Глава 35
ЧОНГУК.
Я пытаюсь погрузиться в работу, пока не слышу звуки движений Лисы в главной комнате, голос Гаса, когда она собирается вывести собаку, обычные домашние звуки открывания и закрывания холодильника и ее возни на кухне.
Наконец, когда я начинаю слишком сильно голодать, чтобы прятаться в своем кабинете, я выхожу как раз вовремя, чтобы увидеть, как она надевает сапоги у двери. Она одета так, будто собирается куда-то, в темные облегающие джинсы и мягкий на вид свитер цвета клюквы, ее серьги - те же жемчужины, что и на нашей свадьбе. Ее волосы собраны в небрежный пучок, небольшие пряди тянутся по сторонам ее лица, когда она надевает сапог, и мои пальцы сжимаются в ладонях, пока я борюсь с желанием подойти к ней и убрать их с ее лица.
— Куда ты идешь?
Лиса резко поднимает глаза, ее взгляд ловит мой. Он тщательно прикрыт, как будто она не хочет, чтобы я знал, о чем она думает.
— Гас идет со мной, — пренебрежительно говорит она, потянувшись за своим другим сапогом.
— Это не то, о чем я спрашивал. — Раздражение в моем голосе от ее уклончивости, должно быть, очевидно, потому что она замолкает, снова глядя на меня.
— Я иду обедать.
— С Далией?
Она колеблется долю секунды, и в этот момент я понимаю, что мне это не понравится. Я знаю, что она думает о том, что я сказал о лжи мне, и взвешивает последствия того, что она собирается сделать.
Я пересекаю расстояние между нами двумя быстрыми шагами, и она отстраняется, но с того места, где она стоит, ей некуда идти. Она оказывается спиной к двери, а я нависаю над ней, ситуация настолько знакомая, что мой член мгновенно дергается.
— С кем ты идешь обедать? — Мне приходит в голову мысль, что это может быть мужчина, и ревность пронзает меня, как раскаленный нож. Я не думаю, что Лиса сделала бы это, но мое желание сделать ее своей, сделало меня неуравновешенным.
— Мне что, рассказывать тебе каждый свой чертов шаг? — Она смотрит на меня, и я все больше убеждаюсь, что она намеренно уходит от ответа.
— Нет. Но когда становится ясно, что ты делаешь что-то, о чем не хочешь, чтобы я знал, я, черт возьми, узнаю об этом.
Она прищуривается.
— Это не твое дело.
— Ты моя жена. Конечно, это мое дело.
— Прекрати это старомодное дерьмо! — Огрызается на меня Лиса, ее губы сжаты, а глаза сверкают, и я знаю, что это не просто сохранение ее партнера по обеду в тайне. — Я могу видеть, кого хочу. Обедать с тем, с кем хочу. Перестань преследовать меня по каждому чертовому поводу!
— Твоя реакция говорит мне, что я ни в коем случае не должен прекращать преследовать тебя. — Я прищуриваю глаза прямо на нее. — Хочешь увидеть старомодное? Скажи мне, львица, или я переброшу тебя через плечо, отнесу наверх и привяжу к кровати, пока ты мне не ответишь.
— Отвали. — Лиса пытается извиваться вокруг меня, а я хлопаю ладонями по двери по обе стороны от нее, запирая ее в клетке.
— С кем ты идешь обедать? Это должен быть простой вопрос.
— Ты заставишь меня опоздать, — резко говорит она, и я усмехаюсь. У меня нет проблем с тем, чтобы держать ее прижатой к этой двери столько, сколько мне нужно. Единственная проблема может быть в том, насколько сильно меня заводит ее близость ко мне.
— Тогда ответь мне.
— О, мой чертов бог! — Она смотрит на меня, стиснув челюсти. — Я ничего не сказала, потому что не хотела ссориться с тобой из-за этого. Но мы все равно ссоримся, так что ладно. — Лиса поджимает губы, явно все еще не желая говорить об этом.
— Я иду обедать с Никки.
Ответ настолько неожиданный, что он застает меня врасплох, заставляя на секунду замолчать. Лиса замечает это, и на ее лице на мгновение промелькнуло радостное выражение, как будто она наслаждается тем, что застала меня врасплох.
— Вот, — сладко говорит она. — Это все, что тебе нужно было знать? Могу я теперь уйти, муж?
Что-то в этом слове на ее губах пронзает меня. Оно должно быть бессмысленным, пустым, как и наш брак. Оно не должно вызывать у меня никаких чувств. Но волна удовлетворения накатывает на меня, когда она это говорит, горячее, собственническое чувство извивается в моей груди, и мне требуется все силы, чтобы устоять перед желанием поцеловать ее, прижать к двери и трахнуть так, как должен ее муж.
Вместо этого я слегка откидываюсь назад, глядя на нее сверху вниз, пока держу ее в клетке, обнимая по обе стороны от нее.
— Какого черта ты обедаешь с ней?
— Она написала мне. Сказала, что хочет лично извиниться за то, что произошло на вечеринке. Мне это показалось немного странным, но, может быть, ей просто нужно покончить с этим, чтобы она могла забыть о том, что у вас двоих... было. — Лиса машет рукой между нами, и я хмурюсь.
Мне тоже кажется, что в этом есть что-то странное, но более опасное, чем просто странное поведение женщины. Кажется, что что-то не так, что нам нужно быть осторожнее, и я резко качаю головой.
— Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы ты уходила.
Лиса фыркает.
— Хорошо, что это не твой выбор. Я пошла.
— Нет. — Я напрягаюсь, глядя на нее сверху вниз, и этот резкий, горячий гнев снова наполняет ее глаза.
— Ты, черт возьми, меня не контролируешь. Я беру своего телохранителя, как ты и хочешь. Если я хочу пойти пообедать с твоей бывшей, чтобы прояснить ситуацию, у меня нет никаких причин этого не делать.
— Это может быть что-то большее, чем обед. Это может быть...
— Что? Что это может быть, Чонгук? — Лиса смотрит на меня. — Я знаю, что эта жизнь сделала тебя параноиком, но я не хочу так жить. Я следую твоему правилу о безопасности. Это обед. Что она собирается сделать, застрелить меня посреди французского бистро?
Это не в стиле Никки. Но мне кажется, она что-то задумала. Я не успел узнать ее хорошо, но провел с ней достаточно времени, чтобы быть уверенным, что она не из тех, кто прощает. Я ни на секунду не верю, что она действительно хочет видеть Лису, потому что хочет извиниться и помириться. Здесь есть какой-то другой ход. Я не уверен, что считаю это чем-то действительно опасным, но я думаю, что это не сыграет в пользу Лисы. И я обнаружил, что мне не нравится идея ее унижения, и что ее чувства будут задеты, так же сильно, как мне не нравится идея любого физического вреда, который могут ей нанести.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — повторяю я, немного смягчая голос. — Просто послушай меня, Лиса...
Это неправильно. Ее глаза вспыхивают резким вызовом, и она выворачивается, хватаясь за дверную ручку и рывком открывая ее. Толчок двери отбрасывает меня в сторону ровно настолько, чтобы я сдвинулся в сторону, и Лиса в полной мере этим пользуется, ныряя под мою руку и в проем двери.
— Клянусь, Лиса Чон, я привяжу тебя к этой кровати...
— Я все еще Манобан, — бросает она в ответ, выныривая в коридор. — Я еще не меняла документы. И я бросаю тебе вызов, черт возьми, попробовать.
Я распахиваю дверь, намереваясь последовать за ней в коридор, но она уже в лифте, Гас прямо за ней. Она смотрит на меня, когда двери закрываются, и выражение ее лица настолько упрямо-вызывающее, что я почти ожидаю, что она покажет мне средний палец, прежде чем они полностью закроются.
Я провожу руками по волосам, каким-то образом в ярости и возбуждении в равной степени от своей упрямой, раздражающей жены.
Она меня погубит еще до того, как все это закончится, я в этом уверен.
ЛИСА.
— Тебе не стоит его так сильно злить.
Я искоса смотрю на Гаса, который стоит неподвижно у одной из сторон лифта, явно не слишком довольный всей этой ситуацией.
— Ты не можешь быть на его стороне.
Он бросает взгляд в мою сторону.
— Я могу, на самом деле. Он мой босс. Если я облажаюсь, это будет моей задницей. Если ты облажаешься, и я не предотвращу последствия, это все еще будет моей задницей.
Я сглатываю, снова чувствуя укол вины. Я не забыла, как Чонгук сказал мне, что наказание Гаса за то, что он позволил мне уйти без телохранителя, могло быть пулей. Это суровое напоминание о том, насколько отличается этот мир, в который я вошла, и насколько отличаются правила. Насколько все это более жестоко.
— Он не может указывать мне, с кем идти на обед.
— Он может делать все, что захочет. — Гас смотрит прямо перед собой, на двери лифта.
Меня пробирает холодок от этих слов. Он может делать все, что захочет. У Чонгука есть такая сила, которую я никогда не представляла себе у другого человека.
— Он может делать все, что захочет, со своей Мафией, — бормочу я сухо. — Не со мной.
Гас усмехается.
— Госпожа Чон, вы даже не представляете, что такое Мафия.
Ему, наверное, не стоит так со мной разговаривать, но я ценю его порыв. И он прав. Я не понимаю, что это за преступная семья, которой управляет Чонгук. Это как другой мир, и я хочу иметь возможность уйти из него, когда придет время. Это также второй раз за последние десять минут, когда я слышу, как к моей фамилии прикрепляют фамилию Чонгука. Если честно, мне было все равно, как она звучит. Особенно когда ее произносил Чонгук.
Лиса Чон.
В этом определенно есть что-то. Но я сама буду решать, когда менять фамилию.
Мы выходим на холод, Гас открывает для меня заднюю дверь машины, прежде чем сесть на пассажирское сиденье. Я потираю руки, позволяя теплу салона проникнуть в меня, откидываясь на кожаное сиденье и пытаясь успокоить нервы.
Я тоже чувствовала, что в приглашении Никки что-то не так. Я не вращаюсь в тех же кругах, что и она, или, по крайней мере, не вращалась до моей помолвки и брака с Чонгуком, но я сталкивалась со множеством женщин, похожих на нее, в своем бизнесе как модельера и портнихи. Они обычно эгоистичны и избалованы и быстро обвиняют других во всем, что идет не так. Я не могу сосчитать количество клиентов, которые были расстроены из-за детали, которую, по их словам, «упустили» или сделали неправильно, когда я следовала их инструкциям, и мне никогда не говорили, чего они на самом деле хотят. Но это все равно всегда каким-то образом моя вина.
Никки показалась мне именно такой женщиной. Не той, кто признает личные недостатки или извиняется. Но я могу ошибаться. И мне честно интересно узнать о женщине, которая должна была выйти замуж за Чонгука до меня, от которой он так сильно хотел уйти, что был готов потратить безумную сумму денег на восстановление моего магазина и посвятить годы воздержания до нашего окончательного развода.
Хотя у нас не все хорошо с воздержанием.
Моя кожа покалывает от воспоминаний о том, что мы делали вчера вечером. Тот факт, что Чонгук был готов довести меня до оргазма, а сам не закончил, застрял в моей голове. Я никогда раньше не встречала мужчин, которые были бы бескорыстны в удовольствии. Обычно, по моему опыту, их вообще мало волнует, кончает ли их партнер. Кажется, это что-то значит, что он больше заботился о моем удовольствии, чем о своем…
Это ничего не значит, идиотка, говорю я себе, когда машина поворачивает на улицу, ведущую к бистро, в котором я встречаюсь с Никки. Это значит, что он хороший любовник, но это ничего не значит для наших более глубоких отношений. И мне нужно это помнить.
У нас нет отношений. Даже если мы ссоримся как супружеская пара и трахаемся как в романе, все это не настоящее. И это закончится, рано или поздно.
Неважно, насколько это реально, когда он внутри меня.
Это не может повториться. Ни секс, ни любая из очень заманчивых альтернатив, которые он предлагает, которые не приведут к беременности. Позволяя ему заставить меня кончать другими способами, я не смогу связать его с ребенком, но это привяжет меня к нему способами, которые не так легко разбить.
Сердце Чонгука может и не быть на кону, но мое - да. Я знаю себя. И я знаю, что как бы он меня ни бесил, в нем есть вещи, в которые я смогу влюбиться. Его щедрость. Его готовность защищать меня. То, как он заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Иногда, когда его бдительность немного ослабевает, я вижу ту часть его натуры, которая, как мне кажется, могла бы проявиться, если бы у него был кто-то, кто его любил.
Он хороший человек, в глубине души. Честный. И даже если эти слова не совсем соответствуют тому, кто совершает такое насилие, как он, я понимаю, что в его мире он лучше большинства людей.