Энджел и Кайден

В комнате для приёмов за столом собрались все члены клана Янг, что
сейчас сидели по обе стороны от нынешнего главаря, устроившегося в середине
и дымящего сигарой.
— Они все получили приглашения?
— Да, хозяин. И уже подтвердили, что будут присутствовать.
Саргон позволяет себе злобно усмехнуться. Жутковатая гримаса вызывает у всех
окружающих членов семьи и прислуги приступы неконтролируемого страха —
главу клана ни в коем случае нельзя доводить.
— Превосходно.
— Простите, Господин… — подаёт голос правая рука Саргона — Квон, — Не
слишком ли много сил мы затрачиваем на совершенно обыкновенных людей
третьего сорта? — Мужчина последние несколько недель только и занимался что
поручениями хозяина: раздобудь информацию, из-под земли достань, накопай
всё, что можно, полезной будет любая мелочь. Да не оплошай, если тебе,
конечно же, дороги твои конечности, от которых я тебя с удовольствием
избавлю, если ты не будешь оправдывать моих ожиданий. Ему, конечно же,
хотелось больше конкретики, на кой чёрт он всё это делает…
— Ну что же ты так… «обыкновенные люди»… Я всё понимаю, но знаешь ли,
дорогой Квон, как эти самые «люди третьего сорта», подзаборная грязь и прочая
мелкая шваль, возомнившая себя невесть кем, может вмешиваться в наши с
тобой жизни и влиять на них, м? — Саргон затягивается и выдыхает тяжелое
дымное облако, искажающее его раздражённое лицо. Он постукивает по столу
пальцами свободной руки, и в каждом таком постукивании чувствуется такая
ярость, от которой по спине бегут мурашки. — Эти… отбросы пытаются быть нам
ровней, — он оглядывает молчаливые лица, внимающие каждому его слову. —
Нам! Верхушке криминальной диаспоры, одному из старейших кланов! Они
просто приходят и вытесняют нас с занятых позиций, диктуя новые правила,
расширяют территории своего влияния и ведут себя при этом… как паиньки, —
он притворно ласково искажает голос к концу предложения. — Кто дал им
подобное право?!
— Это действительно достаточная причина, чтобы мы бросали все силы на то,
чтобы изводить их, а не просто перебить к чёртовой матери? — Квон, пожалуй,
единственный, кто в подобной ситуации имеет хоть какое-то право голоса. Ему
всегда больше нравилось расправляться с врагами напрямую, с летальным
исходом, а не строить тактики и искать обходные пути… Именно он последние
недели подумывал, не заказать ли убийство Кайдена для Босса? Устранить его, и
дело с концом. Зачем так заморачиваться?
— Ты считаешь недостаточно веской причиной, к примеру, то, что какой-то
жалкий шулер из раза в раз безнаказанно разоряет наших людей и игорные
дома? Или, может, тебе кажется мелочью с каждым годом всё более растущее
влияние банды мелких шавок, гордо зовущих себя «Волчьей стаей»? Или, быть может, незначительным является убийство моего дорогого брата каким-то
малолетним отбросом, поднявшимся на его деньгах и купившим себе статус?! —
в конце он кричит, брызжа слюной и стуча по столу ладонью так сильно, что всё
семейство дёргается.
Квон продолжает внимательно слушать. Ему нужно больше пояснения, на кой
черт так всё усложнять.
— Убийства и насилие — это, безусловно, наши любимые развлечения, господа, — Саргон оглядывает своих людей по кругу. — Но бросаться во все тяжкие даже
для людей нашего круга — моветон. Есть вещи, которые выше нас. Мы имеем
репутацию и влияние, нажитые нашими предками десятилетия назад. Где они
окажутся, если мы просто будем без разбора косить, с позволения сказать…
конкурентов? — он сцепляет руки в замок на столе и возвращает взгляд Квону. — Мало просто выловить рыбу из реки и сожрать её сырой как последний
дикарь. Её требуется очистить и нарезать на мелкие кусочки, отделяя мясо от
кости, доставая внутренности и избавляясь от них. Возможно рыбе будет
глубоко плевать, как именно она встретит свою смерть, но подход к её
умерщвлению со стороны того, что будет её есть — вот он действительно важен, — он замолкает, смотря в лицо Квона. — Гораздо приятнее рушить чужие жизни
и наблюдать, как владельцы в процессе убивают себя сами, чем просто
вышибать им мозги. Когда мы всё это реализуем, ты и сам это поймёшь.
Саргон хлопает, подзывая к себе прислугу, чтобы сменить сигару и наполнить
бокал. Никто из сидящих за столом не рискует даже шевелиться.
— Иззи… — обращается он к Ромеро.
— Да, господин? — подаёт голос с другого конца стола мужчина, стремящийся
доказать, что не боится хозяина.
— Твои люди, конечно, тот ещё сброд безродный. Сборище редкостных кретинов
с горячими головами…
Иззи в ужасе сглатывает, ожидая, что недовольный Саргон сотрёт его в
порошок, однако в следующую минуту главарь оказывает ему огромную честь.
— Но хочется отметить, что они знатно постарались, добывая важную мне
информацию потом и кровью. Советую тебе обратить внимание на их методы и
скорректировать их, пока совсем не распоясались. Уж больно много беспорядков
устраивают… Чище нужно работать, чище!
Ромеро напряженно кивает, молча соглашаясь с каждым словом Янга.
— У вас будет всего одно небольшое задание — последнее — прежде чем я
подумаю, принять ли вас в клан. Готовьтесь сыграть ключевые роли в спектакле
для наших маленьких несносных друзей. Совсем скоро мы им подробно
растолкуем, что существуют определённые правила поведения в нашем
скромном сообществе, которым нужно подчиняться. И что за каждый поступок
нужно платить сполна. И что совершенно не стоит переходить дорогу клану Янг.
Они и понятия не имеют, во что ввязались, голубчики… — Ка-а-а-йден, — растягивая речь, Энджел подходит сзади к брюнету, пьющему
кофе, и кладёт руки на его плечи. Хван подозревает, что что-то тут не так, и уже
готовится защищаться. — Чего ты напрягся? — Феликс смеётся и борется с
желанием обнять его. — Я тебя убью, конечно, когда-нибудь, но не сегодня.
— Тогда к чему такое странное поведение?
— Можешь дать мне водителя на вечер? — неожиданно.
— Куда это ты собрался? — брюнет хмурится и пытается повернуться, чтобы
взглянуть в лицо Феликса, но тот сам становится перед ним — уже одетый и
собранный. Хорошо хоть в повседневном и без макияжа… Но всё равно на душе
как-то неспокойно.
— В Логово хочу на вечер фильмов. Ещё успеваю, по идее… — он смотрит в
дисплей мобильного, чтобы проверить, который час. — Соскучился по стае, я
большинство из них не вижу на сменах, а ты меня из кроват… кхм… из дома не
выпускаешь.
Хёнджин приподнимает бровь, с секунду смотрит на него, а потом отставляет
чашку с недопитым кофе и встаёт.
— Дай мне десять минут на сборы.
— Ты что, сам меня повезёшь? — Феликс немного в шоке.
— Нет, — Кайден берёт свой телефон со столешницы и прошествует мимо
блондина в коридор. — Я еду с тобой.
— Что? Стоп. Ты не можешь со мной поехать.
— Это ещё почему?
Феликс не находит, что сказать: объективно нет ни единой причины. Он ловит
ступор, но начинает выдумывать идиотские оправдания.
— Тебе будет скучно, — скрещивает он руки на груди, начиная атаковать,
однако Кайден мгновенно включается в игру, прислонившись к косяку и
повторяя его позу.
— Я люблю фильмы.
— Американские тупые комедии, малобюджетные ужасы и сопливые мелодрамы, — загибает пальцы блондин.
— Сортирный юмор — тоже юмор. Также ничего не имею против артхауса и
романтики.
— Много людей не из твоего круга.
— У меня вообще нет круга, я со всеми нужными людьми общий язык нахожу.
— Ты там обязательно кого-нибудь достанешь, — парень всё не сдаётся.  Ты до сих пор очень дерьмового обо мне мнения, и я сделаю всё, чтобы это
исправить.
— Чан будет против, — последний аргумент, больше он не может ничего
придумать.
— Да что ты? — Кайден гаденько ухмыляется. — Давай, позвони ему и спроси, —
он указывает взглядом на телефон. Феликс вскипает и взрывается петардой. Он
набирает номер Бана и включает громкую связь. Проходит два гудка, и вожак
берёт трубку.
— Феликс? Что-то случилось? — он звучит обеспокоенно, ибо звонят ему
зачастую только по самым неотложным делам.
— Хотел бы я сказать, что да, но нет, ничего. Просто спросить хотел… Я хочу
приехать на вечер фильмов и… — Чан не даёт ему закончить фразу.
— Отлично! Кайдена с собой бери! Мы сегодня накупили слишком много чипсов и
газировки, даже на такую огромную компанию, — кто-то улюлюкает на заднем
плане, слышится смех и топот. Хёнджин сгибается пополам от смеха: Волк сам
его пригласил, теперь ангелочку не отвертеться.
— Какого хрена? Я думал, ты скажешь: «Приезжай, конечно, надеюсь только,
этот кретин за тобой не увяжется», — Феликс зол и предан. Он в сердцах решает
обидеться на всю стаю разом. Но тут же остывает и мечтает увидеть всех как
можно скорее, потому что слышит голоса и Йеджи с Рюджин, и Сынмина с
Чанбином, и целую компанию мелких.
— Ничего не знаю, жду обоих. До встречи! — Перед отбоем слышно, как Чан
хохочет, атакованный целой сворой своих многочисленных детей. Здесь же
смеётся только Кайден, довольный своей очередной победой.
— Что ты ржёшь? Иди уже собирайся! — шипит Феликс. — Чан предатель… А
тебя я снаружи подожду, — бросает он напоследок.
Каждый раз спускаясь вниз из апартаментов Кайдена и выходя на улицу, Феликс
чувствует это как приземление с небес на землю — туда, где ему, как ему
кажется, и место. Здесь всё простое и понятное, вроде как родное и привычное,
не такое, как там наверху, на шестидесятом этаже, где у него уже какое-то
продолжительное время новая и до сих пор нихрена непонятная жизнь.
Стыдно признаваться самому себе, но к хорошему быстро привыкаешь — вот и
он привык. Даже не к роскоши и богатой жизни. Она просто была другой. Их как
будто стало две: одна со стаей, где все его друзья, практически семья, и другая
с Кайденом, с которым он так сильно запутался в себе, что иногда хотелось
сбежать из его дома на несколько суток и просто подумать о себе и своих
чувствах. Хотелось много раз, но как будто что-то сдерживало.
Кайден не удерживал Феликса силой, наоборот: давал всю необходимую
свободу, но от него почему-то не хотелось уходить. И это пугало. Сейчас ему
отчаянно требовалось смыться и подумать, или даже просто отвлечься, и вечер
фильмов в Логове подходил под это дело по всем критериям, но теперь Кайден
поедет с ним. Он уже проник и в мысли, и в душу, и в тело Феликса, казалось бы — куда ещё ближе? Ближе новый порог: если он сейчас вольется ещё и в стаю, туда, где жизнь блондина с ним до сих пор не пересекалась, его уже вообще
неоткуда будет вытравить. Он навсегда останется внутри. Воспоминаниями.
Это и было настоящей причиной ненависти к нему. Он занял чьё-то место подле
блондина — место соулмейта, которого он так сильно ждал, а теперь откровенно
предает. Он верил до последнего, что жизнь сведёт их вместе самым
невероятным образом, и он влюбится в предназначенного человека, а не
случайного самоуверенного брюнета. И с этими чувствами невозможно было
бороться! Они испепеляющие, влекущие, притягивающие.
Совесть кричала Феликсу из раза в раз: «Остановись, так нельзя!», но он не мог
её больше слушать. Поэтому он то бежал к Кайдену первым, отдаваясь как в
последний раз, то проклинал и желал сгореть в аду, стараясь нанести ему как
можно больше боли. Но тому всё оказывалось нипочём. Этот козёл просто ушёл в
отрицание судьбы, и стало казаться, что от метки он вовсе не зависит. Может,
поэтому они и могут безболезненно вступать в интимные контакты: потому что
Кайден проклят самой судьбой и заражает этим своим противоестественным
отрицанием и Феликса?…
Кайден выходит из здания в совершенно обыкновенных на первый взгляд (но
баснословно дорогих при ближайшем рассмотрении) чёрных кедах, синих
джинсах, белой футболке и кожаной куртке, практически полностью повторяя
внешний вид блондина, у которого футболка была черной. Казуальный стиль был
ему неожиданным образом к лицу. Видеть его таким было странно, ведь даже
дома он предпочитал классику.
Лёгкий летний ветер колышет его отросшие шелковистые волосы, и он проводит
по ним рукой, зачёсывая назад. Безуспешно: они всё равно рассыпаются
роскошным чёрным водопадом. Ветру не терпится к ним прикоснуться, как и
Феликсу, что стоит, прислонившись к капоту машины, изучая брюнета
блуждающим взглядом. Внутренне он стонет от досады.
«Почему… Ну почему ты, блядь, такой идеальный?».
Совесть спит крепким сном.
— Знаешь, эти шмотки на тебе не смотрятся, — Феликс морщит свой милый
носик. В переводе с ангельского на человеческий: «Носи такое почаще, мне
чертовски нравится».
— Что, уже мечтаешь их с меня снять? — Кайден обольстительно улыбается.
Блондин закатывает глаза. — Знаешь, я, конечно, не фильм, но ты можешь
посмотреть на мой конец…
— Меня не интересуют короткометражки, — саркастически усмехается блондин
и садится на переднее пассажирское сидение. Хёнджин доволен реакцией на
себя на все двести процентов.
♡ ♢ ♤ ♧
К Логову они подъезжают как раз впритык перед началом просмотра — до
всеобщего сбора остаётся совсем немного. Перед зданием уже стоит четыре
автомобиля, три из которых узнаёт Феликс — на них приехали Чанбин, Сынмин и
Йеджи с Рюджин, а четвертую Кайден: она принадлежит его другу. — А они что здесь делают? — он паркуется сразу за чёрной матовой «Бентли».
— Кто? — удивляется Феликс.
— Это машина Аякса, — оповещает Кайден, и блондин удивляется повторно. Они
же на свиданку укатили. Решили вернуться?
Парни выходят на улицу, проходя мимо автомобиля и думая, что в нём никого
нет, но в последний момент замечают копошение в салоне: эти двое
самозабвенно целуются на переднем сидении. Феликса это неожиданным
образом немного нервирует. Он стучит кулаком по стеклу со стороны Минхо,
привлекая к себе внимание.
— Эй, придурки! — парни нехотя отлипают друг от друга с ошалелыми
взглядами и приторно радостными улыбками. — Вы тут какого чёрта забыли?
— Я тут вообще-то живу, — возвещает Лино, выходя из машины. — И мы тоже на
вечер кино приехали, — они с секунду схлестываются взглядами, а затем Феликс
нападает на него с обнимашками. Он и не думал, что настолько соскучился. От
Минхо пахнет кошками, и на его одежде много шерсти — Аякс всё-таки
придумал ему идеальное кошачье свидание. Какой же всё-таки молодец. Где-то
на заднем плане этот белкоподобный картёжник пытается сломать ребра
хохочущему Кайдену. Минхо оборачивается на всё это дело и осматривает с
интересом.
— Что ты с ним сделал? — он вскидывает брови.
— В смысле? — не понимает Феликс, с улыбкой наблюдающий за брюнетом и его
другом, не в силах отвести взгляда от его лица: сейчас оно такое искреннее, ни
грамма надменности или самодовольства.
— Почему он выглядит как человек?
— Не обольщайся, некоторые чудовища умеют мимикрировать, — блондин
хмыкает.
— А ты, я смотрю, тоже не плошаешь, — Минхо оглядывает друга с прищуром и
замечает малейшие изменения в поведении, во взгляде — особенно после
долгой разлуки.
— Что ты имеешь в виду? — Феликс старается не выглядеть растерянным, но
глаза бегают.
— Между вами такая сильная химия, что ощущается на расстоянии, —
анализирует друг, а блондин теряется всё больше под таким напором. Он
начинает так сильно волноваться о том, что Минхо заметил то, что он так
тщательно скрывает, что ему становится почти ощутимо не по себе. — Вы
случайно не меченые? — друг легонько толкает его локтем в бок, он шутит,
конечно же, но у парня земля из-под ног уплывает.
Хёнджина в этот момент начинают привлекать покалывающие ощущения в
метке, и он инстинктивно оборачивается в сторону своего Ангела. Буквально на
секунду мир вокруг них меркнет, звуки стихают, и остаётся только этот взгляд напротив — их разделяет несколько метров, а кажется, что видно крапинки в
глазах друг друга. Это самое странное ощущение, что Феликс испытывал за всю
свою жизнь. Он никогда не допускал даже и мысли о том, что Кайден мог бы
оказаться его соулмейтом.
Это неожиданное предположение Лино, сказанное без толики серьёзности,
звучит как гром среди ясного неба. Облегчает одну душевную ношу, заменяя её
тут же другой. Это могло объяснить многое из того, что между ними
происходило, но не отвечало на все вопросы. Феликс даже не был уверен, что
теперь вообще хочет знать, кто его соулмейт. Или жить в этой вселенной в
принципе. Он ехал сюда очистить голову от лишних мыслей, а теперь их в
несколько раз больше.
— А давай ты мне лучше расскажешь, как вы… Как вообще такое произошло? —
Феликсу отчаянно хотелось узнать, как они это поняли или как до этого дошли.
Теперь всё аж горело этим интересом.
— Сначала фильмы, потом разговоры на кухне по душам в 3 часа ночи,
солнышко, — он мягко треплет Феликса по макушке, ероша волосы и удаляется в
сторону входа. — Хани, идёшь? — в его голосе невероятное количество ласки.
— Да, сейчас! — бросает Аякс с ответными чувствами в голосе, закрывающий
машину. Смотреть на этих двоих, взаимодействующих подобным образом, было
до такой степени непривычно, что Феликс аж завис с нечитаемым выражением
лица. То есть, не то чтобы он не видел меченых в первые дни подтверждения
связи — подобное он заставал (Это были «Реджи» и «Сынбины», как их ласково
прозвали в стае). Под действием прилива гормонов они ведут себя как
сумасшедшие, не могут расстаться ни на секунду — как женатики в медовый
месяц. Просто видеть такими теперь ещё и этих… Это одним словом странно.
— Ангелок, ты в порядке? Ты какой-то бледный, — перед глазами возникает
обеспокоенный Кайден, который аккуратно обхватывает лицо блондина обеими
ладонями. Такие мягкие… В них хочется утопиться.
— Да, да, я в норме, пойдём уже, — он решает пока забить на все атакующие
мысли и просто наслаждаться вечером, поселяя на лице свою солнечную улыбку.
От внимательного взгляда Минхо не укрывается их чувственное взаимодействие.
Он уже давно начал подозревать. С учётом пережитого за сегодняшний вечер
ему будто открылся дивный новый мир, где все такие вещи предсказываются на
несколько шагов вперед. И теперь ему искренне хочется, чтобы все друзья были
счастливы и довольны своей судьбой, как и он сам. Но влезать он, конечно же,
не будет.
На пороге их уже встречает Чан, распахнувший двери пошире, чтобы впустить
всех четверых. Он наперебой обнимается с каждым вошедшим, сильнее всех
сжав Феликса. Где-то за его спиной приветственно улыбается Чонин, почему-то
тоже донельзя счастливый, мелькают девочки, Сынмин с Чанбином машут со
второго этажа, настраивая проектор. Официальная часть приветствия включала
в себя краткое знакомство всех со всеми, а также стае приоткрылась завеса
тайны имени главного «котоволка», как его раньше прозвали самые младшие
девчонки, Ли Минхо. Тут же представился и Хан Джисон, которого все знали до
этого только как Аякса. У Феликса замерло сердце, когда брюнет тоже озвучил своё имя, очевидно, не
настоящее, представившись всё ещё Кайденом, для тех, кто его пока не знал.
Блондину показалось, что если бы он услышал сейчас его настоящее имя, то
непременно схлопотал бы сердечный приступ, поэтому его накрыло волной
облегчения.
— Должен отметить, Логово претерпело значительные изменения в лучшую
сторону. Я запомнил его ещё полуобшарпанным складом, а теперь здесь очень
здорово, — Кайден осматривается, делая комплименты дому Чана.
— Ты что, уже бывал здесь? — Феликс удивляется такому неожиданному
открытию.
— О да, я хорошо тот день запомнил. У тебя тогда метка выскочила, тебе было
плохо, ты спал почти сутки и школу прогулял на следующий день, — Чан
пускается в рассказы о прошлых событиях. — А Кайдена я встретил таким же
потерянным и испуганным, как и мы все. Очень хотелось его в стаю затащить, но
я понимал, что не нашего полета птица — его небо гораздо выше.
— Да брось! Просто я как-то сам по себе с тех времён так и остался. Ну за
исключением навязчивого друга и злобного парня, — он заранее расплывается в
улыбке. Джисон задыхается от притворного возмущения, что дико умиляет
Минхо.
— Слышь, «парень», если мы сейчас пойдём, выйдем, я тебе ноги переломаю, —
издевательски-солнечно улыбается Феликс.
— Если мы сейчас пойдём, выйдем, ангелок, то я…
— Так, без продолжения, тут дети! — Чан машет руками, зная, что может
последовать в диалоге дальше.
— Мы уже достаточно взрослые! — подаёт голос шестнадцатилетняя малышка.
— Взрослые они, ага. Хочу вас предупредить, дорогие мои, что старшие так или
иначе развезут вас по домам сразу после фильма. Ни одного
несовершеннолетнего щенка в Логове сегодня ночью, — Чан укоризненно
оглядывает детей, скучковавшихся где-то по правую сторону дивана на ковре с
высоким ворсом, похожим на траву. Со стороны волчат тут же слышится
обиженный скулёж, и Чан идёт их успокаивать вместе с Айеном, пока другие
старшие занимаются распаковкой кучи снеков и наполнением ими огромных чаш
на кухне.
— Так вы встречаетесь? — компания младших девочек с интересом поглядывает
на Кайдена, но самая храбрая вопрос задаёт Феликсу.
— Нет, девочки, — отвечает Феликс. Хван прямо за его плечом наблюдает за
разворачивающейся беседой, предполагая, что сейчас может произойти.
— Он врёт… — громко шепчет ей подруга на ушко. Феликс делает вид, что не
заметил.
— Если не встречаетесь, я заберу твоего парня, — дерзко заявляет одна. — Эй, он мне первой понравился! — возражает ей вторая.
— Я тогда вообще Феликса заберу! — вмешивается третья.
Блондин с таких разговоров знатно охуевает, даже не зная, как на это
реагировать. До него вдруг начинает запоздало доходить целый поезд мыслей,
которые раньше он в свою голову не пускал: а что, если Кайден и правда захочет
с кем-то встречаться? Он же постоянно шутит, называя Феликса своим парнем… Шутит же?… А какие у них собственно вообще отношения?… Это вдруг
неожиданным образом расстраивает… Он сглатывает, настолько глубоко
погружённый в свои мысли, что даже не замечает, как Кайден приобнимает его
за талию. Блондин чисто инстинктивно находит его руку своей, накрывая сверху.
— Простите, ягодки, но я вам его не отдам, — брюнет ослепительно улыбается,
вызывая у девочек восторженные возгласы.
♡ ♢ ♤ ♧
В качестве фильма на вечер были выбраны какие-то там по счету «Мстители».
Его начало члены стаи ознаменовали дружным волчьим воем — такова была
традиция. Почти каждый из присутствующих лишний раз выразил своё
восхищение этим безразмерно-громадным диваном, на который как-то
несколько лет назад копили всей огромной волчьей семьей, чтобы в итоге на нём
могла разместиться, по меньшей мере, дюжина человек. Если бы сели
компактнее, то и вовсе больше, но всем хотелось расслабиться, так что
остальные расположились на бесчисленных креслах-мешках или просто
валялись на полу и ковре в обнимку с диванными подушками.
Хёнджин вопреки возмущениям Феликса всё же подгрёб его к себе под бок. С
другой стороны от него удобно уселся Джисон, рядом с которым пристроился
Минхо, а уже за ним сидели Айен с Чаном. Можно было устроить перекличку,
потому что как-то большинство присутствующих разбились по парочкам.
Девчонки сходу придумали новое словечко, окрестив Лино и Аякса «Минсонами».
Идею встретили со всеобщим одобрением — всем на удивление пришлось по
вкусу.
Хёнджин был неожиданно удивлён той самой атмосферой в стае, которую
почувствовал ещё тогда, когда был здесь впервые, только теперь она усилилась
в разы. Он никогда не видел ничего подобного, он привык быть всегда один, и
ему и правда было одному в высшей степени комфортно (до недавних пор), но
ему даже в голову не приходило, что он соприкоснётся с миром людей, у
которых круг общения не заканчивается наёмниками и деловыми партнерами.
Чан тоже, к примеру, вёл бизнес, но становилось предельно ясно, что каждый
член стаи для него — это член семьи, а семья для них главный приоритет.
Близкие люди, много близких людей. Каково это? Было необычно ощущать себя
частью чего-то настолько большого, хоть и в качестве гостя. И ведь какого гостя — их с Аяксом впустили в Логово как родных. Все вокруг смотрят фильм,
переживают за героев, кто-то комментирует всё происходящее на экране, за что
получает подзатыльник, кто-то швыряется чипсами, кто-то никак не может
запомнить персонажей и постоянно задаёт вопросы, мешая просмотру — и ты не
чувствуешь себя здесь лишним, даже наоборот: полностью вовлечённым.
Кайден был неплохим знатоком кинематографа, отметив вслух некоторые фишки режиссуры данной конкретной части, и все слушали его с неподдельным
интересом, обращая внимание на то, чего раньше не замечали, например, на
построение кадра или освещение. Аякс, то есть теперь уже Джисон, тоже
чувствовал себя максимально комфортно, на удивление поладив с младшими, в
перерывах показывая им совсем не любительские карточные фокусы.
Феликс же пытался максимально задушить в себе множество порывов,
направленных в сторону такого непривычно уютного Кайдена, что на его глазах
вписался в стаю как влитой. Это было дурацкое чувство переполняющей радости
героя любого романтического повествования, который представляет
возлюбленную девушку своей семье, и они нравятся друг другу, одобряя и
принимая. Феликсу казалось до ужаса неловким такое сравнение, выдвинутое
разумом, и от него было тяжело избавиться, поэтому он изо всех сил старался
сосредоточиться на фильме, всё же позволяя Кайдену закинуть на своё плечо
руку и переплетая с ним пальцы с пылающими в темноте щеками.
Минхо же был единственным, кто пристально вглядывался в каждое их
действие, анализируя это всё по-своему. Он всё ещё переживал за Феликса,
наверное, даже больше, чем Чан, просто потому что у Чана забот было слишком
много. Если бы он концентрировался на каждом близком человеке, то попросту
разорвался бы. У Минхо была уникальная возможность сегодня лицезреть
взаимодействие своего друга с его «не-парнем», делая множество выводов. С их
первой встречи достаточно много изменилось. Феликс отчаянно пытался
запрятать чувства в глубины души, но их было настолько много, что они
неизбежно прорывались наружу. Это становилось абсолютно очевидно лишь под
пристальным вниманием, но всё же.
Кайдена убить уже не хотелось. По крайней мере, хотелось предупредить его,
что с Феликсом ему стоит быть осторожнее. Да, он дерзит, хамит, грубит,
наглеет и насмехается, но за всем этим фасадом он мягкий, солнечный и
хрупкий. Порой опекать и защищать его хотелось даже больше, чем
собственного младшего брата. Если бы Кайден причинил ему боль, Минхо бы с
ним ни капли не церемонился, но сейчас он видит в их глазах лишь незримую
взаимность. Они пока ещё разбираются с этими чувствами друг к другу — это
читается в каждом действии, что они совершают, в каждом взгляде и жесте.
Ближе к концу трехчасового фильма остались «в живых» только самые стойкие:
большая часть ребят отключилась, вымотавшись за прошедшую неделю. Чан,
очевидно, был в числе первых. Айен, воспользовавшись ситуацией, пока никто не
видит, прильнул к нему поближе, утыкаясь куда-то в район шеи носом и с
упоением слушая размеренное посапывание. Джисон упал на плечо Кайдена, и
они так и заснули, опираясь друг на друга под насмешливые взгляды Минхо и
Феликса.
По окончанию фильма будить решили только тех, кого пора было спроваживать
по домам. Вожака договорились не трогать, потому что он и так спит по 4-5
часов в сутки, решили дать ему выспаться хоть на выходных. Самыми
ответственными были как раз-таки парочки, приехавшие на машинах, чтобы
увезти младших с собой по домам. Прощаться пришлось тоже тихо, как и
обниматься, хотя отчаянно хотелось повыть на луну всем вместе — больше всего
все беспокоились за сон вожака, поэтому выходили из Логова чуть ли не на
цыпочках, да ещё и через заднюю дверь, потому что главная слишком гремела.
Айен напоследок подоткнул под его голову самую мягкую подушку, прикрыл
одеялом и, пока никто не видит, коротко чмокнул в губы. В итоге младших увезли, оставшиеся старшие разошлись по спальням, в
гостиной на диване остались сладко спать Волк, Кайден и Аякс, а Феликс, Чонин
и Минхо выползли на кухню, как и планировали. Дверь закрывали максимально
плотно. Свет приглушили, оставив включённой только подсветку по периметру,
а сами расселись вокруг стола, на котором уже стояло несколько небольших
бутылок, припрятанных Минхо для особых случаев — судя по всему, подобные
тайники были у каждого взрослого члена стаи, чтобы мелкие не нашли
ненароком. Он же и взялся разливать алкоголь по стаканам. Хотелось ещё и
покурить, но решил воздержаться.
— Мне кажется, каждый из нас осознаёт сейчас, что подобные приватные
разговоры по ночам в нашей жизни с некоторых пор большая редкость, и
неизвестно ещё, что нас ждет дальше, — приговаривает парень, протягивая
стаканы сначала брату, потом Ликсу. — Так что предлагаю воспользоваться
подвернувшейся возможностью и поговорить, пока нам никто не мешает.
Начнём с тебя, мелкий партизан, — он с укором смотрит на брата.
— А что я? — Айен таращит глаза, делая пробный глоток.
— А мы не заметили, как ты к Чану беззастенчиво льнёшь, да? — Феликс
пытается вовлечься в разговор, понимая, что Минхо так просто от него не
отстанет сегодня.
— Ну да, мы вместе! Вы это хотели услышать? — он возмущенно повышает голос,
за что оба на него шикают — приватному разговору придёт конец, если кто-то
проснётся и придёт послушать. Дальше он понижает голос почти до шёпота. —
Это было тяжелое решение, если честно.
— Это ещё почему? — удивляется Феликс, совершенно сбитый с толку. Минхо с
некоторой назидательной едкостью в голосе обращается к брату.
— А ты и ему расскажи, хватит скрывать. И от Чана тоже хватит. Сколько можно
уже страдать ерундой?
Братья напряженно переглядываются, а Феликс смотрит на них поочередно.
— А можно меня, всё же, просветить, что у вас тут происходит?
— Мы с Чаном меченые, — у Феликса округляются глаза. — Но он не знает об
этом.
Блондин вскипает. Он, значит, годами с ума сходит, мучаясь в догадках, мечтая
встретиться со своим соулмейтом, чувствуя, что где-то по одной с ним земле
ходит ближайший ему человек, а он даже не знает, ни как он выглядит, ни где
его искать, а тут Чонин, у которого природная татуировка на шее с именем
соулмейта, которого он знает с малолетства и видит перед собой каждый день.
И все эти годы он молчал! Феликсу банально завидно, а ещё жалко Чана. Ему тут
же становится грустно.
— Ты… Даже не знаю, как тебя назвать! — обиженно шепчет он. — Как ты
можешь так по-идиотски размениваться по жизни, когда сама природа принесла
тебе счастье на блюде, украшенное красной подарочной лентой? — он искренне
расстроен. — А о нём ты подумал? — А он у нас страдалец. Ему надо было этот период передепрессовать какого-то
чёрта, — Минхо флегматично смотрит на него, приподняв подбородок. Айену
становится стыдно, хотя всё это время не было.
— Я думал, что так будет лучше, правда… Он же такой… — Чонин не в первый
раз пытается подобрать слова, задыхаясь восторгом. — И ему судьба
подсовывает меня в качестве соулмейта. Ну абсурд же!
Брат и друг его настроя не разделяют.
— Тебе отчаянно хочется врезать, — допивает первый стакан Феликс. Минхо тут
же подливает ему добавки.
— Солидарен. Ты ему рассказать-то собираешься вообще?
— Я подумываю над следующей субботой, когда мы на тот маскарад поедем. Вы
же тоже поедете? Мне бы не помешала моральная поддержка, — он кусает губы
и заглядывает в лица.
— Конечно! Мы будем рядом, не переживай, — Феликс легонько хлопает его по
руке на столе.
— Я буду рядом как минимум для того, чтобы тебе как следует врезать, если ты
вдруг решишь сдать назад, — подливает младшему в бокал Минхо.
— Хён, твоя очередь рассказывать. Я по телефону ничего не понял, если честно.
Только то, что вы меченые.
— Я, к слову, тоже. Ты очень быстро отключился, — поддержал блондин,
умалчивая, что даже толком не слушал в тот момент, потому что был крайне
занят. На лице Минхо расплывается загадочная улыбка.
— Я не знаю, что рассказывать, если честно. Он был чуть ли не с первого дня
уверен, что мы соулмейты, а я считал, что это чушь собачья. Я отрицал до
последнего, пока этот дурак вдруг мне моё имя не назвал. Казалось бы, ему
ничего не мешало это сделать всё это время, но он всё же колебался и уважал
мою просьбу не лезть с разговорами о метках. Мне просто хотелось быть с ним,
если бы мы вдруг не оказались мечеными, это бы разбило мне сердце. Я не шучу.
Не знаю, как бы я это вынес… — Минхо говорит взволнованно и осторожно, и в
его словах Феликс вдруг узнаёт свои эмоции и ощущения, так что хочется узнать
об этом как-то поподробнее.
— А у тебя не было, скажем… Каких-то особенных чувств до того, как вы
прикоснулись к меткам? Вы же к ним прикасались, как я понимаю, чтобы связь
подтвердить? Или как это происходит? Я не помню точно… — Феликс решает
подойти к интересующей теме максимально осторожно и издалека, избегая
прямого взгляда Минхо, который всё ещё слишком внимателен к нему.
— Подтверждение связи — это не что-то осязаемое на самом деле. Это
ощущение. Его не описать словами. Ну или как-то можно описать, но получится
недостаточно достоверно, — парень пустился в объяснения, смотря куда-то
вперёд и вверх, стараясь облечь ощущения в слова и предложения. — Особенные
чувства?… Пожалуй, да. Меня к нему ужасно тянуло, по-страшному — необъяснимо как-то. Мы всего раз увиделись, переспали в тот же день, и я
думал, что всё на этом и закончится, но он… буквально поселился у меня в
голове. Я вообще ничего не понимал.
Феликс анализирует все свои ощущения, проводит параллели и находит
совпадения.
— И что ты чувствовал, теряясь в догадках? — он прячет руки под столом и
слушает дальше.
— Я большую часть времени просто бежал от самого себя, потому что было до
ужаса страшно. Это только кажется всегда, что легко просто взять и показать
кому попало, кто у тебя на метке — что сложного ведь? Ничего. А вот нихрена
подобного. В наших кругах ещё и имена скрывают, левым людям страшно
лишний раз любую деталь о себе сообщить, а скажешь имя — так вообще
подвергнешь себя смертельной опасности. Мы можем доверять только стае, и то
с опаской: всякое может случиться. В общем, да, я боялся. Ужасно боялся, что на
моей коже окажется не он, и что на его — не я.
Феликс кусает губы и дёргает ногой под столом, стараясь совладать с собой.
Айен лишь слушает их диалог, допивая содержимое стакана и доливая себе ещё.
— Были какие-то намёки на то, что он твой соулмейт?
— Я думаю, да, просто я их не считал намёками, какими бы жирными и
очевидными они не были. Начнём с секса, — два смущённых взгляда
поднимаются к его лицу одновременно, — Не краснейте, я не собираюсь
вдаваться в подробности, — Минхо усмехается. — Все знают, что секс не с
соулмейтами — это боль и муки совести, как минимум. Можно подумать, это
кого-нибудь останавливает… Но мало кто знает, что, на самом деле, у
большинства он вызывает только дискомфорт, как аллергия. Вот ешь ты
клубнику и сыпью покрываешься, тут примерно тот же принцип. Конечно, есть
отдельные более редкие случаи, когда это совершенно невыносимо делать с
кем-то, кроме меченого, до жутких страданий. Такая связь обычно, говорят,
крепнет с годами, даже если вы не встретились. Ваше тело будто отторгает чтото инородное, как неподходящую группу крови, — Феликс с Айеном слушают
предельно внимательно. Эта информация покрыта тайной и мраком, очень
сложно узнать что-либо, не испытав всё на личном опыте. Чонин вот испытывал
боль с каждым из тех парней, с которыми спал, но она не была нестерпимой, а
Феликс последний раз предпринял попытку с человеком из своего прошлого, и
это их чуть не прикончило — настолько было больно. — Но мне с ним было в
такой высшей степени приятно, что я не понял, как такое вообще может быть. У
меня были мысли, что природа дала сбой…
Находить в каждом сказанном слове себя Феликсу стало практически
невыносимо. Эта ужасная тяга к брюнету, эта испепеляющая ненависть к нему,
за которой он устал прятать чувства, эти переполняющие ощущения — ему
казалось, что он скоро лопнет. Нужно было обдумывать их постепенно, а не в
одночасье, как сейчас. Это всё слишком для него. Всё просто слишком…
— Феликс, хватит, — мягко говорит Минхо, обращаясь к нему. Блондин
поднимает на него нерешительный взгляд. — Расскажи, тебе легче станет. Я
вижу, что ты мечешься.
— Мы же твоя семья, ты можешь нам доверять, — добавляет Айен. Феликс наливает алкоголя в стакан доверху и опрокидывает в себя, выпивая
залпом. Для храбрости.