КРОВАВОЕ КРУЖЕВО

ЛИСА.
Я отталкиваюсь от стола, неловко хватаю свои кожаные штаны и натягиваю их на бедра. Я вижу, как взгляд Чонгука скользит вниз, осматривая меня полураздетую, и я вижу, что он уже собрался с силами. Его штаны застегнуты, одежда расправлена, и только взъерошенные волосы и легкий румянец на шее над краями воротника намекают на то, что между нами только что что-то произошло. Это заставляет меня чувствовать себя еще более невыгодно, еще более злой, и я смотрю на него, стиснув зубы, когда застегиваю пуговицу на брюках.

— Я могу идти? — Резко говорю я. — Или ты придумал для меня какое-то другое наказание?

Глаза Чонгука сверкают.
— Не искушай меня, — бормочет он, его голос все еще хриплый и густой от остатков желания. — Я мог бы научить тебя лучшему использованию твоего дерзкого рта.

— Иди на ху*, — выплевываю я, и к своему ужасу, снова чувствую, как слезы покалывают уголки моих глаз. — Я никогда не встану на колени ради тебя, придурок.

Оскорбление не достигает цели. Чонгук  усмехается, его взгляд все еще темный, когда он скользит по мне.
— Ты говорила, что никогда не будешь трахаться со мной, львица. Но мой член все еще мокрый от тебя.

Тепло омывает меня, на мгновение заставляя мои колени слабеть. Ничто никогда не звучало так грязно эротично, как слова Чонгука с его гребаным акцентом. Но я отказываюсь позволить этому снова задеть меня.

— Ты трахнул меня, — огрызаюсь я. — Ты заставил меня наклониться над столом, отшлепал меня, а потом трахнул. Ты...

— Я наказал тебя, — резко поправляет Чонгук. — Я отшлепал тебя. Дисциплинировал тебя. Называй это как хочешь, Лиса, но я не бил тебя. Я бы никогда не причинил тебе такой вред.

— Но было больно, — шиплю я, смаргивая горячие слезы, и вижу то, что почти похоже на проблеск сожаления в глазах Чонгука, прежде чем оно снова исчезает.

— Это было приятно. — Жар снова вспыхивает в его глазах, когда он бросает это мне в ответ, и я чувствую, как мое лицо горит, смущение снова накатывает на меня.

На этот раз меня это не заводит.
— Ты не использовал презерватив, — выдавливаю я.
— Ты кончил в меня. Ты должен был, черт возьми, знать лучше.

На его лице снова промелькнуло сожаление.
— Я не думал, — признается он.
— Это произошло быстро. Я хотел...

— Точно. — После этого едкого слова все остальное выплескивается горячо и быстро, пока я почти не начинаю задыхаться. — Ты хотел. Ты не думал о том, чего я могу хотеть. Ты не думал о том, как это будет ощущаться после. Ты наказал меня за глупое решение, а потом ты трахнул меня и кончил в меня. Этот брак, блядь, не настоящий, Чонгук! Ты можешь сделать меня беременной, и что тогда?

Его глаза расширяются, как будто я ударила его, как будто он на самом деле, блядь, не думал о том, что кончать в меня может иметь последствия.

— Лиса...

Я все равно продолжаю говорить, перебивая его, пока он пытается меня перебить.
— Ты не думал о том, что если бы мы когда-нибудь занялись сексом, я бы не хотела, чтобы наш первый раз был таким. Вот оно. Вот как прошел наш первый раз. Я, наклонившаяся над столом, напуганная, и ты трахаешь меня,
потому что не мог сдержаться. Ты нарушил нашу сделку. Так что я не хочу слышать дерьмо о том, что я снова выхожу без телохранителя.

С этими словами я проталкиваюсь мимо него, отодвигаю замок в сторону и выбегаю на первый этаж пентхауса. Я не знаю, считается ли это все еще тем, что мы закончили, потому что я вышла из комнаты, закончил ли Чонгук то, что он для нас запланировал, но мне уже все равно. Даже мой магазин этого не стоит, и я не собираюсь позволять ему видеть, как я плачу.

Пуговка спрыгивает с дивана и подбегает ко мне, когда я врываюсь в гостиную, преследуя меня, когда я выбегаю на балкон, хлопая за собой дверью. Холод ее не беспокоит, и я едва замечаю ее, даже когда горячие слезы начинают капать по моему лицу, и я тянусь, чтобы схватиться за ледяные перила. Я слишком расстроена, чтобы думать о чем-либо, кроме боли в груди, болезненности в теле и о том, как все, кажется, разваливается на части.
С трудом сглотнув, я опускаюсь на балкон, подтягивая колени к груди. Холодный воздух пробирает до костей, но я игнорирую это, обхватив одной рукой Пуговку и погрузив ладони в ее мех, пока плачу. Где-то внутри я слышу, как открывается и закрывается входная дверь, и на мгновение задумываюсь, ушел ли Чонгук. Но мне и это не особо важно.
Надеюсь, что ушел. Надеюсь, что смогу побыть одна на некоторое время. Единственный человек, которого я хочу сейчас, - это Далия, и я не смею ей звонить. Если я расскажу ей, что только что сделал Чонгук, она отвезет меня обратно в мою квартиру, а затем сожжет его пентхаус. И тогда у нас будет еще больше проблем.

Я сижу снаружи, пока наконец не перестаю плакать и не прорывается холод, заставляя меня осознать, что я дрожу. Я скованно встаю, иду обратно в теплое помещение пентхауса, и стою там мгновение, прислушиваясь к звукам кого-либо внутри.
Тишина, и я почти уверена, что Чонгук еще не вернулся. Я иду на кухню, чтобы взять стакан воды, и вижу меню на вынос для местного азиатского фьюжн-ресторана, которого, я уверена, раньше там не было. Как будто он оставил его там для меня.

Мой живот сжимается, и я стряхиваю с себя чувство, что он пытается извиниться. За это нет никаких извинений. И если он не решил аннулировать наш брак и собирается продолжать в том же духе, то все, что я могу сделать, это попытаться установить между нами как можно большую дистанцию. Что сложно, учитывая тот факт, что мы делим постель. Но я могу его игнорировать. Я не могу позволить таким маленьким жестам задеть меня.
И я определенно, определенно не позволю ему снова меня трахнуть.

Правда?

Я с трудом сглатываю, осушаю стакан воды и поднимаюсь наверх, чтобы принять ванну. Я запираю за собой дверь ванной на всякий случай, если Чонгук вернется домой, и набираю ванну настолько горячую, насколько могу выдержать. Она обжигает нежную, покрасневшую кожу на моей заднице, когда я скольжу в шелковистую воду, и я издаю резкое шипение, изо всех сил стараясь не обращать внимания на пульсацию между ног при намеке на боль.
Очевидно, что мне нравятся вещи, о которых я и не подозревала. Но это неважно. Важно только то, что я не позволю себе снова поддаться этому. Не позволю себе снова поддаться Чонгуку.

Когда ванна остыла, я захожу в душ, мою волосы и дважды натираюсь гелем для душа с ароматом миндаля и меда, пока не почувствую, что с меня исчезли все следы его можжевелового запаха. Я вдыхаю ароматный пар, пытаясь вытеснить из своих чувств каждый намек на него, пока душ тоже не остынет, и я, наконец, выхожу из ванной.
Я задерживаюсь наверху, прислушиваясь к возвращению Чонгука, пока переодеваюсь в леггинсы и длинный мягкий свитер. Когда снизу по-прежнему не слышно никаких звуков, я спускаюсь обратно на главный этаж, как раз вовремя, чтобы дверь открылась, и я беру меню со стойки.
Мое сердце колотится в груди, но впервые я действительно рада видеть, что это Гас заходит внутрь. Он угрюмо смотрит на меня из двери, его взгляд скользит по пентхаусу, прежде чем вернуться ко мне.

— Просто совершаю обход, — говорит он. — Здесь все в порядке?

Мои щеки немного горят, когда я задаюсь вопросом, слышал ли он или кто-либо из других охранников Чонгука, что произошло ранее.

— Я в порядке, — выдавливаю я. — Просто заказываю еду. Хочешь со мной?

Гас резко качает головой, и впервые я задумываюсь, не сердится ли он на меня тоже. Вероятно, у него проблемы, раз он не поймал меня перед уходом. Чувство вины охватывает меня, и я прикусываю губу.
— Гас⁠...

— Все хорошо. Спасибо. — Он поворачивается и уходит, дверь за ним плотно закрывается, и мой желудок падает, когда я снова смотрю на меню.

Двадцать минут спустя мне приносят еду - хрустящий рис с грибами и трюфелями и спринг-роллы с кисло-сладким соусом. Я беру ее, все еще в контейнерах для еды на вынос, на диван у большого окна и смотрю на город, когда начинаю есть.
Еда вкусная, но я едва чувствую ее вкус. Я смотрю на ярко освещенный город, чувствуя себя немного как рыба в аквариуме со всем этим стеклом от пола до потолка вокруг меня, и я снова думаю, не было ли все это ошибкой.
Я не знаю, как я буду жить, изо дня в день, с таким мужчиной, как Чонгук, который заставляет меня хотеть его и ненавидеть попеременно, быть благодарной ему и одновременно бесящим меня. Я не знаю, как я привыкну к ощущению, что я живу в клетке, неважно, насколько она прекрасна или временна, или как я буду жить с тем, что за мной следят каждое мгновение, напоминая, что я в опасности, и меня втянули во все это против моей воли.
  И больше всего на свете я не знаю, как я когда-либо могла подумать, что это действительно сработает.

ЧОНГУК.
Я не собирался оставлять ее одну в пентхаусе, особенно когда я не уверен, что она снова не попытается ускользнуть от моих мужчин. Я также не уверен в их способности следить за ней, и это ситуация, которую мне придется исправить очень быстро. Но я также не могу оставаться там с ней еще ни минуты. Мне нужно пространство, и мне нужно привести себя в порядок, потому что очевидно, что присутствие Лисы испортило меня во многих отношениях.
Я никогда раньше не терял контроль с женщиной. Я всегда контролировал все, во всех аспектах своей жизни, но Лиса исправила это за считанные минуты.

Я направляюсь в свой офис в отцовском доме, потому что это единственное место, которое я могу придумать, чтобы уединиться. Даже мой отец не ворвется туда, и если мне повезет, он даже не поймет, что я дома. Мне нужно разобраться в том, что Лиса заставила меня чувствовать.
Мое желание к ней вышло из-под контроля. Она красива, да, но в мире полно красивых женщин. В Нью-Йорке полно красивых женщин. И я мог бы заполучить любую из них, щелкнув пальцами. Я всегда мог это сделать.
Это что-то другое.
Это больше, чем ее внешность, хотя вид ее, склонившейся над моим столом, взъерошенной и разбитой после ее наказания и моего траха, был достаточным, чтобы сводить меня с ума каждый раз, когда я думал об этом. Всего лишь вспышка воспоминания заставляет мой член снова дергаться, желая повторить этот опыт. Это все ее упрямство. Ее упорство. Ее неспособность следить за своим ртом, хотя она не должна быть достаточно смелой, чтобы говорить со мной так, как она это делает. Это и то, как она может быть очаровательной, несмотря на свою застенчивость, и то, как она не отступает перед вызовом - даже перед моим.
Я никогда не встречал такой женщины, как она. Я никогда не встречал женщину, которой было бы все равно, кто я, или сколько у меня власти, или сколько нулей на балансе моих банковских счетов. Лисе на все это наплевать. И, похоже, ей также наплевать на меня, что опьяняет больше, чем должно быть.
Может быть, мне просто не бросали достаточно вызовов в последнее время?
Даже Вороны не кажутся вызовом, я не сомневаюсь, что смогу положить конец выскочкам Барка, как только мне удастся собрать больше информации.
Мои люди отправляют ему части его послания обратно, урок, на который, я надеюсь, он обратит внимание, хотя я не надеюсь. По моему опыту, такие мужчины, как он, не останавливаются, пока их не прикончат.
Но я тоже рад это сделать. Я просто хочу больше информации, прежде чем заставлю его замолчать навсегда.

Я не ожидал, что мой брак будет таким отвлекающим фактором. Я намеревался заключить с ней сделку, выполнить свою часть, а ее часть будет выполнена просто произнесением клятв, проживанием в моем пентхаусе и появлением под руку, когда это необходимо. Это должно было быть легко. Самая легкая часть всего этого.
  Но это не так. Не только потому, что Лиса настаивает на том, чтобы быть непокорной, или потому, что она настаивает на том, чтобы игнорировать правду об опасности, в которой она находится, но и потому, что теперь я разрываюсь между своим неумолимым желанием к ней и тем, что, как я знаю, она чувствует.

После того, что произошло между нами, у меня нет сомнений, что я мог бы организовать еще одну встречу между нами. Что если я надавлю, она сдастся. Ее тело реагирует на мое, и ее желание ко мне так же легко воспламеняется, как и мое к ней. Если бы я играл с ней так, как я знаю, что могу, она бы снова сдалась мне. Но все, о чем я сейчас могу думать, это затуманенный взгляд в ее глазах, когда она смотрела на меня в моем кабинете, как она сверлила меня взглядом, как она бросала слова, которые действительно ранили, когда они попадали. Никто не мог сказать мне ничего, что ранило бы меня в течение долгого времени. Но она была права во многом из того, что она сказала.
Я не должен был кончать в нее без презерватива. Это было рискованно и безрассудно, даже если, насколько мне известно, практически невозможно сделать женщину беременной после одной ошибки. Беременность нарушила бы нашу сделку, потому что, хотя я все еще намерен отпустить Лису, как только закончатся сроки, ее ношение моего ребенка изменило бы все.
Это должно было бы измениться. Она была права и в большем. Я бы не хотел, чтобы наш первый раз был таким. Вот и все. Это был наш первый раз.