Энджел и Кайден

Хёнджин резко раскрывает глаза, горящие синим пламенем в красном
свете, уставляясь в лицо наглого блондина, сидящего прямо на нём, практически
на паху. Конечно же, он слышал и чувствовал до этого всё, но был бы конченым
идиотом, если бы отреагировал раньше положенного. Важно было дождаться,
пока Энджела полностью вовлечёт спонтанно устроенное им представление, и
он уже не сможет отвертеться…
Из груди Феликса как-то разом исчезает весь воздух, когда он встречается с
этим горящим взглядом, прожигающим его снизу-вверх. Этот визуальный
контакт не оставляет ни единого шанса отвести глаза в сторону. Он неистово
притягивает к себе, завлекает на глубину, подчиняет. Задницей он начинает
отчётливо ощущать выпирающий в дорогих брюках член брюнета, и этот
неожиданный факт вдруг распаляет его ещё больше. Приоткрытый от удивления
рот заставляет губы сохнуть, дыхание начинает сбиваться.
Хёнджин приподнимается на локтях, невесть откуда достав поблескивающий в
темноте серебристый кольт с тёмной рукоятью, который упирает прямо в
подбородок блондина, рвано выдыхающего от такого действия, показавшегося
ему чертовски сексуальным. Хван нахально улыбается краешком губ, как будто
не в его шею в этот момент упирается кончик ножа, что способен без труда
разрезать тонкую нежную плоть.
— Мне кажется, иногда ты забываешь, с кем имеешь дело, ангелок, — шепчет
брюнет с придыханием, наблюдая за реакцией.
— А мне кажется, что ты всё ещё меня недооцениваешь, — с издёвкой шепчет
Феликс, после чего свободной рукой аккуратно обхватывает руку Кайдена,
сжимающую револьвер и отводит чуть в сторону от своего подбородка.
Следующим действием он проводит языком по всей длине его дула, медленно, с
чувством, и недвусмысленно обхватывая губами полностью берёт в рот,
прикрывая веки. В ответ на это глаза Кайдена расширяются и дыхание
полностью сбивается: картина слишком соблазнительная и эротичная. Он бы всё
отдал, чтобы запечатлеть в своей памяти этот момент вплоть до мельчайших
подробностей. Хорошо, что кольт не заряжен…
Блондин намеренно совершает такие действия, чтобы вывести Кайдена из
равновесия, что у него получается с оглушительным успехом, но он совершенно
теряет из виду факт того, что и его всё сильнее затягивает в эту
импровизированную игру. В особенности, когда брюнет решает отплатить ему
той же монетой — он высовывает язык и беззастенчиво проводит им по лезвию
ножа, всё ещё сжимаемого рукой Энджела, которая, к слову, теряет былую
уверенность и начинает дрожать от открывающегося взору вида. О, боги, он
дрожит весь, всем телом… Хёнджина с ума сводит этот факт. Он медленно, но
неумолимо подаётся ближе.
— Я хочу тебя, Феликс… — он шепчет так горячо и отрывисто, что впору
отдаться ему только за этот шёпот, но блондин не сдается, продлевая удовольствие:
— Я знаю, — шепчет он в ответ с намёком на издевательский тон. Выходит
плохо, потому что он палится по всем фронтам. Кайден, тем не менее, не хочет
брать его силой. Он хочет по обоюдному согласию — он решил это давно, и готов
строго придерживаться этого правила, даже если сейчас Энджел его обломает и
убежит, как делает обычно.
— Не играй со мной, — он путешествует по душе блондина через его глубокие,
тёмные, как сама бездна, глаза. — Твоё тело говорит со мной вместо тебя, —
невыносимое сексуальное напряжение читается в каждом его жесте. Феликс и
сам понимает, к чему всё движется, но довести всё до точки кипения почему-то
кажется чем-то крайне важным. Голова кружится. — Я касаюсь тебя… — он
убирает револьвер куда-то в сторону, не размыкая зрительного контакта, чтобы
обхватить ладонью руку Феликса, всё ещё сжимающую нож, и прильнуть губами
к костяшкам его пальцев, — …и ты покрываешься мурашками, — в
доказательство сказанного он указывает глазами на кожу на его руке.
— У каждого из нас есть метки… — пытается создать пути отхода блондин. Ему и
самому не нравится идея бросать всё просто так, на полпути, но…
— Да плевать мне на меченых, — в глазах парня отчаяние, мольба.
— Будет больно, — зачем он говорит всё это? Кто-то подаёт голос за него?
Потому что ему и самому уже становится всё равно.
— Даже если это меня прикончит — мне плевать, — Хёнджин умирает внутри,
каждую секунду желая его всё сильнее. — Но тебя я заставлять не буду.
Феликс мечется, сгорает заживо, изнемогая и борясь с собой. Он давал себе
слово, но не может его сдержать. Только не с ним… К Кайдену его притягивает
как Солнце к Земле в геоцентрической системе мира. С каждым разом
сопротивляться этой тяге становится всё мучительнее. Именно поэтому парень
так сильно его ненавидит — за то, что он одним своим существованием так легко
рушит твёрдые догмы, согласно которым блондин существовал с тех самых пор,
как меткой прожгло его грудь.
— Тогда спровоцируй, — он шепчет на выдохе, сжимая свободной рукой край
рубашки, почти доходящий до колен. Кайден забирает из его руки нож,
отбрасывая его куда-то в глубь комнаты, чтобы переплести с блондином пальцы
и потянуть его руку слегка на себя, целуя внутреннюю сторону запястья —
ненавязчиво и мягко — пока второй рукой ужасно медленно начинает скользить
по его колену вверх, проникая под рубашку. Феликс теряется в ощущениях,
таких простых и тонких, но одновременно с этим чувственных до крайности. Он
понимает — Кайден ждёт разрешения, некую отмашку на старт. Он
поразительно терпелив, учитывая, насколько каменный стояк сейчас упирается
в зад сидящего на нём блондина.
Энджел решается в этот самый момент поступиться своими принципами, потому
что больше не может терпеть — это невыносимо. Внутри разгорается адское
пламя из глубин преисподней — каждый сантиметр кожи горит под
прикосновениями его губ и пальцев, тело жаждет больше, жаждет его всего,
целиком и полностью. Когда Кайден снова самым аккуратным образом берёт его
руку и кладёт себе на грудь, ниже метки, но всё ещё на стучащее в бешеном ритме сердце — вот, почувствуй, оно уже твоё, можешь хоть с корнями его
вырвать — Феликс не выдерживает и непроизвольно стонет.
Для Хёнджина это сигнал, как долгожданный выстрел, обозначающий старт.
Энджела хочется растерзать на мелкие кусочки, чтобы от него ничего не
осталось, но Хван не хочет применять агрессию, не хочет торопиться. Перед ним
самый настоящий ангел во плоти — с ним хочется обращаться до крайности
бережно, наконец добившись обоюдного желания. Он теперь никуда не денется,
по крайней мере, сегодняшней ночью.
Брюнет с чувством притягивает его ближе, вжимает в себя, давая почувствовать,
как сильно его хочет, как долго его ждал. Голова идёт кругом, когда в нос бьёт
аромат его тела: он только из душа, он до безобразия притягателен в своей
естественности. Даже без макияжа, модельной укладки и дорогих шмоток он
божественно прекрасен. В самом первом долгожданном поцелуе Феликс наконец
отдаётся ему полностью, зарываясь руками в тёмные волосы, что уже
значительно отрасли — эта крохотная деталь заставляет его улыбнуться в губы
Кайдена. Брюнет запомнил его предпочтения — это льстит и подкупает. Они
такие мягкие и так ему идут…
Хёнджин позволяет себе немного резкости, отрываясь от сладких губ, чтобы
сдёрнуть с ангела пусть и красивую, но такую ненужную сейчас рубашку. Парень
помогает и ему избавиться от своей, аккуратными маленькими пальчиками
быстро расправляясь с пуговицами. Прильнув к брюнету кожей к коже, он издаёт
стон от неожиданности, потому что это оказывается чем-то настолько приятным
и на удивление долгожданным, что он и сам поражается. Ещё больше он
удивляется, когда Кайден наконец мягко укладывает его на лопатки под собой,
намеренно растягивая каждое действие — поглаживает, вдыхает запах,
любуется. Его взгляд не такой как обычно — в нём Феликс считывает что-то,
чего там раньше не было, либо же он был слеп… Этот взгляд заставляет кровь в
жилах блондина превращаться в плазму, расплавляет изнутри.
Он, в отличие от Кайдена, терпеть не в силах, поэтому притягивает брюнета к
себе, льнёт к нему ближе. Оставшаяся на них одежда ужасно раздражает,
поэтому он нетерпеливо хнычет в поцелуй, расстроенный, что всё ещё не
чувствует парня полностью. Брюнет понимает его без слов, сначала освобождая
от боксеров его, а затем расстегивая брюки на себе и снимая их вместе с бельем.
Тёмный до невозможности взгляд Феликса, полный желания и похоти, блуждает
по его телу, пока он избавляется от одежды, и Хёнджин считает его лучшей
наградой за своё благоразумное воздержание.
Когда он снова опускается на ангела под собой, у того рвёт тормоза
окончательно. Они вцепляются друг в друга как в спасательный круг,
набрасываясь с жаркими поцелуями, вымещая в них все обуревающие их
чувства. Тела горят в предвкушении, будто в агонии — влажные, горячие, дикие.
Кайден укладывается рядом, чтобы покусывая тонкую нежную шею иметь
возможность сжать его член в своих руках. Из груди блондина вырывается стон,
полный наслаждения — высокий и сладкий, так что парень подхватывает его и
стонет следом.
— Я знаю, ты тоже хотел всё это время, — шепчет Кайден ему на ухо, опаляя
дыханием, касаясь языком мочки и посасывая её, пока рукой мучительно
медленно движется по его члену. — Я просто человек с человеческими потребностями, — отвечает ему Энджел,
закрыв глаза и рвано дыша. — Ты здесь вообще ни при чём…
Кайден тихо и красиво смеётся ему на ухо, и этот смех отдаётся пульсацией
внизу живота.
— Ты можешь обманывать меня и себя сколько угодно, но твоё тело… Оно
прекрасно в своей искренности… — новый чувственный укус в шею, вызывающий
дрожь блондина. — Ты такой мокрый…
Феликсу начинает казаться, что Кайден совершенно точно настоящий Дьявол.
Отвоевав с боем такую возможность наконец-то делать с ним всё, что его
извращенной душе захочется, он лежит и играет с ним, медлит, терпит, мучает
их обоих. Блондину не хочется признаваться самому себе в том, что он уже готов
на всё, лишь бы Кайден прекратил эти игры и перешёл к решительным
действиям.
— Заткнись, пожалуйста, и сделай уже что-нибудь, умоляю… — Феликс хотел
прошептать это со злостью, но вышло с мольбой, совсем не по плану.
«Чёрт, чёрт, чёрт, что же ты делаешь…».
— Очень интересно, — и снова этот заигрывающий тон, — И что же ты хочешь,
чтобы я сделал?
«Возьми меня!», — кричит нутро.
— Давай, мой ангел, не стесняйся, мы здесь совсем одни, — он принимается
целовать грудь блондина в опасной близости к метке, но она будто нарочно
игнорирует чужие губы, даже не возмущаясь. Это совершенно странно. И
страшно. Должно же было уже быть больно, разве нет? По крайней мере,
последний раз два года назад так и было… Сейчас же отчаянно хочется сорвать
пластырь и почувствовать губы Кайдена на метке. Да не только на ней, а по
всему телу почувствовать. Тело словно внутренне бьётся в истерике, отчаянно
требуя большего — полнейшего единения.
Феликс распахивает глаза, находит губы Кайдена и впивается в них поцелуем,
рукой обхватывая его член, что вызывает долгий глубокий стон брюнета, от
которого глаза закатываются и по телу проходят разряды тока. Боже, его
голос…
— Я понимаю, что ты выбираешь язык действий, но я хочу, чтобы ты сказал мне
это вслух, — Кайден издевательски отстраняется, однако в его глазах всё ещё
одна только искренность. Как это вообще возможно? Феликса это злит, но он
просто не способен показывать злость, будто эту функцию на сегодня
выключили, вырезали. Тогда он плюёт на всё и решает — будь что будет…
Он чуть отползает от брюнета, чтобы в приказном тоне срывающимся на хрип от
переполняющего желания голосом сказать лишь одну фразу:
— К стене.
Кайден поражён до глубины души проявляемой инициативой. Он слушается и
отползает к спинке кровати, садясь и с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий. Энджел с секунду борется с самим собой, а затем заползает к
брюнету на колени, садясь сверху. Теперь он так близко и смотрит прямо в глаза
напротив, касается кончиками пальцев прекрасного лица, на котором читается
всепоглощающее обожание, и шепчет в самые губы:
— Хочу тебя…
— Обещай не сдерживаться сегодня, — шепчет Кайден и покусывает его
нижнюю губу.
— Обещаю… — шепчет Энджел. Брюнет скользит руками по его обнажённой
спине, с удивлением не находя там крыльев. Губами припадает к соскам,
покусывая и их.
— Громче…
— Обещаю… — надрывно, со стоном, запрокидывая голову.
— Ещё громче… — одной рукой он аккуратно тянет Феликса за волосы на
затылке назад, второй скользит между ягодиц, предварительно собрав на
пальцы какое-то количество своей естественной смазки.
— Обещаю!… — Феликс вскрикивает, когда пальцы брюнета, не встречая особых
преград на пути, проникают внутрь.
Хёнджин не может сказать точно, что его распаляет сильнее: вид этого
неземного создания, его голос или то, как внутри него горячо и мокро. И ведь
это пока всего лишь пальцы… Феликс начинает постанывать и двигаться задом,
стараясь как можно скорее покончить с подготовкой. Его совсем покинуло
чувство собственного достоинства и хоть какие-то принципы, которыми он
руководствовался до этого, осталось только необъятное желание, которое он
транслирует всем своим видом.
Когда вместо пальцев в него начинает потихоньку входить член, он подаётся
губами навстречу Кайдену, в которые стонет максимально пронзительно и
высоко. Брюнет ещё не слышал его таким. Этот стон буквально выбивает его в
космос. Он обхватывает ягодицы блондина руками, сдерживая порыв вбиться в
него как можно сильнее до упора и разорвать в клочья, лишь восторженно
смотря на него во все глаза.
— Ещё… — просит он, но Феликс и без того стонет следом ещё раз на очередной
небольшой толчок в половину длины.
— Ещё… — теперь просит блондин. О, об этом Хёнджина не нужно просить
дважды. Он наконец позволяет себе войти на всю длину, чувствуя, как ноготки
ангела впиваются в его спину.
— Ммм, Кайден… Ах!.. — вскрикивает он на всю комнату, которая теперь утопает
в его стонах при каждом новом толчке.
Хёнджин не может поверить в происходящее, находясь на седьмом небе от
божественных ощущений. Энджел прекрасен в его руках: он громкий, нежный,
сладкий, его хочется съесть. Это вызывает у Хёнджина приступы
слюноотделения и желание искусать его везде, где только можно, чем он и пользуется, пока блондин покачивается на волнах удовольствия.
Хван берёт его во всех возможных позициях этой ночью. Каждая новая поза
лучше предыдущей, потому что открывает совершенно новый угол обзора на это
потрясающее желанное тело. Хёнджин любуется им, запоминает каждый изгиб и
рельеф, каждую родинку и родимое пятнышко, учит расположение каждой
веснушки. Он до невозможности жадно упивается этим ангелом, мечтая назвать
его своим.
Даже их метки не отрицают друг друга, не приносят мучительных страданий,
как, например, в прошлый раз, когда он переспал с тем парнем… Как его звали?
Хёнджин уже и забыл. Зато Феликса он точно не сможет забыть никогда — это
попросту невозможно. Ну и о каких метках тогда идёт речь? Хван хочет только
его, плевать он хотел на какого-то неизвестного, имя которого начертано на его
теле…
Феликс отдаётся власти одолевающих ощущений, не в силах противиться им. Он
и представить не мог, что будет всю ночь напролёт заниматься сексом с
Кайденом, которого так испепеляюще ненавидел хотел всё это время и
наверняка будет хотеть и после, как не жаль это признавать. Завтра он
обязательно что-нибудь придумает и выстроит новую дистанцию, но сегодня…
Сегодня он хочет, чтобы пространства между ними не было от слова совсем.
Он чувствует себя бесконечно виноватым перед своим соулмейтом, которому
собирался хранить верность, даже не имея ни малейшего представления о том,
кем он может быть, но вместе с тем внутренне раскаивается. И, может быть,
поэтому метка молчит? Даже более того — её будто обдаёт жаром в ответ на
каждое действие Кайдена над ним. Это просто безумие.
Потому что Кайден вызывает в нём совершенно новые, ни с чем несравнимые
эмоции и чувства. Потому что смотрит таким взглядом, от которого хочется
умереть. Потому что каждое его прикосновение отзывается в теле и душе
теплом. Это приятно настолько, что практически больно. Феликс ожидал, что он
будет агрессивен и груб, но всё его ожидания разбились в пух и прах, потому что
в отдельные моменты Кайден целует его в губы так нежно, будто боится
разбить хрустальную фигурку, и ведь не подозревает, что недалеко ушёл от
правды. Под эти бережные поцелуи он и засыпает в объятиях брюнета уже
ближе к утру, падая в блаженный сон от такой непередаваемо приятной
усталости.
Хёнджин ещё долго не может уснуть, просто любуясь спящим ангелом в своих
руках и совершенно не понимая, когда успел так сильно влюбиться в него…
♡ ♢ ♤ ♧
Хан Джисон привычно и беспардонно заявляется в дом Кайдена в несусветную
рань — аж в одиннадцать часов утра. Негромко посвистывая, он по-свойски
продвигается вглубь квартиры, прямо на аромат, тянущийся из кухни: пахнет
какой-то выпечкой, предположительно печеньем — трудно понять, потому что
весьма сильно его перекрывает запах гари. Уже стоя на пороге помещения,
залитого полуденным солнцем, он натыкается взглядом на Энджела, которого
сложно описать с первого раза.
Блондин сидит на высоком стуле за островком, внимательно вглядываясь в экран планшета на подставке с открытым на нём кулинарным сайтом. Глаза у
него какие-то бешеные, что никак не вяжется с поразительно умиротворённым
видом. Он слегка взъерошен и рассеян, и это выглядит так мило, что Джисон
какое-то время просто наблюдает за ним с улыбкой, пока не встречается с ним
взглядом, будучи обнаруженным.
— Доброе утро, Фел… Ой, то есть Энджел, — быстро исправляется он.
— Да чёрт с тобой, зови уже Феликсом, мне уже как-то всё равно, — Феликс
одаривает его рассеянной солнечной улыбкой. — И тебе доброе.
— Чем занимаешься? — Джисон решает подсесть на противоположную сторону
островка и завести беседу. Вообще-то он хотел поговорить с Кайденом, но тот по
всей видимости ещё спит, да и вряд ли из него выйдет хороший советчик, а вот
Феликс…
— Пытаюсь испечь печенье, чтобы… — он пытается подобрать слова, но на ум
ничего не идёт. С ночи в голове так блаженно пусто, что его это бесит. — В
общем, у меня нихрена не выходит уже третий раз, — он демонстрирует Аяксу
две предыдущие попытки, одна из которых не допеклась, а вторая выглядела
как неудачный лабораторный эксперимент. Третья, вот, по всей видимости,
сгорела. В подтверждение своих слов он достает из духовки противень. — Ohh,
shit… — выдаёт он, разгоняя дым полотенцем и продолжая ругаться на
английском.
Высыпав сгоревшую партию печенья в мусорное ведро, он ещё с секунду
равнодушно смотрит на неё, нервно усмехается и садится за островок, подперев
лицо руками с совершенно отрешённым видом.
— С тобой всё в порядке? — беспокойно поглядывает на него Хан, отмечая, что
его поведение даже слишком странное. Хотя, он выглядит таким
расслабленным… Наверное, что-то случилось.
— Со мной? В полном, — он снова издаёт нервный смешок. — В жопу печенье.
Следующим попробую шоколадные торты…
♡ ♢ ♤ ♧
Проснувшись пару часов назад в объятиях Кайдена, Феликсу стало стыдно.
Когда он вспомнил, что был ночью ещё и трезв как стёклышко, отдавая себе
отчет в каждом действии, стыдно стало вдвойне. Как он тогда вообще это
допустил? Всё ещё одолеваемый самыми странными эмоциями после
произошедшего, он выскользнул из рук брюнета, матеря себя на чём свет стоит,
ретировавшись в свою комнату. Уже в закрытом и изолированном от него
пространстве блондин съехал по стене, осознавая весь произошедший пиздец.
Они переспали. О, нет, не так… Он отдался Кайдену буквально в каждом углу
его комнаты, во всех возможных позах, как последняя шлюха, что они только не
творили вместе… Низ живота скручивало от одних только мыслей о
случившемся. Разум поделился надвое: одна часть требовала ни за что больше
не допускать подобного, другая же молила о продолжении на коленях. И если бы
он захотел, он бы мог получить его прямо сейчас, стоило только зайти обратно в
соседнюю спальню… Феликс метался как мотылёк, пойманный в банку. Никогда ещё он не чувствовал
такого сильнейшего раздрая в душе. Что он натворил? Как теперь дальше жить?
Как ему в глаза смотреть?! Нет, этого определённо не должно повториться
снова, он будет стараться не допустить таких опрометчивых ошибок… Подумать
только, он купился на дьявольское очарование Кайдена, какой стыд…
После приёма душа ему стало легче в разы. Ситуация перестала казаться
настолько безвыходной, а засосы, укусы и царапины больше не казались
клеймом. Ну подумаешь, провели вместе ночь, с кем не бывает… Взрослые люди
ведь. Гормоны ударили в голову, вот и всё. Это ничего не значит. Сердце
пыталось что-то добавить на этот счёт от себя, но Феликс строго настрого
запретил ему как-либо вообще высказываться по данному вопросу.
Однако мысли всё равно атаковали его с таким напором, что от них требовалось
скрыться как можно скорее и любыми способами. В доме Кайдена было
предостаточно возможностей отвлечься и расслабиться, но, как назло, ничего
толком не подходило. Ему хотелось чем-то занять руки, чтобы ни о чём не
думать и внимание привлекла кухня — идеальный полигон для рукотворной
деятельности. В Логове они часто готовили по очереди, и готовка была весьма
медитативным занятием. Вот и здесь он решил приготовить что-нибудь, вообще
плевать что, лишь бы переключить внимание. Получалось с некоторым успехом.
Не отпускала мысль о том, что Кайден рано или поздно проснётся, и с ним нужно
будет как-то контактировать дальше… Феликс ещё не попадал в подобные
ситуации, так что не особо представлял, как нужно себя в них вести. Он уповал
только на то, что Кайден бывал в них гораздо чаще и будет вести себя как ни в
чём ни бывало, будто ничего особенного не произошло. И снова: казалось бы
здравая мысль, а почему-то отдавала чем-то неприятным, тягучим и
скручивающим внутри. Почему ему вдруг стало противно представлять, сколько
случайных связей было у брюнета? Проклятье…
— Твоё поведение, как бы сказать помягче… — рассуждает вслух Аякс,
рассматривая Феликса, — Вообще для тебя нетипично, хоть я и знаю тебя
сравнительно немного.
— А давай не обо мне? — с лёгкой мольбой в голосе просит Феликс. — Тебя же
что-то привело к… — он чуть было не ляпнул «к нам домой». Это заставляет его
застыть на секунду, часто моргая. — …сюда, — и снова ругается себе под нос, —
Shit…
Аякс понимает, что лезть в душу не стоит, поэтому решает попытать счастья на
ином поприще.
— Да, у меня разговор, — он опирается на островок и принимает более удобное
положение. — К тебе.
— Опять ко мне? — блондин неожиданно улыбается и искренне радуется
возможности упасть в чужие проблемы, перестав плавать в своих. Он уже
подозревал, о чём Аякс начнёт говорить.
— Ну не к этому же, — он машет рукой в сторону, имея в виду Кайдена, на что
они оба смеются.
— Слушаю внимательно, — произносит Феликс, обернувшись к столешнице. — Кофе?
— Нет, спасибо, — отвечает Аякс и набирает в лёгкие побольше воздуха. —
Знаешь, мне больше особо не с кем это обсудить, но…
— Очередные подкаты к Лино?
— Да уже не подкаты, если честно… — мнётся Аякс. — У меня к нему чувства.
Феликс давится первым глотком, начиная кашлять. Развернувшись в сторону
Аякса, он заглядывает шатену в глаза, пытаясь разглядеть в них шутку, но там
плещется целое море чего-то такого, что выглядит очень знакомо… Это сбивает
его с толку.
— Чувства? — он понял с первого раза, просто нужно было услышать повторно в
качестве подтверждения.
— Чувства, — выдыхает парень. — И мне кажется, что… Не знаю, как сказать…
— Говори, как есть. Мне можно доверять. Я и ему об этом разговоре не расскажу,
если хочешь, — Феликс садится напротив, готовый слушать. Аякс смотрит на
него с благодарностью.
— Ты случайно не знаешь, чьё имя на его метке?
— К сожалению, или к счастью, нет. В Логове не принято метками светить, ради
пущей безопасности. Ради этого же мы пользуемся только прозвищами. Многие
из стаи друг другу как семья, но не знают настоящих имен друг друга. Да и
вообще это слишком личное. Хотя это не касается уже сформированных пар
меченых и самого вожака.
Аякса внезапно пробирает ощущение маячащего не за горами ответа.
— А его… его имя ты знаешь? — слегка запинается он.
— Знаю. Но не скажу, — быстро раскусывает его Феликс. — Я понял: ты
пытаешься разузнать, меченые вы или нет?
— Да, — отвечает Аякс и существенно понижает голос практически до шепота. —
Потому что в последнее время на это указывает слишком много всего.
— Я в судьбу не вмешиваюсь, извини, — сочувственно пожимает плечами
Феликс. — Вы должны сами пойти на подобное по обоюдному согласию, без
посторонних. Я вообще-то не фаталист, но в предназначенных верю всем
сердцем. И, наверное, я был бы рад, окажись вы мечеными, — он снова
улыбается, вызывая у Хана вздох облегчения. — Сам Лино мне нихрена не
рассказывает, но Айен сливает множество интересных подробностей о том, как
он приходит в Логово дохуя радостный и бесит всех своими саркастическими
ухмылочками.
Джисон уже узнаёт своего Лино. Это он так с ним. Это потому что ему нравится.
Потому что… Значит ли это, что он делает Лино счастливым?
— Мне нужны какие-нибудь ещё наводки о том, что он любит. Из него подобную информацию вытрясти невозможно. Фе…
— …Ликс, помоги, умоляю! — заканчивает за ним фразу блондин и хихикает в
ладошку. — Слушай, выдаю тебе такой секретный секрет, за который он меня
потом точно убьёт, — он опирается на столешницу, чтобы понизить тон до
заговорщицкого шёпота.
♡ ♢ ♤ ♧
Единственным, что способно растопить сердце холодного, расчётливого и
саркастичного киллера оказываются котики. Милые пушистые создания, которых
Джисон обожает с детства и которых так напоминает ему красивый парень с
фиолетовыми волосами и крохотной родинкой на носу с их самой первой
встречи. Мягкий голос, кошачья грация и завораживающий взгляд делают его и
правда максимально с ними схожим. Секрет, выданный Феликсом, открывает
ему глаза на очевидные параллели и упущенный из виду факт. Становится
обидно, что он был не в состоянии догадаться до подобного сам, но ничего, он
справится. В голове уже шаг за шагом потихоньку начинает выстраиваться
дальнейший план действий.
— В прошлый раз он с плохо скрываемым восторгом рассказывал мне по
телефону про тот самый стрелковый клуб. Что-то вроде: «Да ничего особенного,
постреляли от души…», и потом получасовая эпопея про все виды оружия, что он
успел подержать в руках, вплоть до описания каждого удачного выстрела в
мельчайших подробностях. Я тебя уверяю: он никогда не забудет этот день, —
просвещает Феликс шатена. Джисон светится ярче рождественской ёлки,
расплывшись в беличьей улыбке. — Ну и по традиции — я тебе ни слова не
говорил.
Аякс многократно кивает и бросается на блондина с обнимашками, стискивая
того до хруста костей, хохочущего и обнимающего его в ответ.
— Так-так-так… — слышится из другого конца кухни спокойный голос с нотками
раздражения. Синхронно повернув головы на звук, парни видят застывшего в
дверном проёме Кайдена: он зло ухмыляется, скрестив руки на груди. При его
виде что-то внутри Феликса дергается, пуская ток по всему телу, и они с Аяксом
одновременно отпрыгивают друг от друга — уже без улыбок. — Ты, значит, — он
указывает на шатена, — отбиваешь у меня парня. А ты у меня, — теперь
обращаясь к блондину, — друга.
— Я тебе не парень!
— Я всё ещё твой друг!
Они вскрикивают одновременно: один сердито, второй испуганно.
— Ты хочешь быть живым или мёртвым другом, амиго? — Кайден бросает
насмешливо злостный взгляд в сторону Аякса.
— Пожалуй, живым, — виновато по-беличьи улыбается тот.
— Вот и славненько, значит, мы друг друга поняли, — он тоже улыбается, но
максимально ядовито. Однако яд пропадает, когда он обращается взглядом к
Феликсу, подходя вплотную, оттеснив его к столешнице и накрывая его губы своими, аккуратно обвив за талию. Ошарашенный блондин даже не успевает
понять, что происходит, а у Джисона отвисает челюсть.
— Доброе утро, солнышко, — почти шепчет Кайден, улыбаясь заранее и зная, что
сейчас последует реакция. Три, два, один…
— Ты что, совсем охуел?! — в мгновение ока к горлу брюнета, которого Феликс
хватает за волосы на затылке, оттягивая их назад, приставляется невесть
откуда взявшийся в его руках нож. — Надо было тебя ещё вчера зарезать! — он
страшно рассержен и всё ещё поддаётся неконтролируемым эмоциям, которые
собирался в себе погасить. Не вышло.
Хёнджин знал, что так будет, и это знание доставляет ему особенное
удовольствие. После всего, что между ними было, ожидать того, что это чудо
состряпает ему завтрак и будет мило моргать своими длинными ресницами, дуя
очаровательные губки, было бы крайне опрометчиво. Да и не очень-то и
хотелось. Хвана размазывало от дикого и неуправляемого Феликса, что кусался,
царапался, сыпал оскорблениями и был в общем и целом несносным и
задиристым.
— Зарезать? Хм… «До», «после» или «во время», ангелок? — он задевает за
живое намеренно, мысленно наслаждаясь происходящим. Даже если бы Феликс
сейчас его убил, он был бы на седьмом небе от счастья.
В голове Джисона наконец собирается полноценная картина, в которой раньше
были пробелы, не дающие разглядеть её полностью.
— Оу, так вы уже..? — ухмылка расплывается на его ехидном лице.
— О да!.. — протягивает Кайден, закатывая глаза от воспоминаний.
— Нет! — злостно шипит Феликс, но вопреки своим словам краснеет, выдавая
себя с потрохами.
— А я так надеялся, что после вчерашнего ты будешь ко мне хоть чуточку
снисходительнее, — Кайден продолжает подливать масла в огонь.
Джисон только и может, что с интересом наблюдать за этим представлением. Не
хватает пива и чипсов.
— Вчерашний день прошёл, сегодня уже наступило — проснись и пой! А лучше
заткнись и не трогай меня, иначе я всё же перережу тебе глотку, — нешуточно
угрожает Феликс, стараясь скрыть за гневом все эмоции, что бьются сейчас в
нём, как цунами, торнадо и извержение вулкана одновременно.
— Если я не буду тебя трогать, можно хотя бы изредка напоминать тебе о том,
как ночью ты просил меня… — Феликс бросает нож в раковину, зажимая ему рот
рукой, но Кайден неожиданно кусает его за палец, заставляя резко одернуть её.
Он на секунду теряет бдительность, чем пользуется Хёнджин, что
разворачивается и прижимает его к стене всем своим телом, вставляя колено
между его ног и фиксируя запястья в захвате над головой одной своей правой
рукой.
— Отпусти меня, блядь! Слышишь? Ты не будешь стоять так вечно, я тебе кадык вырву, скотина! — Феликса неожиданно начинает тащить от ощущений
соулмейта: он снова как будто под наркотой — счастлив до безумия. Да что ж
вечно так не вовремя-то… Он пытается возмущаться, но с каждой секундой
теряет самообладание. Хёнджин же просто млеет от того, как много эмоций
вызывает в этом парне. Пусть он пытается дерзить и вырывается, Хван знает,
что за этим кроется нечто большее, чем обычный гнев. Он готов поклясться, что
практически ощущает это кожей, невербально.
Аякс, наблюдая за всем этим, вдруг понимает, что он здесь третий лишний, и,
выразительно откашливаясь, удаляется из кухни в сторону выхода, напоследок
желая друзьям счастья в личной жизни. Реакцией на это высказывание
оказывается злостный истерический визг Феликса, смех Кайдена и следующие
за этим громкие звуки поцелуев, падающей мебели и битой посуды. Последней
проносящейся в его голове мыслью оказывается: «Может быть они тоже соулмейты?».