чем я успеваю сказать хоть слово, а затем они оказываются на моих бедрах, поднимая меня на стойку, когда он бросает мои джинсы на пол, раздвигая мои бедра одной рукой и стаскивая мои трусики в сторону другой, когда его рот врезается мне между ног.
Ощущение мгновенное, ошеломляющее, и я закрываю рот рукой, когда кричу. Чонгук отпускает мое бедро ровно настолько, чтобы дотянуться и схватить мое запястье, отдергивая мою руку. Он закатывает глаза вверх, отводя рот от того места, где он ласкал мой клитор, и рычание в его голосе посылает мне новую волну похоти.
— Я хочу слышать каждый звук, который ты издаешь, львица.
Я знаю, в этот момент, что это уже не остановить. Что то, что происходит между нами, не остановить, и это началось той ночью, когда он пришел сюда и предложил свою помощь, может быть, даже до этого, когда мы встретились в первый раз, и что это срастается здесь, сегодня вечером, и мы уже не будем прежними после этого, и что, может быть, просто может быть... это то, чего я хочу.
Он не может сделать меня беременной дважды, думаю я бессмысленно, а затем рот Чонгука снова оказывается между моих бедер, и все мысли вылетают из моей головы.
Ничто никогда не было так хорошо, как его язык на моем клиторе, поглаживающий, порхающий, облизывающий, а затем делающий плотные круги, пока мои бедра не начинают дрожать и трястись от удовольствия. Его сильные руки раздвигают их, пальцы погружаются в мою плоть, его стоны, когда он облизывает меня, говорят мне, что это тоже его заводит: его заводит мой вкус, и это только усиливает мое возбуждение, потому что он первый мужчина, который когда-либо делал это, который ведет себя так, будто ему это нравится. Как будто он хочет быть между моих ног как можно чаще, облизывая меня до оргазма за оргазмом, как будто это так же приятно для него, как и для меня.
Я могла бы позволить ему делать это вечно, и мне это никогда не надоест.
Я тянусь вниз, пропуская пальцы через его волосы, и то, как Чонгук стонет, когда мои пальцы касаются его головы, заставляет меня хныкать от удовольствия, мои бедра выгибаются ему навстречу. Я близко, я чувствую это, и часть меня пока почти не хочет кончать. Я хочу растянуть это, чувствовать это как можно дольше, потому что каждый раз должен быть последним.
А что, если не последним? А что, если он мог бы быть просто моим?
Эта мысль пугает меня и заводит меня одновременно, и я чувствую, как начинает биться наслаждение, как тугая спираль разматывается в моем животе, когда губы Чонгука сжимаются вокруг моего клитора, сильно сосут, пока его язык трепещет быстрыми движениями. Мой рот открывается в крике, моя голова откидывается назад, а мои ногти впиваются в его кожу головы, когда кульминация поражает меня, обрушиваясь на меня приливной волной удовольствия, поскольку Чонгук не сдается ни на секунду. Его руки на моих бедрах прижимают меня к стойке, не давая мне соскользнуть, пока я извиваюсь и трусь об его лицо, оседлав его язык через волну за волной моего оргазма. И затем, как раз когда я чувствую, что он начинает спадать, он отпускает одну руку и вонзает в меня два пальца, все еще сильно посасывая мой клитор.
Второй оргазм настигает меня почти сразу, быстрее, чем я думала, что это возможно. Звук, срывающийся с моих губ, почти крик, и мне кажется, что любой проходящий мимо мог бы увидеть, Гас мог бы увидеть, или любой другой мужчина Чонгука. Кто-то мог бы услышать, но мне все равно. Мне все равно на все, кроме того, как хорошо это ощущается, как я не хочу, чтобы это когда-либо прекращалось - оргазм, накатывающий на меня волной за волной, который, кажется, никогда не закончится, пока Чонгук вонзает в меня пальцы, посасывая мой клитор в ритме с каждым движением.
— Чонгук... — я выдыхаю его имя, рваный, умоляющий звук, и он отстраняется ровно настолько, чтобы обнять меня за талию, увлекая меня на пол вместе с собой, пока его рот наклоняется к моему.
Я чувствую свой вкус на его губах, соленый привкус, который не совсем неприятен, его язык проникает в мой рот, прежде чем он отстраняется, лихорадочно расстегивая джинсы.
— Мне нужно быть внутри тебя, — выдыхает он. — Блядь, ты мне нужна… Лиса.