Энджел и Кайден

— Я правильно тебя понимаю? — слышится кокетливый голос Лино в
трубке Аякса. — Мне нужно бросить все свои планы, чтобы просто прокатиться с
тобой куда-то за город, и ты даже не хочешь рассказать, куда именно?
— Какие там у тебя планы, напомни мне, пожалуйста? — раздаётся
насмешливый голос его младшего брата на заднем плане. — В приставку играть
полночи?
— Ой, заткнись! И вообще: свали из моей комнаты! Не мешай взрослым
разговаривать. — Слышится возня, хохот, звук захлопывающейся двери и снова
этот мягкий голос. — Так о чём это мы?
— Я приглашаю тебя на свидание, — Хану трудно держать себя в руках, он часто
дышит, стараясь скрыть волнение, полностью погружённый в мысли о том, что
придумал и как это реализовать. Он так кропотливо подходит к планированию
очередной попытки завоевать сердце Лино, что тратит на это по паре недель, в
перерывах между работой.
— Теперь ты совсем беззастенчиво называешь это свиданием. Я подумываю не
соглашаться, пока ты просто не назовёшь это встречей.
— Мне совсем плевать, как это называть, потому что я приглашаю человека,
который мне небезразличен, провести время вместе, с целью проявить к нему
внимание и заслужить его расположение. Это, как ты понимаешь, слишком
длинная формулировка, — он улыбается в трубку.
Минхо, всё ещё играющий с Аяксом как кошка с мышкой, позволяет себе
неприкрыто флиртовать и заигрывать, при этом держа дистанцию, которая
распаляет их обоих.
— Ладно, я, быть может, найду немного времени в своём плотном графике,
чтобы встретиться с тобой… — он покусывает губы, Хан просто уверен в этом.
Слышится звук открываемой двери и в трубку, уже громко, говорит Лис:
— Забирай его хоть на неделю, он, не затыкаясь, только о тебе и говорит, уже
всех достал!
— Айен, клянусь, я тебя прикончу! — кричит Лино, собираясь поймать его и
надавать тумаков.
— Я заеду за тобой, — хихикает Джисон.
— Хорошо, я буду ждать, — горячо шепчет в трубку Лино и отключается. Хану
хочется расплавиться. Чан просыпается после непродолжительного дневного сна от очередной порции
шума, учинённого младшими волчатами. Он уже забыл, что такое простое
человеческое «выспаться», почти смирившись с вечной ролью отца в этом доме.
Было бы так замечательно, если бы ещё хоть кто-нибудь ему в этом помогал…
На выходе из комнаты он перевесился через перила, чтобы бросить
рассерженный взгляд на девочек на первом этаже, что хихикали уже который
час. Серьёзно, чем таким смешным они вечно занимаются? Девочки
пристыженно притихли, и Чан заметил, что кого-то не хватает.
— Раз, два, три… шесть. Так, куда вы дели Лили?
Девочки снова начинают хихикать, показывая куда-то в сторону большого окна
на втором этаже. Он идёт прямиком к лестнице, на которой уже издалека видит
три макушки любопытных детей, приклеившихся к этому самому окну. Мимо
пробегают ещё несколько ребят, чуть не снеся вожака с ног. На выходных их
здесь слишком много — еженедельная традиция вечера фильмов, как никак. Он
задерживает дыхание и возносит руки к потолку, мол, «ну за что мне это?».
Затем, всё же, подходит ближе к спуску и подслушивает разговор, скрестив руки
на груди.
— Кто этот тип, говоришь? — Джуён стоит, прислонившись к стене, и крайне
сосредоточенно всматривается в вид за окном.
— Не помню его прозвище. Звучит странно, совсем из головы вылетело… — Гаон,
сидящий около его ног, ерошит свои зефирные волосы двумя руками. — Он
впервые здесь?
— Мне кажется, я его уже видела, — задумчиво произносит Лили, сидящая парой
ступенек ниже. — К кому он приехал?
— Понятия не имею, но тачка крутая.
— Да, вообще классная. Не зря же Лис её уже вдоль и поперёк излазил.
— Что? — вдруг подаёт голос Чан, и все трое поворачивают головы в его сторону. — Что там такое? — нетерпеливо пробирается он к окну, стараясь не замечать
переглядывающиеся между собой лица.
— Там какой-то парень приехал, — бросает Джуён.
— И мы не знаем, к кому и зачем, — добавляет Гаон.
Лили же решает добить вожака:
— Симпатичный, кстати. Айен около него уже минут 10 крутится…
Чан старается выглядеть спокойным, чтобы не выдать себя с головой, хотя эти
трое уже начинают догадываться по его расширенным ноздрям и суженым
зрачкам. Он смотрит в окно вниз и видит, как Айен улыбается какому-то парню,
которого практически не различить с этого ракурса — видно только его
подкачанные голые руки с дорогими часами. Что-то им там как-то слишком
весело, надо бы выйти и поприветствовать гостя… Он без лишних слов
спускается тяжёлым шагом по лестнице, а ребята, не сдерживая улыбки,
обмениваются мнениями о том, что им нужен попкорн, и ожидают грядущего представления.
— Кажется, сейчас кому-то разобьют лицо… — хихикает Гаон.
— С чего ты взял? — невинно хлопает глазами Джуён.
— Ты до сих пор не доехал? — спрашивает Лили. Он отрицательно кивает.
— Ставлю сотку баксов, что Чан и Айен встречаются, — Гаон хохочет.
— У тебя нет сотки баксов, — хмыкает девушка.
— А я всё равно ставлю!
— Да с чего вы взяли вообще? — Джуён всё ещё смотрит на друзей, не понимая,
о чем речь.
— Просто смотри, — Лили машет рукой, чтобы они оба отвлеклись и обратили
внимание на вид из окна.
Аякс приехал заранее и сейчас ждал Лино, который завершал свои долгие сборы,
прислав брата извиниться за опоздание за него. Айен, тем не менее, мгновенно
находит с картёжником общий язык. Он стоит у открытой двери в машину,
заливисто хохоча над шутками шатена и отмечая, что он обалденный чувак и что
Минхо с ним повезло. Они обсуждают его машину, видеоигры, музыку и его
брата. Чонин нещадно палит его по всем фронтам, не выкладывая информацию
о старшем постепенно и по-секрету, как Феликс, а слёту и с размахом вываливая
всю его подноготную: вкусы в еде, любимый цвет, даже про акрофобию успел
ляпнуть, как почувствовал, что метку ощутимо жжёт — как кипятком обдало.
Его мгновенно настигли мысли о Чане. Что-то случилось? Наверняка да, потому
что такой эффект от их связи он испытывает далеко не каждый день. Он уже
готов был вернуться в дом и проверить, как вдруг крепкие сильные руки посвойски притягивают его к себе сзади в не самые дружеские объятия, и он
удивленно поворачивает голову на соулмейта, что сейчас крайне зол и пытается
рассмотреть, кто там сидит в машине. Аякс нагибается ниже и приветственно
машет:
— Волк, привет! — его физиономия светится при виде Чана, которого тут же как
будто отпускает. Он незаметно выдыхает с облегчением, а метку Чонина тут же
перестает жечь. Он не может отвести от Чана влюблённого взгляда.
«Ты ревнуешь меня?…», — только и думает он.
— А, Аякс, здравствуй! Какими судьбами в наших краях? — у Волка с души
падает огромный камень. Он чуть было не подумал, что к его Лису кто-то
клеится… Вот кретин.
— Это за мной, — выходит на свет Лино, одетый с иголочки и оставляющий после
себя километровый шлейф дорогого парфюма с глубоким, насыщенным и
пикантным ароматом. Он выглядит идеально, только что не переливается на
солнце.
— Лицо попроще сделай, — не удерживается Айен, когда брат проходит мимо него, сдерживая дразнящую улыбку, направленную в сторону шатена.
— Не нравится — отвернись, — бросает Минхо и садится на пассажирское
сидение. — Счастливо оставаться, — он закрывает дверь прямо перед лицом
Волка и Лиса, после чего они с Аяксом машут им на прощание и удаляются.
Машина скрывается за ближайшим поворотом, а Чан сжимает руку Айена,
решаясь на что-то важное. С тех пор, как они провели вместе ночь, им обоим
стало ясно, что это чувства и что от них не скрыться, но выставлять их как-то
напоказ, особенно перед другими младшими, было не совсем корректно, по
крайней мере, пока.
Они это не обсуждали, это скорее было негласным правилом: не палиться.
Однако в таком случае все их взаимодействия практически сходили на нет,
потому что по будням они виделись редко, а по выходным — когда оба были
свободны — их вечно окружали другие ребята из стаи. Куда-то надолго свалить
вдвоём инкогнито тоже не получилось бы, так что побыть наедине было просто
нереально. Пару раз Айен не выдерживал и приходил к Чану в комнату поздно
ночью — тогда они чуть не спалились, потому что буквально через стену кто-то
спал. В таких условиях им пришлось узнать, что такое тихий секс, когда Чонин
буквально топил лицо в подушке или жевал собственную футболку, пока Чан
входил в него и зажимал себе рот рукой. И это было просто невыносимо.
Сейчас же он колебался какое-то время, но относительно недолго. В Логове
слишком много ребят, все чем-то заняты — если вожак улизнёт с Лисом хотя бы
минут на двадцать, их никто не станет искать… Чонин чувствовал, что в голове
Чана что-то происходит, поэтому рискнул спросить.
— Эй, с тобой всё хорошо, хён?
— Когда поблизости никого нет, ты можешь звать меня по имени, ты же знаешь, — шепчет ему на ухо Чан, всё ещё обнимая сзади. Чонина этот шёпот заставляет
покрываться мурашками.
— Чани… — восторженно выдыхает Лис. — Или хочешь, чтобы я звал тебя
Крисом?
— Хочу, чтобы ты звал меня своим парнем.
Чонин разворачивается и заглядывает в лицо Волка, потрясённый услышанным.
Он хочет что-то сказать, но Чан его останавливает:
— Не здесь. За нами следят, — Чан спиной чувствует взгляды с окна,
направленные на них двоих. Вот же любопытные… Зная, что у них не хватит
наглости заниматься совсем уж откровенной слежкой, Чан берёт Айена за руку и
тащит за собой.
— Куда мы идём? — недоумевает парень. Они сворачивают за угол Логова и идут
прямиком к ангару, служащему гаражом для многочисленных байков старших из
стаи.
— Хочу поговорить без посторонних, — сглатывает Чан. — У меня там есть
уединённая комната… Чонин не слышит слово «поговорить». Он слышит только «уединённая комната».
Этот факт заставляет его испытывать дичайший стыд, но он ничего не может с
собой поделать. Его растущее возбуждение передаётся Чану через метку,
совершенно путая его мысли и мешая первоначальные планы: вообще-то он
собирался признаться Лису в любви, но низ живота так предательски тянет, а в
голову лезет всякое… Он шипит себе под нос, когда они заходят в небольшой
уютный кабинет — полностью личное пространство вожака, помимо его спальни.
Только в отличии от комнаты в Логове, здесь он иногда может задержаться и
как следует выспаться в тишине.
Чонин здесь раньше не был. Да по правде сказать, мало кто вообще здесь был,
если был вообще: заходить сюда было строго настрого запрещено кому бы то ни
было. Здесь Чан хранил личные вещи, документы и свою нервную систему.
Помещение было небольшим, но вмещало в себя рабочий стол с компьютером,
несколько стеллажей и даже полноценный диван, на который Чонин всеми
силами пытался не смотреть.
Волк закрывает за ними дверь, а спустя секунду, хорошенько подумав,
проворачивает в двери ключ. Лис за его спиной мнётся, а затем подходит и
обнимает сзади, обвивая поперёк живота, аккуратно царапая кубики пресса
ноготками сквозь ткань футболки. Лбом он утыкается Чану между лопаток, и они
стоят так какое-то время. Чан ждёт, и Чонин понимает, чего именно. Почему
говорить о чувствах гораздо тяжелее, чем раздеваться перед ним и падать на
колени? Ох…
— Ты предлагаешь мне встречаться? — он говорит тихо, в спину, тушуясь как
школьник.
— Да. Я хочу быть с тобой. И не скрываться. Я понимаю, что это возможно
слишком быстро и напористо, но… — Лис в мгновение ока оказывается перед
ним, впиваясь в его губы своими, выражая через это простое действие все свои
чувства. Чан обвивает его обеими руками, скользя по спине и затылку, отдаваясь
в поцелуе.
— Я тоже хочу быть с тобой.
В груди Волка расползается что-то тёплое и необъятное: оно упирается в рёбра и
грозит их сломать, вырвавшись наружу огромным воздушным шаром. Он
подхватывает Лиса на руки, придерживая за задницу, и позволяет обвить себя
всеми конечностями, чтобы в таком положении прижать к стене на весу. Чонин
отвечает ему со всей накопившейся страстью, он торопится насладиться
моментом, осознавая, что у них слишком мало времени.
— Тише-тише, лисёнок, что ты как украл? Я никуда от тебя не денусь, смотри…
Посмотри на меня, Йени, — Айен слушается и смотрит на него — Чан улыбается
ему со всей искренностью, а смотрит так тепло и нежно, что хочется растаять. —
Я уже твой, — это было последней каплей.
— Я люблю тебя, — он шепчет это, не в силах оторвать взгляда от Чана, который
кажется ему самым замечательным человеком на свете. Зрачки старшего
мгновенно расширяются, а от счастья хочется закричать, но он лишь хихикает,
осыпая своего мальчика поцелуями.
— Ну вот. Когда я вёл тебя сюда, то собирался признаться первым, а ты меня опередил.
— Прости? — смеётся Чонин, и его щеки покрываются румянцем. — Я думал, если
честно, что ты ведёшь меня сюда не за этим… — он прячет взгляд и кусает
раскрасневшиеся губы.
Чана вдруг настигает осознание. У него даже в мыслях не было!
— Ты думаешь, я настолько…? Я к нему вообще-то с чувствами, а он… Ах ты,
грязный мальчишка, тебе должно быть стыдно!
— Да, папочка, мне очень стыдно… — шепчет Чонин, бросая на Чана взгляд изпод опущенных ресниц, чтобы снова стыдливо его спрятать. Вожака прошибает
насквозь всего от одного этого слова. Это звучит как-то странно и неправильно,
но вместе с тем настолько возбуждающе, что сбивает с толку…
— Как ты меня назвал? — Чан говорит уже строже, но намеренно — это понятно
из контекста. Чонина от такого тона начинает внутренне разрывать в клочья, а
Волк лишь намеренно слегка приспускает его на руках, сильнее вжимая в стену,
давая почувствовать своё желание через ткань джинс… — Повтори…
У них очень мало времени, за которое никто не должен распознать, куда именно
отлучались Волк с Лисом и что делали наедине, однако они слегка превышают
свои полномочия и ненамеренно задерживаются, двигаясь в сторону Логова
обратно запыхавшиеся, с зацелованными губами и горящими глазами.
Напоследок ещё раз ненадолго задержавшись на самом обозримом месте и
совершенно не подозревая, что слежка не только не пропала, а пополнилась
новыми лицами…
Перед окнами собралась приличная компания из не менее десятка человек,
толпящихся и пихающихся в очереди к окну на первом этаже, потому что
лестничный пролет всё ещё был занят самой заинтересованной троицей. Когда
Чан с Айеном появляются из-за угла, кто-то громко восклицает:
— Их не было почти полчаса!
— Ууу! — раздаются возбуждённые возгласы. Тем временем спектакль ещё не
окончен: Лис с вожаком уже движутся в сторону главного входа, как Чан хватает
его за руку и притягивает к себе, снова целуя и обвивая руками. Публика
рукоплещет громче прежнего. Лили на лестнице радостно улыбается, Гаон
вскидывает руки, а Джуён всё ещё не может поверить глазам.
— Ну наконец-то, я думала, это никогда не случится… — доносится с первого
этажа.
— Ставлю сотку баксов, что они меченые! — кричит Гаон ребятам снизу.
— У тебя нет сотки баксов! — сливаются сразу несколько голосов в один. Лили
смеётся с его раздосадованного выражения лица.
♡ ♢ ♤ ♧
— Я, знаешь ли, испытываю некоторую степень беспокойства, отлучившись из
дома… — всё ещё флиртует Лино, пока наблюдает в окно за тем, как городские пейзажи сменяются природными. — Вечер выходного дня, меня везут невесть
куда и вообще невесть кто…
— Я всё ещё «невесть кто» для тебя? — шутит Хан, сжимая руль чуть сильнее, но
в душе всё равно что-то ёкает. Он знает, что Лино не скажет подобную чушь
серьёзно, но всё равно опасается, что это может оказаться правдой.
Минхо чувствует покалывание в метке и бросает взгляд на Аякса, подмечая, что
в его улыбке стало в разы меньше искренности, а взгляд, устремлённый на
дорогу, погрустнел. Он кладёт свою руку на колено шатена и ободряюще
сжимает.
— Эй, я же шучу. Ты ещё привыкнешь к моему юмору, если сам от меня не
наберёшься, — Хан всего на мгновение смотрит в глаза Лино: искренние и даже
немного смущённые — и в его душе мгновенно теплеет от мысли, что этот кот
только что проговорился о том, что всё же допускает в свою голову мысль об их
дальнейших отношениях.
«Я готов к чему угодно привыкнуть ради тебя».
На подъезде к месту назначения Джисон не может удержаться и сбавляет
скорость, выруливая как можно аккуратнее, потому что до одури хочется
рассмотреть стремительно меняющееся лицо Лино. Сначала тот просто вертит
головой по сторонам, а затем начинает присматриваться к главному объекту их
сегодняшнего посещения и его окрестностям.
— Тормози, тормози! — начинает он подпрыгивать на сидении. Джисону
становится смешно — таким он Лино ещё не видел: его глаза сейчас просто
огромные, они буквально сверкают от предвкушения, а сам он улыбается так
искренне счастливо, что шатену хочется сделать всё возможное, чтобы видеть
эту улыбку перед собой до конца своих дней.
Они подъезжают к подножию горы, около которой расположен небольшой
старый храм. Им давно никто не пользуется, и людей поблизости ожидаемо нет,
но по всей видимости кто-то за ним, всё же, ухаживает, не давая совсем уж
зачахнуть и утонуть в зарослях. Самым главным атрибутом этого места
оказались десятки кошек, облюбовавших его. Хану стоило больших усилий найти
что-то подобное, потому что заведениями в центре города пользоваться не
хотелось. В них нет атмосферы. А здесь…
Храм утопает в закатных лучах, где-то на краешке его крыши тихонько и
ненавязчиво трелью ветра переливается колокольчик, а котики греются на
солнышке. Кроме храма, окружающего его леса и одной единственной лавочки с
прекрасным обзором, здесь больше ничего нет. Лучшего места, чтобы сказать
вслух что-то важное, что давно просится с языка, и представить сложно.
Лино срывается с пассажирского сидения даже не дождавшись, пока
автомобиль полностью остановится — глупый. Хану хочется за это поругаться на
него, но он не может перестать улыбаться. Парень с фиолетовыми волосами
хлопает дверью и начинает подниматься к самому храму, затем оборачивается и
машет рукой:
— Эй, не отставай!
— Дай припаркуюсь хотя бы! — кричит вслед его удаляющейся фигуре Джисон,
отмечая, что всё идёт по плану просто идеально. Он даже не ожидал, что Лино
настолько понравится. Захотелось подарить Феликсу машину. Или что угодно,
что ему понравится. Надо будет обязательно уточнить, что он любит, и
отблагодарить от всей души со всеми почестями. Кайдена это разозлит, ну и
чёрт с ним. Джисон внутренне усмехнулся своим мыслям.
Суровый киллер, известный своей надменностью и равнодушием, сейчас
плавился от восторга на подходе к храму, завидев котиков издалека. Когда Хан
наконец-то приближается к месту действия, то наблюдает умилительную
картину того, как пушистики обступают Лино со всех сторон и льнут к нему,
принимая, по всей видимости, за своего. Они по очереди отзываются на
поглаживания и призывы, кого-то ему даже удаётся взять на ручки, чтобы
пообниматься. Удивительное взаимодействие.
Джисон присаживается на лавочку, грея спину на закате, и наблюдает за тем,
как парень носится туда-сюда, одаривая вниманием всех этих милых существ
без исключения. Даже самые старые и ленивые коты приподнимают мордочки,
чтобы дать Лино почесать им за ушком.
Вдоволь набегавшись и найдя себе парочку фаворитов, парень, всё же,
присоединяется к Хану, и они оба поворачиваются лицом к закату. Двое котиков
пристраиваются сбоку к фиолетоволосому и начинают урчать от удовольствия,
рассеивая от себя по его телу приятные вибрации. Вокруг так тихо, хорошо и
спокойно, что делает этот момент каким-то особенным. Его хочется запомнить,
чтобы прокручивать в голове в моменты душевного упадка, спасаясь от
неприятностей.
Минхо очень сильно хочется поблагодарить Аякса за этот вечер, за такой
простой жест, который он так тщательно подобрал, наверняка выуживая
информацию из Феликса по крупицам. О, теперь ему хотелось даже сказать
блондину спасибо за то, что не сдержался и выдал парочку его секретов. Но
вместо всех слов он молча берёт руку Аякса в свою и переплетает пальцы, не
отрывая взгляда от розово-персикового горизонта. Он делает это максимально
мягко и трепетно, так, что Джисон считывает каждую вложенную в этот жест
эмоцию.
— В такие моменты мне начинает казаться, что меня ждёт что-то хорошее, и
рано или поздно я брошу всё и буду заниматься тем, что мне нравится, дышать
свободно… — его, всё же, пробивает на озвучивание мыслей, но не совсем тех,
что нужно. Он и сам это осознаёт. Однако Джисон слушает его со всем
вниманием, и ему изо всех сил хочется дополнить всё это, хотя он понимает, что
Лино будет его останавливать. Нужен правильный момент. — Закат сегодня
такой потрясающий…
— А ты всегда потрясающий, — шепчет себе под нос Хан, но Минхо улыбается,
делая вид, что не слышал.
— Жизнь такая странная… — задумчиво протягивает он, зарываясь ладонью в
шерсть одного из котов. — Сначала подкидывает тебе какие-то испытания —
видимо, пытается чему-то научить, оберегает, указывает на допущенные
ошибки, заставляет усвоить уроки, хочешь ли ты того или нет. Потом ты волей
случая влезаешь в какое-то дерьмо и вязнешь в нем без возможности выбраться.
И хотя вроде бы всё ровно, хоть и живёшь с некоторым дискомфортом, следом случается что-то в очередной раз приземляющее с небес на землю,
заставляющее всё переосмыслить. Горький жизненный опыт оставляет
неизгладимый отпечаток. Он будто говорит тебе: «Всё, что тебе дорого, мир
попытается у тебя отнять, в большинстве случаев одержав победу и оставив
тебя ни с чем». Как ты ни сопротивляйся, ни строй далеко идущих планов, рано
или поздно в дело вмешается случай. Придёт и покажет, что главный здесь он, а
не ты. А твои мечты и надежды ему вообще не сдались. И посреди всего этого с
тобой может случиться что-то по-настоящему хорошее, светлое, приносящее
тебе… — он замолкает и шумно сглатывает, с переживаниями. — …Счастье.
Разве ты не подумаешь, что после всего пережитого, это счастье либо тебе не
светит, либо светит, но очень ненадолго? — он поворачивается к Аяксу и
смотрит прямо в глаза. Чувства рвутся наружу, но он их отчаянно сдерживает. —
Это будет продолжать пугать тебя, пока ты не узнаешь правду. Но ведь и правда
не менее страшна, чем неведение. Это замкнутый круг. В нём… тяжело, — он
отводит взгляд и старается прийти в себя. Джисон чувствует, что ему только что
приоткрыли душу: хрупкую, наполненную светлыми надеждами и бесконечно
измученную преследующими неудачами. Его даже пробирает мурашками. Лино
так искренен, он так сильно боится привязаться ещё сильнее, хотя осознает, что
уже сильнее некуда, и это его убивает изнутри. Страх сократить дистанцию и
остаться вместе, а потом узнать, что всё зря и вместе быть нельзя — не
суждено.
— Я хочу быть с тобой, знаешь… — Хан сильнее сжимает ладонь парня в своей и
старается заглянуть в глаза, избегающие его взгляда.
— Я тоже очень хочу быть с тобой, — сдавленно шепчет Лино, будто старается,
чтобы сама судьба не услышала и не испортила всё в этот самый момент. Даже
эта фраза дается ему тяжело.
— Я чувствую тебя, — решается постепенно подойти к важной теме Хан,
прощупывает почву.
— Тебе кажется, — конечно же, Лино будет всё отрицать, это ясно как день. Он
неловко улыбается с намёком на нервный смешок.
— Тебе хорошо сейчас. Так хорошо и спокойно, что вместе с тем и страшно до
одури. Ты переживаешь, что это всё просто закончится и ты снова останешься
разбит.
— Об этом можно догадаться по контексту, это ещё ничего не значит… — он
кусает губы.
— Ты любишь меня.
Глаза Минхо начинают предательски блестеть, и он поднимает голову к небу,
тихонько посмеиваясь, стараясь этого не выдать.
— Это что, реально настолько заметно?
— Нет, я чувствую это, — Хан решается преодолеть последнюю стоящую между
ними стену.
— Ты не можешь это… — Лино не успевает закончить фразу, будучи перебитый
Аяксом. — Твоё имя — Ли Минхо? — голос Хана дрожит, хоть он и старался вложить в
него всю свою уверенность.
Парень ошарашенно поворачивает голову и встречается с Аяксом глазами, в
которых плещется океан доверия и надежды. По его щеке скатывается слеза: он
не верит.
— П… покажи… — просит он. Голос вдруг охрип и совершенно не слушается.
Аякс неспеша расстегивает рубашку и приспускает с плеча. За ней уже нет
пластыря: он готовился к этому разговору заранее. Минхо немигающим взглядом
смотрит на своё имя на коже шатена и не верит своим глазам. Этого просто не
может быть. Так не бывает. Не с ним. Что за чертовщина?
Он тянется к метке рукой и касается дрожащими пальцами, совершенно сбитый
с толку. Джисон чувствует невероятное тепло, растекающееся по телу от его
прикосновений — это не просто слова, это те самые особенные ощущения,
описанные в учебниках и методичках, в которые никто не верит, пока не
встретит своего соулмейта. Это ощущение близости и единения душ, самое
настоящее и искреннее: оно заполняет собой каждую клеточку тела, заставляет
трепетать, заставляет почувствовать, что всё вокруг в этот момент не имеет
значения.
Минхо всё ещё не поверил бы, если бы не осознавал, что всё, что сейчас
чувствует парень перед ним, он ощущает под своей кожей и сам — каждое
мягкое поглаживание вызывает в его душе ураган эмоций, но отчего-то это
действует на них успокаивающим образом. С застывшими в глазах слезами он на
ватных ногах поднимается в полный рост, чтобы, повернувшись спиной слегка
приподнять рубашку и сорвать пластырь с надписи. Аякс во все глаза наблюдает
за этим действием, не в силах пошевелиться. Уже нет никаких сомнений, связь
всегда двусторонняя, без исключений, но всё ещё не верится.
— Скажи, что это ты, умоляю… мне нужно услышать, хотя не уверен, что
поверю, даже если услышу, — Минхо стоит в ожидании, с бегающим взглядом,
пока шатен рассматривает надпись на его пояснице. Хан Джисон расплывается в
самой счастливой улыбке, на которую только способен, видя на коже своего
возлюбленного своё имя.
— Это я, — он касается пальцами метки, чтобы, не размыкая с ней тактильного
контакта, встать в полный рост и прильнуть к губам Минхо, развернув его к себе
и обнимая за оголённую спину. Минхо неожиданно стонет от переполняющих
ощущений и всё же смаргивает несколько слезинок, прикрывая глаза от
удовольствия. Хан поглаживает его метку, успокаивая, и это правда оказывает
невероятно успокаивающий эффект. Растворяясь в поцелуе полностью, парень
зарывается одной рукой в волосы на затылке Джисона, а второй в недра его
рубашки, находя метку и поглаживая в ответ. Это приносит неожиданно
приятные ощущения законченности и правильности. Всё теперь на своих местах
и так как надо. От судьбы не убежишь — они нашли друг друга.
♡ ♢ ♤ ♧
Сидящие за пределами дома около бассейна Хо и Чонг периодически
оборачиваются в сторону гостиной на полные возмущения восклицания хозяина
и его… сложно сказать, какой именно статус приписывался в этом доме белокурому парню. Босс привык называть его «своим Ангелом», а их отношения
хоть и были страстными и пылкими, были всё ещё далеки от романтических. По
крайней мере, на первый взгляд. Они же ни разу не становились свидетелями
того, как поздно ночью эти двое шныряют в комнаты друг друга, чтобы поутру
Феликс опционально либо сбежал из спальни Кайдена, либо выставил его за
дверь своей.
Хотя телохранители всё же отметили, что сближение проходит успешно и они
даже ненавидят друг друга чуточку меньше. Вот и сейчас, к примеру, парни от
нечего делать решили сыграть в карты. Ехать никуда не хотелось, на улице было
слишком жарко, из города в отпуск уезжать ещё рановато. Карты были идеей
Феликса, который уже сто тысяч раз об этом пожалел. Почему? Да потому что
наглый брюнет опять заключил с ним пари.
Изначально он собирался предложить блондину играть на раздевание, за что
получил по лицу диванной подушкой. Тогда на «камень, ножницы, бумага» они
решили разыграть условия для выигрыша в карты. Кайден выиграл и запросил
одно желание. Феликс очень надеялся, что оно будет цензурным, на что брюнет
его свято заверил, что «ничего неприличного». Скрепя сердцем, парень
согласился, зная, что «неприличным» у Кайдена считается что-то совсем уж
вульгарное, поэтому не стоит расслабляться раньше времени…
— Стриптиз? Так нечестно, я не буду этого делать! — визжит и задыхается от
негодования Феликс, пытаясь отодвинуться в угол огромного дивана, на котором
они играли. На нём по обыкновению слишком короткие шорты с безразмерной
рубашкой, так что Кайден ловит его за голую щиколотку обеими руками.
— Ну пожалуйста, ангелок, ты же обещал! — Хёнджин заглядывает ему в глаза.
— Я думал, ты выберешь что-нибудь простое, типа, не знаю… — Феликс теряется
в догадках, а на ум приходят всякие нелепости, которые обычно делают либо на
спор на «слабо», либо под градусом. Но не это же!
— Я выиграл, всё честно.
— Ты мухлевал, ты в эти игры лучше меня играешь! Надо было устроить тебе
взбучку в какой-нибудь онлайновой игрушке, придурок… Убери руки! — он
дергается, но Хван крепко сжимает его ногу, не собираясь отпускать. Даже
более того, он склоняется над ней и начинает осыпать всю щиколотку
поцелуями. — Извращенец хренов, — скрещивает руки на груди Феликс и гордо
вздирает подбородок в сторону, но перестает вырываться.
— Аякса здесь нет, а я мухлевать не умею. Ты обещал мне желание — я его хочу, — поцелуи поднимаются всё выше по ноге и уже начинают доходить до
внутренней стороны бедра.
— Отсоси — потом проси, — произносит Энджел раньше, чем успевает подумать.
— Я не против, — облизывается Кайден, уже находясь практически между его
ног.
— Тебя даже подъебать уже нечем! Ты всё опошляешь, — всплескивает руками
блондин.  — Потому что, когда я проявляю к тебе чувства, ты меня посылаешь, — Кайден
откидывается головой на его ноги, корча обиженное лицо.
— Я посылаю тебя, потому что ты мудак и тебе нельзя доверять, — злится
Феликс, но вопреки своим возмущениям, запускает руку в волосы Кайдена и
мягко перебирает их пальцами. У долбаного соулмейта какой-то парад ярких и
светлых эмоций в последнее время — это заставляет его смягчаться против
своей воли и быть к Кайдену терпеливее и снисходительнее. Вовсе не потому,
что ему самому так хочется, нет. А Хёнджин тем временем наслаждается
моментом, блаженно прикрывая глаза.
Таких ситуаций в последнее время становится в их повседневной жизни всё
больше, и это кажется Феликсу странным. Всё по одному сценарию: они
ссорятся, как обычно, конечно же, в шутку, но с угрозами кровавой расправы,
могут даже подраться, тоже в шутку, но затем следует какой-то момент
сближения: мягкие случайные поцелуи, переплетения пальцев, ненавязчивые и
тёплые объятия. Его обуревало множество эмоций и чувств по отношению к
Кайдену, но вычленить из них какие-то конкретные не представлялось
возможным, как он ни пытался. Ну или, может, самую малость бежал от того,
чтобы признаться самому себе, что что-то между ними уже есть. Не просто секс.
Потому что с Кайденом до ненормальности хорошо — только с ним и никем
другим. Он ещё никогда, нигде и не с кем так себя не чувствовал. Когда он
пытался подумать, что за хрень между ними происходит, у него из раза в раз
ничего не выходило. Мысль просто ускользала. Поэтому и спокойные моменты
неизбежно заканчивались эмоциональными всплесками — этот
противоестественный покой и чувство защищённости создавали ощущение, что
если не нарушить их собственноручно, то небо упадёт на землю. Минимум.
Сейчас Феликс смотрит на Кайдена сверху вниз, разглядывает родинку под его
глазом и думает, что она чертовски милая и что её хочется поцеловать, а в
следующий момент ему хочется заехать себе со всей силы по лицу за потерю
бдительности, а следом и Кайдена убить собственными руками.
«Ты меня бесишь. Ты такой притягательный, что тебе сложно противостоять в
принципе, я не знаю, сколько я так выдержу, если рядом с тобой я чувствую
себя…».
Как? На ум ничего не приходит. Вернее, приходит, но одна мысль страшнее
другой.
Кайден снизу-вверх смотрит этим своим особенным взглядом прямо в душу.
Перемещается из правого глаза в левый, потом на веснушки, оглядывает их все,
несколько из них даже запомнил по форме. А вообще он уже выучил их
расположение настолько, что смог бы нарисовать звездный атлас их
расположения по памяти. Он не удерживается и протягивает руку к лицу
блондина, задерживающему дыхание, когда пальцы касаются щеки и мягко
ведут по ней, вычерчивая эти самые созвездия.
— Ты что… совсем уже поехал, да? — Феликсу хочется как-то его обозвать, но в
голову приходят только ласковые слова, и он осознаёт, что поплыл. Злиться
упорно не получается: через метку его будто накачивают транквилизаторами.
— Наверное… — почему от него нельзя оторвать взгляд? Почему это так тяжело? — Ты выглядишь как влюбленный идиот, — тихо хихикает Феликс.
— Если бы я просто так выглядел, это было бы, наверное, не так страшно… —
тихо произносит Кайден. — У тебя такая красивая улыбка, знаешь… — он
касается губ завороженного Феликса кончиками пальцев.
— Ты просто невероятный кретин.
— Феликс?… — игнорирует попытки оскорблений брюнет.
— Да? — подумать только. С каких пор этому придурку позволено так просто
звать его Феликсом? Но отчего-то сейчас его имя, сказанное голосом Кайдена,
звучит просто… Ни с чем не сравнимо.
— Поцелуй меня, и я прощу тебе желание, — он улыбается с хитринкой, но
ненавидеть его упорно не получается.
— Поцеловать тебя или станцевать для тебя в качестве твоего желания, хмм… —
Феликсу, всё же, удаётся ехидненько хмыкнуть. — И то, и другое отвращает
меня в равной степени. — «Нет, я наглым образом вру, потому что твои губы
непередаваемо сладкие». — Ещё я не унижался до такого бреда, как бесплатный
приватный танец… — «Мне нравится, как ты смотришь на меня, пока я танцую». — И вообще, ты в край обнаглел такое просить! — «Не проси, целуй меня сам,
неужели по мне не видно, как я этого хочу?»
Феликса внутренне сотрясают разногласия между сердцем и разумом. Всё нутро
влечёт к брюнету с непреодолимой силой. Но ведь мозгом он осознаёт,
насколько можно вляпаться, если признать, что влюбился… Эта мысль обжигает
его изнутри. Влюбился? В эту прекрасную невообразимую сволочь? Да ни за что! … И вообще-то… Признать это — значит прогуляться по эшафоту с завязанными
глазами…
Сердце в груди колотится, как будто готовится взорваться, поэтому Феликс
подаётся вперёд и вниз и всё-таки целует эти мягкие, податливые и
чувственные губы, в попытке отвлечься от размышлений. Руки Хёнджина
утопают в его волосах, и целуется он всегда так… Неописуемо приятно. И
поцелуи у него говорящие, осталось только выучить их язык.
Из приятного занятия их отвлекает разрывающийся трелью телефон Кайдена —
звонит секретарь.
— Блядь… — разочарованно стонет он в губы Феликсу, который, не отвлекаясь
от поцелуя, слепо шарит рукой по дивану, находит телефон, и они буквально на
секунду размыкают контакт, чтобы брюнет принял звонок и включил громкую
связь, после чего снова возвращаются друг к другу.
— Добрый вечер, Господин Кайден. Тысяча извинений, я вас не отвлекаю? —
обращается Су.
Неожиданно: телефонный звонок, требующий участия в диалоге, заставляет
парней распаляться.
— Отвлекаешь, — подаёт голос Феликс, крикнув в трубку. — И вам добрый вечер, Энджел. Как приятно вас слышать! В любом случае, я не
отниму у вас много времени, — в голосе Су начинает появляться намёк на
улыбку, а Хёнджин неожиданно встаёт, меняет положение и усаживает Феликса
на себя, чтобы продолжить целовать в более удобной позе. Тот почему-то даже
не сопротивляется, а с охотой устраивается на коленях парня.
— Да говори уже, что там, я слушаю, — бросает Хёнджин, но недовольный
Феликс не слишком сильно кусает его и царапает шею под ухом, шепча в губы:
«Не отвлекайся». Хёнджин поглаживает его по бедру: «Прости».
— Господа Джианджун и Сяолун из компании «Гэн и Гуан» устраивают свой
традиционный приём, который проводят раз в два года, приглашая все самые
влиятельные или полезные лица. Вы приглашены. Среди приглашённых указан
также Господин Бан и ваш ближайший друг Аякс — каждый с правом привести с
собой ещё одну персону. В этом году они распланировали роскошную вечеринкумаскарад по случаю десятилетнего юбилея компании.
Хёнджин осыпает шею Феликса поцелуями, уже забравшись пальцами под
футболку. Он крайне нехотя отвлекается на то, чтобы ответить Су.
— Отлично. Мы придём, — Феликс подставляет под поцелуи кадык, прикрывая
глаза от удовольствия. Давно они не целовались просто так, без подтекстов.
— Я направлю от вашего имени положительный ответ на приглашение и вышлю
вам детали. Приятного вечера, господа.
— Спасибо, Су, и тебе, — торопится ответить Хёнджин, выключая телефон и
бросая в другую часть дивана, чтобы подмять Феликса под себя. Проходит ещё
пара минут увлечённых поцелуев, как снова раздаётся звонок — теперь уже на
телефоне Феликса.
— Вашу мать, можно нас сегодня уже наконец оставить в покое? — стонет
блондин и тянется рукой к тумбочке. Кайден решает воспользоваться ситуацией
и сползает по нему вниз в тот самый момент, когда Феликс берёт в руки телефон
и принимает звонок. Говорящим оказывается взволнованный Минхо.
— Феликс! Боже, я думал, ты уже не ответишь… — в этот момент Кайден
задирает на нём футболку и начинает осыпать поцелуями живот, нагло
посмеиваясь. Феликс с огромными глазами смотрит на это действие, забывая,
как дышать.
«Какого хрена ты творишь?», — спрашивает он одними губами.
«Не отвлекайся, говори с другом», — так же отвечает ему Кайден.
— Д… Да, привет! — его интонации немного сбивчивые, но этого пока не
слышно. — Как дела? Ты мне совсем не пишешь, на работе даже сменами не
пересекаемся — ты там в порядке вообще?
— Знаешь, на самом деле, так много происходит, что я за событиями не
успеваю…
Руки брюнета расстегивают ширинку на его джинсовых шортах и проводят по возбуждённому члену, скрытому за дорогими белыми боксерами. Феликс
смотрит на него с яростью, мол, ты совсем больной? Если прислуга или охрана
зайдёт? Хотя, если честно, его и самого этот факт не то, чтобы мало волновал…
Скорее подстёгивал: ситуация выходила пикантная. Возможность попасться
заставляла чувствовать всё острее. Кайден усмехается и кусает его где-то под
коленкой, продолжая поглаживать.
«Блядь, Кайден…», — Феликс беззвучно стонет, глядя ему в глаза и кусая себя
за кулак. Смысл того, что говорит Лино, от него ускользает.
— Ты сейчас с Аяксом? Передавай ему привет, если что. От меня и… — он хочет
врезать брюнету, спускающему с него белье и накрывающему своей рукой
возбужденную плоть, — …И от этого мерзавца!
Мерзавец беззастенчиво сжимает член Феликса в руке, которую предварительно
смочил большим количеством своей слюны, и начинает мучительно медленно
двигать рукой вверх-вниз, заставляя Феликса стараться с ещё большим
усердием сохранять голос ровным.
— Да, обязательно передам! А как, кстати, мерзавец поживает? Смотри, если он
как-то тебя достаёт, только свистни — и я ему лицо сломаю, — хохочет в трубку
Минхо.
— Нет, он… ммм… — Феликс сдерживается от стона, — Он ведёт себя вполне
сносно. Даже бесит меня чуть меньше.
— Это прекрасно! И, знаешь, я хотел сказать тебе спасибо… — Лино непривычно
искренен, это слышно по голосу, а Феликсу стыдно, потому что в такой
особенный момент он не может прекратить этот разврат с Кайденом, чтобы
просто выслушать друга.
«Я убью тебя», — снова произносит он, на что Кайден только сильнее
распаляется, незначительно увеличивая темп.
«Ты только обещаешь всегда».
— Спасибо? За что?
— Как ни странно, за твою несдержанность! Это будет звучать глупо, но ты и
правда знаешь, когда и в какой ситуации подавать нужную информацию кому
надо, — Лино очень радостный, это слышно по голосу.
Феликс жестикулирует брюнету, показывая, что ему крышка.
«Ну раз так…», — пожимает он плечами и начинает снова сбавлять ритм.
«А ну вернул, как было!», — зло шипит блондин, и Кайден слушается.
— Ты звучишь как счастливый человек, на самом деле, даже непривычно. Ты там
ничем не закинулся случайно? — Феликс усмехается вслух, а сам жмурится и
сдерживается как может, чтобы не выдать происходящее непотребство.
— Я поэтому и звоню, потому что с тобой первым хотел поделиться… Аякс, всётаки, мой соулмейт! — Вау! — восторженно выдыхает Феликс, когда Кайден решает сделать свои
манипуляции совсем уж невыносимыми и опускается на головку ртом, сразу
вбирая почти до самого горла. Хочется сдохнуть.
— Я… Я не знаю до сих пор, как на это реагировать, — он шипит в трубку
шёпотом. — Пожалуйста, не говори никому, что я в таких чувствах, просто это и
правда настолько сильно меня потрясло, я не могу прийти в себя, я думал, я
полном дерьме, потому что влюбился и… Да, твою мать, Ликс, я люблю его. Об
этом тоже никому не говори.
— Я тебя поздравляю, искренне! Я подозревал, что вы меченые. Отпразднуем
как-нибудь? — свободной рукой парень сжимает диванную подушку, мечтая
разорвать её на мелкие кусочки. Удивительно, как ему удается всё ещё
сохранять спокойный и заинтересованный тон. Он правда рад за друга, но в
полной мере порадуется за него чуть позже, когда закончит…
— Да, конечно! И… Ой, мне пора, созвонимся ещё чуть позже! Пока! — Минхо
отключается, а Феликс наконец стонет на всю комнату так громко и долго, что
сам закрывает себе рот рукой.
Хо и Чонг около бассейна всё слышат, многозначительно переглядываясь. Один
порывается посмотреть, что у них там такое, а второй его останавливает с
сердитым видом.
Губы Кайдена чудесно смотрятся вместе с членом Феликса. И с его пальцами. И с
задницей. И с теми же губами. Сложно сказать, где они вообще не смотрятся.
Они такие пухлые и яркие сейчас, влажные и пошлые, что один взгляд на них и
Феликса уносит в космос. А Кайден специально отстраняется, оставляя между
губами и головкой ниточки слюны. Сверхсексуально. Такое должно считаться
противозаконным. Он позволяет Феликсу кончить и сглатывает всё под его
дивные сладкие стоны. Его ангел вообще везде сладкий — кажется, Хёнджину
всегда будет его мало.
После всего он отстраняется, а Феликс смущается и краснеет как
восьмиклассник, бросая напоследок: «Ненавижу тебя! Что б ты сдох!», чтобы
ретироваться на балкон и немного перевести дух. Хёнджин же с довольным
видом откидывается на диване, уже предвкушая, как разоденет ангела на
упомянутое Су мероприятие, чтобы потом снять с него всё… И предложить быть
вместе. Они уже долго живут под одной крышей, занимаются сексом, и между
ними явно что-то есть — это нельзя отрицать. Хёнджин хочет, чтобы Феликс от
него никуда больше никогда не делся, суждено ему это или нет.