Глава 34
ЧОНГУК.
Я не могу говорить. Я едва могу дышать. Я никогда не знал, что что-то такое простое, как рука на моем члене, может быть таким чертовски приятным, но сейчас я так возбужден, что прикосновение воды почти может заставить меня кончить. Одна только рука Лисы, обхватившая меня, опасно подталкивает меня к краю.
— Вставай. — Она кивает на край джакузи, ее рука медленно и восхитительно двигается вверх и вниз, высасывая воздух из моих легких. — Если только тебе не слишком холодно.
Я смотрю на нее, на мгновение забывая, как складывать слова, потому что я так чертовски близок к тому, чтобы кончить, и пока не хочу.
— Тебе не обязательно... — начинаю я говорить, и тут мой член пульсирует в ее руке, яростно протестуя против всего, что я только что сказал.
Лиса смотрит на меня, ее взгляд встречается с моим, и она облизывает губы.
— Не заставляй меня просить дважды, — холодно бормочет она, ее глаза сужаются, и я резко вдыхаю воздух, когда она отпускает меня.
Я стону от потери чувствительности. Мне чертовски больно, каждая мышца в моем теле натянута, как пружина готовая лопнуть. Смутно, в глубине души, я знаю, что должен отказать ей, должен выйти из этой джакузи, вернуться внутрь и подрочить где-нибудь в одиночестве.
Но она моя жена. И я хочу ее.
Я подталкиваю себя к краю джакузи, совершенно не чувствуя холода. Лиса движется вперед, вставая на колени на скамейке между моих бедер, и моя голова кружится при виде ее рта на уровне моего члена.
— Я делала это всего пару раз, — бормочет она, протягивая руку, чтобы снова обхватить мой член кулаком. — Не знаю, получится ли у меня это хорошо...
Я протягиваю руку, мои пальцы скользят по ее волосам, пока я их обвиваю, запрокидывая ее голову назад. Я чувствую дрожь, которая пробегает по ней при этом, и осознание того, что это ее заводит, заставляет меня трепетать.
— Я больше никогда не хочу слышать о том, что ты делала с другими мужчинами, львица, — рыча, предупреждаю я ее, и она сужает глаза.
— Почему нет? — Бросает она в ответ с вызовом. — Потому что ты хочешь притвориться, что я какая-то невинная девственница?
Я мрачно усмехаюсь.
— Нет. Потому что если я снова услышу о них, мне придется выследить каждого мужчину, который когда-либо прикасался к тебе, кроме меня, а затем убить их всех лично.
А затем, чувствуя, как она задыхается, я, запустив руку в ее волосы, тяну ее рот вниз к своему члену.
Она стонет. От этого звука во мне разливается волна удовольствия, когда я чувствую, как ее губы прижимаются к головке моего члена, и когда ее язык высовывается наружу, мои глаза закатываются.
— Это чертовски невероятно, — стону я, стиснув зубы, когда она обводит языком мой кончик. Она скользит по нему языком, слизывая там жемчужную смазку, и когда ее губы сжимаются, я издаю резкое шипение. — Возьми еще, львица, — бормочу я, усиливая давление своей руки на ее волосы ровно настолько, чтобы подтолкнуть ее еще ниже.
Я не собираюсь насильно прижимать ее рот ко мне, не собираюсь трахать ее горло, хотя каждая часть меня отчаянно нуждается именно в этом. Вместо этого я позволяю себе наслаждаться медленным скольжением ее губ по всей длине, захватывая меня дюйм за дюймом мучительно, пока я не почувствую, как мой член касается задней части ее языка, почти в ее горле.
Она немного задыхается, давясь моей длиной, ее губы широко растянуты вокруг меня, я смотрю на нее сверху вниз, впитывая зрелище, и это так яростно эротично, что на мгновение мне кажется, что я потеряю контроль.
Я никогда не видел ничего столь же чертовски прекрасного, как Лиса, стоящая на коленях в воде между моих ног, ее губы красные и опухшие от усилий взять мой член в рот, пряди ее черных волос падают на ее лицо из узла, зажатого в моей руке. Ее глаза широко раскрыты, слезы текут, когда она задыхается от моего члена, и я сопротивляюсь желанию врезаться ей в горло.
Вместо этого я ослабляю хватку на ее волосах ровно настолько, чтобы она смогла соскользнуть обратно, задыхаясь. Мой член заметно пульсирует, скользкий от ее слюны, кончик опух и настолько чертовски чувствителен, что прикосновение холодного воздуха к нему почти болезненно.
Она наклоняется, снова обхватывая языком мой член, стонет, и этот звук посылает удовольствие, облизывая мой позвоночник. Я вижу, как движется ее рука, вижу, как она скользит ею между своих бедер, и мысль о том, что она касается себя, пока сосет мой член, почти слишком.
— Боже, я хочу тебя трахнуть, — стону я, когда она берет еще один дюйм между губами. — Я хочу быть так чертовски глубоко внутри тебя, чтобы ты чувствовала меня в течение нескольких дней. Я хочу снова почувствовать, как ты кончаешь на моем чертовом члене.
Лиса закатывает глаза, чтобы встретиться с моими, в них предупреждение, и я мрачно усмехаюсь, крепче сжимая ее волосы.
— Знаешь, — бормочу я шелковисто, позволяя себе неглубоко толкнуться ей в рот, — я мог бы трахнуть тебя в попку. Это было бы безопасно. Я мог бы заставить тебя кончать, а затем заполнить тебя. Тебе бы это понравилось, не так ли?
Глаза Лисы захлопываются, и она снова стонет вокруг моего члена, ее пальцы быстрее двигаются между ее ног. Я стону, одной рукой сжимая край ванны, когда чувствую, что приближаюсь так близко, что не могу отстраниться, отчаянная потребность в освобождении одолевает все, когда влажный звук ее рта вокруг моего члена, напряженный жар ее губ и скользящее скольжение ее языка по моей плоти ведут меня за точку невозврата.
В один момент я толкаюсь в ее горло, а затем в следующий я чувствую этот раскаленный добела взрыв удовольствия, мой оргазм взрывается во мне, когда я изливаю сперму на ее язык. Мой член пульсирует у нее во рту, звук того, как она давится им, судорожно глотая, только заставляет меня кончать сильнее. Я чувствую, как струя за струей наполняют ее рот, выстреливая в ее горло, и она глотает все это, продолжая сосать, пока я хватаю ее волосы и выгибаю бедра, теряясь в сильном удовольствии, когда я кончаю жестко у нее во рту.
Ее рука все еще между ее бедер, когда я спускаюсь с высоты, открывая глаза, чтобы увидеть, как ее губы медленно скользят по моей длине. В мгновение ока я снова оказываюсь в воде рядом с ней, поворачивая ее так, чтобы она оказалась спиной к каменной стене, и прислоняюсь к ней, когда моя рука присоединяется к ее руке между ее бедер.
— Не останавливайся, — приказываю я ей, и на этот раз она не спорит со мной. Ее взгляд встречается с моим, когда ее пальцы летают над ее клитором, и я вталкиваю два своих внутрь нее, сильно толкаясь, подстраиваясь под ее ритм.
Я хочу, чтобы это был мой член внутри нее. Я хочу чувствовать, как она кончает на меня, но сейчас все, что я могу иметь, - это мои пальцы там, где я хочу, чтобы был мой член. Я сгибаю их внутри нее, неустанно толкаясь, пока ее голова откидывается назад, и она задыхается, все ее тело напрягается, когда она кончает во второй раз за эту ночь.
Я чувствую, как она сжимает мои пальцы, колеблется, притягивает меня глубже, стонет, ее бедра трутся о мою руку, когда она снова кончает для меня.
Это так чертовски хорошо. Я никогда не устану от этого. Никогда не устану заставлять ее кончать, слышать звуки, которые она издает, слышать мое имя на ее губах. Ни одна женщина никогда не заставляла меня чувствовать себя так. Ни одна женщина никогда не завладевала мной так полностью.
Я хочу удержать ее. Я хочу сделать ее своей.
И я не могу. Потому что я дал ей обещание, и я имел в виду то, что сказал ей, когда это сделал.
Я не хочу быть обманщиком или лжецом, как мой отец. Я хочу быть лучшим человеком, чем он был, чем он есть. Я хочу поступать по-другому, управлять своей жизнью и жизнью тех, кто зависит от меня, с честью, даже если я гребаный преступник.
А это значит, когда придет время, - отпустить Лису. И держать руки подальше от нее до тех пор.
Мы не можем продолжать так раздвигать границы. Мы в конечном итоге разобьем их, если сделаем это, и Лиса сегодня вечером снова дала понять, что она этого не хочет. Или, по крайней мере, что она чувствует, что не может.
Я задерживаюсь рядом с ней еще на мгновение, наслаждаясь ощущением того, как она обнимает мои пальцы и ее дыханием у моего уха, а затем я отстраняюсь, отступая от нее, когда тянусь за плавками бикини, которые я бросил на палубу бассейна.
— Вот, — бормочу я, и Лиса выхватывает их из моей руки, ее шея краснеет. Я не знаю, от оргазма это или от смущения после.
Она снова завязывает веревки, натягивает их обратно и одним плавным движением выталкивает себя из ванны, вода льется из ее идеального тела, когда она поднимается на палубу. Прежде чем я успею долго на нее смотреть, она хватает полотенце, обматываясь им и засовывает ноги обратно в туфли.
— Холодно, — говорит она, не глядя на меня. А затем она хватает свою одежду и направляется к лестнице.
***
Утром я снова спустился в свой кабинет, прежде чем проснулась Лиса. К тому времени, как я поднялся вчера вечером, она уже была в постели, притворяясь спящей, как будто я намеренно не дал ей времени сделать именно это, прежде чем тоже лечь спать. Каким-то образом, несмотря на близость, которую мы только что разделили, пропасть между нами в постели казалась еще шире. И это не давало мне спать до поздней ночи.
Я ни разу в жизни не трахал женщину и не задавался вопросом, что это значит? Эта идея нелепа. Она никогда ничего не значила. Но я поймал эту фразу в своей голове вчера вечером, и я не мог вырвать ее, как бы я ни старался.
Что значило, что она позволила мне делать с ней эти вещи прошлой ночью?
Логично, что это ничего не должно значить. Она была возбуждена, и она приняла, что оральный секс - это граница, которую мы можем пересечь, поскольку он не несет никаких рисков. Никаких последствий, которые могли бы связать ее со мной крепче, чем даже свадебные клятвы. Я хотел ее, а она хотела меня, и мы делали все, что могли, чтобы облегчить это.
Так почему же это ощущается как нечто большее?
Я горько смеюсь про себя, глядя на один и тот же контракт, кажется, уже в тысячный раз. Я бы не знал, что ощущалось как нечто большее, даже если бы это ударило меня по лицу. Думать так - нелепо. Я никогда не был влюблен. Я даже никогда не был близок. Мне даже не нравились большинство женщин, с которыми я трахался. Они нравились моему члену, и этого было достаточно. И мои родители, конечно, не были примером того, как может выглядеть любовь.
Я не только не знаю, как это ощущается или выглядит, я не способен дать ей это. Я провел всю свою жизнь, отгораживая себя от эмоций, от любви, от заботы о ком-либо настолько, что потеря их могла бы причинить мне боль. Потому что последствием иного поведения является предоставление моим врагам возможности делать именно это.
Единственный человек, о котором я когда-либо заботился, был мой брат. И он влюбился, а теперь он мертв. Это самый ясный урок, который мне когда-либо был нужен, чтобы понять, почему я должен оставаться на своем пути и не позволять себе связываться чувствами к женщине, которая собирается меня бросить. Которая посмотрела на меня только вчера вечером и сказала именно это.