С полной искренностью

В новом семестре новые события. Раньше у Малфоя были Руны только после обеда, ближе к вечеру: совсем утром и в первой половине он обычно помогал в восстановлении оставшихся деталей в замке, варил простенькие зелья для лазарета или проверял задания.
Слизнорт через половину недели от начала учебы, почувствовав свободу после отдыха у Поппи, спихнул на Драко первые три курса, ссылаясь на то, что он уже слишком старый и уставший, чтобы контролировать этих детей. А потом случайно обронил мнение о том, что лучшей дисциплины, чем они получат от Пожирателя, ему самому не добиться, потому Драко лучший вариант. Это было озвучено прямо на педсовете, поэтому Гораций оттуда выполз на бровях, и, кажется, глухим на одно ухо – на него накинулись не только Северус с Гермионой, но и Минерва, за которой подтянулась милосердная профессор Спраут, возмущенно забасил Хагрид, засопел Бинс, встрепенулся новичок-Виктор, запищал Флитвик, забурчала Трелони и ополчились близнецы, которые значились тут практикантами. В общем, никого такое наглое высказывание не устроило, а Слизнорт схлопотал дисциплинарное от госпожи директора и обещание, что следующего взыскания не будет — сразу увольнение.

Но Драко только отмахнулся и согласился. Преподавателей и так не хватало. Критически не хватало. Маггловедение было по нулям, вести его было совсем уж некому, поэтому все профессора заменяли друг друга на этой должности поочередно, однако большая часть занятий доставалась Гермионе; та же история была с Нумерологией, — иногда приходилось привлекать даже несчастную мадам Пинс, чтобы она просто посидела в аудитории — потому что профессор Вектор все еще находилась на лечение после финальной битвы, и Драко, честно, сомневался, что она вернется на должность. Астрономия тоже летела в эту копилку, потому что Синистра смылась из школы куда-то во Францию буквально в начале декабря.
Сначала Минерва, от отчаяния, пыталась пристроить на какой-то из предметов близнецов Уизли, даже несмотря на воспоминания об их бытности студентами, но ни по одной из дисциплин эти двое не дотягивали до необходимого уровня, да и школу они, так-то, не закончили. Полная труба.

Теперь у него в расписании первые три курса занимали утреннее время, до обеда. После обеда были факультативы по Древним Рунам: последнее заканчивалось в половине пятого. Затем ужин, а после него еще два часа в дуэльном клубе. Через раз замена на Нумерологию или Астрономую вместо Флитвика или Минервы. Таким образом, освобождался он лишь к восьми часам вечера, но это была только видимая свобода, потому что потом он садился за написание конспектов для занятий, проверку домашних заданий и составление расписания тренировок для дуэлянтов. Гермиона занималась той же бурдой: утром Трансфигурация, обед, Трансфигурация у старших и факультатив по Маггловедению, когда ее некому подменить, ужин, проверка домашних заданий и подготовка к урокам. О Северусе вообще нечего говорить — он делал ровно тоже самое, но еще и деканом значился, поэтому почти ежечасно таскался разбираться со слизеринцами.

И так уже две с половиной недели. Драко чувствует только острую необходимость поспать. Желательно, рядом с Поттером, которого за это время видел ужасно редко - только по выходным, потому что они оба нереально сильно заняты. Драко скучает.

Скучает по их мирным пробуждениям. На Гриммо он всегда просыпался, уткнувшись носом Поттеру в грудь, закинув ногу ему на бедра, пока сам Гарри предоставлял одну руку на роль подушки, а другой обнимал его за талию. Он ни разу вслух не сказал о том, как сильно у него затекает права рука, но еще с четверть часа после пробуждения то и дело потирал ее. Однако каждый раз упорно укладывал Драко в ту же позу, отказываясь засыпать иначе.

Скучает по времени, проведенном в гостиной. Гарри наливал им выпить, приносил соленую карамель и разную вредную для желудка гадость, а Драко укладывался на диван, устраивая голову на подлокотнике и читал вслух, пока Поттер пролезал к нему, пристраиваясь щекой ему на живот, и обнимал, прикрывая глаза, слушая его голос.

Скучает по поцелуям. Гарри просто доводил его до слез. Он не заходил дальше, но умудрялся сводить его с ума одними только поцелуями. Поттер тянул его к себе на колени, опираясь спиной о каретку постели, крепко жал ближе, и целовал. Везде. Гарри зацеловывал его до красных губ и тяжелого дыхания, а потом переходил на шею: лизал, кусал, оставлял яркие пятна, которые потом невозможно было прикрыть. Спускался к плечами, терзал ключицы и касался губами каждой родинки. Гарри Поттер обожал целовать шрамы на его груди, оставленные его же рукой. Он методично выцеловывал каждый миллиметр давно заживших ран, словно пытаясь их зализать.

И Драко сходил с ума. Поттер плавно, но настойчиво приучал его, давал привыкнуть и настроиться на большее в перспективе. И в какой-то момент Драко поймал себя на мысли, что хочет, чтобы эта перспектива осуществилась. Его это пугало. Потому что Драко содрогался от одной только мысли о постели. Он знал, что будет огромная разница между тем, как все произойдет и тем опытом, что он уже имел, потому что Гарри многократно повторял, что собирается любить его, а не брать.
Гарри-чертов-Поттер пах безопасностью и доверием. Он плавно водил руками по его телу, словно и не замечая ран, потому что его это не волновало. Он не отводил взгляда, стоило Малфою заметить его возбуждение, уверенно продолжая его касаться, но не переходя черту. Он совершенно спокойно перебирал возможные варианты, предлагая себя самого в роли принимающего, чтобы не пугать Драко. Он бросил все силы на то, чтобы сделать ему хорошо.

— Коллеги, чья Астрономия у седьмого после обеда?— за стол Драко садится именно с этими словами, принимая от Гермионы кубок: обнаруживает там безалкогольный глинтвейн и ловит смешок МакГонагал в ответ на вопросительный взгляд.— В расписании пусто.

В учительской они составили своеобразный график заменяемости занятий, где вписывали свои имена, когда могли выбежать на замену. Чаще всего это происходило наобум, если появлялось окно.

— Должна была быть моя,— вздыхает Минерва, поджимая губы.— Но через час я должна быть у Кингсли.

Помона только качает головой, потому что у нее в половине третьего Травология, у Слизнорта сидит пятый курс Рейвенко, Хагрид показывает третьему гиппогриффа, Джордж помогает ему, а Фред на подхвате у Спраут, Гермиона и так бегает между Трансфигурацией и Маггловедением, а у Северусавесь день сдвоенное ЗОТИ. Малфой только вздыхает, в итоге забирая занятие себе. Гермиона сочувственно гладит его по плечу, подливая из кувшина еще глинтвейна, пока он печально жует печеную картошку, избегая мясных блюд. От мяса его все еще подташнивает.

В четырнадцать тридцать в кабинете перед ним сидит целая толпа. Аудитории для занятий с седьмым курсом, на котором теперь занимаются и остатки восьмого, значительно увеличили в объемах за счет соседних кабинетов, но ему все равно пришлось трансфигурировать еще парочку столов, чтобы усадить всех. Шум и гам прекращается ровно через две минуты, когда Малфой оборачивается к классу, закончив писать тему на доске.

— Мистер Криви,— тянет Драко, сжимая пальцами мел.— Что Вы пишите на моем занятии?

Колин ойкает, стыдливо пряча глаза, и тут же убирает посторонний свиток со стола. Один из гриффиндорцев его возраста пихает его в плечо, посмеиваясь.

— Мистер Финниган,— продолжает Малфой, прищуриваясь.— Мне на стол.

Симус недовольно стонет, но поднимается со своего места, с громким «бум» опуская на преподавательский стол жестяную фляжку. Драко подхватывает ее, открывая, и тут же морщится, едва вдохнув. Что за бормотуху пьет этот самоубийца? Финниган в ответ на его непонимающий взгляд только весело пожимает плечами, и жестами показывает глотнуть. Малфой в ужасе от такой перспективы сует флягу куда подальше.

— Мисс Уизли,— притворно-недовольно цыкает Драко.

— Профессор Малфой?— очаровательно хлопает глазками рыжая.

— Будьте так любезны вытащить руку из штанов соседа,— просит он, прикусив губу, чтобы не расхохотаться.

Ричи, прижатый с одной стороны стеной, а с другой собственной невестой, начинает активно кивать на его замечание, вызывая волну смеха по классу. Он уже пунцовый по самые уши, а выдохнуть выходит только когда Джинни, надув губки, кладет руки на стол, гордо демонстрируя это Драко. Ей нравилось наблюдать, как Малфой ведет занятия: она редко попадала на его «смену» по предметам, а на такую ересь как Руны не записывалась и не собирается, не пригодится. Но Драко выглядел до чертиков забавно, поучая студентов: она любила смотреть на такие занятия в дуэльном клубе.

— Мистер Уизли,— в эту секунду Рон весь подбирается, усаживаясь ровно, и смотрит на него.— Жвачку в мусор.

Гарри, сидящий с ним, закатывает глаза, бормоча: «я же говорил, что он заметит». Но Рон послушно выполняет требование и садится на место, улыбаясь Поттеру. Сегодня Гарри внезапно снова сел рядом с ним на завтраке и завел разговор про подготовку к экзаменам, потому Уизли не хотел упустить возможность снова вернуть нормальные отношения с другом. Только в этот момент Рон понял, насколько соскучился просто по Гарри, просто по другу, просто по близкому человеку рядом с ним, плечом к плечу. Когда-нибудь он извинится перед ним еще раз. И, возможно, Гарри сможет отпустить ситуацию и простить его. Хотя бы на словах. Но за дружбу с ним Рон собирается держаться до последнего. Теперь уж точно, потому что знает, что в роли друга он и останется.

Невозможно было этого не понять. Гарри не обращал внимания ни на что вокруг, кроме точеной фигуры у доски. Драко серьезно рассказывал что-то про синодический период Марса, переключаясь на определение по Гринвичу какой-то долготы-хрен-знает-по-какой-стороне-света, и все это звучало слишком скучно, но Поттер почти не моргал, следя глазами за каждым движением, не отрывая глаз от розовых губ и бледной шеи.
Рон, заметив такой взгляд еще во время игры, был искренне удивлен. Гарри так не смотрел ни на Чанг, ни на Джинни, хотя на его сестренку многие смотрели. Гарри стал таким живым и счастливым, когда все это началось – Рон видел эти изменения даже издалека.

Но, возможно, это все и не должно быть таким уж удивительным. Да, пожалуй, все же не должно. Его всегда к Малфою будто магнитом тянуло: можно же было быть умнее, не вестись на оскорбления и пропускать мимо дешевые провокации, тогда бы Слизерину быстро надоело все это мусолить. Но Гарри словно черпал энергию из этих потасовок. Он никогда не дрался с ним всерьез, поэтому это даже дракой не назвать, и все же — заканчивая мотать Малфоя по полу в коридоре, Поттер, настолько же помотанный после их кувырканий, гордо отряхивал мантию и довольно улыбался, уходя почти что вприпрыжку. Он всегда говорил о Драко громко, на вдохе, чтобы хватило воздуха возмутиться, а потом удивительно активно занимался делами. Он всегда с особым удовольствием бросался на Малфоя, едва тот успевал открыть рот, и рычал ему в лицо.

Драко Малфой – очень неоднозначная и опасная игрушка. А Гарри Поттер адреналиновый наркоман.

— Прости меня еще раз,— бурчит Рон, когда они выходят с занятия: Драко отпустил всех пораньше и убежал вперёд, чтобы подготовиться к Рунам в другом конце замка.

— Драко сказал, что все хорошо, так что забудь,— буднично отмахивается Поттер, улыбнувшись ему.— А ты прости, что я тебе зуб выбил.

— Было за что, это ерунда— пожимает плечами Уизли.— Но ты глянь, я серебряный сделал!

И широко открывает рот, указывая на нижний резец, который действительно сверкает драгоценным металлом. Гарри тянет свое «фу», поэтому Рон хохочет, набрасываясь на него, чтобы он посмотрел поближе.

****

Кое-как у Северуса получилось вымолить у Минервы часть дня в пятницу, чтобы потратить это время на важные дела – ЗОТИ у младших курсов после обеда разделили между Драко, Гермионой и прислали им на подмогу пару друзей, которые участвовали в Сопротивлении в свое время. Эти несколько недель были действительно сумасшедшими, и он понял это только когда вырвал с боем себе эти пару часов после обеда.

— Северус Тобиас Снейп,— раздается звонкий голос, как только он заходит в комнаты: он отражается от стен и звучит прямо в голове.— Где ты был?

Он хмыкает, разворачиваясь от двери. Грейнджер сидит на диване спиной к нему, держа голову прямо и глядит четко на пляшущие в камине языки алого пламени. Обычно она так делает, когда не хочет, чтобы он лез в ее голову или видел выражение лица.

— А что?— подначивает Северус: азарт перебарывает здравый смысл.

— Просто интересно почему свободное время ты решил провести где-то не со мной,— глухо отзывается девушка.— А что?

Северус замирает в полушаге от дивана.

О, Мерлин всемогущий....

Эта невероятная умная, сказочно прекрасная, до одури сексуальная и нежная девушка ревнует его. Эта восхитительная ведьма ревнует его.

Он мог понять и принять свою собственную ревность, которая не проявлялась разве что на круге друзей Гермионы. Все остальные мимо проходящие мужчины, которые бросали на Грейнджер, в мгновение становились для него объектами ярой ненависти. Потому что ей объективно не было смысла быть с ним, не было выгоды.
За столько лет жизни, опираясь на свой опыт и прожитое, Снейп мало верил в беззаветную любовь: он ее не видел. Северус верит в существование злобы, ненависти, верит в зависть и алчность, хорошо знаком с безумством и плотскими желаниями — все это он видел, все это он почти осязал. А любовь никогда нельзя было потрогать, значит, ее не существует.

— Я сегодня встретил чудесную женщину,— затягивает он, усаживаясь на диван в пол-оборота, рассматривая профиль девушки.— Она была так мила, что пригласила меня на чай.

Гермиона поджимает губы всего на секунду и тут же возвращает лицу ровное выражение, разглаживая складочку между бровей. Но вскидывает подбородок повыше, гордо и грациозно, а спину держит идеально прямо.

— И познакомила со своим мужем,— продолжает Северус, глотая смешок.— Он у нее такой умелый плотник.

— И к чему это?— не выдерживает Гермиона.— Где ты был?

Снейп прикусывает кончик языка, чувствуя, как от ее недовольства начинает искриться воздух. Его Гермиона была чертовски сильной ведьмой, и он физически ощущал ее магию в моменты эмоционального пика девушки.

— Посмотри на меня,— просит он с максимальной нежностью, на которую в целом способен.— Ну же, девочка моя, давай.

Ох, как же это было подло. Чисто по-слизерински.

Гермиона не выдерживала подобных слов. Она буквально обмякала в его руках каждый раз, стоило ему назвать ее «своей девочкой», и это срабатывало каждый божий раз. Действительно каждый.
Поэтому Грейнджер, не в силах противиться такому тону, медленно поворачивается к нему, подбирая под себя ноги в позу лотоса. Северус еле заставляет себя оторвать взгляд от этих бедер.

— Я был в Австралии.

— И?

— Я разгадал подсказки, милая,— объясняет он снова, понимая, что на эмоциях она соображает не столь логично.— Я нашел твоих родителей, Гермиона.

Грейнджер неверяще замирает на месте, нервно бегая взглядом по его лицу, выискивая признаки шутки, хотя прекрасно знает, что Снейп не стал бы шутить о подобном. Северус видит, как эти теплые глаза, цвета терпкого кофе, наполняются слезами, и улыбается ей. Протягивает руку, приложив к мягкой коже, и стирает слезинку пальцем.

Через секунду Гермиона бросается к нему, утягивая в поцелуй, и он кожей ощущает ее счастье. Она все жмется ближе, гладит по щекам, по волосам, отрывается, чтобы посмеяться сквозь слёзы, и снова целует, все не прекращая улыбаться.

Кажется, он только что потрогал любовь.

Вот она какая на ощупь, оказывается. Соленая, наполненная радостным смехом и пахнущая нежностью.

— Ну все-все,— он сам не замечает, как начинает смеяться.— Не реви, девочка моя, все хорошо.

Гермиона бурчит куда-то ему в грудь, мотая головой, нагло вытирая слезы о его рубашку, отчего он снова хохочет, потерев ей вихрастую макушку. Двигает ближе к себе, обнимая, и девушка доверчиво забирается ему на колени, прижимаясь лбом к плечу. Северус гладит ее по спине еще минут пятнадцать, давая возможность отсмеяться, отплакаться и прийти в себя окончательно. Потому что все действительно хорошо.
Зелье Гермионы, на которое они сейчас стоят в очереди на патент, направлено на восстановление разума после стирания памяти.
Память — штука сложная и многогранная; она состоит далеко не из одного десятка слоев, потому стереть что-то навсегда не способен даже Обиливэйт. Можно спрятать, утаить, заменить, прикрыть иллюзией или внушить, но не удалить. Корень остается, нужно только полить и вырастить.
Опытным путем, еще на финальной стадии разработки, они испробовали его действие, и оно сработало. Конечно, для работы с ним необходим опытный легилимент, который будет контролировать процесс сбора и разрастания воспоминания, но, какое совпадение, у них такой имеется.

Вместо очередной благодарности Гермиона снова целует его, притянув за шею, и, словно дразнясь, играется с пуговицей на вороте наглухо застегнутой рубашки. Северус фыркает прямо ей в губы, сцеловывая эту игривую улыбку.

Один Мерлин знает, как сильно его заводит эта ведьма. Он раньше и представить не мог, что от возбуждения можно дымиться, пока не распробовал ее. Вроде далеко не подростковые годы, силы уже не те, но при одной лишь мысли о ней он всем телом ощущал приятное покалывание. Сначала Снейп даже задумался, не магическая ли природа у такого странного явления, но потом решил — да, магическая. И имя ей Гермиона Грейнджер. Ярчайшая ведьма столетия и самая сексуальная женщина в его жизни.

— Может, Шекспира?— между делом интересуется Гермиона, легко распахивая пуговицы одной рукой.

Северус теряется в ощущениях в ту секунду, когда она мягко целует уродливый шрам на шее, так нежно, что разряд по телу проходит. Она слишком уж сильно любила терзать его шею, раз за разом прикладываясь губами к шрамам, будто бы баюкая их.

— Приелся,— возражает он, когда наконец может говорить, и плавно проводит вверх по ее бедрам, задирая юбку.

— Йейтс?— перебирает дальше Грейнджер, касаясь губами линии подбородка, и довольно мурчит, чувствуя чужие пальцы на коже.

— Мистик и оккультист, воспевающий смерть как апогей духовных поисков,— фыркает Снейп, притягивая ее ближе, чтобы добраться до крупных пуговиц на вязаном кардигане.

Гермиона чуть выпрямляется, предоставляя ему свободу действий, и Северус урчит, прижимаясь губами к венке на шее, мягко ее прикусывая, быстро расправляясь в пуговицами, проводит языком по ложбинке на груди. А потом заводит руку за спину, поглаживая теплую кожу, расстегивая крючки на белье.

— Отвергаешь – предлагай.

— Китс?— поднимает бровь Снейп и тянется за поцелуем, дергая плечами, чтобы сбросить рубашку.

Как же безумно он был влюблен в их разговоры. Это ни капли не отвлекало, только подогревало интерес и азарт. Он собирался взять не просто чертовски сексуальную женщину, а был намерен методично любить умнейшую, страстную и вожделенную ведьму.
Они противостояли умами, сливаясь телами.

— Сплошной романтический радикализм,— возражает Гермиона, помогая ему стянуть рубашку, и проводит ноготками по чужой груди.— Как насчет Вордсворта?

— Безнадежный философ,— ухмыляется Северус, откидывая голову назад, чтобы дать девушке доступ к шее.

Гермиона бурчит что-то притворно-недовольно и прикусывает ключицу. Эта женщина сведет его в могилу. Северус только выдыхает, протягивая руку, чтобы распустить ее волосы, а затем пробегает пальцами по спине, спускаясь к поясу юбки, дергает за молнию. Грейнджер фыркает, ерзая на его коленях, и Северус глотает удовлетворенный стон.

— Тут, знаешь ли, не пуховая перина,— комментирует она свои действия, намекая, что сидеть не шибко мягко.

— Не делай вид, что огорчена этим,— возражает Снейп, наклоняя голову, и обхватывает губами затвердевший сосок, обводя его языком.— Что думаешь о Бернсе?

Гермиона охает, сжимая пальцы на его плечах, и прикусывает губу, задумываясь на пару секунд.

— Было,— отвергает она предложение.— Тем более еще Стивенсон говорил, что у него слишком взрывной темперамент в силу неудачно сложившейся судьбы.

Северус подтверждает ее слова тихим мычанием, попутно сжимая ладонью мягкие ягодицы, и тянет руку к белью, чуть оттягивая его вверх. Грейнджер в ответ впивается ногтями в его голое плечо. Он довольно хмыкает, второй рукой обхватывая грудь, поглаживает.
Гермиона чуть привстает, перенося вес на колени, упираясь руками ему в плечи, позволяя Снейпу задрать ей юбку на поясе. Он запускает руку дальше, поглаживая прямо через кружевную ткань, конечно же, красных, трусиков. Аккуратно обводит по кругу, касается бедер, повторяет пальцами узор кружева – дразнит.

— Сволочь,— беззлобно шипит девушка, двигая тазом навстречу, чтобы попасть под касания.

— Это шантаж,— в тон же тоне отвечает Северус, поднимая голову, чтобы получить поцелуй.— Теннисон?

Ему хватает секунды, чтобы сдвинуть вбок кружевную ткань и коснуться кончиком пальца клитора: Гермиона вздрагивает, ерзая, но он сразу меняет положение руки, пальцами раздвигая складки кожи в стороны.

— Черт с ним,— согласно выдыхает Грейнджер.— Пусть будет Теннисон.

Северус только победно хмыкает, проводя рукой по коже, собирая естественную смазку, и плавно погружает палец, а свободной рукой бросает заклинание в стоящий на камине граммофон. Ох, когда они открыли для себя аудио-версии стихотворений, кажется, и жить стало интереснее.

Гермиона одной рукой держится за его плечо, а другой выдавливает пробку из тюбика смазки, под шумок призванный простым невербальным Акцио. Мерлин, она, даже не касаясь его внизу, ощущала это волнами исходящее возбуждение. Каждый раз девушка удивлялась тому, насколько у Северуса крепкие нервы: он просто обожал растягивать прелюдию, хотя у самого дым из ушей шел. Но всякий раз, когда он целенаправлено дарил ей это плавное наслаждение, такое же наслаждение отражалось на его собственном лице. Он получал удовольствие от того, что она плавилась под его умелыми руками.

Сойди, о дева, с перевала вниз!
Какая тебе радость (пел Пастух)
В сверкании и холоде высот?

Шутки ради Гермиона ставит открытый бутылек прямо Снейпу на голову, но тот держит спину удивительно прямо — колбочка даже не шевелится. Девушка фыркает, спускаясь рукой к ремню на брюках, надавливая на явный бугор на ткани. Медленно тянет замок вниз, пробегая пальчиками по белью, и щурится. Сидит, гад, не шелохнется.  Грейнджер улыбается, запуская руку под ткань, и обхватывает холодными пальцами горячий (Мерлин, как кремень) член, плавно двинув рукой вверх.

Остерегись так близко к небесам
Мерцать звездой меж скал, скользить, как луч,
У расщепленной молнией сосны.

Северус не двигается, но сжимает челюсть, метнув в ее сторону осуждающий взгляд исподлобья, но Гермиона только показушно надувает губки, хлопая глазами, и уверенно продолжает двигать рукой. Ее ладонь движется медленно. Поднимается и опускается. Девушка доходит до кончика и прижимает палец к головке, чуть скребет ноготком.

— Стерва,— вздыхает по-доброму Снейп, признавая свое поражение, и дергает головой, поймав падающий стеклянный бутылек так, что ни капли не проливается.

Гермиона победно улыбается, склоняясь, чтобы утянуть его во влажный поцелуй, довольно выдыхая в чужие губы, когда их языки встречаются. Только вот побежденным Северус Снейп оставаться не привык, поэтому он без предупреждения добавляет еще два пальца, разводя их в стороны внутри нее.

Спустись в долину, где Любовь живет,
Любовь найдешь ты только здесь, внизу,
У жаркого огня — или в полях,
В обнимку с Урожаем молодым.

Гермиона перехватывает из его рук склянку, щедро наливая себе на ладонь, и растирает холодную вязкую смазку по члену почти что любовно, плавно проводя по всей длине.

— Я долго не продержусь,— буднично предупреждает ее Северус, потянувшись, чтобы оставить поцелуй на острой линии челюсти.

— Чья бы корова мычала,— поддерживает его Грейнджер, потому что и сама уже горит от нетерпения.

Это всегда было так. Их обоих больше заводит именно ход растянутой прелюдии, чем сам процесс, не представляющий особого интереса. Это было до головокружения приятно, вот так смотреть в лицо напротив, наблюдая за горячими выдохами и дрожью ресниц на перекрытых в экстазе глазах. Иногда они могли часами просто касаться друг друга: дразнить, зацеловывать, оставляя укусы, а потом зализывать едва заметные следы, наслаждаясь самой возможностью приблизиться к чужой разгоряченной коже и доставить удовольствие, чувствуя под собственными пальцами ускоряющийся пульс.

Или меж бочек с пурпурным вином,
Или в саду гоняющей лисят;
Ей скучен серебристорогий лик
Гримаса бледной смерти ей страшна.

Гермиона двигается ближе, прижимаясь к его груди, и Северус убирает пальцы, укладывая руку ей на спину, помогает опуститься на член, подсказывая, придерживая и направляя. Грейнджер довольно простанывает, почувствовав его внутри, и прикрывает глаза. В подобной позе ее мысли могут казаться странными, но она все думает, что Северус Снейп такой и есть. Он ничего не озвучивает напрямую, он подсказывает и направляет. Всегда. А они столько лет этого не замечали, потому что были по-юношески слепы.

— Я купил дом,— сообщает Снейп внезапную новость, перехватывая ее руку со своего плеча, и оставляет поцелуй на ладони.

Любви не сыщешь между диких скал
И ледников, сползающих с горы,
В ущелье, вместе с грудами камней,
Чтоб хлынуть пенистым потоком вниз.

— Так скоро?— откинув голову назад, удивляется Гермиона, закусывая губу, когда Северус толкается бедрами ей навстречу.— Думаю, нам предстоит ремонт.

— Еще как,— одобрительно хмыкает Снейп, подхватывая ее за талию одной рукой, направляя движения, а вторую опускает вниз, проведя по бедру.— Четыре этажа. На выходных съездим посмотреть.

Сойди же за танцующей водой,
В долину; пусть плешивые орлы
Кричат вверху, и меж страшных круч
Дымятся брызги тысяч мелких струй
Как попусту растраченных надежд.

— Мерлин, четыре?— охает Грейнджер, сжимая руку в его волосах, когда Северус на ощупь находит клитор, надавливая большим пальцем.— И далеко этот райский уголок?

Гермиона прикусывает щеку изнутри, простанывая что-то нечленораздельное, когда Снейп круговыми движениями выводит узоры, не сбавляя темпа, а ей только и останься подмахивать бедрами.

— Площадь Клэрмонт-сквер,— улыбается он совершенно искренне, гордый устроенным ей сюрпризом, потому что девушка пораженно размывает губки, очаровательно хлопнув глазами.— В паре домов от Гриммо.

Так не губи себя; спеши сюда!

Гермиона обрабатывает информацию, и Северус возвращает ее в реальность резким глубоким толчком, от которого из глаз искры летят. Он ловит губами ее выдох в момент, когда по ее телу проходит разряд оргазма.

Долина ждет тебя; лазурный дым
Восходит в воздух, детвора кричит;

Она упирается ладонями ему в плечи, выпрямляя руки, и приподнимается, опираясь на колени, чтобы одним махом опуститься: по комнате разносится ужасно пошлых звук удара кожи о кожу.

И твой пастух играет на рожке
Так нежно, что лишь голос твой нежней;

Северус перехватывает ее руку, не давая делать все самостоятельно, и прижимает к своей груди. Проводит пальцами по спине, ускоряя темп, и двигает бедрами вверх, целуя ее, как в последний раз. Гермиона запускает пальцы в его волосы и коротко постанывает прямо ему в губы, не открывая глаз. На финальном толчке она успевает глубоко вдохнуть, уткнувшись носом ему в плечо. И удовлетворенно хохочет, когда Снейп пару раз мотает головой, приходя в себя.

— Гарри будет в ужасе, когда узнает,— смеется девушка, облизывая губы, и поднимает на него взгляд.

— О, да,— улыбается в ответ Снейп.— Я на это и надеялся.