Глава 39
ЧОНГУК.
А затем я стягиваю трусики с ее бедер, отбрасывая их в сторону, когда мой взгляд останавливается между ее бедер.
Она мокрая. Капает для меня, ее внешние складки набухли и раздвинулись, скользкое возбуждение под ними видно моему взгляду.
Я тянусь к пуговице своих брюк, не думая, мой член отчаянно хочет освободиться, мое собственное возбуждение слишком настойчиво, чтобы сдерживать его больше. Я снимаю с себя одежду в тот же момент, когда наклоняюсь, чтобы прижаться ртом к ее ногам, раздвигая ее бедра одной рукой, пока я раздеваюсь другой.
— Чонгук! — Она кричит, когда мой язык хлещет по ее клитору, губы посасывают ее складки, пока я пожираю ее.
Я никогда не хотел ничего больше, чем я хочу ее вкуса на моем языке в этот момент, чувствовать, как она пульсирует и извивается подо мной, мышцы ее бедра дергаются под ее ладонью, когда я веду ее все ближе и ближе к краю.
Заставить ее кончать кажется зависимостью. Потребностью. Вкушать ее желание и то, какая она на вкус, ее запах, скользкая влажность ее возбуждения на моих губах и языке, по всему моему лицу, когда она наконец-то сдается, пытаясь притвориться, что не хочет этого так же сильно, как я, и выгибается к моему лицу, задыхаясь.
Ощущение того, как она трется об мое лицо, почти толкает меня через край.
Я наклоняюсь, сжимая свой член, когда скольжу двумя пальцами в нее, толкая их в том же ритме, в котором я ласкаю себя. Мой ствол скользкий от моего собственного возбуждения, влажные звуки наполняют мои уши и заставляют меня еще более отчаянно кончить, но я еще не готов.
Я, возможно, не смогу кончить в ее киску, но я все равно кончу в нее.
Я сжимаю рот вокруг ее клитора, сильно посасывая ее пульсирующую плоть, пока она стонет, отпуская мой член на мгновение, пытаясь отсрочить свой собственный оргазм. Я чувствую, как она сжимается вокруг моих пальцев, выгибаясь против моей руки и рта, извиваясь, когда достигает края, а затем ее голова откидывается назад, ее руки дергают за ремень, когда она начинает кончать.
Она наполняет мой рот своим возбуждением, звук ее удовольствия смешивается с моим стоном, когда она снова выгибается, напрягаясь для каждой последней частицы своего оргазма, которую она может достичь. Я сгибаю пальцы в ее трепещущей киске, сильнее толкая их, когда она трется о мой рот, и на мгновение мне кажется, что я потеряю контроль. Что мой ноющий, дергающийся член собирается брызнуть на все простыни, а не внутрь нее, куда я собираюсь кончить.
Ничто никогда не возбуждало меня больше, чем вылизывание Лисы.
Когда она откидывается на кровать, задыхаясь, я откидываюсь назад, схватив ее за бедра, и переворачиваю ее на живот. Она вскрикивает от удивления, ее пальцы сжимают ремень, когда она поворачивает голову, ее глаза расширяются, когда она видит, как я сжимаю свой член одной рукой и выстраиваюсь в линию.
— Ты обещал! — Задыхается она, пытаясь вывернуться. — Чонгук, нет...
— Я не буду трахать твою киску, — бормочу я. — Неважно, как сильно я хочу погрузиться в тебя и трахнуть тебя так сильно, чтобы ты чувствовала это несколько дней. Но вспомни, львица, я же говорил тебе, что есть другие способы трахнуть тебя. Способы, которые не приносят последствий.
Я наклоняю головку члена вниз, ударяя опухшую, чувствительную плоть об ее клитор и заставляя ее кричать. Я толкаюсь один раз, потираясь об нее, и она стонет, извиваясь так, что я почти снова заставляю себя кончить.
Она так чертовски хороша. Я мог бы проводить с ней дни напролет в этой кровати, показывая ей все способы, которыми я могу заставить ее кончать. Трахая ее снова и снова, в каждую дырку. Брать ее, пока она не станет моей полностью, пока она не будет разрушена для всех других мужчин. Пока она никогда не захочет никого, кроме меня.
Собственническая потребность, которая охватывает меня, поразительна. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, никогда не чувствовал потребности сделать любую женщину своей. Если уж на то пошло, я всегда хотел противоположного. Как только кайф от удовольствия спадал, я всегда хотел, чтобы они ушли, чтобы снова остаться одному, в своем собственном пространстве и одиночестве. И я никогда не чувствовал этого ни к кому, эту непреодолимую потребность заявить на нее права. Чтобы убедиться, что она никогда не забудет, каково это - чувствовать мой член внутри себя.
— Чонгук! — Снова выдыхает она, и дрожь пробегает по моему позвоночнику, мой член опасно пульсирует, когда я протаскиваю его через скользкую влажность, которая пропитывает ее вход, вверх к ее тугой попке.
— Подожди, я…
— Тебя когда-нибудь трахали в попу, львица? — Я наклоняюсь, провожу пальцами по ее набухшему клитору, и она дергается, отталкиваясь от меня.
Мой кончик начинает давить ей в тугое кольцо, и она пищит, дрожа подо мной. Но ее спина выгнута, ее дыхание становится быстрым и резким, и я не уверен, что она так противится этой идее, как ей хотелось бы, чтобы я поверил.
— Нет, — шепчет она, и моя кровь ревет в ушах. Я понятия не имел, что какая-то ее часть все еще девственна, что есть что-то, что я могу взять себе. Но теперь, когда я это знаю, нет никаких шансов, что Лиса покинет эту комнату, пока я не наполню ее своей спермой.
— Хорошо, — рычу я, мои пальцы сильнее прижимаются к ее клитору. — Не могу дождаться, чтобы почувствовать, как ты кончишь с моим членом в твоей заднице.
— Я… — Слово растворяется в стоне, когда я начинаю тереть, эти узкие, маленькие круги, которые, как я знаю, направляют ее на путь к новой кульминации. Когда я это делаю, я наклоняю бедра вперед, прижимая свой член к ее тесному входу, умирая от желания почувствовать, как она обнимает меня.
— Блядь, — рычу я, чувствуя, как она начинает сдаваться.
Давление сильное, потребность быть внутри нее еще сильнее, и я ускоряю темп пальцев, когда толкаюсь, мой член вонзается в нее в тот же момент, когда ее голова откидывается назад, и она кричит от удовольствия.
Ее бедра раздвигаются шире, бедра втираются в мою руку, а пальцы вцепляются в подушку над головой. Я никогда не видел ничего более эротичного в своей жизни, чем Лиса в этот момент, ее чернильно-черные волосы рассыпаются повсюду, ее руки связаны моим ремнем, когда она царапает подушку, ее кожа краснеет от возбуждения, когда я погружаю свой член в ее идеальную задницу.
— Я не продержусь долго, — бормочу я, когда она охватывает меня еще на дюйм, ее тугой жар заставляет мою голову кружиться. — Но я заставлю тебя кончить снова, прежде чем я отдам тебе свою сперму.
Лиса стонет, ее голова поворачивается, чтобы посмотреть на меня, ее глаза блестят от возбуждения и намека на боль, когда я скольжу глубже. Но, кажется, это заводит ее, так же, как шлепки, эта смесь боли и удовольствия только подталкивает ее ближе к краю, когда я быстрее тру ее клитор, погружаясь глубже в ее задницу.
Она ощущается невероятно. Я нечасто делал это, и никогда раньше без презерватива. Ее тугой жар обжигает чувствительную, напряженную плоть моего члена, мои яйца напряжены от желания, покалывание пробегает по моему позвоночнику, говорящее мне, что я близко. Я так чертовски близко. Но я хочу почувствовать, как она кончает.
Я лихорадочно тру ее пальцами, сжимая ее бедро другой рукой, когда наклоняюсь, мои губы касаются раковины ее уха. Она пахнет божественно, как апельсин и специи, ее мягкие волосы касаются моей щеки, и я знаю, что сейчас потеряю контроль.
— Кончи для меня, Лиса, — шепчу я, и она это делает.
Ее спина выгибается, голова откидывается назад, когда ее пальцы впиваются в подушку, крик удовольствия срывается с ее губ, когда я чувствую, как она начинает извиваться подо мной. Она пульсирует под моими пальцами, втираясь в мою руку, и я не могу сдерживаться ни секунды дольше.
Моя рука впивается в ее бедро, и я чувствую, как взрываюсь.
— Блядь! О боже, блядь, Лиса… — Я громко стону ее имя и чувствую, как она дергается под моей рукой от этого звука, еще один толчок удовольствия прокатывается по ней.
Мой член врывается внутрь нее, заполняя ее задницу моей спермой, и я кончаю сильнее, чем когда-либо прежде. Она выглядит великолепно подо мной, разбитая и содрогающаяся от удовольствия, и мысль о том, как она кончает на мои пальцы, пока мой член погружен в ее задницу, посылает мне еще один толчок, рычащий стон вырывается из моих стиснутых зубов, когда я снова толкаюсь, утопая в удовольствии.
Она падает на кровать, ее руки дрожат на подушке, и я падаю вперед на один локоть, пытаясь не перекладывать на нее слишком много своего веса, пытаясь отдышаться. Я не хочу выскальзывать из нее, не хочу, чтобы это заканчивалось, но когда мой член смягчается, а ощущения становятся слишком сильными, я неохотно отвожу бедра назад, выскальзывая, когда перекатываюсь на одну сторону.
Лицо Лисы отвернуто, и она долго ничего не говорит. Мое сердце колотится в груди, внезапный страх наполняет меня, что я причинил ей боль, что я зашел слишком далеко. Это кажется странным, и я вдыхаю воздух, пытаясь вернуть себе самообладание.
Она наконец поворачивает голову, ее взгляд встречается с моим.
— Мы должны прекратить это делать, — тихо говорит она. — Мы не можем сделать это снова.
Насмешка срывается с моих губ, желание напомнить ей, что она уже говорила это раньше. Но вместо этого я удивляю себя, просто спрашивая:
— Почему?
Лиса замолкает, ее горло движется, когда она сглатывает:
— Я же говорила тебе, — тихо говорит она, ее щека лежит на матрасе. Ее руки все еще связаны, но она перестала бороться, и в этом моменте есть что-то очень интимное, что заставляет странное чувство ползти по моей груди. — Я не могу ничего не чувствовать.
Впервые в жизни, глядя на нее, лежащую там, я хочу сказать ей, что все в порядке. Что я хочу чего-то иного, кроме случайных отношений с ней. Что я хочу ее и что я хочу изменить условия нашего брака, и не хочу развода.
Но любовь смертоносна. Она делает мужчин слабыми. И когда она в большей опасности, чем когда-либо, слабость - последнее, что я могу себе позволить.
— Хорошо, — тихо бормочу я и протягиваю руку, чтобы разжать ее руки.