Энджел и Кайден

Это оказывается тяжелее, чем Феликс думал. Он вообще не был готов
не то, что раскрывать кому-то душу, пусть и близким людям, но и самому в неё
нырять с головой. До сих пор он как будто сдерживал себя с какой-то
нечеловеческой силой — от мыслей, от действий, от чувств и ощущений.
Казалось, что если вдруг позволить им править балом, то они просто растерзают
хозяина. Мыслей было слишком много — он даже не знал, какую выбрать первой
для озвучивания. Поделиться отчаянно хотелось, но с какой стороны начать?
— Я… — он отчаянно мялся, — Я не знаю, что я чувствую. Вернее, я чувствую
слишком много, и меня это пугает. Ты бросил в шутку фразу: «А вы случайно не
меченые?», и меня как будто насквозь прошибло, — он говорил крайне тихо и
взглядом буравил ни в чём ни повинный стол. — Слишком много совпадений, а я
даже не придавал этому значения. Я вообще не думал даже…
Братья слушают максимально внимательно, не перебивая, искренне
заинтересованно.
— Я всё это время столько мыслей гнал от себя прочь. Потому что он… Я не
знаю… Я думал, что я его ненавижу, но я его ненавидел только за то, что… Нет,
я не скажу этого вслух, по крайней мере, пока что. Не могу… — Феликс берёт
паузу, чтобы постараться подобрать слова и горько усмехается. — Он
невыносимо заносчивый! Наглый, бесцеремонный, надменный козёл! Его цель в
жизни — взбесить меня, чтобы я злился. Но я и сам нихрена не заметил, что
привык к этому. Я скучаю по нему, когда он пропадает на работе, а когда он
даже будучи смертельно уставшим меня достает, я чувствую себя максимально
живым. И да, постель — много и часто, я не понимаю, как это происходит, всегда
лишь спонтанно, но я… Я никогда ничего подобного не испытывал, — он
теряется в своих мыслях и делает длительные паузы. — Я хочу рассказать
больше, я пытаюсь, честно. Просто это как-то тяжело… — у него начинают
дрожать губы. — Мне без него плохо, а с ним я себя самого не понимаю. Я ждал
кого-то всё это время, готовился, копил в себе тепло, а он пришёл в мою душу и
претендует на это тепло. Руки туда тянет, хочет забрать. А мне признаться
стыдно, что я бы ему, блядь, всё отдал. Какого чёрта? — по лицу Феликса
начинают скатываться редкие, плохо сдерживаемые слезы, глаза мгновенно
краснеют, а парни подвигаются ближе, чтобы погладить его по голове и спине. — Всё, что ты сказал… — обращается он к Минхо, — Я чувствую теперь то же
самое. Мне ужасно страшно. Я вляпался в какое-то дерьмо. Не знаю, чем я
думал, соглашаясь на… Я даже не знаю, на что и кто мы друг другу. А если для
него это всё какая-то шутка? Что я тогда делать буду? Я вообще не знаю, что
делать… — он утыкается в плечо Минхо, больше не в силах сдерживать слезы.
Друзья в полнейшем шоке и раздрае с того, что происходит. Ужасно хочется
помочь, но, к сожалению, нечем.
— Я и правда не могу тебе ничего посоветовать. В жизни случается много
всякого, и мне не хочется тебя успокаивать намеренной ложью — это было бы
нечестно, — Минхо поглаживает его по спине. — Мне кажется, вернее, мне так
сильно хочется, чтобы он оказался твоим соулмейтом, что я бы даже на это
поставил что-нибудь.
— Я абсолютно согласен, — добавляет Чонин, сжимающий его плечо. — Этого не может быть. Я же, наверное, должен был это сразу почувствовать?
Или нет? — он отнимает заплаканное лицо от толстовки друга. — А мне только
со временем стало много чего казаться — именно казаться! Если это и правда
окажется не так, я этого не выдержу, честное слово, я просто не смогу, — по его
щекам катятся новые капли. Минхо понимает его как никто другой.
— Тогда живи дальше, анализируй, чувствуй, слушай себя. Это, к сожалению, тот
опыт, через который ты так или иначе должен пройти сам. Если вы всё же
соулмейты, то в жизни обязательно случится что-то такое, что это подтвердит.
Ну или кто-нибудь из вас начнёт копать друг на друга…
— Я не стану копать на него, хотя мог бы… А он… Он как-то давно говорил, что
ему плевать на метки… — это делает блондину ещё больнее, но он больше не
плачет, лишь шмыгая носом. — Простите меня, пожалуйста, за этот концерт. Это
всё ты и твой алкоголь виноват, — он позволяет себе усмехнуться, хоть и с
заплаканным лицом. — Что мы пили-то вообще? Я так и не понял.
— Я уже не помню, — пожимает плечами Минхо. Феликс встает из-за стола и
собирается уйти, так что друзья его не останавливают.
— Мне нужно немного побыть одному. Я, если что, на крышу, ладно? — Айен
кивает, а его старший брат понимающе моргает. Феликс выскальзывает в
гостиную, плотно и аккуратно прикрывая за собой дверь.
— Вот и поговорили… — расстроенно шепчет Чонин.
— Он будет в порядке. Они оба будут. Я в этом уверен.
♡ ♢ ♤ ♧
О выходе на крышу Логова знает, конечно же, вся стая, но пользуются они ей не
то чтобы часто. А зря: место крайне живописное и атмосферное. Например,
сейчас она вся утопает в ночи, освещаемая лишь лунным светом. Где-то со
стороны ангара на неё опускаются ветви старого дуба и нескольких деревьев
вишни, рядом с которыми всегда много птиц. Сейчас же здесь тихо и никого нет — то, что доктор прописал.
Феликс находит своё любимое место, с которого начинает открываться вид на
далёкие огни города, и садится подальше от края, укладывая сложенные руки
на колени, а на них своё уставшее лицо. Слезы всё ещё его душат, и он
позволяет себе выпустить эмоции наружу, поначалу просто беззвучно плача. Он
совсем запутался в том, что происходит с ним, с его жизнью, с его меткой.
Почему внутри смешалось столько всего в один удушающий коктейль? Стоит ли
верить чувствам, если они привели его куда-то не туда?
Он задумался о том, что пробовал искать, пробовал распознать сигналы в
окружающих, поймать неуловимую тонкую нить, связывающую двух людей чемто совершенно особенным. Подпустив к себе нескольких человек, он тщательно
искал намёки на то, что они «те самые», но не находил, как бы не искрило.
Мимолётный интерес как предел всех поисков.
Несколько попыток отношений заканчивались неудачами: на запястье первой
девушки появилось имя его школьного учителя прямо в процессе их третьего
свидания; хулиган с соседней банды оказался меченым с каким-то автомехаником, к которому Феликс отгонял свой первый байк; а последний
парень, что был в его жизни до Кайдена, был милым продавцом в музыкальном
магазине, в котором в последствии тот встретил своего соулмейта —
малоизвестного инди-исполнителя, с которым Феликс на тот момент водил
дружбу.
Блондин будто был посредником между соулмейтами, приводя их друг к другу
по дорожке из своих разбитых надежд на лучшее. Что, если он и сейчас лишь
посредник? Вдруг Кайден, отрицающий всё, что связано с мечеными, сам в
последствии встретит своего с помощью Феликса?… А может быть, этим кем-то
окажется кто-то из стаи? Например, из младших…
Сердце сжалось так сильно, будто уменьшилось в размере. Больно. Нестерпимо
больно. И страшно.
«Я не хочу тебя терять, я хочу быть с тобой, я хочу быть твоим», — мысли бьются
внутри о черепную коробку хрустальными стёклышками, рассыпаясь вдребезги,
раня изнутри осколками, собираясь заново и снова разбиваясь. Они ничего друг
другу не обещали. Кайдену был нужен только сопровождающий с симпатичным
личиком и хорошая компания. Ему был нужен человек, способный поддержать
беседу, отвести или привлечь нужные взгляды, посеять в людях сомнения. Ему
был нужен кто угодно, только не Феликс, который всё это время погружался в
пучину захлестывающих чувств, даже не поняв, как начал в них тонуть с
головой. Воздуха перестало хватать. Легкие наполняются жидкостью и грозятся
разорваться. Вот как ощущается всё это дерьмо. Он не знает, что ему с этим
всем делать.
♡ ♢ ♤ ♧
Метку нестерпимо обдаёт каким-то непонятным холодом. Такого ещё не было.
Это заставляет Хёнджина проснуться и проморгаться в попытке разглядеть
окружающую обстановку. Получается не с первой попытки: в углу гостиной
тускло горит одна единственная лампа. Проектор выключен, свет погашен, а он
в гостиной один.
Хотя спустя секунду доходит, что не один, когда обнаруживает на плече
спящего Джисона, а в дальнем углу распластавшегося на животе Чана,
свесившего руку с дивана до самого пола. Картина крайне забавная, но
сосредоточиться на ней не выходит: внутри из-за метки что-то происходит.
Голова будто немного болит, и на душе ужасно тоскливо.
Первая здравая мысль проснувшегося мозга: где Феликс? Стало совершенно
плевать, куда подевались все остальные, а вот ангела захотелось найти
сиюминутно. Хана пришлось аккуратно перекладывать на ближайшую подушку,
а самому подниматься и осматриваться. Вокруг и правда больше никого не было,
а вот из-под двери в кухню бил свет — значит, там кто-то есть. Хёнджин
решительным шагом направляется туда в надежде обнаружить блондина, но за
дверью оказываются только Лис с Минхо.
— Где он? — даже не ожидая от самого себя, брюнет задаёт вопрос слишком
взволнованно, пропуская вступление в виде «доброй ночи, ребята» и сразу
переходя к делу. Братья переглядываются каким-то очень уж говорящим
взглядом, но всё же отвечают.  — На крыше. Хотел побыть один.
— Лестница за правым углом от входа снаружи. Будь осторожен и, если что,
подсвети фонариком — там перила тонкие, — Минхо думает, что пора бы
предложить Чану переоборудовать лестницу, чтобы сделать её более
безопасной. Эту мысль он впускает в голову вместо преждевременно радостной
о том, что эти двое и правда друг другу нужны. Кайден коротко кивает и
пропадает в темноте, даже забыв закрыть дверь, которую за ним идет закрывать
Чонин.
— Мне всё больше кажется, что они…
— Мне тоже, но давай дадим природе и судьбе сосредоточиться на своей работе.
Постороннее вмешательство в таких делах крайне нежелательно.
Хёнджина тянет на крышу так остро, что самому странно. От смешивающихся
внутри ощущений он чувствует себя максимально рассредоточено — чьи именно
эмоции он сейчас испытывает: свои или соулмейта, которому так не вовремя
почему-то плохо? Метку ещё не обдавало холодом никогда. С учетом её
расположения ощущение было, будто сердце заволокло вязким туманом,
спустившимся прямиком с горных вершин. Каждый шаг вверх ощущался как
приближение к чему-то важному…
Что-то важное сидит на крыше, обхватив колени руками и смотрит потерянным
взглядом красных глаз на огни большого города. Даже при свете луны хорошо
различимы дорожки слёз, расчерчивающих сияющими линиями щеки с
золотистыми крапинками. Хёнджин замирает на самом краю, прежде чем
заявить о своём присутствии звуком приближающихся шагов. Он смотрит на это
плачущее создание и чувствует, как сердце обливается кровью при взгляде на
него — сейчас такого хрупкого и милого.
— Феликс?… — он осторожно приближается, стараясь не напугать парня своим
внезапным появлением. Ответом ему служит взгляд, полный страданий.
Блондину хочется в сердцах крикнуть Кайдену, чтобы он ушёл, желательно из
его жизни на веки вечные, потому что находиться с ним рядом просто
невыносимо, но в то же время так отчаянно хочется попросить его остаться.
Внутри разворачивается целая война, пока брюнет сокращает расстояние и
опускается рядом с ним. — Скажи, пожалуйста, что с тобой? — Хёнджину
страшно даже предполагать, что могло довести его ангела до такого состояния,
но если в его силах это исправить, то он попробует сделать всё, что угодно.
— Нет… — блондин говорит крайне тихо, еле слышно. В глаза смотреть
избегает, а губы закусывает, борясь с новыми подступающими приступами слез.
— Я искренне хочу помочь, — Хёнджин тоже говорит тихо. И с мягкостью в
голосе. За неё хочется возненавидеть, но не получается.
— Тебе правда лучше уйти…
— Я не уйду отсюда.
— Тогда у меня нет выбора, — шмыгает носом Феликс и поднимается, собираясь
покинуть крышу, но Хёнджин поднимается за ним следом и ловит за руку в
последний момент. Они так и замирают: блондин, отвернувшийся от него, и брюнет, стоящий в ожидании. — Отпусти меня, пожалуйста, — Феликс не о руке.
Он молит о пощаде над своим сердцем.
«Ты рано или поздно либо встретишь своего соулмейта, либо вычеркнешь меня
из своей жизни. Я не смогу так. Я уже не могу так».
Хёнджин вдруг чувствует, что Феликс хочет уйти — насовсем. Эта мысль резко
врывается в голову, и от неё становится не по себе… Всё ведь было так
замечательно, что произошло? Почему? Да, у них странные отношения, но Хван
как раз раздумывал над тем, как перевести их в иную плоскость и при этом не
получить от блондина по лицу, неужели всё стало слишком сложно?…
Он понимает, что сейчас критически важный момент. Любое его действие
повлечёт за собой последствия в будущем, поэтому выбирать слова придется
крайне осторожно, если захочется озвучить мысли. А озвучить хочется много
чего, но он не знает как, ведь реакция может быть совершенно
непредсказуемой…
— Я не хочу тебя отпускать… — решается сказать он. Голос всё же дрогнул.
Чёрт… Феликс всхлипывает — это последняя капля. Хёнджин разворачивает его
и прижимает к себе, стараясь вложить в эти объятия максимум своих чувств,
если пока никак нельзя их озвучить. Блондин собирается вырваться из его
цепких рук, но внезапно становится окутан ощущением всепоглощающей
безмятежности. Это совершенно сбило все первоначальные планы сбежать от
брюнета как можно дальше, абстрагироваться, забыться…
Не вышло. Вместо этого тёплые руки ласково поглаживают его по спине,
зарываются в волосы, дарят заботу и поддержку. Пальцами Феликс цепляется за
ткань футболки на парне и не может остановиться всхлипывать, утыкаясь кудато в районе сердца лбом. Ему так плохо и тяжело, но вместе с тем безотчётно
тепло и комфортно рядом с Кайденом, будто завернули в мягкое одеяло, пряча
от всех жизненных невзгод.
— Слушай мой голос и постарайся успокоиться, хорошо? — он говорит тихо и
успокаивающе, и голос у него крайне приятный, Феликс слушал бы его всю
жизнь. — Я здесь, я рядом. И я никуда тебя не отпущу, сколько ты меня не
прогоняй.
— Это ты рано или поздно прогонишь меня, когда наиграешься… — тихо-тихо
проговаривает блондин ему в грудь. Ему так отчаянно хочется довериться, но
это ужасно тяжело…
— Почему ты так думаешь? — Кайден услышал. Ну конечно же…
— Потому что ты одиночка, потому что мы друг другу никто, потому что ты
ничего не обещал, а я ни на что не рассчитывал, а теперь это всё… Зачем?… Ты
меченого не ищешь, а я своего предаю, мы делаем что-то ужасное, мы
насмехаемся над природой, это обязательно выйдет боком и тебе, и мне, и я… Я
так сильно тебя… Ненавижу… — рукой он замахивается, чтобы ударить в плечо,
несильно, скорее показательно, но Кайден ловит её своей и заставляет
посмотреть ему в глаза. Проводит рукой по щеке, смахивает слёзы, касаясь
мягко и ненавязчиво, и под каждым прикосновением будто что-то расцветает.
— Мне правда плевать, кто у тебя и у меня на метках, Феликс. Я не отказываюсь от своих слов, я не собираюсь в этом разбираться, мне это не нужно. Я знаю, что
ты веришь, что у тебя там кто-то важный, что на моей коже чьё-то имя —
человека, которому я предназначен, но знаешь, чёрта с два я прогнусь под
жизнь и приму правила её игры. У меня сейчас есть ты, у тебя есть я, мы вместе,
только если ты и правда не пошлёшь меня и не скажешь, что тебе это нахрен не
нужно, но только искренне, не в сердцах, а с трезвой головой. Я хочу только
тебя, хочу быть с тобой, не хочу тебя отпускать. Я буду твоим, если ты только
попросишь. И отпущу тебя, только если тебе и правда плохо со мной, — Кайден
серьёзен как никогда, но он совершенно точно впервые в жизни решается
говорить вслух настолько важные вещи и по-настоящему боится быть
отвергнутым. Ну и ладно, если так, зато он честен в этот момент и собирается
решить всё прямо сейчас. Никогда ещё он так сильно не волновался…
— Мне будто злой рок в спину дышит, когда я смотрю тебе в глаза… — Феликса
начинает снова необъяснимо тащить куда-то в неизвестность. «Боже, что мы
делаем…» — Это неправильно… — «Мы не можем быть мечеными, это
невозможно, но я…»
— А мне плевать, насколько это неправильно, — порывисто шепчет Хёнджин,
утягивая блондина в поцелуй, в котором раскрывает все свои чувства. «Пойми
же ты наконец, глупый ангел».
Феликс тает. Брюнет касается губ с такой нежностью, что хочется рассыпаться
на сотни солнечных зайчиков. Его пальцы на щеках будто проникают под кожу,
согревая изнутри — их хочется пустить в своё сердце, в самые глубины своей
метущейся души, где уже сформировалась неподвластная природе и
неописуемая нормальными словами метафорическая экосистема с бабочками в
животе, бьющимися электричеством в облаке ядовитого газа, отравляющего
нутро испепеляющими эмоциями.
«…Это невозможно, но я так сильно люблю тебя», — остаётся неозвученной одна
мысль на двоих.
♡ ♢ ♤ ♧
Феликс засыпает в машине по пути домой, измотанный внутренними
переживаниями. Хёнджин чувствует себя ничуть не лучше и ругает себя за то,
что не вызвал водителя. Сейчас бы сидел на заднем сидении, устроив
светловолосую голову на своём плече или коленях и оберегал его сон.
К апартаментам они приезжают в предрассветных сумерках. Спящего ангела
приходится понести на руках, потому что он не реагирует на внешние
раздражители, лишь размеренно посапывая — его не хочется будить и
доставать из царства Морфея в этот жестокий мир, пускай отдохнёт. Хоть это и
тяжело, брюнет несёт его до самой кровати — хотелось уложить в своей, но
становилось понятно, что в нынешней ситуации это всё усложнит. Он стягивает с
парня обувь, борясь с желанием ещё и раздеть, чтобы ему просто было удобнее,
но понимает, что за такое всё ещё может получить.
Очень хочется смотреть на это умиротворенное лицо вечно, но он не хочет,
чтобы после всего пережитого Феликсу совсем стало некомфортно, поэтому не
собирается задерживаться в его спальне, может, только на пару минут. Теперь
Хёнджин боялся, что он уйдёт. Просто уйдёт без объяснений, делая больно им
обоим, или даже если объяснит это тем, что «поиграли и хватит, ты как хочешь, а я пошёл ждать свой поезд». Хотелось сделать всё, чтобы этого ни в коем
случае не произошло. Он готов был пойти на всё.
Случайно забредшая в голову мысль гласила, что он может позволить себе
купить всё что угодно, кроме любви блондина. От этого становилось больно. Но
он готов был её заслужить, просто не знал, как. Ведь между ними и правда чтото есть, он это чувствовал, он это видел на крыше, да и не только на крыше —
всё, что происходит между ними — это отнюдь не случайные мелочи, не просто
увлечение, не рядовая влюбленность. Завтра его ждёт неизвестность. Феликс
мог послать его ко всем чертям, а мог с тем же успехом кинуться в его объятия — он просто не знал, чего ожидать. Это сводило с ума.
Он было поднялся с кровати, собираясь покинуть комнату, как услышал тихий
шёпот: Феликс говорил во сне. Уходить всё равно не хотелось, а к этому
существу его тянуло так сильно, что тяжело было сопротивляться, так что он
вернулся на кровать и придвинулся поближе, чтобы расслышать.
— Останься со мной, пожалуйста… — он крепко спал, это было видно и по позе, и
по плотно закрытым векам, на которых снова начали мокнуть ресницы.
Плачущие ангелы — душераздирающее зрелище.
Хёнджин не смог совладать с собой — он лёг так близко, как мог, прижимая
парня к себе и до бесконечности мягко целуя каждую очаровательную веснушку,
дрожащие ресницы, трепетные розовые губы. От него было невозможно
оторваться.
Парня в его руках это успокаивало сквозь сон. Если до этого ему снилось что-то
печальное, мучали очередные подозрения о меченом, то сейчас он задышал
полностью ровно и лицо снова приняло самый умиротворенный вид, в связи с
чем Хёнджин решает остаться, чтобы, всё же, сберечь от плохих снов…
♡ ♢ ♤ ♧
— Что ты делаешь в моей кровати, мать твою?! — прямо в лицо озвучивает
вопрос раздражённый голос. Хёнджин открывает глаза и встречается с
рассерженным взглядом. Вид заспанного Феликса отзывается в его душе
непередаваемой смесью тепла и умиления, несмотря на то, что тот явно зол.
Вопреки логике от этих чувств Хвана тянет улыбаться.
— Хотел затащить тебя в свою кровать, но ты яростно упирался, — он
невозмутимо потягивается, демонстрируя нарочитое равнодушие. Глаза Феликса
распахиваются от удивления — он такого не помнит. — Ты был слишком пьян —
грех не воспользоваться такой возможностью, — наглая ложь, для того, чтобы
привести ангела в чувство. Срабатывает как часы.
Феликс знает, что Кайден врёт, для этого не нужно особенной дедукции, но
принимает правила игры, распалившись.
— Ах ты подонок, что ты сделал со мной ночью?
— Конечно же трахнул, а потом одел обратно в те же шмотки, ангелок, это же
совершенно очевидно, — сарказм — он ещё и издевается. Смех брюнета и вся эта
перепалка действует на Феликса исцеляюще: ему всё ещё тяжело, но теперь всё
не кажется таким же удручающим, как вчера, особенно после выпитого алкоголя. Лёгкое напряжение и некая недосказанность всё ещё подвисают в
воздухе, но не давят. Им обоим кажется, что вчера было сказано слишком много
и нужно ещё совсем немного времени пожить спокойно, прежде чем
открываться чувствами полностью, хотя куда уж ещё полнее? Они разве что не
озвучили самого главного, но помимо этого вслух прозвучало достаточно
откровений.
Феликсу жизни не дают его собственные убеждения и принципы, построенные
на святой уверенности, что влюбившись в брюнета и оставаясь с ним он делает
что-то плохое, что рано или поздно принесёт вред как им обоим, так и их
соулмейтам. То, что Кайден может быть его меченым, он всё ещё яростно
отрицает внутри. Тем временем Хёнджин не торопится лезть к нему в душу,
отдавая себе отчет в том, что нужно соблюдать личные границы и уважать его
мнение: если он всё же захочет уйти, Хван не будет ему препятствовать. Но он
твёрдо решил, что попросит Феликса быть с ним вместе на том самом маскараде — по-настоящему вместе, парой. Потому что это всё, чего он по-настоящему
хочет от этой жизни, он готов отдать всё, что имеет, за возможность быть с этим
ангелом. И ему абсолютно всё равно, что на их метках чужие люди, это
совершенно не важно.
Феликс подрывается и убегает в душ, закрыв дверь прямо перед лицом
Хёнджина, пытающегося его поймать и ещё немного раззадорить. Не беда — это
можно сделать и через дверь ванной.
— Чтобы когда я выйду отсюда, тебя уже здесь не было! — кричит он.
— Ты же в курсе, что это мой дом и я могу передвигаться по нему, где захочу?
— Дом может быть и твой, а комната временно моя, так что пошёл вон! —
ответом ему служит затихающий смех — Хёнджин и не думает уходить, лишь
имитирует удаляющиеся шаги, чтобы снова вернуться к двери, сесть около неё и
подождать, пока парень выйдет оттуда. Он забыл полотенце и сменную одежду — интересная выйдет ситуация, хочется при ней поприсутствовать.
Феликс, решив, что Кайден ушёл, прислоняется к двери и стекает по ней вниз.
Сердце отчаянно колотится. Проснувшись первым, он добрых десять минут
просто лежал и смотрел на лицо перед собой, на разметавшиеся по подушке
волосы, на пухлые губы и длинные ресницы — боролся с желаниями. Потом всё
же решил вернуть всё в уже устоявшееся русло — туда, где всё просто и
понятно, где они уже были. Хотя бы до маскарада…
А потом, возможно… Стоит уйти?… Он отвёл себе ровно неделю на то, чтобы
пожить с этим окрыляющим чувством ещё немного, а потом отдать бразды
правления своей жизнью в руки судьбы в надежде, что она его не подведёт.
Слишком уж страшно было оставлять, всё как есть, чтобы совсем не пропасть в
этих глубоких глазах. Хотя куда уж сильнее?…
Нужно срочно смыть с себя всё это, как наваждение, очистить голову.
Задерживаться в душе не хотелось, но и выходить из него как можно скорее
тоже не было никакого желания, пришлось найти некий компромисс и, постояв
под струями, пока не взбодрится, выйти и замереть перед зеркалом,
разглядывая метку. Имя на ней с Кайденом не вязалось. Никакой взаимосвязи.
Чувства к брюнету с ней не связаны, просто это тот самый человек, но не в той самой жизни. Про такое снимают фильмы, где главные герои любят друг друга,
несмотря на метки, а потом появляются их соулмейты, и эти чувства остаются
лишь воспоминаниями. Как же дерьмово… Очень тяжело избавиться от
ощущения неотвратимости. В голову начинают закрадываться мысли о том, что
лучше бы метки вообще не было, и это отдается в ней покалыванием, на что
Феликс тихо ругается себе под нос, заклеивая её пластырем.
Он ругается уже громче, обнаруживая, что забыл полотенце. Кретин. Придётся
как-то выходить и искать его в комоде… Открывает дверь, аккуратно из неё
высовывается — проверяет, нет ли поблизости горничной — осматривает
комнату и натыкается на насмешливый взгляд, сразу же хмуря брови.
— Ты ещё здесь?
— Да, думал подождать тебя и пообедать вместе, — невозмутимо выдаёт
Хёнджин, валяясь на кровати с телефоном в руках.
— А не мог бы ты свалить хотя бы минут на пять?
— Зачем это?
— Чтобы я успел закрыть дверь с внутренней стороны и не видел твою рожу,
пока занимаюсь своей утренней рутиной.
— Думаю, нет. Только если ты сам меня не выгонишь, — он усмехается с
издевкой, зная, что блондин не в том положении.
«Ах ты козлина!».
— Я тебя прошу — проваливай, — Феликс теряет терпение. Хоть он и злится, это
неизбежно заставляет его злобно улыбаться.
— Дай угадаю: полотенце забыл? Ну, в таком случае, не стесняйся. Что я там не
видел? — Хёнджина откровенно забавляет эта ситуация.
— Я всё ещё до глубины души поражаюсь, какой же ты мудак! — в сердцах
ругается блондин.
— Ты живёшь с этим мудаком, — констатирует Хван.
— И ненавижу его.
— Взаимно.
— Полотенце подашь?
— Возьми сам.
— Я сейчас здесь всё водой залью.
— Ладно, сейчас, — Хёнджин поднимается с кровати и достаёт из комода
полотенце, но не торопится протягивать его блондину. — За один чувственный
поцелуй. «Да твою же мать», — думает Феликс и решается.
— Чёрт с тобой, иди сюда, — он закатывает глаза, будто для него это очередное
занятие из разряда «ну вот, опять», хотя на самом деле радуется очередной
удачно подвернувшейся возможности вложить чувства в действие. Озвучивать
их он бы не рискнул ещё раз, а вот всячески демонстрировать хаос в душе,
устраивая его вокруг — да, пожалуйста, несколько тысяч раз.
♡ ♢ ♤ ♧
Всю эту неделю они будто сохраняют дистанцию, теперь с гораздо большей
аккуратностью выбирая слова и действия. Воздух вокруг начинает искрить уже
на следующие сутки и не перестаёт ни на секунду, потому что никто из них
двоих всё это время не пытается залезть друг к другу в койку — и этот же факт
расстраивает обоих. Всё потому что в постели можно было красноречиво
обнажить чувства на максимум, довериться и вписать всё это действо в рамки
одной конкретной ситуации и комнаты, чтобы на выходе из неё вести себя как
обычно. Напряжение копится и вместо того, чтобы повести себя как взрослые
люди и поговорить, они выбирают язык случайных поцелуев.
Хёнджин целует Феликса в коридоре, поймав выходящим из гостиной: «Я
соскучился за день». Феликс ответно покусывает его губы: «Я тоже очень скучал
по тебе», — кусает сильнее, практически до крови: «Ты достал так часто
пропадать!». В ответ нежное касание в уголок губ: «Прости меня, завтра
постараюсь закончить пораньше и провести больше времени с тобой». И потом
снова расходятся до следующего раза. Таким образом, вслух разговаривать они
практически перестали, но хоть это и было странно, не ощущалось
дискомфортом. Скорее, новым уровнем взаимопонимания.
Ближе к субботе разговориться всё же пришлось. Кайден снова пригласил домой
стилистов, чтобы привести их в порядок перед мероприятием, о чём сообщил
Феликсу. В этот момент они валяются вместе на диване в гостиной, лениво
закинув ноги друг на друга и копаясь в мобильниках.
— Я снова увижу Амаду Джинн, Альберту и Юпитера? — Феликс загорается от
восторга, но тут же тухнет, потому что Кайден спешит его расстроить.
— Нет, они приехать не смогут, очень заняты, но остальная их команда будет в
полном составе, просто без непосредственного руководителя. Поверь, они и без
Джинн достаточно компетентны.
— А к чему мы, собственно, готовимся? Что из себя представляет это
мероприятие?
— Несмотря на формат вечеринки — показная демонстрация влияния
конкурентам, обмен контактами и визитками с возможными деловыми
партнерами для последующего заключения долговременного сотрудничества.
Лично для нас с тобой в этой сфере ничего интересного, но всё, что касается
развлекательной части — ради неё мы и едем. Компания «Гэн и Гуан» имеет
множество видов деятельности, но их основу составляет порно-индустрия. Там
вертится много денег, в связи с чем их вечеринки всегда проходят в загородной
резиденции — с размахом и скандалами. Будет на что посмотреть, выпить
эксклюзивных коктейлей и поесть деликатесов. В конце вечера обещали
пятнадцатиминутный фейерверк в честь юбилея компании. — Звучит неплохо, — признаётся Феликс. — Хочется как-то мозги отправить в
отпуск…
— Да, мне тоже… — соглашается Хёнджин, поглядывая краем глаза на
задумчивого блондина. Он не может перестать думать о том, как завтра скажет
ему кое-что важное.
«Завтра» знаменуется нытьём Феликса с утра пораньше о том, что он не
выспался, в чём он винит Хвана, потому что они до самого рассвета играли
вместе в приставку. До вечера нужно успеть ещё много всего, но он
выпрашивает ещё полчаса сна, после чего чувствует себя в значительной
степени лучше.
Целая команда обученных молодых специалистов с энтузиазмом берутся за
дело: они хорошо запомнили Феликса с прошлой встречи, отмечая, что в этот раз
с удовольствием приняли от Кайдена приглашение о работе. Окружив блондина,
его снова начали поворачивать во все стороны и примерять различные
классические образы всевозможных цветов. Вся команда с восторгом
обнаружила, что ему крайне идёт розовый, но он совершенно не подходит под
мероприятие, так что розовый костюм просто был добавлен в гардероб для
особых случаев. Феликсу хотелось надеяться, что подобные ещё обязательно
представятся, ведь он уже всё решил — этот вечер будет последним, если он не
найдёт намёков от судьбы или не произойдёт чего-то, что он принял бы за знак
свыше.
Хёнджин в это время находился с другой частью имиджмейкеров в отдельной
комнате и уже нетерпеливо поглядывал на небольшой стильный пакет с
витиеватым логотипом — он подготовился заранее, выбирая кое-что особенное
на такой случай. Ему хотелось хотя бы сделать Феликсу подарок. Вернее было
бы сказать, что при любой удачной возможности он бы завалил блондина
подарками, но зная, как тот мог бы отнестись к подобному, выбрал что-то
наиболее скромное (если можно так назвать то, что он приготовил), подходящее
под вечер.
С Феликсом стилисты, на удивление, закончили немного раньше. Всё просто
потому, что менять ничего особо не хотелось — ему идеально подходила чёрнобелая цветовая гамма, так что костюм выбрали чуть более облегающий, чем в
прошлый раз, подобрав укороченный пиджак и широкий бархатный чокер в
качестве пикантной изюминки, завершающей весь образ. Последнее было,
кстати, идеей самого Феликса, горячо встреченной всей командой и отмечающей
его природное чувство стиля.
Завершив приготовления раньше, он направился прямиком в кабинет, где
несколько девушек заканчивали порхать над Кайденом, стоящим спиной ко
входу, и уже покидали комнату. Феликс так и застыл в дверном проёме, когда
брюнет медленно повернулся в его сторону и они встретились взглядами — это
было как будто в замедленном действии, время решило ни с того ни с сего
замедлить свой ход, и даже сердце пропускало нужные удары, вызывая
головокружение.
Несмотря на то, что выглядели они совершенно идентично — как так вышло?
Стилисты посоветовались? — Кайден был великолепен. Лучше он ещё, пожалуй,
не выглядел. Ну или Феликс совершенно потерял от него голову, что было более вероятно. Рассыпчатые волосы, изысканный макияж, подчеркивающий глубину
взгляда, пухлые губы… Брюнет смотрит на него, вглядывается в душу, всё ещё
рвётся туда попасть, и его хочется туда впустить, хочется до скрежета зубов, но
нельзя, поэтому он отводит взгляд чуть в сторону.
Кайден понимает. Он подходит ближе и делает вид, будто поправляет воротник
пиджака Феликса, расправляет рубашку, задерживается в движениях — не
хочет отходить дальше. Феликс порывисто и легко целует его, прикрывая веки — на языке поцелуев: «Меня слишком сильно размазывает от тебя, пожалуйста,
сбавь обороты». Хёнджин отвечает так же, лизнув нижнюю губу ангела: «Я
постараюсь, но не обещаю».
— Чокер тебе очень идёт, — он легонько касается шеи блондина, вызывая
мурашки по всему его телу и тут же себя одергивая. Нужно быть сдержаннее, не
спугнуть. — У меня есть кое-что для тебя… — он немного колеблется, уже
проклиная эту затею. Феликс рассеянно поглядывает на него, пока он идёт к
тумбочке за тем самым пакетом, в недрах которого парой секунд позже блондин
обнаруживает чёрную бархатную коробочку. Он поднимает на Кайдена
ошарашенный взгляд.
— Прежде, чем ты откажешься или вообще что-либо предпримешь по этому
поводу, дай мне слово, пожалуйста, — брюнет говорит тихо и взволнованно. —
Это безвозмездный подарок. Какие бы чувства это у тебя не вызвало, я просто
хотел подарить тебе что-то, хоть что-нибудь, что могло бы остаться в твоей
жизни надолго, если не навсегда, даже если меня в ней не будет, — слова
почему-то даются ему тяжело, и взгляд невозможно поднять, но Хёнджин
старается. — Это очень банальный жест внимания, но несмотря на это, прошу,
прими его. Возможно, если ты дашь мне в будущем шанс узнать тебя получше, я
подарю тебе что-нибудь менее клишированное и более подходящее под
ситуацию и тебе в целом…
Феликс достаёт коробочку из пакета и открывает дрожащими руками. Нет,
Кайден точно больной. Просто сумасшедший кретин и придурок. Это кольцо.
Кольцо из чёртовой платины с чёртовым чёрным бриллиантом.
«Блядь, чёрт подери, Кайден, что же ты делаешь».
И это в тот самый день, когда он уже всё решил. Когда готовился целую неделю,
но так и не смог противостоять своим чувствам. Подарок. Чёртово, мать его,
кольцо. Стоп. Там гравировка?… Да, там совершенно точно гравировка.
Инициалы «К», потом знак бесконечности ∞, потом «А».
Хёнджин долго думал над гравировкой, потому что хотелось сделать её
запоминающейся и очень лаконичной, говорящей не прямо. На языке вертелись
только бесконечные признания в любви. Да, он перестал бежать и признался
самому себе окончательно. Он не просто влюбился, он любит по-настоящему.
Впервые в жизни. И довольно давно, просто не мог понять до конца. Об этой
любви хотелось кричать, потому что выражать её было категорически нельзя.
Чем больше проявляемых чувств к ангелу, тем дальше он становится, слишком
напуганный карой свыше за чувства не к меченому. Хёнджин готов был
поклясться, что это взаимно. Но именно потому что любит, он ни за что не стал
бы удерживать Феликса рядом с собой против его воли. На гравировке хотелось
написать «Если не ты моя судьба, то такая судьба мне не нужна вовсе»…
— Не подумай ничего такого, но оно сделано под безымянный палец. Не
спрашивай, откуда я знаю размер. Просто… — Хёнджину хочется бесконечно
оправдываться или и вовсе извиниться, но блондин вдруг ловким движением
продевает палец в кольцо и смотрит на него немигающим взглядом, глубоко
погружённый в себя. Сложно сказать по его реакции, как он это воспринял,
поэтому Хёнджин просто мучительно ждёт эти несколько секунд. Вместо слов
Феликс подносит руку поближе к глазам, заставляя себя поверить в то, что это
на самом деле происходит и дышит через раз, потому что наружу рвётся
совершенно неуправляемый поток эмоций. Метка тоже сходит с ума в этот
момент. Весь его собственный организм будто желает его немедленной смерти
на месте.
— Оно невероятно красивое и похоже на тебя. Спасибо… — выдаёт он тихо. — Я
обязательно его сохраню, — он вновь целует Кайдена, обвивая руками шею.
Хёнджин обнимает его за талию. У обоих ощущение, что они могли бы
целоваться так вечно, но их внезапно прерывает Чонг.
— Босс, ехать пора! А, ой, тысяча извинений, — он застаёт хозяина целующимся
с Энджелом и осознаёт, что помешал. Не в первый раз, собственно, потому что
сложно было их в принципе поймать не прилипшими друг к другу, особенно в
последнее время. Парни тем не менее не отвлекаются от своего занятия, совсем
забив на скромность. Кайден машет телохранителю показывая рукой: «Дай нам
пять минут». Тот кивает и удаляется с улыбкой на всё лицо, торопясь вывалить
Хо то, что сейчас увидел.

Примечание к части ✧ Enhypen — Given-taken совершенно случайно полностью о
чувствах Феликса и Хёнджина.