Глава 31
ЛИСА.
Сегодня утром Чонгук в странном настроении. Я вижу, что он все еще зол на меня. Я тоже зла на него, я проснулась с чувствительной кожей после вчерашней порки и болью в бедрах, и я не забыла, что он заставил меня чувствовать. Я не забыла тот факт, что он причинил мне боль. И я потрясена до глубины души, узнав, что он считает разумной реакцией убить моего телохранителя, потому что мне удалось проскользнуть мимо него.
Очевидно, что эта жизнь, этот мир, в который меня привели, не имеет для меня смысла. Я не хочу, чтобы он имел смысл. Я не хочу, чтобы меня еще больше втягивали во все это. Но то, как говорит Чонгук, заставляет меня думать, что мне уже слишком поздно уходить. Как будто, даже если бы я была готова отказаться от своего магазина, опасность слишком велика для меня, чтобы выйти из этой ситуации, не попав в еще худшую.
— Открой, — повторяет он, и в его голосе слышится раздражение, и я знаю, почему.
Вчера Чонгук ясно дал понять, что он не из тех, кто любит повторяться или просить кого-то сделать что-то больше одного раза.
К несчастью для него, я не умею подчиняться приказам.
Я смотрю на коробку. Она влажная у дна, и что-то подсказывает мне, что мне не понравится то, что в ней находится. Но я все равно протягиваю руку, извращенное любопытство заставляет меня открыть клапаны и заглянуть внутрь.
В тот момент, когда я вижу, что находится внутри маленького пластикового пакетика с тающим льдом, я вскрикиваю, бросаю его обратно на стол и отскакиваю, прижимая руку к быстро бьющемуся сердцу.
Выражение лица Чонгука не меняется.
— Чонгук. — Я пытаюсь сделать вдох. — Это палец. Человеческий палец.
— Так и есть. — Он кивает.
— Что… — Я тяжело сглатываю.
— Почему он в коробке? На твоем столе? И зачем ты заставил меня… смотреть на него?
— Этот палец раньше принадлежал человеку, который следовал за тобой по парку. — Он засовывает руки в карманы брюк, его выражение лица по-прежнему спокойно. — Того самого человека, который столкнулся с тобой во время нашего свадебного приема.
Я моргаю, пытаясь усвоить эту информацию.
— И ты… отрезал ему палец?
— Я отрезал ему много частей. — Он говорит это так небрежно, как будто объясняет мне прогноз погоды. — Это был единственный палец. Но я отрезал несколько ногтей с других. Несколько зубов. Два дюйма с его языка за ту ложь, которую он мне наговорил...
— Чонгук. — Я чувствую, что не могу дышать. — Ты не можешь быть серьезным.
— Я серьезен. — Его взгляд приковывается к моему, и страх пронизывает меня. — Он хотел причинить тебе боль, львица. Он хотел сделать из тебя пример. Его босс считал тебя легкой добычей, и он оказался неправ. Теперь ты моя жена, и они решили воспринять это как вызов, а не как предупреждение. Поэтому я отправил им ответ - части их посланника.
Мое сердце колотится в груди. Я внезапно в ужасе от своего мужа, в ужасе от того, кем я его узнаю, но есть и что-то еще. Чувство, которое я не могу не считать неправильным, но оно все равно есть… Я никогда не представляла, что кто-то готов пойти на такие меры, чтобы защитить меня. И Боже, помоги мне - мне это нравится.
— Зачем ты сохранил эту часть? — Шепчу я, не уверенная, хочу ли я получить ответ, но все равно не в силах удержаться от того, чтобы не спросить об этом.
— Я хотел показать тебе. — Он делает шаг ко мне, его можжевеловый аромат разливается по мне, смешавшись с теплом его кожи. Раньше это было заманчиво, но теперь это хуже, напоминая мне о том, каково это было иметь его вокруг себя, когда он вчера входил в меня, когда он касался меня, когда он заставлял меня кончать. — Я хотел показать тебе, насколько это серьезно, Лиса.
— Это все? — Мой голос писк, когда я говорю - это плохая попытка пошутить.
Чонгук качает головой.
— Нет. Я также хотел показать тебе, на что я готов пойти, чтобы защитить тебя, Лиса, и что случается с теми, кто угрожает тебе.
Слова пронзают меня, и я смотрю на него, пытаясь понять, что он говорит. На первый взгляд, мысль о том, что кто-то отрезает пальцы и разрезает человека на части, чтобы преподать ему урок о том, что мне нельзя угрожать, безумна, но под этим скрывается смысл, который заставляет что-то сжиматься в моей груди.
Я была в основном сама по себе в своей взрослой жизни. Мои родители были достаточно порядочными, когда я росла, но они хотели, чтобы я сделала что-то прочное в своей жизни. Что-то надежное. Сорок часов в неделю с зарплатой, которая приносила бы зарплату и льготы, чтобы им никогда не приходилось беспокоиться о том, в порядке ли их маленькая девочка. Я этого не сделала, и это создало между нами разлад. Они не хотят беспокоиться обо мне, поэтому они отдалились.
Далия у меня с колледжа, но она мой единственный настоящий, близкий друг. Я научилась быть независимой. Заботиться о себе. Держать свои тревоги и страхи в основном внутри, потому что я никогда не хотела подавлять ими Далию.
Мысль о том, что кто-то защищает меня, оберегает меня, даже таким совершенно ненормальным образом - заставляет меня чувствовать тепло в груди, которое совершенно неуместно в этой ситуации.
— Ты не можешь просто так ходить и резать людей на куски.
— Я крепче обнимаю себя, все еще с трудом принимая то, что здесь происходит.
Чонгук мрачно усмехается.
— Я могу, Лиса. Это то, что я делаю.
Я моргаю, глядя на коробку.
— Что он будет делать без пальца? Он… — Я чувствую себя безумной, беспокоясь о человеке, который явно хотел причинить мне вред, но вся эта ситуация безумна. Я не знаю, как нормально об этом думать.
— Лиса. — Голос Чонгука внезапно становится терпеливым, как будто он изо всех сил пытается достучаться до меня. — Он мертв.
— Он… — Моя рука взлетает к горлу. — О.
— Лиса. — Внезапно Чонгук оказывается прямо передо мной, обе мои руки в его, как в день нашей свадьбы. — Этот брак может быть не настоящим. У него может быть срок годности. Но половина этой сделки моя, и я дал тебе обещание. Долгосрочно или нет, я твой муж на данный момент, и я обязан обеспечить твою безопасность. Я сделаю все возможное, чтобы добиться этого, включая это. Хуже, если понадобится. Ты понимаешь?
Я смотрю на него в ужасе. Но под этим ужасом та же самая теплота, расцветающая в моей груди. Чувство безопасности, заботы, которое я никогда раньше не чувствовала. Я пытаюсь напомнить себе, что это тот же самый человек, который вчера наклонил меня над столом, который отшлепал меня, чтобы преподать мне урок, но это воспоминание не приземляется так, как раньше. Теперь оно кажется окрашенным по-другому. Как будто он сделал это, потому что боялся, что мне будет больно. Как будто в этом есть что-то большее, чем просто поверхностный уровень того, что меня расстроило.
— Мне нужно… — Я отдергиваю свои руки от его, делая шаг назад, и на мгновение я вижу проблеск чего-то, что почти похоже на разочарование на его лице.
— Мне нужно немного пространства. Я пойду в бутик. Я возьму с собой Гаса, — добавляю я, поднимая руки в знак капитуляции, прежде чем он успевает что-то сказать. — Я поняла. Я в опасности, и мне нужен кто-то, кто присмотрит за мной. Я больше не буду с тобой спорить.
На лице Чонгука явно отражается облегчение.
— Хорошо, — просто говорит он.
— Спасибо.
Он отступает назад, отступая за свой стол, и я вздыхаю с облегчением. Напряжение между нами растягивается, как резинка, истончаясь по мере того, как он отдаляется от меня, и я чувствую, как мои плечи слегка расслабляются. Когда он садится, я отступаю к двери, сжимая губы.
— Я напишу Гасу и скажу ему прийти ко мне прямо сейчас, — обещаю я. — Я даже возьму с собой Пуговку, чтобы она не беспокоила тебя сегодня.
— Это очень щедро с твоей стороны. — Чонгук смотрит на меня, и я не могу понять, шутит он или нет. — У меня сегодня деловой ужин, так что меня, вероятно, здесь не будет, когда ты вернешься.
Мое первое чувство - еще одна волна облегчения, за которой следует ощущение, что он избегает находиться рядом со мной. Не нужно делать что-то вроде совместного приема пищи или думать, как вместе провести вечерние часы. Мне должно быть все равно, если уж на то пошло, я должна быть рада, что он пытается сократить время, которое мы вынуждены проводить в близости друг с другом. Но это все равно больно, и я хмурюсь, отворачиваюсь и спешу выйти из его кабинета, прежде чем он успеет что-то сказать.
Достаточно одного сообщения Гасу, и он уже у входной двери через несколько минут, готовый пойти со мной, куда бы мне ни понадобилось. Это неудивительно, учитывая то, что Чонгук сказал мне ранее. Я уверена, что Гас знает, что он буквально увернулся от пули, эта мысль до сих пор заставляет мой желудок скручиваться, когда я думаю об этом слишком долго.
Каждая миля, которую я прохожу между Чонгуком и мной, ощущается как выдох. Я знаю, что мне придется найти способ справиться с этим в конце концов, неизвестно, как долго продлится этот брак, и мы не можем избегать друг друга вечно. Но это кажется проблемой для другого дня.
Прямо сейчас мне просто нужно пространство.
Команда, которую нанял Чонгук, чтобы убрать магазин, почти закончила. Когда мы заходим, бутик выглядит выпотрошенным так, что у меня болит в груди, но он больше не в полном развале. Сгоревшая одежда, мебель и манекены были убраны, оставив здание пустым, и команда будет работать над его уборкой, когда мы уйдем.
Я мало что могу сделать. В воздухе сильно пахнет промышленным очистителем и краской, стены становятся базово-белыми, прежде чем я решу, что хочу делать дальше. Мебели не осталось, так что сесть негде, и по взглядам, брошенным в мою сторону, я могу сказать, что мы только мешаем.
Итак, после беглого обхода здания, чтобы убедиться, что я довольна их усилиями, я отступаю с Гасом и Пуговкой в близлежащую кофейню, куда можно приходить с собаками, чтобы начать просматривать каталоги и искать то, что я хочу переделать в интерьере.
Гас выглядит явно раздраженным, когда я выбираю столик рядом с угловыми окнами, а не в глубине кофейни.
— Ты - видимая цель, — бормочет он, тяжело садясь напротив меня, и я просто мило улыбаюсь, прежде чем открыть первый из стопки журналов по дизайну, которые я принесла с собой.
— Я уверена, что Чонгук назначил тебя мне, потому что ты лучший в своей работе.
Он морщится, и я тут же жалею о своей подколке. Я не хотела, чтобы это было подколкой, но я уверена, что он воспринял это именно так, учитывая тот факт, что Чонгук, вероятно, не считает его лучшим в своей работе прямо сейчас.
— Прости за вчерашнее, — рискнула я, и Гас бросил на меня острый взгляд.
— Это была моя вина. Нам не нужно об этом говорить, — сказал он безразлично и отвернулся.
Очевидно, что он не заинтересован в обсуждении, поэтому я отпустила это. Я листаю журнал, теряясь в узорчатых обоях и комбинациях красок, пока мой телефон не завибрировал, напугав меня.
Я ожидала, что это будет Далия или, может быть, Чонгук. Но вместо этого это был номер, которого я не знала, и я подняла трубку, нерешительно открыв сообщение:
Привет, Лиса, Это Никки Арманд. Мы познакомились на праздничной вечеринке несколько недель назад. Я была груба с тобой, и я хотела бы загладить свою вину, извинившись. Могу ли я пригласить тебя на обед? Просто напиши мне.