Лето, бабушка и я

Мы уже целых две недели жили у бабушки в деревне. И это были, наверное, две самые счастливые недели моего детства. Целые дни напролёт мы с нашими новыми друзьями играли в пионер-бол и в «правду или действие» да ходили на речку.

Мне очень нравились Валя, Ритка и Санька, но крепче всего я сдружилась с Танькой. Однажды перед очередной игрой в пионер-бол подруга подошла ко мне и протянула вырваный из тетради листок в клеточку, сложенный вчетверо.

- Потом прочитаешь! - Конспиративным шёпотом проинструктировала она меня.

Я, заинтригованая, положила листочек в свою поясную сумку и благополучно забыла о нём, а вспомнила только перед сном. Достала смятую бумажку, расправила и прочла записку: «Дарагая Вася!!!!!!! Я преглашаю тибя к сибе в гости з начёвкой в эту суботу к 18:30!! Харошево дня твая Таня». Улыбнулась. Танька явно не дружила с орфографией. Подошла к своему настенному календарю, обвела субботу и вычеркнула среду.

Оставшиеся дни пролетели незаметно, и вот наконец вечер субботы. Я одела своё нарядное голубое платьице, взяла красивый пакет с цветочками, положила туда коробку с конфетами для Сани-Таниной мамы и в 18:25 вышла из дома. Дело в том, что в нашей маленькой деревне было всего шесть домов и до Танькиного можно было добежать меньше чем за минуту.

Ровно в 18:30 я постучалась в дверь дома номер четыре. Открыла мне Танька. Вместо привычных косичек распущенные волосы, одета в клетчатое платье и с намазанными маминой помадой губами. Я посмотрела на подругу и вдруг, не без гордости, отметила, какая она у меня красивая.

- Добрый вечер! - Галантно поздоровалась Танька.

- Добрый вечер! - Подыграла я ей и протянула пакет с конфетами для Таниной мамы, тёти Иры.

Танька взяла пакет и под ручку провела меня в кухню. Там на столе стояли прекрасный чайник и две чашечки, посмотрев на которые я потеряла дар речи и даже забыла о ролях примерной хозяйки и воспитанной гостьи, которые мы с подругой разыгрывали.

- Откуда это у тебя?

- Это чайник и чашки из матушкиного сервиза, - ответила Танька.

- А она знает, что ты их взяла?

Танька скромно потупилась, неопределённо махнула рукой и предложила мне чаю, из чего я заключила, что тётя Ира ничего не знает.

Мы сели за стол, Танька разлила горячий чай нам по чашкам и завела светскую беседу.

- Как здоровье Вашей многоуважаемой бабы Мани?

- Прекрасно, а как здоровье Вашей матушки?

- У неё тоже всё прекрасно!

При этом мы время от времени подносили чашки к лицу и понемногу отхлёбывали кипяток, стараясь не морщиться, не плеваться и продолжать беседу.

В конце-концов чай мы выпили, а все светские вопросы себя исчерпали. Я поставила чашку на стол.

- Не волнуйтесь, я всё уберу! - Успокоила меня Танька.

Подруга кинулась к моей чашке и при этом случайно задела свою. Чашка упала на пол и разбилась.

Мы с Танькой сначала долго смотрели на осколки и в отчаянии прокручивали в голове варианты последствия событий, при которых с сервизом ничего бы не случилось.

- Меня мама убьёт! - Сокрушённо прошептала Танька.

- Да не, не убьёт, только если поругает немного! - Утешила я подругу.

- Нет, она меня убьёт! Это был её самый лучший сервиз, для важных гостей, она его только один раз доставала, когда наша с Санькой учительница приходила.

- А, ну тогда, конечно, убьёт.

Мы с подругой молча собрали осколки, пошли на улицу и закопали остатки чашки в разных концах двора, чтобы тётя Ира не нашла. Потом мы поставили сервиз на место, причём так, чтобы пропажу не сразу заметили и совершенно разбитые пошли в комнату близнецов.

- Убьёт! - Сокрушалась дорогой Танька.

- Убьёт! - Соглашалась я.

В комнате Саньки не было.

- Все пошли в пионер-бол играть! - Сообщила мне Танька.

Мы с подругой сели на её кровать и стали горевать о судьбе. Но долго горевать тоже было скучно, поэтому вскоре мы, чтобы себя чем-нибудь занять, стали перебирать Танькин гардероб.

- Знаешь, было бы круто, если бы эти колготки с енотами стали гольфами! - Вдруг заметила я.

- Ага! - Воодушевилась подруга. - Только если бы этого вот не было сверху... А знаешь, это идея!

Я с волнением посмотрела на Таньку. Что она опять задумала?

- Вот это лишнее уберём... И готово! Будут у меня красивые гольфы-еноты!

- Как это? - Не поняла я.

- А вот так! Это обрежем и всё! И заодно... Вот это платье переделаем в маечку, так будет лучше!

- Ага, тогда у тебя вместо одного платья будет комплект: майка и юбка. - Пробормотала я.

Танька радостно закивала, в руках у неё тут же оказались ножницы. Следующие пятнадцать минут мы старательно кромсали сначала колготки, а затем и платье Таньки. Правда резать было тяжело и получилось немного кривовато. А гольфы и юбка вообще держаться без резинки не хотели.

- М-да... Не совсем так я это себе представляла, - вздохнула я.

Танька осмотрела результат наших трудов и пробормотала себе под нос что-то нечленораздельное. И тут вошла Танькина мама.

Сначала тётя Ира хорошенько отчитала нас, потом отвесила Таньке подзатыльник, отобрала ножницы и искромсанную одежду, пообещала дочери ножницы впредь выдавать только под присмотром, а мне сказала, что обязательно сегодня позвонит бабушке.

Когда тётя Ира ушла, мы снова сели на Танькину кровать и стали горевать о судьбе. Однако и в этот раз долго печалиться оказалось просто невыносимо.

- Ты рисовать любишь? - Вдруг спросила Танька.

- Люблю... - Осторожно ответила я. - А что?

- Просто я тоже люблю, - призналась мне Танька. - А зимой мы в с нашей учительницей в школе на окнах белой краской рисовали разные зимние узоры.

- Сейчас не зима, - заметила я.

- Да, но мы могли бы нарисовать летние узоры!

И в ту же минуту мы, вооружившись гуашью и кисточками, принялись расписывать окно Саньки-Танькиной комнаты. За этим занятием нас и застала тётя Ира.

- Ну что такое, ни на минуту вас нельзя оставить! - Возмутилась она, снова отвесила Таньке подзатыльник, отняла краски и пообещала выдавать их только под присмотром.

- Это она ещё про сервиз не знает, - вздохнула Танька.

И мы в третий раз за вечер сели горевать. И ладно бы больше ничего не произошло, но тогда мы были бы не мы.

Немного погоревав, мы стали думать, чем бы теперь заняться.

- Знаешь что, у меня есть журналы такие, в них духи разные и рядом с фотографиями духов кружочки, которые можно потереть и палец будет пахнуть! - Вспомнила Танька.

Это меня заинтересовало. Увидев любопытство в моих глазах, подруга подошла к тумбочке и достала стопочку журналов, которые мы тут же начали разглядывать и самое главное: нюхать. На обложке одного из журналов была девушка с короткой стрижкой и ярко-красной помадой на губах.

- Всегда мечтала о такой стрижке! - Призналась Танька.

Я с удивлением посмотрела на подругу.

- Всегда - это три минуты?

- Ага, - согласилась Танька.

- А тебе будет не жалко? - Спросила я, разглядывая Танькины длинные тёмные косы.

- Не-а! - Помотала головой Танька.

И тут в её глазах блеснул подозрительный огонёк.

- Ты когда-нибудь стригла кого-нибудь?

- Нет... - Осторожно ответила я, посчитав, что опыт почти трёхлетней давности, когда мы с Симкой играли в парикмахеров и отстригли Луше пару локонов, можно не считать.

- Жаль, - вздохнула Танька.

- Всё равно твоя мама ножницы забрала, - сказала я, разгадав замысел подруги.

Лучше бы я молчала. А так, всё равно, что подёргала за хвост разъярённого льва.

Танька посмотрела на меня горящими глазами.

- Мы не знаем, куда она спрятала ножницы, - напомнила я.

И снова подлила масла в огонь!

- Зато я знаю, где у неё лежат кухонные ножницы!

- Может не надо... - Слабо протянула я, правда, Танька меня не услышала, да и я понимала, что теперь всё будет так, как решила подруга.

- Жди меня здесь! - Приказала Танька и выскочила за дверь.

Я знала, что ничем хорошим это закончиться не может. Но отговаривать Таньку бесполезно, поэтому я взяла в руки злополучный журнал и принялась перелистывать страницы.

Вскоре вернулась подруга с большими кухонными ножницами. Она села на стул, а я взяла орудие нашего преступления и стала по одной брать и кромсать длинные тёмные пряди волос Таньки. Кухонные ножницы тёти Иры оказались тупыми и стричь ими было очень тяжело, а потому получалось довольно криво.

В итоге я кое-как обкорнала половину Танькиной головы, а потом пришла тётя Ира, и нашей игре в парикмахера пришёл конец. Уже в третий раз за вечер Танька получила подзатыльник, а потом тётя Ира сказала, что не собирается ничего исправлять и пусть теперь Танька ходит такая обкорнанная. И Танькина мама пошла прятать все ножницы в доме.

Ну и в этот раз мы тоже долго погоревать не смогли, хотя больше ничего не натворили. Просто вскоре вернулся Санька и принялся хохотать над новой причёской сестры. Зато до этого Танька хоть и не долго, но очень горько, плакала мне в платье, перебирая свои отрезанные локоны.

А почти сразу после возвращения Саньки мы стали ложиться спать. В-основном потому, что вредный мальчишка всё никак не переставал смеяться от одного взгляда на сестру и обзывал её Бабой-Ягой.

На следующий день я проснулась из-за того, что кто-то пинал меня в бок холодной ногой.

- Вась... Вася! Васьк, проснись! - Прошипела Танька.

- Чего? - Сквозь сон проворчала я.

- Васьк, я писать хочу!

- Ну и что?

- Пошли со мной!

Я вздохнула и мы с Танькой пошли во двор. Наконец, подруга закончила свои дела, и мы уже хотели вернуться домой, как вдруг... О ужас! Мы еле успели спрятаться в кусты. По дорожке к дому шёл дядя Дима!

Дело в том, что папа Саньки и Таньки дядя Витя решил перестроить старый курятник, но одному ему было сложно справиться, поэтому начиная с прошлой недели по воскресеньям к нашим соседям из села приходил молодой парень Димка Свечников. А спали мы с Танькой в одних трусах да маечках. Конечно же, показаться в таком виде было стыдно.

Мы дождались, пока дядевитин работник скроется в дверном проёме, вынырнули из кустов и направились к дому, однако на полпути сообразили, что тётя Ира, Танькина мама, наверняка усадила дядю Диму завтракать, а проскочить мимо стола к лестнице незамеченными невозможно. Между тем, стоять в одном только нижнем белье на улице тоже было не очень приятно, в любой момент кто-то из соседей мог прийти к тёте Ире за солью или мукой. И тогда Танька предложила:

- За старым курятником стоит лестница, можно её подставить к окну нашей комнаты, его же мама каждое утро, пока мы спим, открывает!

Идея Таньки мне понравилась, да и других вариантов у нас не было, поэтому мы пошли за курятник и там, действительно, обнаружили лестницу. Дальше последовала целая эпопея с перетаскиванием этой лестницы.

Дело в том, что лестница (не слишком ли много в моём повествовании слова лестница?) оказалась очень длинной и тяжёлой, а действовать нужно было максимально быстро и бесшумно.

Мы благоразумно решили, что Танька потащит лестницу за один край, а я - за другой. Но сначала её нужно было как-то уложить на землю. Танька попробовала. В итоге дурацкая лестница чуть не свалилась прямо на неё. Потом мы ещё кучу времени переругивались, решая, кому за какой конец браться, как нести и кто пойдёт впереди, а кто сзади.

Несколько раз на пути от курятника к дому мы клали лестницу на землю, беспрестанно ворча и ругаясь, «как древние старухи» - сказала бы моя бабушка.

Наконец, с горем пополам мы дотащили лестницу и водрузили её на место. Первой полезла Танька, я за ней. И вот мы уже почти добрались до своей цели, как вдруг... Лестница покачнулась и... Нет, мы не упали, Танька за что-то там ухватилась и лестница с диким грохотом ударившись о стену дома вернулась на своё место. Зато на нас уставилась три пары удивлённых глаз.

И тогда я наконец сообразила, в чём просчиталась Танька, составляя свой гениальный план. Окно комнаты близнецов располагалось прямо над окном первого этажа, рядом с которым стоял обеденный стол!

Испугавшись мы с Танькой бросились в разные стороны: она наверх, а я почему-то обратно вниз. Лестница снова покачнулась и свалилась-таки.

К нам тут же бросились родители Таньки и дядя Дима, а когда все поняли, что на нас ни царапинки, тётя Ира не выдержала и дала подзатыльник не только Таньке, но и мне. Да какой! У меня весь день после могучего подзатыльника тёти Иры в ушах звенело.

Зато потом, когда бедная Танькина мама полезла в кухонный шкаф за тарелками для завтрака и обнаружила, что в её лучшем сервизе не хватает одной чашки, она даже ничего не сказала, только посмотрела на нас убийственным взглядом.