КРОВАВОЕ КРУЖЕВО

ЛИСА.
Машина подъезжает к обочине, и Гас выходит, когда водитель обходит меня, чтобы открыть мою дверь. Я выхожу, запахивая пальто, и иду к входной двери милого маленького бистро, которое Никки выбрала для нашего обеда.

— Я встречаюсь с мисс Арманд, — говорю я маленькой, веселой хозяйке, стоящей у входа, и она улыбается, берет меню и столовые приборы и ведет меня обратно в небольшой, благоухающий ресторан.

Все из темного дерева и железа, повсюду свежая зелень, украшенная белыми мерцающими огнями и гирляндами по сезону, большая рождественская елка возле бара сзади, все украшено белым, золотым и серебряным. Я вижу Никки, сидящую за столом у дальней стены, ее светлые волосы гладко закручены на затылке, ее лисьи черты подчеркнуты мягким макияжем. На ней кашемировый свитер-халат нежно-серого цвета и джинсы, в ушах сапфировые серьги-гвоздики, а на пальцах несколько колец, каждое из которых, вероятно, стоит столько же, сколько моя арендная плата за год. У нее тот вид сдержанного богатства, который бывает у очень богатых женщин, и я напоминаю себе, что независимо от того, кем я была раньше, теперь я жена Чонгука. Я не могу позволить ей задавить меня.
Никки улыбается, когда я сажусь, но я замечаю, что улыбка не доходит до ее глаз. На ее лице напряжение, хотя это не обязательно означает, что что-то не так.

— Лиса, — говорит она, ее голос слегка акцентирован с нотками французского. — Я рада, что ты пришла.

— Ты думала, я не приду? — Думаю, это справедливое предположение. Хотя я и сказала ей, что так и будет, я могу себе представить, что множество женщин могут решить пропустить свидание за обедом с бывшей мужа.

Никки пожимает плечами.
— Я думала, что ты не сможешь. Или что Чонгук не позволит тебе прийти.

— Он не говорит мне, что делать. — Слова произносятся достаточно резко, так что становится ясно, что он старался, и мне бы хотелось лучше сохранять бесстрастное выражение лица. Особенно когда я вижу легкую ухмылку на губах Никки.

— Конечно, нет, — говорит она плавно. — В любом случае, я благодарна, что ты согласилась встретиться со мной.

— Зачем? — Выпаливаю я. — Я знаю, ты сказала, что хочешь извиниться, но…— Я замолкаю, потому что нет действительно вежливого способа сказать «но ты действительно не похожа на извиняющегося человека».

— Мы поговорим об этом, когда выпьем вина. — Улыбка застыла на ее губах. — Я заказала бутылку красного. Мальбек. Надеюсь, это нормально, я не знаю, есть ли у тебя предпочтения в вине. И закуску.

Ее тон явно намекает, что она не считает меня достаточно искушенной, чтобы иметь предпочтения в вине, и, к сожалению, она права. Я знаю, что мне больше нравится красное, чем белое, и все. Но я просто улыбаюсь, согласно кивая.

— Я уверена, что это будет идеально.

— Хорошо. — Никки выглядит довольной. — Мы сможем поговорить, как только выпьем по бокалу вина и закусим. О, смотри… вот и официант. Идеально.

Официантка, подходящая к нашему столику, держит в одной руке бутылку красного вина, а в другой - два бокала, за ней стоит еще одна женщина в такой же форме с белой фарфоровой тарелкой. Она ставит тарелку между нами, и я вижу, что в центре горка чего-то похожего на сырую говядину, идеально круглый оранжевый яичный желток в центре, окруженный нежными гренками. Рядом с ней ставится тарелка поменьше с двумя небольшими фарфоровыми формочками с соусами.

— Крем с хреном и кленовой горчицей, — говорит официантка с улыбкой, прежде чем отступить,
чтобы подать вино. Никки не произносит ни слова, пока вино не наливают, она кружит свое в своем бокале и пристально смотрит на меня, пока я прошу стакан ледяной воды с лимоном. Последнее, чего я хочу, - это слишком сильно опьянеть от вина.

— Мм. Мое любимое. — Она кивает на говядину, в которой я очень не уверена, но не могу этого выдать.

У меня такое чувство, что я окажусь в невыгодном положении, если выдам, что не уверена в чем-либо во время этого обеда, что раздражает, потому что я даже не знаю, в какую игру мне предстоит играть. Насколько мне известно, это делается для того, чтобы Никки могла извиниться, а не для того, чтобы мы могли обмениваться тонко завуалированными оскорблениями.
Я смотрю, как она разбивает желток кончиком гренки, прежде чем зачерпнуть немного говядины и яйца и потянуться за одной из маленьких чайных ложек, чтобы полить ее горчичным соусом.

— Говяжий тартар, — говорит она, глядя на меня, и я понимаю, что мне снова не удалось скрыть свою реакцию на происходящее. Очевидно, ясно, что я не знакома с тем, что на столе. — Я знаю, что есть сырое мясо может показаться немного странным, но на самом деле это вкусно. Тебе нравятся суши? Они не сильно отличаются от этого. Немного... первобытно, ты не думаешь? Немного крови в нашем элегантном мире и все такое.

Ее улыбка становится острее, когда она отправляет гренку в рот, осторожно пережевывая, прежде чем проглотить и сделать еще один глоток вина.
— Но с другой стороны, ты вышла замуж за Чонгука, не так ли? В его мире больше, чем немного крови.

— Я не много знаю об этом. — Я зачерпываю немного мяса и яйца, разглядывая оба соуса, прежде чем выбрать хрен. — Я не вмешиваюсь в дела Чонгука.
— По крайней мере, это правда.

Никки пристально смотрит на меня.
— А, так ты одна из тех жен, которые предпочитают не интересоваться работой своего мужа. Или, может быть, он просто не хочет тебе рассказывать? — Она улыбается, и тянется еще за одной гренкой. — Он всегда был немного скрытен в моем присутствии. Просто - это бизнес. Он никогда не хотел об этом говорить.

В ее голосе слышится легкое раздражение, которое говорит мне, что она думала об этом. Я отправляю кусочек в рот, надеясь, что смогу скрыть это, если мне не понравится еда. Но, как ни странно, она на самом деле очень хороша. Насыщенная и острая, и я издаю удивленный гул удовольствия, потянувшись за бокалом вина.

— У меня есть свои дела, — спокойно говорю я ей. — Мне не нужно знать о делах Чонгука. И учитывая то немногое, что я знаю, я бы предпочла этого не делать. — Я не уверена, стоит ли мне это раскрывать или нет, но я точно знаю, что не очень хорошо играю в такие игры. Я не собираюсь раскрывать ей все о наших отношениях, но попытка быть скромной и скрытной, вероятно, тоже не сработает в моем случае.
И я все еще не знаю, чего она на самом деле хочет. Я начинаю жалеть, что не послушала Чонгука и не осталась дома, и это тоже меня бесит, потому что я не хочу, чтобы он был прав.

— Верно. Бутик одежды… — Никки щелкает пальцами, словно пытаясь вспомнить название.

— «Жемчуг и кружево», — подсказываю я.

— Верно. Разве там недавно не было несчастного случая?

— Так и было. Чонгук помогает мне с ремонтом. В качестве свадебного подарка. — Я улыбаюсь ей. — Это было очень щедро с его стороны.

— Подарок на свадьбу. Это была быстрая свадьба, не так ли? — Взгляд Никки снова становится острым, и я вижу, как она опускает глаза на мою талию, скрытую краем стола. — Как будто вы двое виделись долгое время и у вас были причины пожениться в спешке.

Медленно я доедаю еще один кусок мяса, отпивая глоток вина, прежде чем ответить.
— Роман был стремительным, — спокойно говорю я, и вижу, как взгляд Никки метнулся к большому кольцу на моей левой руке. — Неожиданным для нас обоих. Но чего хочет сердце…

Она кивает.
— Конечно.

В этот момент возвращается официантка, и я благодарна за то, что на мгновение беру себя в руки. Никки заказывает утиную грудку с черничным соусом и гарниром из зеленой фасоли, а я заказываю куриный салат «Цезарь». Когда официантка уходит, я оглядываюсь на нее.

— Я не беременна, — холодно говорю я ей. — И ты сказала, что пригласила меня сюда, потому что хотела извиниться, а не потому, что хотела продолжать меня оскорблять. Если это не так, Никки, то я могу просто поблагодарить тебя за... интересный обед и уйти.

— Прости, — выпаливает она так внезапно, что это застает меня врасплох, и я моргаю, когда она поднимает руку, играя с уголком салфетки. — Не то чтобы я действительно хотела Чонгука. Это была договоренность. Я имею в виду, он достаточно красив, и я не против идеи стать его женой, но...

Я наблюдаю за ней, и я не так хорошо разбираюсь в людях, как Далия., но мне кажется, она выглядит искренней. Она прикусывает край своей идеально накрашенной губы, нюдовая помада там немного размазывается, и она поднимает руку, автоматически промокая ее, глядя на меня.

— Наш брак был предназначен для того, чтобы заключить сделку между моим отцом и его отцом, — объясняет она. — И мой отец был очень разочарован, когда я не смогла этого сделать. Это... сложно, понимаешь? Иметь родителя, который разочаровался в тебе.

— Я понимаю, на самом деле. — Я чувствую укол сочувствия к ней, потому что я была никем иным, как разочарованием для своих родителей, на самом деле, с тех пор, как я решила открыть «Жемчуг и Кружево». Они хотели для меня безопасности, а я выбрала искусство. — Мне жаль, что так произошло. Но разве это не лучше, чем быть замужем за тем, кто на самом деле тебя не хотел?

Моя грудь сжимается, когда я говорю это, потому что разве это не то же самое, что происходит со мной? Чонгук может желать меня, но он не хочет меня вечно. Он не хочет меня как партнера, настоящую жену, и хотя это не должно меня беспокоить, я все равно чувствую укол боли при этой мысли.

— Мой отец не очень понимающий человек. — Никки тянется к своему бокалу с вином немного быстрее, на этот раз делая более долгий глоток. — Он не очень приятен, когда разочарован. Так что если я была груба с тобой на вечеринке, вот именно поэтому. Но я знаю, что это не оправдание.

Я быстро окидываю ее взглядом, как можно незаметнее, гадая, увижу ли я какие-нибудь намёки на синяки. Что-нибудь, что укажет на то, что она действительно намекает на то, кем я ее считаю. Я ничего не вижу, но это не обязательно выдает. Хороший макияж может скрыть целый мир грехов.

— Ты была груба, — медленно говорю я. — И это было обидно, если честно. Я не спрашивала о том, что произошло между тобой
и Чонгуком. Это просто... случилось. — Это тоже правда, технически. — Он сказал мне, что вы двое никогда официально не были помолвлены.

В глазах Никки мелькает короткая искра, что-то злое, но она быстро гасит её.
— У нас было взаимопонимание, — говорит она. — Но я полагаю, да, это правда. Мы никогда официально не были помолвлены. — Ее губы слегка наклоняются вниз. — Я ждала предложения на Рождество. Или, может быть, на Новый год.

— Я не хотела наступать кому-то на ноги, — осторожно говорю я.
— Или разрывать вашу помолвку. Но…

— Ты влюбилась. Я понимаю. — Никки машет рукой, ее блестящий красный маникюр сверкает на солнце. — Я не любила Чонгука, а он не любил меня. Это был бизнес.

Бизнес. Вот что такое наш брак. Но я стараюсь не показывать этого на своем лице, странную боль в груди, которую я чувствую, когда слышу это слово. Вчера вечером, когда его лицо было между моих ног на крыше, это было не очень по-деловому. Но я стараюсь не показывать и этого.

— Чего ты хочешь, Никки? — С любопытством спрашиваю я.
— Это действительно просто извиниться?

Ее улыбка снова дрогнула, совсем чуть-чуть.
— Я хочу завершения, — говорит она. — Мы с Чонгуком, возможно, и не были официально помолвлены, но мы были вместе. Он должен был попросить меня выйти за него замуж. У наших отцов была сделка. И да, я хотела сказать тебе, что мне жаль, что я была так груба с тобой, но я также... полагаю, я хотела поближе рассмотреть, кто увел Чонгука из-под меня.