Глава 2.
«Связующие камни»
Глеб провел утро в состоянии, которое его ум отказывался признавать паникой.Медальон лежал на кухонном столе, на белой салфетке, как свидетель преступления. Каждые пятнадцать минут Глеб фиксировал в блокноте свои ощущения: «давление в висках», «обонятельная галлюцинация: жасмин».
Он пытался подойти к проблеме как к сложной реставрации: сначала диагностика, затем план действий. Но «артефакт» не поддавался скальпелю и микроскопу. Его инструменты были бесполезны.
Внезапно дверь в квартиру резко открылась.
— Глеб! Ты дома? Почему не берешь трубку?
На пороге стояла Лиза, его младшая сестра, с двумя бумажными стаканами кофе в руках. Она была его полной противоположностью — импульсивная, громкая, вечно впутывающаяся в какие-то странные истории с духовными практиками и эзотерикой. Именно поэтому Глеб держал ее на почтительной дистанции.
Он инстинктивно накрыл медальон ладонью.
— Лизка,а стучаться? Не,не слышала о таком простом жесте?
— Звонила тебе десять раз! Думала, с тобой что-то. Ты выглядишь ужасно, — она прошлепала в кухню в мокрых кедах и поставила кофе на стол. Ее взгляд сразу упал на его руку, прижимающую что-то к столу. — Что это? Новый проект? Покажи!
— Нет, — резко ответил Глеб. — Ерунда. Случайная находка.
Но Лиза уже тянула руку.
— Да ладно тебе, не жадничай! Ой, серебро? Старое такое... — она ловко выдернула медальон из-под его руки прежде, чем он успел среагировать.
В тот же миг Глеб почувствовал знакомый укол в виске. Резкий и злой. А потом, сквозь нарастающий гул в ушах, он услышал обрывок чужой мысли: «...надоел уже со своими советами!»
Он зажмурился.
— Отдай, Лиза бля...
— Подожди, что с тобой? — она нахмурилась, разглядывая камень. — Странный какой-то. Треснувший. Чувствуешь? Он будто... вибрирует.
— Ты себя странно ведешь. Это просто камень. Отдай.
— Ты же сам сказал — ерунда. А что такого? — она покрутила медальон в пальцах, и ее лицо внезапно стало удивленным. — Ой...
— Что ,ой? — голос Глеба прозвучал резче, чем он хотел.
Елизавета посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— У меня... в голове вдруг запахло жасмином. И запястье заболело. Левое. Слушай, Глеб, что это за штука? Она какая-то... заряженная.
Ледяная волна страха прокатилась по спине Глеба. Он не ожидал этого. Он думал, что это его личное проклятие, его личная аномалия.
— Воображение у тебя разыгралось, — он силой выхватил медальон из ее рук. Контакт оборвался. Лиза вздрогнула, словно очнулась.
— Нет, это не воображение! — она посмотрела на свое запястье, на котором не было ни малейшей отметины. — Это было по-настоящему. Это же какой-то проводник, да? Ты где его взял? Он же живой!
— Прекрати нести чушь! — рявкнул Глеб, чувствуя, как теряет контроль над ситуацией. — Никакой магии нет! Есть... есть вероятная газовая утечка в доме. Вызывает обонятельные и тактильные галлюцинации. Я изучаю симптомы.
Он сам с трудом верил в эту отчаянную ложь.
Лиза уставилась на него с недоверием.
— Газовая утечка, которая бьет точно мне в запястье? И пахнет именно жасмином? Глеб, да ты же сам не веришь в то, что говоришь!
— Выйди из кухни, — его голос дрогнул. — Просто выйди. И забудь.
Он сунул медальон в карман джинсов и отвернулся, демонстративно взяв свой стакан с кофе. Рука дрожала.
Лиза помолчала, изучая его спину.
— Ладно, — неожиданно сдалась она. — Как скажешь. Газовая утечка так газовая утечка. — Она сделала глоток кофе. — Кстати, я вчера была в той мастерской, откуда тебе вещи возят.В особняке на Остоженке. Такая там странная бабушка-смотрительница, экскурсии водит. Все про какую-то местную легенду рассказывала. Про пару — художницу и инженера, которые до революции там жили. Они, по легенде, какие-то «связующие камни» создавали, чтобы чувствовать друг друга на расстоянии. Романтичный бред, конечно. Но забавно.
Она говорила это не глядя на него, будто между делом. Но каждое слово впивалось в Глеба как игла.
— И что? — сухо спросил он, не оборачиваясь.
— Да ничего. Просто вспомнила. Бабушка говорила, один такой камень, серебряный, с синим камнем, вроде как потеряли при обыске в восемнадцатом году. Ну, я побежала! Кофе остыл.
Дверь за ней захлопнулась.
Глеб застыл на месте. В тишине квартиры его сердце стучало как молот. Он медленно вынул медальон из кармана. Простое серебро. Грубая работа. Мутный синий камень.
«Связующие камни».
Он швырнул его на стол. Чушь. Сказки для впечатлительных дурочек вроде Лизки. Совпадение.
Но почему тогда по спине у него бежали мурашки? Почему в памяти всплывало ее напевание в тишине его квартиры? Почему он чувствовал ее боль так явственно, будто это была его собственная?
Он подошел к окну. Город жил своей жизнью. Где-то в нем была она. Та самая художница из прошлого? Нет, это абсурдно. Просто девушка. Своя, современная, со своими проблемами и болью.
И он держал в руке половину какого-то древнего устройства, которое связало их против воли.
Он больше не мог это игнорировать. Ему нужны были ответы. И он знал, где их начать искать.
Тишина после ухода Елизаветы была оглушительной. Слова сестры висели в воздухе, смешиваясь с остаточным запахом жасмина, который теперь казался Глебу не галлюцинацией, а уликой. «Связующие камни». «Художница и инженер». «Остоженка».
Он схватил медальон со стола. Теперь этот кусок металла ощущался в руке тяжелым не физически, а информационно. Он был ключом. Проклятым, безумным, но ключом.
Мысли метались, пытаясь найти рациональную опору. Совпадение. Старая легенда , которую Лизка услышала и невольно спроецировала на его состояние. Да, это было вероятно.
Но тогда почему его рука сама потянулась к планшету? Почему пальцы сами вывели в поисковой строке: «Особняк Остоженка экскурсии смотритель».
Нашел сразу. Небольшой частный музей в особняке 19 века. На сайте — расписание и фото. И на одном из них — пожилая женщина с внимательными, светлыми глазами, в вязаной шали. Та самая «бабушка-смотрительница».
Без звонка, без предупреждения. Глеб не был в состоянии планировать. Он действовал на импульсе, на том самом чужом беспокойстве, что все еще тлело в нем под пудом собственного смятения.
Через сорок минут он уже стоял у тяжелой дубовой двери особняка. Дом был похож на десятки других — отреставрированный, но с призраками былого в замысловатой лепнине и высоких окнах. Он толкнул дверь.
Внутри пахло воском и старыми книгами. Было тихо и пусто. Из-за столика у стены поднялась та самая женщина с фото. Увидев его, она не улыбнулась, лишь внимательно посмотрела, будто ожидала.
— Здравствуйте, — голос Глеба прозвучал хрипло. — Мне бы... экскурсию.
— Одному? — спросила она мягко. — Группы обычно к вечеру приходят.
— Я один...
Она кивнула и жестом пригласила следовать за собой. Они прошли через несколько залов с дорогой, но безличной мебелью и портретами незнакомых людей. Глеб едва смотрел по сторонам. Он ждал.
— А здесь, — женщина остановилась у витрины в небольшой комнате, больше похожей на будуар, — у нас личные вещи прежних владельцев. Семья инженера Вениамина Александрова и его супруги, художницы Марии.
Глеб замер. Сердце заколотилось где-то в горле. В витрине лежали кисти, палитра, потрескавшиеся тюбики краски. И несколько фотографий. Молодой мужчина в строгом сюртуке с умными, усталыми глазами. И она...
Его дыхание перехватило.
На пожелтевшем снимке была девушка с темными, собранными в пучок волосами и большими, светлыми глазами. В них читалась какая-то мечтательная грусть. И на ее тонкой шее на тонкой цепочке висел...
— Медальон, — прошептал Глеб, не в силах оторвать взгляд.
— Да, — смотрительница повернулась к нему, и ее взгляд стал пронзительным. — Его личная работа. Для нее. Он был не только инженером, но и ювелиром-любителем. Любил экспериментировать с материалами. Говорили, он нашел какой-то особый минерал, обладающий... необычными свойствами. Создал пару. Один для нее, один для себя. Чтобы чувствовать связь, когда он в отъезде.
Она говорила спокойно, но каждое слово било Глеба точно в цель.
— И что... что с ними стало? — с трудом выдавил он.
— Революция. Его арестовали одним из первых. Интеллигент, царский специалист... Она осталась одна. Говорят, она до последнего ждала, что он вернется. Носила этот медальон, не снимая. Потом и ее след теряется. То ли уехала, то ли... А медальон ее пропал. При обыске, наверное.
Глеб молчал. В кармане его пальцы сжимали холодный металл. Он чувствовал легкое, едва уловимое покалывание в левом запястье. Не боль. Скорее, печаль. Бесконечную, усталую печаль.
— А второй? — вдруг спросил он. — Тот, что был у него?
Женщина покачала головой. — Не знаю. Возможно, он был при нем. А возможно... — она посмотрела на Глеба с странным сочувствием, — возможно, связь — штука своевольная. И камень ищет пару, даже через столетие. Вам плохо, молодой человек? Вы очень бледный.
Он покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Он чувствовал. Чувствовал здесь, в этой комнате, сильнее чем где-либо. Не боль, не страх. Тихий, сокрушительный ужас одиночества. И безумную, горячую надежду, которая жила вопреки всему.
Он резко развернулся и почти побежал к выходу, не прощаясь. Ему нужно было на воздух. Прочь отсюда.
Он остановился на улице, прислонившись к холодной стене особняка, и судорожно задышал. Это была не легенда. Это была правда. Он держал в кармане не просто кусок металла. Он держал чью-то разбитую жизнь. Чью-то бесконечную тоску.
И эта тоска теперь жила в нем.
Он медленно вынул медальон. Солнечный свет упал на сколотый камень. И в его глубине, в прожилках, ему почудилось слабое, едва уловимое мерцание. Как далекая звезда в черной пустоте.
Он понял, что не может просто запереть это в контейнер. Это было бы новым предательством. Новым разрывом.
Он сжал медальон в ладони, чувствуя, как холод металла сменяется странным, живым теплом камня. Где-то здесь, в этом городе, жила она. Та, что видела его сны и чувствовала его боль. Не призрак из прошлого, а реальная девушка. Их связывала не история, а живое, пульсирующее настоящее.
И он должен был ее найти. Не ради любопытства. Ради того, чтобы наконец-то замолчала эта чужая, изнуряющая боль в его сердце...
Продолжение следует...
Подписывайтесь на тгк:
https://t.me/tridnyafanfa13🤍