Глава 30
ЧОНГУК.
Я удивлен, что тоже жалею об этом. Не то, что я наконец-то знаю, как она ощущается рядом со мной, или что я узнал, как она звучит, когда кончает - облегчение от знания этих вещей, от того, что хоть немного мое желание утолено, неописуемо. Но я жалею, что в первый раз, когда я был с Лисой, все было именно так. И это еще одна проблема. Раньше мне было наплевать на такие вещи. Я даже никогда не думал о сексе с кем-то новым как о «первом разе», потому что обычно первый раз оказывается и последним. За эти годы у меня было несколько женщин, с которыми я спал больше одного раза, обычно потому что они были гребаными петардами в постели, но теперь даже эти воспоминания меркнут по сравнению с тем, каково это было быть внутри Лисы.
С ней все по-другому, нравится мне это или нет. То, что произошло раньше, было моим первым разом с женой, и хотя это не настоящий брак, хотя это не должно иметь никакого значения, я все равно жалею об этом.
Я никогда раньше не трахал женщину без презерватива. Я никогда не был настолько переполнен похотью, что не мог остановиться достаточно долго, чтобы получить его. В тот момент, когда я входил в Лису, я впервые почувствовал изысканное удовольствие от плотного, бархатного тепла женщины, обернутого вокруг меня только кожей. Без барьера латекса между ее влажной плотью и моей. Лиса была первой. Она была первой, в которую я когда-либо входил без этого барьера. Первая женщина, которую я когда-либо наполнял своей спермой, которую я имел удовольствие видеть, как она капает из нее, скатываясь по ее набухшей плоти, когда я смотрел на нее, растянутую моим членом и тщательно оттраханную.
Я с трудом сглатываю, наклоняюсь, чтобы поправить свой теперь уже твердый член. Неважно, говорю я себе твердо, пытаясь выкинуть эту мысль из головы. Первый раз или нет, это было бессмысленно. Это был секс - исключительно хороший секс, но все равно просто секс. И хотя я был бы более чем счастлив продолжать наслаждаться им, пока длится наш брак, Лиса ясно дала понять, прежде чем я надел ей кольцо на палец, что секс не обсуждается.
Я нарушил эту часть нашего соглашения. Она вполне могла бы подать на развод сейчас, и, учитывая мое нарушение нашего контракта, она, вероятно, могла бы уйти с достаточным количеством моих денег, чтобы самостоятельно финансировать магазин. Она может этого не знать, но я готов поспорить, что ее подруга Далия, с ее политическими связями в семье, знает. Мне остается только надеяться, что Лиса не расскажет ей о том, что произошло между нами, или я окажусь в мире совершенно новых проблем, все потому, что я не смог контролировать свой член.
Оказавшись в офисе, я пытаюсь сосредоточиться на работе, на сделках с недвижимостью и контрактах на доставку, а также на проверке записей о прибыли клуба, но я не могу долго обращать на это внимание. Мои мысли постоянно возвращаются к Лиса, к тому, что произошло между нами ранее, к беспокойству о том, что мои люди недостаточно хорошо справляются с тем, чтобы удерживать ее там, где ей положено быть. За это тоже нужно кого-то наказать, и я беру телефон и звоню Вику.
— Да, босс.
— Я хочу знать имена всех мужчин, которые сегодня утром дежурили на посту охраны. Я хочу знать, кто работал, когда Лисе удалось покинуть здание в одиночку. И я хочу завтра поговорить с Гасом. Первым делом.
— Я понял босс.
Я не знаю, что я на самом деле собираюсь с этим делать. Демонстрация силы заставила бы их дважды подумать, прежде чем снова выпускать Лису из виду, но я не могу отрывать куски или убить половину своих охранников, и я не такой человек, в любом случае. Я жесток, когда это необходимо, но мне не нравится причинять боль мужчинам, которые должны быть мне преданы, независимо от того, насколько я на них зол. Это порождает страх, а не уважение, и именно так мой отец управлял всем. Я хочу отличаться от него.
Вздыхая, я встаю, снова смотрю на свой телефон, тянусь за пальто и готовлюсь идти домой. Лиса не написала мне, и я нисколько не удивлен. Гас написал, заверив меня, что он закончил обход, а Лиса осталась в пентхаусе, и я чувствую, как напряжение в моей груди немного ослабевает. По крайней мере, она в безопасности, и это значит для меня гораздо больше, чем должно было бы.
Когда я возвращаюсь домой, на первом этаже темно, в воздухе слабо пахнет азиатской едой, что заставляет меня почувствовать волну облегчения от того, что Лиса поела, по крайней мере, и дома совершенно тихо, если не считать звуков города, которые проникают внутрь.
Я снимаю пальто и вешаю его, задерживаясь внизу на мгновение, прежде чем подняться в спальню. Собаки Лисы нигде не видно, и я прищуриваю глаза, гадая, выскочит ли она в любой момент и попытается меня укусить. Я не могу себе представить, что она не знает, как меня раздражает наличие здесь питомца.
Наверху тоже тихо. Я медленно открываю дверь спальни и вижу очертания тела Лисы под одеялом в постели, она неподвижна и тиха. Ее собака лежит на полу рядом с ее кроватью, и она поднимает голову, когда я вхожу, издавая тихое рычание.
— Полегче там. — Я смотрю на собаку. — Я владелец этого места, ясно. Ты здесь по моей милости.
Собака долго смотрит на меня, затем снова кладет свою мохнатую голову на коврик у кровати Лисы, уставившись на задернутые шторы.
Я иду по комнате как можно тише, не желая ее будить. Я говорю себе, что это из вежливости к ней, зная, что она, должно быть, измотана, но я также знаю, что это потому, что я не хочу сейчас с ней встречаться. Я не хочу говорить о том, что произошло сегодня, и не знаю, что бы я сказал, если бы она подняла этот вопрос. Я все еще должен быть праведно зол, должен стоять на своем, но я не могу избавиться от чувства, что я был неправ, каждый раз, когда вспоминаю об этом.
Я переодеваюсь в ванной, в пижамные штаны и ничего больше, и не могу не задаться вопросом, не надеюсь ли я подсознательно, что Лиса проснется и впадет в порыв похоти при виде моей голой, покрытой татуировками груди.
Ни хрена себе?
Я закатываю глаза на себя в зеркало и возвращаюсь в спальню, скользя на свою сторону кровати. Лиса не шевелится, и мне интересно, спит ли она на самом деле или просто притворяется. В любом случае, ее дыхание остается медленным и ровным, и я долго лежу без сна, болезненно осознавая, что рядом со мной спит женщина, и как сильно я ее хочу.
***
Утром я просыпаюсь намного раньше Лисы. Для человека, у которого есть собственный небольшой бизнес, она, похоже, не из тех, кто рано встает или, может быть, она просто извлекает максимум пользы из того, что наконец-то может поспать после всех этих лет. В любом случае, она крепко спит, когда я просыпаюсь естественным образом, и я стараюсь не смотреть на форму ее тела под одеялом, когда встаю и одеваюсь как можно тише в темноте.
Я говорю себе, что меня устраивает избегание ее, и ее избегание меня, когда я могу это сделать. Это брак по расчету, и пока я могу обеспечить ее безопасность и выполнить свою часть сделки, когда дело касается ее бутика, это все, что имеет значение. Теперь я беспокоюсь о том, чтобы моя безопасность не позволила ей снова проскользнуть мимо, просто на тот случай, если вчерашнего урока было недостаточно, чтобы удержать ее от новой попытки.
Я определенно не могу повторить этот урок, если только не хочу потерять контроль второй раз.
Я завариваю чашку кофе, несу ее в свой кабинет здесь, в пентхаусе. Держу пари, что после того, что произошло вчера, она сюда не зайдет, но я снова ошибаюсь. Когда дверь открывается и она входит, даже не потрудившись постучать, становится ясно, что я никогда не должен делать ставку ни на что, когда дело касается Лисы.
— Мне не нужен телохранитель. — Говорит она ровно, скрестив руки на груди, и я отрываюсь от бумаг и вижу, что она стоит в двух дюймах от моего стола, прямо между стульями, поставленными перед ним.
Меня охватывает жар от воспоминания о том, как она вчера наклонилась прямо там, и мой член мгновенно затвердевает. Если она тоже об этом думает, то не подает никаких признаков. Она смотрит на меня жестким, немигающим взглядом, и я резко выдыхаю.
— Мне все равно, — говорю я ей, в моем голосе явно слышно раздражение. Это старая тема, и мне не хочется ее повторять.
— Я не хочу, чтобы Гас следовал за мной повсюду. Мне кажется, что я не могу думать, когда он рядом. В магазине будут подрядчики и рабочие. Далия всегда со мной, если я выхожу, я мало что делаю одна, если только не в «Жемчуге и Кружево» Зачем мне эта дополнительная пара глаз?
— Потому что у этой дополнительной пары глаз есть также дополнительная пара рук и пистолет. — Смотрю на нее спокойно. — И эти глаза обучены воспринимать именно ту опасность, в которой ты находишься, Лиса. Почему ты не можешь отнестись к этому серьезно?
Она смотрит на меня, в ее глазах мелькает что-то почти безнадежное, и я понимаю, что это такое. Это отрицание. Она не хочет оказаться в этой ситуации. Она не хочет оказаться в такой большой опасности, и она надеется, что если она будет игнорировать это достаточно долго, если она будет притворяться, что все не так уж плохо, то все будет не так.
Я удивлен, что чувствую укол сочувствия в груди. С кем-то другим я бы сказал, что она вела себя по-детски, отказываясь смотреть фактам в лицо ситуации, но в этот момент я так не чувствую. Вместо этого я ловлю себя на мысли, что мне хотелось бы сказать ей, что все в порядке, и что она может получить то, что хочет.
Я подавляю этот порыв, потому что это не пойдет на пользу ни одному из нас. Вместо этого я заставляю свои губы вытянуться в твердую линию.
— Лиса.
— Мне это не нравится. — Ее челюсть напрягается.
— Если тебе не нравится Гас, я найду тебе кого-нибудь другого.
— Нет, Гас в порядке. Я просто… мне нравится делать все по-своему. Мне не нравится, когда за мной следят. Мне от этого некомфортно.
Меня охватывает разочарование.
— Лиса, за тобой следят. Мужчины, которые на самом деле хотят причинить тебе боль или что-то похуже. Гас защищает тебя от этого. А твой вчерашний маленький трюк? — Я стискиваю зубы, размышляя, почему у меня возникло желание защитить ее от жестокой стороны жизни, в которую ее втянули. Она должна знать всю серьезность этого.
— Мой трюк? — Ее брови взлетают вверх, и я встаю, отходя к одной стороне стола, глядя на нее.
— Да. Твой трюк. Я все еще не решил, как буду справляться с тем фактом, что половина моей охраны позволила тебе ускользнуть от них, и что Гас позволил тебе ускользнуть от него, когда он должен был бы следить за тобой орлом. Я должен убить его за это. Это неприемлемая неудача.
Это попадает в цель. Ее лицо бледнеет.
— Ты этого не сделаешь.
— Я должен. Не сделать этого - значит проявить слабость. Это покажет моим людям, что они могут так сильно облажаться и дожить до следующего рассвета.
Она сжимает губы, и я вижу, как дрожит ее подбородок.
— Тогда почему ты этого не сделал?
Это чертовски хороший вопрос. В глубине души я знаю ответ. Я знаю, это потому, что я уверен, что если я всажу пулю в мозг ее телохранителя, а Лиса узнает об этом, она уйдет от меня. Я не хочу, чтобы она уходила от меня, и не только потому, что это может означать, что я снова окажусь в ловушке с Никки Арманд.
Я просто не хочу, чтобы она уходила.
— Потому что мой отец не дает вторых шансов, — спокойно говорю я. — А я стараюсь. — По крайней мере, это правда. — Но третьего не будет. Мне нужно, чтобы ты это поняла, Лиса. Твои действия не только подвергают тебя опасности, они влияют на других. Мне все равно придется наказать тех мужчин, которые позволили тебе каким-то образом их обойти. Может, это и не будет насилием, но последствия все равно будут - вероятно, финансовые. Это твоя вина.
Ее подбородок приподнимается, и я вижу вспышку неповиновения в ее глазах.
— Из-за одного парня, который следил за мной до дома? Это смешно, Чонгук...
Повернувшись, я хватаю маленькую коробку, которую я принес домой вчера вечером. Она холодная от упакованного льда внутри, и я бросаю ее перед ней.
— Открой ее, — говорю я ей категорично, и она смотрит на меня в замешательстве. Я вижу, как ее взгляд метнулся к влажным картонным краям, и ее глаза сузились, но я больше не в настроении играть с ней в игры.
— Открой ее, — повторяю я.
Медленно, ее рука движется к коробке.