Глава 28
ЧОНГУК.
Ремень падает с моей руки, пряжка ударяется о деревянный пол с громким лязгом. Прежде чем я это осознаю, я оказываюсь позади нее, одной рукой расстегивая ширинку брюк, а другой сжимая горячую плоть ее бедра, мой большой палец вдавливается в одну из красных полос, когда я освобождаю свой член.
— Блядь, Лиса, — шиплю я, поглаживая кулаком длину своего члена, наблюдая, как она содрогается передо мной.
— Посмотри на себя. Мокрая и умоляющая об этом. Ты хочешь мой член, не так ли? Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, вот так.
Я жду, что она скажет «нет». Что она скажет мне «отвали». Что она скажет что-нибудь, что сможет прорваться сквозь пелену похоти и заставить меня остановиться.
Но она только скулит, ее щека упирается в дерево стола, ее глаза закатываются, а бедра выгибаются, задыхающийся стон срывается с ее губ, когда я наклоняюсь вперед, чтобы встретиться с ней. Набухшая головка моего члена прижимается к ее горячей, влажной плоти, на грани того, чтобы скользнуть внутрь нее, и я стискиваю зубы, когда она снова стонет.
— Скажи мне остановиться, Лиса, — предупреждаю я. — Скажи мне, или…
Ее руки сгибаются на столе, еще один вздох вырывается из ее идеальных губ, когда я немного продвигаюсь вперед, ровно настолько, чтобы почувствовать, как ее мягкие складки начинают скользить вокруг моего чувствительного кончика, и когда она выгибается назад, когда я чувствую, как она дрожит, я больше не могу себя сдерживать.
Я хватаю ее бедра обеими руками, пальцы крепко сжимают ее, и я толкаюсь.
Плотного жара достаточно, чтобы заставить мои глаза закатиться, первобытный стон удовольствия вырывается из моих губ, когда я погружаюсь в нее по самую рукоятку. Она охватывает каждый дюйм моего члена, такая чертовски тесная, такая мокрая, идеально подходящая для моей толстой длины, и ее голова поднимается, когда она кричит, ее бедра подпрыгивают, когда мои плотно прижимаются к ее заднице.
— Блядь, — хриплю я, удерживаясь там одну восторженную секунду, прежде чем снова начать выскальзывать. — Ты выглядишь так чертовски хорошо, принимая мой член. Так чертовски красиво...— Я не думаю, что я когда-либо видел что-то столь же хорошее, как Лису прямо сейчас, ее спина слегка выгнута, ее мягкая задница покраснела от ее наказания, ее киска растянута вокруг моего члена. Ее волосы в беспорядке, и я хочу протянуть руку и запутаться в них руками, но я хочу держать ее сильнее, чувствовать форму ее прижимания к моим ладоням, пока я смотрю, как вытаскиваю себя, пока только мой кончик не остается внутри нее, а затем я снова толкаюсь в нее.
Она вскрикивает прерывистым стоном, когда я подбираю ритм, длинные, медленные толчки, которые становятся быстрее с каждым шлепком моих бедер по ней. Я просовываю одну руку под ее бедро, пальцы скользят по острому краю кости и тугой коже ее живота, когда я скольжу ими ниже, вниз между ее мягкими складками, мой член пульсирует, когда я чувствую, что она почти голая. Над ее складками только тонкая полоска волос, и я провожу по ней кончиками пальцев, прежде чем просунуть их между, к ее набухшему клитору.
Лиса сопротивляется мне при этом первом прикосновении, крик удовольствия срывается с ее губ, когда она сжимается вокруг меня. Это просто заставляет меня кончить, ее тугая киска каким-то образом становится еще туже, когда она выгибается и сжимает меня, притягивая меня глубже. Ее тело хочет меня, умоляет о большем, и я хочу дать ей это больше, чем я хочу, черт возьми, дышать.
Единственное, что удерживает меня от потери контроля над моим оргазмом, это тот факт, что даже сквозь мой отчаянный туман похоти я хочу заставить ее кончить тоже. Ощущение ее скользкого, набухшего клитора под кончиками моих пальцев только усложняет мне задачу сдерживаться, звук ее хнычущих стонов, когда она выгибается назад ко мне, сводит меня с ума. Она - все, о чем я мечтал, и даже больше, все, что я себе представлял.
Лиса задыхается, трется о мою руку, и я вижу, что она тоже потеряла контроль. Я понятия не имею, какими будут последствия, когда все это закончится, когда мы оба придем в себя, но у меня нет никаких сомнений, что она этого хочет. Что она хочет удовольствия, которое я ей предлагаю, что прямо сейчас, по крайней мере в этот момент, она хочет меня.
Она своенравна и непослушна, и она разговаривает со мной так, будто не знает, кто я. Но прямо сейчас она моя. И это чертовски опьяняет.
— Кончи для меня, — рычу я, наклоняясь, когда мои бедра толкаются к ней, мои пальцы работают маленькими, плотными кругами над ее клитором.
Это приказ, но это также и мольба, потому что я не знаю, как долго я смогу это выносить. Она ощущается как горячий бархат, сжатый вокруг меня, каждый толчок - изысканная пытка, и я отчаянно хочу почувствовать, как она кончит на моем члене, прежде чем я отпущу ее. Но я на грани, жар пылает по моему позвоночнику, пока я борюсь, чтобы не кончить, прежде чем решу это сделать.
Она стонет, поднимая голову всего на мгновение, когда ее спина выгибается, ее бедра прижимаются к ритмичным толчкам моей руки.
— Чонгук, — задыхается она, как раз когда я чувствую, как ее тело напрягается, и она издает прерывистый вопль удовольствия и сжимается вокруг меня.
— Блядь… о, черт... — стону я, когда она дрожит вокруг меня, ее оргазм заставляет ее ритмично сжиматься вокруг моего члена, когда она кончает, ее бедра трутся о мои, когда она извивается подо мной, и я теряю весь контроль.
Мой член пульсирует, первый горячий всплеск моей спермы наполняет ее, когда я наслаждаюсь ощущением того, как она кончает против меня, на мне, звуком ее стонов, когда она кончает, и удовольствие переполняет меня. Я не уверен, что когда-либо кончал так сильно, пульсация за пульсацией раскаленного добела экстаза, и я продолжаю тереть ее клитор, когда я вонзаюсь в нее так глубоко, как только могу, удерживая себя там, окруженный ее влажным теплом, пока я наполняю ее своей спермой.
Это восхитительно, и я не хочу, чтобы это заканчивалось никогда. У меня никогда не было такого хорошего секса, никогда не было ничего подобного, этого отчаянного освобождения, удовлетворения того, в чем я так сильно нуждался.
Я падаю на нее, чувствуя влажное тепло ее поясницы на моем животе, где задралась наша одежда, и меня охватывает желание, пока я качаюсь на ней, сорвать каждый клочок нашей одежды и сделать это снова.
Я мог бы трахать ее бесконечно. Но когда последние толчки удовольствия отступают, и я чувствую, как Лиса напрягается подо мной, я знаю, что этого не произойдет.
Скорее всего, мне больше никогда не удастся ее трахнуть.
ЛИСА.
КАКОГО ХРЕНА ПРОИЗОШЛО?
Я лежу на столе, дерево холодное на моей раскрасневшейся щеке, мое тело все еще пульсирует от толчков моего оргазма, а член Чонгука все еще внутри меня. И я уже знаю ответ.
Он опасен, а я слаба.
Я была слаба к нему с тех пор, как он прижал меня к двери моей квартиры, его пальцы на моем запястье обещали всевозможные фантазии, о которых я даже не думала раньше. Может быть, даже до этого, когда он вошел в руины моего магазина, как какой-то сокрушительно красивый призрак рождественского подарка, и предложил мне то, что тогда казалось чудом. Или до этого, когда он поймал меня, когда я падала на лед, и я впервые почувствовала этот можжевеловый запах его одеколона.
Теперь все кончено.
Он в моей одежде, на моей коже, просочился в меня, и я никогда не смогу перестать чувствовать этот запах, который заставляет меня снова сжиматься вокруг него, заслужив стон, который вырывается из его губ, как будто даже того, что мы только что сделали, было недостаточно. Он все еще полутвердый, его грудь вздымается у моей спины, когда он пытается собраться, и внезапно все, чего я хочу, это уйти от него.
Я предполагаю, что этот пентхаус, вероятно, шесть тысяч квадратных футов, и он все еще недостаточно велик для нас обоих прямо сейчас. Я хочу уйти от него не потому, что мне не понравилось то, что только что произошло, а потому, что мне слишком понравилось. И я не понимаю почему.
Я была в ярости на него, когда он сказал мне наклониться над столом. В ярости, в замешательстве и смущении. Я была еще злее, когда началась порка, и я поняла, что он не сдерживался. Что он действительно хотел наказать меня. Чтобы было больно. Было больно. А потом... это стало чем-то другим.
Точно так же, как ощущение его руки на моем запястье пробудило что-то во мне, что-то, чего я даже не знала, что захочу, этот горячий треск кожи у моей задницы тоже что-то пробудил. Что-то, что, как я смутно осознавала, нравится некоторым людям, но никогда не думала, что понравится мне. И дело было не только в ремне, а во всем.
Это было и чувство обнаженности, мои штаны стянуты вниз по бедрам, так что моя задница и киска были выставлены напоказ, уязвимые для взгляда Чонгука. И смущение от того, что мне сказали наклониться для шлепков, и то, как я могла сказать, что это также заводило и его.
Я понятия не имела, что похоть и унижение могут быть таким пьянящим сочетанием. Но теперь я это чувствую.
Я никогда не чувствовала ничего, что могло бы сравниться с тем, что было, когда он касался меня. У меня никогда не было такого секса. Я никогда не знала, что это может быть так приятно, что я могу кончить так сильно. Я никогда не испытывала такого сильного оргазма, ни с пальцами, ни с игрушкой, и уж точно не с мужчиной.
Я чувствую, как он отстраняется от меня, ощущение того, как его член выскальзывает из моей нежной, чувствительной плоти, заставляет меня шипеть и снова сжиматься вокруг него, и он стонет, от этого звука по коже пробегают мурашки.
А потом я чувствую, как теплая, скользкая капля его спермы стекает по внутренней стороне моих бедер, и все мое тело замирает от тревоги.
Черт. О боже, нет.
Я не принимаю противозачаточные. У меня всегда были плохие реакции на них, и, честно говоря, они мне не часто были нужны. Я всегда следила за тем, чтобы у меня дома были презервативы на всякий случай, и в тех нескольких случаях, когда у меня был парень, который приводил меня к себе, я настаивала, чтобы он использовал один.
Но мы не у меня в квартире. И Чонгук явно не собирался искать их здесь. Я не думала ничего говорить, потому что я была так потеряна в том, что он заставлял меня чувствовать. В похоти, и смятении, и чувстве того, что я так страстно хочу, все это смешано с ощущениями, которые я никогда не испытывала раньше.
Он вошел в меня. Странно, я чувствую внезапный горячий укол слез в уголках глаз, потому что никто никогда не делал этого раньше. Это первый раз, когда я чувствовала внутри себя мужчину без барьера, первый раз, когда я чувствовала, как мужчина входит в меня вот так, и это было так… Грубо, агрессивно, движимо наказанием и совершенно незапланированно. Я не могу сказать, что совсем нежеланно, потому что это неправда. Но правда в том, что этого не должно было случиться.