Неидеальная Чарли Тэйр

Дверь открылась резко, с такой силой, что, похоже, ударилась ручкой о стену и только чудом осталась на петлях. За шкафами вспыхнула лампа, в проходе вытянулось желтое пятно света. Невольно мы сдвинулись в тень и замерли, стараясь остаться незамеченными.

– Повтори-ка, что ты сказал, поганец? – прозвучал вкрадчивый голос Энтона Чейса, а следом зазвенел хрустальный графин. Должно быть, хозяин дома залез в замаскированный под глобус тайник для алкоголя.

– Мы с Шарлоттой решили разорвать помолвку, – четко, с ледяной интонацией произнес Алекс. – Ни она, ни я не желаем этого брака. Хотим до конца месяца решить вопрос полюбовно и разойтись без лишней шумихи.

– Вы хотите? Думаешь, я не в курсе, что она согласится со всем, что ты попросишь? – зло рассмеялся Чейс-старший. – Она же ест с твоей руки!

В гневе я дернулась, но Ноэль прикрыл мне рот ладонью и очень серьезно покачал головой, давая понять, что, каким бы унизительным ни был этот отвратительный разговор, вмешиваться глупо.

– Шарлотта Тэйр не так проста, как тебе кажется, – спокойно ответил Алекс. – Она далеко не наивная дура, какой тебе нравится ее считать, и ясно дала понять, что не испытывает ко мне даже дружеских чувств. В довольно цветистых выражениях, если тебе нужны подробности.

– Что ты сказал? – вкрадчиво переспросил Энтон.

– Ты слышал.

Я вцепилась в сюртук Ноэля и, сминая ткань в кулаках, ловила себя на идиотской мысли, что, видимо, светлые духи Нового года наказали меня за блуд, раз заставили переживать самый стыдный позор не в одиночестве, а в компании умопомрачительного парня. В таком случае, они удивительно скоры на возмездие! Загаданные в полночь желания почему-то с такой скоростью не исполняются.

И да, теперь понятно, что именно имели в виду подружки, когда называли Коэна «умопомрачительным». Честное слово, в его присутствии разум впадал в летаргический сон! Иначе я никогда не оказалась бы в дурацком положении человека, подслушивающего разговор, где меня песочили бывший жених и несостоявшийся свекор.

– Как ты умудрился абсолютно все пустить коту под хвост, кретин? – между тем задавался риторическим, но не менее унизительным вопросом Энтон. – Ты совсем забыл, зачем тебе нужна дочь Гатри Тэйра?

– Затем, что за последние три года он вложил в твои предприятия кучу денег, а теперь их придется возвращать с лихвой? – с насмешкой вымолвил Алекс.

Секундой позже раздался звук звонкой пощечины. Энтон не ударил сына по-мужски, а просто отвесил обидную оплеуху, как девчонке.

– Я смотрю, поганец, у тебя крыша поехала, а еще даже не весна! – издевательски протянул он.

С ума сойти! Выходит, мы тут оба – и я, и Алекс – поехавшие.

– Дочь Гатри Тэйра крестил и благословлял король! Она – твой пропуск в кабинеты дворца, – между тем с жесткими интонациями продолжал Энтон. – Ты без нее пустое место!

– Я сам способен всего добиться! – проскрипел Алекс.

– Да тебя даже к дворцовой площади не подпустят! Решил уничтожить свое будущее ради провинциальной девки?!

– Не вмешивай сюда Елену! Она не имеет никакого отношения к разрыву брачного соглашения.

– Ты не понял, почему я пустил ее в наш дом? Чтобы ты увидел разницу между настоящей аристократкой и беспородной провинциалкой! Но у тебя, похоже, проблемы или со зрением, или с принятием объективной реальности. Надеюсь, что хотя бы со слухом все в порядке, поэтому слушай меня внимательно, паршивец! – Голос Энтона стал тише и как будто тяжелее, отчего слова падали в тишине, как чугунные шарики. – Не устраивает дочь Тэйров, хочешь нищенку и всего добиться сам? Милости прошу, но без моих денег! Хочешь помощи? Сделай свою невесту крайне счастливой женщиной, а еще лучше – заделай ей ребенка, потому что мне не нравится это ее... увлечение уроками северного диалекта. Я ясно выразил свою точку зрения?

Последовала долгая пауза.

– Вполне, – наконец сухо вымолвил Алекс.

Прозвучали быстрые шаги. Хлопнула дверь. Секундой позже Чейс-младший взвыл, словно раненый зверь, и что-то разбил с оглушительным грохотом. Подозреваю, что пострадал графин с отцовским редким алкоголем или вообще вся хрустальная посуда из винного тайника. Я вполне разделяла его настроение и мысленно тоже колотила стекла в этом поместье своей любимой кочергой.

Алекс вышел вслед за отцом. В библиотеке стало очень тихо. Я по-прежнему цеплялась за сюртук Ноэля и не смела посмотреть ему в глаза.

– Нам надо возвращаться, – проговорила вдруг севшим голосом.

– Ты будешь в порядке? – тихо спросил он.

– Не сомневайся! Не съедят же они меня, – нервно рассмеялась в ответ.

Чтобы не вызывать подозрений, к гостям мы вышли по очереди. Сначала Ноэль, а я дождалась, когда магия вернет платью и прическе первозданный вид. Все-таки покупать наряд в полном комплекте иногда очень удобно – никто не догадается, что жалкие минуты назад я была зажата между парнем и шкафом.

– Где ты была? – встретила меня Ирэна. – Ректор с супругой уезжают.

Оказалось, что ректорская чета не просто засобиралась в Ос-Арэт, а решила прихватить всех подопечных. Когда я вышла в холл, Ноэль уже успел одеться. Попрощаться нам не удалось, разве что обменяться быстрыми взглядами.

На следующее утро, как и ожидалось, погода над поместьем испортилась. Природа всегда переболевала магическое вмешательство, а стихия, выйдя из летаргического сна, непременно мстила людям. Тяжелое небо было таким низким, что казалось, будто окрестности затянуло серым плотным дымом. За окном уже начинали кружить мелкие снежинки, но редкий снег через пару часов грозил перерасти в лютый буран.

Торопливо, надеясь успеть до разгула стихии, я побросала в саквояж привезенные с собой мелочи, распорядилась, чтобы горничные собрали мои вещи, поселившиеся в гардеробной за последние два года, и отправили вместе со сказочно-красивым новогодним платьем в пансион мадам Прудо.

– Госпожа Шарлотта, – заглянула в спальню личная служанка Ирэны, – хозяйка зовет вас к себе в покои.

Бывшая балетная прима искренне верила, что ранние подъемы заставляют женщину быстро стареть, и даже в обычные дни просыпалась не раньше полудня, а значит, она намеревалась сказать нечто важное. Не исключаю, что важное только с ее точки зрения, но откровенно проигнорировать приглашение на завтрак я не решилась из осторожности. Как правило, люди хранят секреты до тех пор, пока их не взбесят.

Прихватив подаренное ожерелье, я отправилась с утренним визитом. Ирэна встретила меня в черном кружевном пеньюаре, сидя на двухместном диванчике перед кофейным столиком. Без магических притирок, освежающих цвет лица и скрывающих глубокие носогубные складки, она выглядела на десять лет старше, чем на приеме.

– С Новым годом, – вместо приветствия произнесла я, усаживаясь в придвинутое к столику кресло. Химера, обратившаяся белым хорьком с голубым бантом на шее, свернулась бубликом на диване по соседству с хозяйкой и постоянно вела ухом.

– И тебя, дорогая. – Ирэна болезненно поморщилась и слабой рукой сделала знак горничной в чепце.

Девушка проворно разлила по чашкам кофе и тихо выскользнула из покоев. Едва мы остались вдвоем, Ирэна вытащила из-под бархатной подушки маленькую золотую фляжку и щедро плеснула в утренний бодрящий напиток алкоголь. В воздухе, пахнущем густым тяжелым благовонием, повеяло коньяком.

– Пусть это останется нашим маленьким секретом? – улыбнулась она, закручивая крышку.

Я дернула плечом, соглашаясь, и подвинула плоский футляр с колье:

– Здесь украшение, которое купил господин Энтон. Учитывая обстоятельства, будет неправильно принять подарок.

– Колье заказала я.

– У вас превосходный вкус, – сухо заметила я.

– Господи, на секунду мне показалось, что в комнате появилась Лилия! Даже воздух похолодел. – Она улыбнулась. – Откровенно сказать, я хотела купить тебе женскую фляжку, но решила, что пока рановато. Подарю на свадьбу.

Убить взглядом было невозможно, и Ирэна являлась живым тому подтверждением. Я метала в ее сторону мысленные молнии, а она, с наслаждением прикрыв глаза, отхлебнула разбавленный алкоголем кофе и с глубоким вздохом откинулась на спинку дивана.

Еще пару глотков мы провели в напряженном молчании. Наконец она отставила чашку, сложила руки на груди и, с любопытством глядя на меня большими блестящими глазами, спокойно произнесла:

– Ты же сама понимаешь, что он никогда тебя не отпустит. Если Энтон в кого-то вцепится, то держит до последнего. Я знаю, о чем говорю.

– Даже он не способен заставить меня выйти замуж за своего сына, – сухо ответила я, чувствуя, как внутри пружиной заворачивается негодование.

– Что ж, попытайся сбежать. Надеюсь, тебя не постигнет разочарование, – усмехнулась она. – Наслаждаешься этим парнем из Норсента?

Я почувствовала, как меняюсь в лице.

– С ума сойти! Что я вижу? Шарлотта Тэйр не сумела скрыть эмоций! Видимо, он сильно задевает тебя, так? – Она одарила меня насмешливой улыбкой, словно действительно ожидала, что я опущусь до разговоров о мужчинах с мачехой бывшего жениха. – Не стесняйся, дело-то житейское. Девушкам в двадцать лет свойственно увлекаться плохими парнями.

Внутренне я закипала, но говорила так, словно роняла колотые кусочки льда:

– Он не из плохих парней.

– Уж кто-кто, а ты, Шарлотта, должна знать, что нам не всегда нравятся хорошие люди.

Ирэна выдвинула из-под крышки столика узкий ящик, который, как правило, использовали под столовые приборы или салфетки, и выудила узкий металлический тубус с запирающим знаком на плоской крышке. Очертаниями символ походил на паука, а переводился с первородного просто как «закрыться».

– Вообще-то, Энтон просил отдать подарок еще вчера, но я решила, что хотя бы у кого-то в нашем унылом доме должен быть праздник, и посадила вас с северянином вместе. Возьми.

– Что это? – сухо спросила я.

– То, о чем тебе вряд ли расскажут его друзья.

Понимая, что внутри тубуса не найду ничего приятного, я не торопилась его забирать.

– Разве ты не хочешь узнать, ради кого решила перевернуть свою жизнь? – усмехнулась Ирэна, продолжая протягивать мне «подарок» Чейса-старшего.

Неожиданно даже для себя я подалась вперед и выхватила металлическую трубочку. Невольно я покрутила ее в руках, взвесила на ладони. Почему-то казалось, что тяжесть тубуса должна быть пропорциональной тяжести гнусности, хранящейся внутри, но он был практически невесомым.

Оставаться в покоях дальше, рискуя оказаться запертой в поместье из-за метели, не было никакого смысла – мачеха Алекса сказала и сделала все, что хотела.

– Снег набирает силу, – кивнула я на окно за спиной собеседницы. – Пожалуй, мне стоит вернуться в пансион, пока не поздно.

Она обернулась через плечо. Стихия за стеклом действительно начинала гневаться, и степенное падение снежных хлопьев постепенно превращалось в остервенелую круговерть.

– Иди, – согласилась она.

Попрощавшись, я поднялась с кресла. Почти невесомый тубус оттягивал руку, как тяжелый камень. Такой же камень, возникнув у меня в груди, сдавливал сердце.

– Шарлотта, ты забыла забрать свое колье, – остановила меня Ирэна в дверях.

– Я не забыла, – поправила хозяйку дома. – И, к слову, Ноэль – не причина и даже не повод для разрыва помолвки. Просто я не желаю превращаться в глубоко несчастную женщину, которой меня, без сомнения, сделает Александр.

Из поместья удалось выехать раньше, чем окрестности превратились в снежный ад. Как только невидимая граница, накануне очерченная магом-стихийником, была пройдена, метель начала успокаиваться. Полумрак салона рассеялся, в заснеженное окошко с трудом, но пробился свет. Я развинтила крышку на тубусе и вытряхнула несколько свернутых трубочкой газетных листов на северном диалекте. Датированы все заметки были прошлым летом.

«Наследника династии Коэн обвиняют в смерти однокурсника!» – прокричал мне в лицо пугающий заголовок. – «Сын погибшего в огне королевского советника – убийца!»

И еще парочка похожей гадости.

Впервые я порадовалась, что весьма посредственно знала диалект и была способна уловить лишь общую суть, тем более в тексте, напечатанном мелким типографским шрифтом с размазанными местами литерами. В прочитанной колонке говорилось, что наследник магической династии Коэн, единственный выживший после пожара на семейной шхуне и воспитанный дедом, заставил столицу вздрогнуть от возмущения. Он ввязался в драку с применением боевой магии. Один из участников поединка, сын вдовы из города, название которого было невозможно выговорить и в пьяном бреду, погиб от остановки сердца после расчетливого удара, нанесенного Ноэлем...

– Счастливого Нового года, Чарли... Проклятие!

Огромная страшная правда о парне, который страстно целовал меня вчера в библиотеке, отказывалась умещаться в голове. Было немыслимо принять тот факт, что он лишил кого-то жизни, а теперь отсиживался в Шай-Эре, терпеливо дожидаясь, когда дома «осядет пена». Или наследник какой-нибудь другой древней фамилии попадет в дурную историю, и о нем напишут статьи с кричащими заголовками.

Ледяными руками я свернула газеты трубочкой, запихнула обратно в тубус и попросила кучера остановить карету. Вышвырнуть подарочек Чейсов откуда-нибудь со скалы было бы патетично, но дорога до их поместья проходила через тривиальные фермерские угодья, и привередничать не приходилось. Я смирилась с обычным заснеженным полем, упершимся в частокол голой рощи, и огромным валуном, торчащим посередке, подошла к кромке и ритуально зашвырнула тубус как можно дальше в сугробы. Вообще, дальше не получилось, а удалось только ближе, но наплевать.

Когда за окном экипажа появились ворота пансиона мадам Прудо, я уже знала, что именно напишу отцу. Особняк еще спал после шумной ночи. Помнится, девочки собирались на каток кататься на коньках, пить горячее пряное вино, заедать имбирными пряниками и взрывать хлопушки с блестящими конфетти. Одну даже опробовали посреди гостиной, чем вызывали просто адскую злость у домовика. Собственно, только он-то меня и обшипел по приезде, когда заметил на чистых ступеньках мокрые следы от сапог.

Попав в спальню, я наскоро вытряхнулась из пальто, уселась за секретер и написала отцу короткое выразительное послание:

«Просто отдайте Энтону Чейсу все, что он захочет».

Толком не запечатав, бросила письмо в почтовую шкатулку, но немедленно вытащила обратно и несколько криво приписала поздравление, искренне веря, что папа примет его за проявление вежливости, а не за издевку:

«С Новым годом!»

Взгляд упал на новенький томик «Воины света», венчающий стопку учебников на полке секретера. Принимая судьбоносные решения, я не могла позволить себе совершать новые ошибки, и книга отправилась в мусорную корзину под столом. Туда же следовало отправить нательное украшение, но я не заставила себя хотя бы попытаться расстегнуть пуговицу на манжете платья и закатать рукав.

Написать Зои и напроситься в гости заняло немного времени. Прежде чем карета с гербом семьи Терри на дверце и с радостной подругой в салоне остановилась возле пансиона, из Эл-Бланса пришел ответ от мамы. Она была лаконична и вопреки привычке написала идеальным почерком ровно под моим кривоватым посланием:

«Будь благоразумной, Шарлотта. Мы обо всем позаботимся».

В первый учебный день в Ос-Арэте шел крупный снег. Белые хлопья медленно падали на вычищенный двор, присыпали крыши карет и остроконечные башни замка. Из экипажа я выходила, нервничая и практически не слыша весело болтающую Зои. Мы вернулись накануне. Не успели заколдованные подругой сундуки перелететь через порог, как соседки рассказали, что на следующий день после отъезда меня искал «тот самый северянин». В двери учебного корпуса я входила напряженная, как сжатая пружина, все еще не готовая встретиться с Ноэлем лицом к лицу, но его не оказалось в центральном холле. Не появился он ни после первого занятия, ни после следующих двух.

Лекции по первородному языку обычно слушали студенты из разных факультетов, и в круглой просторной аудитории с восходящими рядами стоял беспрерывный гул. Как и все языковеды, я сидела поближе к преподавательской кафедре и пыталась сосредоточиться на монографии, которую задали прочесть на каникулах. Все дни я так вдохновенно страдала, что напрочь про нее забыла.

– Матерь божья! – на одном дыхании пробормотала староста, сидящая рядом со мной на первом ряду.

В недоумении я подняла голову и оцепенела, не в силах отвести взгляд или хотя бы просто моргнуть. Аудиторию уверенной поступью пересекал Ноэль... И он был подстрижен! Волосы лежали густой небрежной шапкой, длинная челка с прожилками светлых прядей падала на глаза.

Кажется, половина девушек-языковедов перестала дышать, глядя на высокого гибкого северянина. Я с трудом стряхнула изумленное оцепенение и вернулась к чтению. Вернее, сделала вид, будто вернулась, но так занервничала из-за присутствия Ноэля, что не могла разобрать литеры. И вообще страницу не видела.

Неожиданно, привлекая мое внимание, по столу постучали костяшкой пальца. Три раза. Я перестала изображать увлеченное чтение и подняла глаза. Коэн стоял перед столом и рассматривал меня сверху вниз немигающим взглядом.

– Я все утро ждал, когда ты найдешь меня, но понял, что придется самому искать тебя.

– Просто мне нечего тебе сказать, Ноэль, – тихо отозвалась я, догадываясь, что мы уже привлекли к себе внимание всей аудитории.

– Сильно сомневаюсь.

Совершенно спокойно, как будто ничего особенного не происходило и не было вокруг зрителей, он сжал мой локоть и заставил подняться из-за парты. Мы двинулись в сторону выхода. Я не сопротивлялась, свободно шагала рядом – не ругаться же перед толпой досужих сплетников. Едва мы вышли, как волна изумленных шепотков, несшаяся нам в спину, переродилась в шквал голосов.

Коридор тоже, мягко говоря, не очень пустовал, и за короткий проход мы умудрились засветиться перед таким количеством человек, что наверняка не позже чем через десять минут Алекс узнает, как его бывшую невесту куда-то волок северный варвар. Удивлюсь, если в рассказах я пойду своими ногами, а не поеду перекинутая через крепкое плечо, как мешок с бататом.

Ноэль толкнул дверь в соседний кабинет, где без дела сидели несколько студентов, и тихо скомандовал:

– Пошли все вон.

Народ послушался приказа беспрекословно: проворно собрал вещи и шустренько, без лишнего шума покинул помещение. Когда за последним парнем, бросившим на меня по-настоящему сочувственный взгляд, закрылась дверь, северянин требовательно произнес:

– Рассказывай!

– Понятия не имею, что тебе сказать.

Но ведь не соврала! Прошло несколько дней с тех пор, как Ирэна Чейс подсунула те проклятые газеты, а я до сих пор не придумала, как сказать парню, от которого пульс начинал биться на сто ударов быстрее, что принцессам губительно заводить плохие знакомства.

– Что-то произошло за те несколько часов между моим возвращением в Ос-Арэт и твоим отъездом к подруге, – твердо произнес он. – Что именно? Говори, Чарли.

Ничего особенного, я просто узнала, что ты вроде кое-кого прикончил. Это правда?

– Произошло все, и так быстро, что я взяла перерыв.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил он.

Я посмотрела в его нахмуренное лицо и неожиданно поймала себя на странной мысли, что впервые вижу Ноэля днем. Мы всегда встречались по вечерам, озаренные магическим освещением или утопленные в зимнем полумраке, но ни разу не смотрели глаза в глаза в беспощадном дневном свете.

Сейчас можно было разглядеть мелкие несовершенства: тонкий шрам на скуле, оспинку возле уголка нижней губы, пробившуюся к обеду темную щетину на подбородке, складочки в уголках губ и возле глаз. Недостатки делали его земным, живым и настоящим, а не сказочным героем, неспособным причинить вред другому человеку.

– На балу ты сказал, что не следил за мной, но я видела свой портрет, Ноэль. Ты рисовал меня спящей.

Он заметно напрягся, но вымолвил спокойно, тщательно следя за интонациями в голосе:

– Я все еще не рисую.

– Как тебе верить?! Ты избегаешь разговоров о себе, на прямые вопросы даешь туманные ответы и ничего не рассказываешь. Непрошибаемая стена! Если подумать, я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты прекрасно владеешь магией и отлично целуешься.

– Портрет нарисовал Эйнар ради шутки. Стоило сразу спросить об этом рисунке, а не накручивать себя, – спокойно пояснил Ноэль, хотя прекрасно понимал, что дело вовсе не в портрете. Но о важном и большом говорить всегда было сложнее.

– Зачем он вообще рисовал меня?

– Что, если моя история, Чарли, началась раньше твоей?

– Когда? В тот вечер на празднике, когда мы окончательно поссорились с Алексом?

– В тот день, когда я приехал в Ос-Арэт. – Ноэль внимательно следил за моей реакцией. – Слышала когда-нибудь о феномене избирательного внимания? Везде, где бы я ни оказался, видел только тебя. Одну тебя. И мне это нравилось. Что ты еще хочешь знать?

– Все! – выдохнула я. – Кто ты? Что у тебя за семья? Что случилось до приезда в Шай-Эр? Я хочу знать о твоем прошлом!

Слово «прошлое» пронеслось между нами, как птица-кликуша, предрекающая беды, и возникла тяжелая, давящая на нервы тишина. Северянин медленно менялся в лице, в светло-карих глазах таяло тепло, взгляд заметно холодел.

– В этом дело, да? – сардонически усмехнувшись, внезапно перешел на диалект. – Принцесса узнала, что у меня есть прошлое, и оно ей не понравилось.

– Верно! Мне совершенно не понравились газетные статьи, которые я увидела! – начиная злиться, огрызнулась я на шай-эрском языке. – Никто не верит газетчикам, однако...

– Ты хотела услышать, правдивы ли они? – вкрадчиво проговорил Ноэль. – Да, все правда. Человек погиб. И мне понятно твое нежелание иметь с этим скандалом что-то общее.

– Дело не в желаниях! У меня больше нет права на ошибку! Я его истратила, когда в семнадцать лет решила, что достаточно взрослая, чтобы выйти замуж за Александра Чейса. Сейчас мне почти двадцать, и я не хочу, чтобы меня считали вещью или ступенью в хорошую жизнь, а главное, продолжали вредить!

– Считаешь, что я способен тебе навредить? – с негодованием переспросил он. – Ты, кажется, перепутала меня со своим женихом, Шарлотта Тэйр. Кто я? Человек, которому не плевать на тебя.

– Вокруг масса людей, которым на меня не плевать.

– Не ври себе, принцесса, – сухо прокомментировал он, расчетливо ударив меня в болевую точку, и я действительно едва не задохнулась от обиды.

Ноэль почти вышел из кабинета. Даже успел открыть дверь в пустеющий коридор.

– Постой, Ноэль! – сорвалась и окликнула я, заставив его обернуться. – Мы все еще можем попытаться остаться друзьями.

Он невесело усмехнулся и произнес на диалекте:

– Без обид, но я не настолько благороден, чтобы быть тебе другом.

Боже мой, какие уж обиды, господин «сама честность»? Мы говорили на разных языках в прямом и в переносном смысле этих слов.

За ним закрылась дверь. Ошеломленная, я уселась за стол возле окна и до окончания занятия рассматривала, как на улице нарастала снежная круговерть. Кажется, природа тоже очень хотела заплакать.

Я поступила верно, когда вовремя остановилась, не успев увязнуть в сложной любовной истории. Именно такие – верные – решения принимают хорошие дочери и здравомыслящие леди. Но сердце отказывалось слышать сигналы разума и рвалось из груди. Они оказались в полном разладе: глупое сердце и прагматичный разум!

* * *

В середине недели, в очередной ветреный снежный день, ворота в пансион мадам Прудо оказались заблокированы по-столичному модным экипажем, запряженным белоснежной парой лошадей. В гостиной напротив зажженного камина меня поджидала Ирэна с чашечкой кофе в руках.

– Госпожа Чейс? – удивилась я, увидев мачеху Алекса на аккуратно вычищенном диване мадам Прудо.

– Надеюсь, ты не против, что я заглянула в гости? – улыбнулась она одними губами. – Ваша кухарка варит чудесный кофе.

Я была категорически против, но Ирэна, дыша тяжелым ароматом «зрелого» благовония, уже перекрыла новым экипажем ворота особняка. Выгнать ее с порога, даже не дав выпить чашку кофе, было бы невежливо, хотя желание возникало.

– Я полагала, вы уже уехали в столицу, – призналась я, присаживаясь рядом с бывшей балетной примой.

– Мы хотели, но пришлось разбираться с семейными делами, поэтому отложили отъезд на завтра, – ответила она. – Ты же знаешь, что Алекс ушел из дома?

От удивления меня подвела выдержка. Наверное, на лице промелькнула такая гамма чувств, что Ирэна рассмеялась, прикрыв пальчиками накрашенные кармином губы.

– Господи, ты действительно не в курсе! – восхищенно резюмировала она, отставляя чашку с ярким помадным отпечатком на фарфоровом крае. – Александр решил, что достаточно повзрослел, чтобы жить отдельно, и вчера переехал в общежитие Ос-Арэта.

– И вы хотите, чтобы я убедила его вернуться в семью? – вырвалось у меня.

– Ни в коем случае! – помахала рукой Ирэна. – Девочки не должны вмешиваться в мужские дела. Просто окажи мне крошечную услугу...

Она вытащила из ридикюля квадратную шкатулку с магическим замком, который отпирался отпечатком пальца владельца.

– Это ключ от его личного хранилища в монетном дворе и семейная печать, – пояснила Ирэна. – Энтон решил лишить Алекса поддержки, но ведь мы должны взращивать в мужчине желание вести самостоятельную жизнь, скажи?

Проще говоря, она втихую отдала пасынку деньги, чтобы он не думал возвращаться домой. Мачеху можно было понять: с Чейсом-старшим они поженились, когда в Алексе буйным цветом расцвели юношеский максимализм и сволочизм. Впервые за последние десять лет он предпринял попытку выйти из этого чудесного состояния, как не поддержать?

– Передашь? – Она заглянула мне в глаза.

– Хорошо, – согласилась я, сгребая шкатулку со столика. – Но договоримся, что эта услуга будет последней. Пожалуйста, больше не беспокойте меня просьбами, которые касаются Александра. Мы разрываем помолвку, и я не хочу общаться с ним без крайней необходимости.

– Между тем завязанная им обручальная нить все еще светится на твоем запястье, – с язвительной улыбкой напомнила Ирэна.

– Это временное неудобство, – сухо отозвалась я. – И кое-что еще. Никогда, ни при каких обстоятельствах ничего мне не дарите.

Она усмехнулась и, подхватив ридикюль, поднялась с дивана, аккуратно разгладила юбку. Высокая и худощавая, она смотрела сверху вниз. Надеюсь, не ждала, что я брошусь провожать ее. Могу, конечно, но не уверена, что не устрою сеанс экзорцизма и не столкну эту нечисть в крыльца, стараясь поскорее очистить дом.

– Не надо злиться на меня, Шарлотта. – Рука с длинными алыми ногтями аккуратно убрала идеально ровную прядь моих волос, выбившуюся из-за уха. – Странно обижаться на гонца, принесшего дурные вести.

– Да, но я не просила о них!

– Незнание, милая, никогда не изменит того факта, что он виновен. Его магия запятнана, фамилии нанесен неизмеримый ущерб. Девушкам из высшего общества Шай-Эра следует быть очень, очень осторожными в выборе романтических увлечений. Стоит смириться, перешагнуть и жить дальше. Долго и счастливо, как ты и хочешь. Согласна? – Она потрепала меня по щеке, как малого ребенка, притом довольно больно, и опустила руку. – Тебе идет новая укладка. С локонами ты напоминала мать.

На следующий день во время длинного перерыва я отправилась в корпус к высшим магам. Думала быстренько отдать шкатулку и пообедать с Зои, но, поднимаясь по лестнице к учебным аудиториям, осознала, что не знаю расписания Алекса. Впервые с момента поступления.

– Проклятые Чейсы! Умеете же вы достать хороших людей!

Бормоча под нос ругательства, я повернула обратно и спустилась в холл к информационному столу, представляющему собой подвешенную с помощью магии мраморную столешницу. Пришлось дождаться своей очереди, чтобы проверить расписание на запятнанной многочисленными следами пальцев гладкой поверхности. У выпускного курса весь день шла самостоятельная подготовка к дипломной работе. Алекс никогда подобными вещами не пренебрегал. Несмотря на отвратительный характер и манеры пещерного человека, учился он блестяще.

– Чудесно, – пробормотала я, понимая, что вынуждена вернуться обратно в главный корпус.

Дверь в читальный зал, просторное двухъярусное помещение с витражным куполом, открылась с леденящим кровь скрипом, как в детских книгах-страшилках, где каждый описанный в тексте звук по ходу чтения претворялся в жизнь. Душераздирающий дверной стон заставил всех окрестных студентов, обложенных гримуарами, повернуться в мою сторону.

Оказавшись, под прицелом неодобрительных взглядов, я замерла по пороге и не придумала ничего получше, как с надменным видом поздороваться:

– Добрый день.

От громкого приветствия внутри храма знаний смотритель подавился чайком. Пока он пытался беззвучно кашлять, я направилась в соседний зал, где предпочитал заниматься Алекс. Тут-то и выяснилось, что в гробовой тишине каблуки стучат так, словно кто-то специально забивает в паркет гвозди.

Полагаю, меня не выставили с позором только из-за Чейса-младшего... Или же парням понравился мой зад, обтянутый узкими портками. За торжественным проходом не наблюдали только спящие, а их было немного. Ленивых, как и сильно увлеченных заклятиями высшей магии, в храме знаний вообще не обнаружилось, все зубрилы тоже едва не свернули шеи.

Когда я встала возле Алекса, он не потрудился оторваться от чтения и сделал вид, будто ничего не замечает вокруг. Бывшей невесты, торчащей перед ним, в том числе. В жизни не подумала бы, что теория высшей магии вызывает такой непреодолимый интерес!

Пришлось вытащить из портфеля шкатулку и поставить на раскрытый разворот учебника. Игнорировать меня и дальше стало невозможно. «Его величество» Александр Чейс-младший пожелал оторваться от книги. Взгляд остановился на моих ногах в провокационно узких брюках, плавно переместился к бедрам, едва прикрытым форменным пиджаком, поднялся по заправленной за пояс белой блузке. На линии груди, где следовало скромно потупиться, у Алекса изогнулись брови. Понятия не имею, что его впечатлило, учитывая пышную кружевную манишку. Наконец я имела честь смотреть в нахальные синие глаза.

Некоторое время мы в молчании изучали друг друга. Вид у Чейса-младшего был дурацки-обескураженный. Он словно сначала меня не узнал, потом не очень поверил, а теперь сильно недоумевал, как такая оплошность могла вообще произойти и не случилось ли у него галлюцинации из-за неровного освещения.

– Вчера приезжала Ирэна и просила тебе передать, – кивнула я на шкатулку.

Где-то за моей спиной раздалось сдержанное, но выразительное покашливание смотрителя.

– Поднимемся наверх, – указал Алекс на второй ярус.

В узком проходе между шкафами было глухо, как в норе, и душно. Опершись спиной о книжную полку, я покачала головой:

– Поверить не могу, что ты ушел из дома.

Алекс спрятал руки в карманы, прислонился крепким плечом к стеллажу, и нас разделила тонкая полоска воздуха. Близость бывшего жениха вызывала желание отодвинуться, а не кинуться ему на шею, что я и сделала. В смысле – сдвинулась, стараясь увеличить расстояние.

– Я говорила с родителями насчет помолвки.

Знаю, называть крошечную сердитую записку, отправленную папе, и такой же короткий мамин ответ «разговором» было несколько претенциозно.

– Они приняли разрыв спокойно и обещали обо всем позаботиться. – Я снова несколько приукрасила реальность, но суть-то осталась прежней: мы практически добрались до счастливого финала несчастливой истории. – Я хочу погасить обручальную нить.

Алекс бросил на меня взгляд из-под ресниц и невесело усмехнулся.

– Что?

– Ты всегда такая была, Шарлотта. Принимала решение и просто шла к цели напролом, не интересуясь мнением людей рядом.

– Критикуя меня, ты пытаешься сказать, что мы до конца месяца проходим женихом и невестой? – с иронией уточнила я. – Елена не злится от вида этой нити?

– Не спрашивал, – сухо бросил он. – Вы, девушки, придаете слишком большое значение символам.

Тут он был прав, ведь я заставила Ноэля уйти, но по-прежнему носила подаренное им украшение. Правда, теперь орнамент растекался поперек ребер в таком же месте, где у него самого были выбиты символы на первородном языке, значение которых мне, видимо, не суждено узнать.

– Потушим нити на выходных, – вдруг согласился Алекс уделить мне чуточку драгоценного времени. – Воскресенье тебя устроит?

Вообще-то, я хотела бы потушить немедленно, но скрепя сердце пошла на компромисс:

– Договорились.

Мы спустились вниз по винтовой лестнице. Каблуки неприлично громко стучали по деревянным ступенькам, а я так увлеченно старалась не споткнуться, что в библиотечной работнице, одетой в черную мантию архивариуса, не сразу узнала Елену Эридан. Она везла между столами деревянную тележку и по ходу собирала оставленные студентами книги.

Заметив нас вдвоем, девушка резко остановилась и по инерции опустила толстый томик мимо стопки. Неустойчивая книжная пирамида мигом развалилась на отдельные учебники и рассыпалась по полу. Грохот стоял такой, будто Елена перевернула книжный шкаф, а заодно сверху уронила тележку. Не удивлюсь, если смотритель уже валялся под столом с остановкой сердца.

– Увидимся в воскресенье, – бросил Алекс через плечо и решительно отправился помогать растерявшейся пассии. В жизни не подумала бы, что он был способен так сильно напрячься ради девушки.

Пока они молчком пытались справиться с книжным хаосом и собирали «гранит науки», я прошла мимо, даже не подумав повернуться бочком. Красивый уход испортил аккомпанемент из дверного скрипа, совершенно не тянувший на фанфары.

До столовой я добралась удручающе поздно. Обед уже подходил к концу, за столами заметно поредело. Что характерно, сначала я заметила компанию северян, а только потом подругу за соседним с ними столом, выразительно стучащую пальцем по наручным часам. Изобразив раскаяние, я развела руками, дескать, бежала как могла, но путь оказался тернист.

В том, чтобы прийти на обед позже, когда половина дневного меню закончилась, а оставшуюся часть к деликатесам причислит только невзыскательный едок, был только один плюс: короткая, споро убавляющаяся очередь к кассе. Не успела я пристроиться в хвосте, как уже стояла перед распорядителем и с тоской рассматривала написанный мелом на грифельной доске довольно скудный перечень блюд. Есть, правда, тоже не хотелось.

– Яблоко и мятный чай, – заказала я, посчитав, что точно смогу запихнуть в себя фрукт и напиток.

– И это все? – проговорил за спиной знакомый мягкий голос с акцентом.

Сама от себя не ожидая, я вздрогнула.

В последние пару дней мне в полной мере удалось прочувствовать, что такое феномен избирательного внимания. Раньше я не замечала Ноэля Коэна: его как будто нигде не было. А теперь он появился повсюду. Мы не здоровались, не оглядывались и в целом делали вид, будто не знакомы. Каждый раз, разминувшись с ним в длинном коридоре, я испытывала ноющую боль в животе.

Из-за Алекса у меня никогда ничего не болело, разве что язык, который приходилось своевременно прикусывать, чтобы не обложить ужасного жениха цветистой бранью. Даже сейчас, когда впервые с памятного скандала в кабинете мы с Ноэлем прервали долгое молчание, в животе заныло. Вообще, возникает закономерный вопрос: почему в книгах у героинь болит в груди, а у меня – в желудке? Наверное, я страдаю какой-то сердечной аномалией и не подозреваю об этом.

– Хочешь меня накормить? – холодно бросила через плечо.

– По-моему, давно пора, – без капли иронии заметил он.

Посчитав ниже собственного достоинства вступать в полемику о гастрономических привычках, я расплатилась за еду и с непроницаемой миной направилась к подруге.

– Извини, пришлось разыскивать Алекса по всему замку, – усаживаясь, объяснилась я.

– Он согласился потушить нить? – полюбопытствовала Зои. Сама того не замечая, она то и дело посматривала в сторону северян. Было видно, ей очень хотелось спросить о Ноэле, но она держалась.

– В воскресенье договорились сходить в храм, – кивнула я.

– Поздравляю, Чарли! – Она улыбнулась и осторожно уточнила: – Ты так счастлива, что решила отметить свободу голодовкой и ничего не заказала?

Обычно тарелки появлялись перед едоком, стоило найти место и усесться за стол. Похоже, мой скудный, но исключительно здоровый обед потерялся где-то между замковой кухней и столовой.

– Я заказала чай...

И тут на столе торжественно возникла еда. Вся сразу, как на роту боевых магов. Тыквенный суп, посыпанный сладкой паприкой, жареные куриные ножки с маленькими картофелинами, круглый рогалик со сливочными маслом и тончайшими лепестками соленой морской рыбы. На блюдце лежал шоколадный кекс. Потом уже появились огромная чашка с мятным чаем и яблоко, нарезанное аккуратными дольками.

– А к чаю – полноценный обед, – удивленно резюмировала Зои. – Ты, похоже, сильно проголодалась.

– Похоже на то, – вырвался у меня испуганный смешок.

Ни разу не слышала, чтобы домовики промахнулись со столиком и передали чужой обед, тем более собранный ровно по моим кулинарным предпочтениям.

– Не помню, чтобы в меню был тыквенный суп, – протянула наблюдательная Зои, но комментария не дождалась и усомнилась в моей, так сказать, заполняемости: – Ты все съешь?

Я нашла взглядом Ноэля, сидящего через столик. Что-то прихлебывая из термоса, он внимательно следил за мной, словно ожидая реакции на решение по собственному разумению накормить девушку до сытой икоты. Никто и никогда не задумывался, что я ела (само собой, кроме меня самой). Мама вообще считала, что женщина обязана испытывать легкий голод, придающий загадочный блеск глазам, и всегда жила по этому принципу. Впервые кто-то озаботился, не рухну ли я обморок, закусив кусочком яблочка вместо куриной ножки.

– Съем! – Я вытащила из деревянного ящичка, стоящего на краю стола, столовые приборы. – Ты права, я голодная.

На середине второго блюда желудок попросил пощады. При всем желании, если человек привык есть три салатных листика, то кусок отбивной, поданный к травке, наверняка покажется лишним. Инстинктивно я вновь покосилась на Ноэля, словно спрашивая разрешения оставить в тарелке еду, но он благополучно разговаривал с приятелем и не догадывался, что в десяти шагах от него кое-кто пытается не скончаться от переедания.

– Ты слышала? Вербена рассказывала, что по дороге к родителям в дилижансе познакомились с парнем из Норсента, – проследив за моим взглядом, неожиданно поделилась Зои, которая была в курсе абсолютно всех сплетен пансиона. – Завтра идет на свидание...

Вечером Вербена ворвалась в мою комнату и с порога заявила:

– Завтра мы с Зои идем на тройное свидание!

С арифметикой у меня всегда было, прямо сказать, не очень хорошо, но я даже на слух заметила некоторую математическую несогласованность. Вынужденно оторвалась от поиска заковыристого слова в треклятом словаре по северному диалекту и посмотрела на брюнетистую шаманку. Из-за ее плеча скромно выглядывала Зои. Благопристойная улыбка, способная украсить любую монашку, намекала, что подружка чувствует себя чуточку виноватой.

– А кто третий? – заранее понимая, что услышу в ответ, спросила я.

– Ты! – уверенно заявила Вербена.

– Совершенно точно нет! – покачала я головой. – Если я не сдам сочинение по диалекту, то Канахен опять устроит мне веселую жизнь.

– А мы как раз встречаемся с северянами, – заявила она.

– Они бросятся писать мне сочинение?

– Нет, но тебе ведь нравятся северяне, и язык их ты тоже любишь. Разве нет?

– С чего ты решила? – по-настоящему удивилась я.

– Ты ведь из-за парня из Норсента разорвала помолвку, – с серьезным видом проговорила Вербена.

Вообще, эта версия мне нравилась больше той, где я планировала осчастливить родителей незаконнорожденным внуком.

– В любом случае у тебя все равно не осталось никакой личной жизни, Чарли.

– Полагаешь, ее надо срочно налаживать? – с иронией уточнила я и невольно вспомнила подаренный подружкой флакончик, аккуратно припрятанный в ящичек с лекарствами. Следовало бы выбросить подозрительное снадобье, но почему-то было неловко перед Вербеной, несмотря на риск в горячечном бреду перепутать лекарство от детей с лекарством от насморка.

– Ты в курсе, Чарли, чем двойное свидание отличается от тройного? – Вербена уперла руки в бока, похоже, начиная терять терпение.

– В кофейне придется сдвинуть столы, чтобы все поместились? – сыронизировала я.

– На тройное свидание придут три парня! Не двое, не четверо, а ровно трое! – Для наглядности она показала три пальца, словно я не умела считать. – А нас будет только две девушки! Значит, один окажется не пришей козе рукав! Элементарная арифметика.

Она выразительно покачала одним пальцем.

– Ты можешь его пришить к Олеандре с первого этажа, – по-дружески посоветовала я. – Как раз соберется полный состав из шести человек. Или возьмите ее соседку.

– Вообще-то, я и хотела идти с Олли и ее соседкой, но они в последний момент отказались. Сказали, что приехал какой-то важный лектор из столицы, никак не пропустить, а Валериан хочет познакомить земляков с какими-нибудь симпатичными девушками.

– То есть мы с Зои были запасным вариантом, – съехидничала я.

– Ничего подобного! – возмутилась Вербена. – Они были запасным вариантом, просто я сразу решила им воспользоваться. Я же понимаю, что ты сейчас совсем не заинтересована в свиданиях, но тебе необязательно с этим третьим разговаривать, просто из женской солидарности побудь страшненькой безмолвной подружкой.

– Извини? – поперхнулась я на вздохе.

– Страшненькой подругой, которую взяли для кучности, – терпеливо пояснила она и покачала головой: – Конечно, откуда тебе знать, если ты постоянно была обручена и на свидания не ходила.

Не найдя, чем парировать, я открыла и закрыла рот. Ненужной невестой-дурой мне уже доводилось бывать, а страшненькой подругой, которую берут с собой на свидания, чтобы оттенить достоинства главной героини, еще ни разу.

– В общем, оденься попроще. И никаких обтягивающих порток! А ты, Зои... – Она обернулась и смерила пышечку оценивающим взглядом. – Выпрями волосы с помощью эликсира, который я тебе дала. Встречу назначили завтра в четыре в питейной возле центрального катка. Мы отлично проведем время!

Она вышла, оставив нас недоуменно переглядываться.

– Ты действительно хочешь пойти на тройное свидание? – спросила я у Зои, и та так активно закивала, что над кудряшками вдруг начали кружиться звездочки, словно восторженные мысли пытались вырваться из головы.

– Это же почти вечеринка, только днем!

– Вечеринку днем называют утренником, – справедливо заметила я.

– В четыре почти темно, – беспечно отмахнулась Зои. – Когда много народа, можно играть в застольные игры! Уверена, будет очень весело!

– А если будет грустно, то просто напьемся горячего вина и до отвала наедимся острых крылышек, – мрачно хмыкнула я.

Не знаю, как подружкам, но лично мне стало очень весело еще по дороге на этот коллективный позор. Днем пошел снег и никак не желал останавливаться. Сыпал, не щадя ни людей, ни крыши зданий, ни дорог! И в Ос-Арэте случился транспортный провал. Всех частных извозчиков расхватывали еще на въезде в академию, пришлось едва ли не бежать на академический шаттл, как раз подъехавший к остановке.

Я заскочила в тяжеловесный высокий экипаж, стянула с головы мокрый капор и замерла, обнаружив в проходе Ноэля. Высокому северянину приходилось пригибать голову, чтобы не биться о крышу.

– Проходи уже! – крякнули мне на ухо и немедленно подтолкнули в сторону парня.

Народ продолжал штурмовать шаттл, словно у того могли растянуться стенки. Я невольно придвигалась к Коэну и к концу посадки уперлась носом ему плечо. Чувствуя себя исключительно странно, повернула голову и практически прижалась щекой к груди. Подумала развернуться спиной, но народ недовольно заворчал и давать место для маневра наотрез отказался.

Переполненный экипаж с рывком дернулся с места, толпа качнулась, и я не просто налетела на Ноэля, а улеглась всем телом. Разве что щечкой к пальто не приложилась.

– Извини! – пробормотала, пытаясь отстраниться, несмотря на напирающих соседей.

Внезапно тяжелая ладонь, затянутая в кожаную перчатку, легла мне на поясницу. Я попыталась освободиться.

– Стой спокойно, – прозвучал сверху приказ на диалекте.

Удивительно, как мой мозг реагировал на голос Ноэля: я не просто встала спокойно, а вообще перестала шевелиться. Комкала в руках влажный капор, смотрела на круглую пуговку его пальто и старалась не дышать. Вернее, не вдыхать морозный, строгий запах его благовония.

Тихонечко тяжеловесный неповоротливый омнибус спустился с горы. По мере движения по заваленному снегом городу толпа пассажиров начала редеть. Люди просили остановиться, выходили. Едва в проходе появилось место, мы с Ноэлем разлепились, а потом и вовсе разошлись в разные стороны, усевшись в противоположных концах салона. В носу все еще стоял ошеломительный аромат мужского благовония, а в голове крутилась дурацкая мысль, что на пальто должен был остаться выжженный отпечаток от мужской ладони.

Учебу подруги пропустили с пользой: успели сходить к мастеру по прическам и, похоже, заглянули в лавку готового модного платья. Можно было не напрягаться, притворяясь страшненькой подружкой, которую позвали на свидание, чтобы она не обижалась, а заодно отгоняла ретивых кавалеров. На фоне соседок я ею и была!

– Ты даже не заехала в пансион? – возмутилась Вербена, увидев на мне пиджак с эмблемой Ос-Арэта.

– Зато успела вовремя, – проворчала я, пристраивая пальто на рогатую вешалку, стоящую возле стены.

Терпеть не могу, когда обесценивают чужие усилия! Между прочим, мне впервые в жизни пришлось ехать в общественном омнибусе. Если мама узнает об этом странном происшествии, то решит, что теперь в своей жизни я видела если не все, то почти все, и снова захочет выдать меня замуж. Или отдать в женский монастырь. Под настроение.

– Ты всегда прекрасно выглядишь! – уверила меня хорошенькая Зои.

– Ты ей льстишь, – фыркнула Вербена, искренне считающая, что врут только сволочи и они же обижаются на правду. – С другой стороны, она все равно пришла для массовки.

В питейной они сидели лицом ко входу. Видимо, чтобы сразу посмотреть на парней и шустро поделить между собой. Я пристроилась рядом. Тут-то дверь и раскрылась! С облаком колючих снежинок и ледяным сквозняком в зал вошли трое плечистых, как на подбор, высоких северян... Двоих, из которых я знала, а с одним и вовсе ехала в академическом шаттле.

– Спасибо вам, светлые духи Нового года! Никогда еще вы так быстро не выполняли желание! – пробормотала Вербена, всегда мечтавшая познакомиться с парнями из Норсента, и тут же спросила: – Почему они на тебя так смотрят?

– Мы знакомы, – сухо произнесла я, отчего-то не в силах разорвать зрительный контакт с Ноэлем. Смотрел он, прямо сказать, не то чтобы очень дружелюбно.

– Со всеми? – тихо спросила она. – И с Валерианом?

У Валериана была замечательная косица, перевязанная разноцветными шнурками и перекинутая через плечо, выбритые наголо виски и длинные сережки в ушах. Выглядел он колоритным, но незнакомым.

– Но не с Валерианом, – тихо отозвалась я. – Наверное, мне лучше уйти...

– Сидеть! – рявкнула Вербена таким командным голосом, что мы с Зои одновременно выпрямили спины и вообще стали представлять собой пару благородных девиц на ярмарке невест. – Просто скажи, какой из них твой северянин... Хотя не надо, я и так уже догадалась. Вы, жадные аристократы, всегда забираете самое лучшее.

– Блондин не ее, – подсказала Зои.

– Вот и я о том же! – буркнула Вербена.

Мне стало почему-то очень неловко, но мысль поделиться Ноэлем с соседкой по этажу вызывала желание этой самой соседке надеть на голову мешок и устроить темную в чулане питейной.

Наверное, на этом тройном свидании глупее себя чувствовала только набитая соломой пыльная голова оленя с ветвистыми рогами, одиноко висящая посреди стены. Мы разместились по разным сторонам стола, поделенные на мальчиков и девочек, словно гроссмейстеры перед ответственной шахматной партией, и в ожидании заказанных напитков некоторое время перебрасывались дежурными фразами.

В общем-то, я прекрасно справлялась с ролью молчаливой страшненькой подружки, переглядываясь исключительно с оленьей головой, а потом принесли заказ, и Зои восторженно предложила:

– А давайте сыграем в игру!

Без преувеличений я вздрогнула.

– Каждый задаст по вопросу, – пустилась в пояснения она. – На положительный ответ игрок поднимает руку, на отрицательный выпивает... что вы там пьете?

Чай с малиной! Откуда она взяла эту детскую застольную игру?

– Превосходно! – подхватил Валериан с энтузиазмом, явно достойным случая получше. – Она точно нам поможет друг друга узнать.

– Да мы и так неплохо друг друга знаем, – хмыкнул Эйнар и, нахально мне подмигнув, добавил: – Особенно некоторые из нас.

Я хотела бы отдавить ему ногу под столом, но не могла дотянуться.

– Начинай, Чарли! – радостно предложила Зои.

Подозреваю, в этот момент у меня был такой же недоуменный вид, как у оленьей головы на стене.

– Почему я?

– Пусть поднимет руку тот, кто считает, что начинать должен кто-то другой, – немедленно ввернула игровую фразу Зои.

Полагаю, никогда еще мир не видел такой солидарности между суровыми северными гостями и прекрасными шай-эрским девами. Они с такой радостью глотали горячее вино, словно дружным коллективом страдали от жажды.

– Ладно... – подчинилась я желанию коллектива и спросила: – Пусть поднимет руку тот, кто сегодня отвечает за страшненькую подружку.

Вербена подавилась на вздохе.

– Что? – хмыкнула я. – Вы мне сами вчера сказали, что на свидании всегда есть безмолвная страшненькая подружка. За нее же кто-то отвечает?

С ухмылкой Эйнар поднял вверх указательный палец. Какое разочарование! Я до последнего надеялась, что Ноэля буквально силой заставили приехать в питейную, а в шаттл он садился не иначе как под действием страшного заклятия. Но он спокойно отхлебнул вина.

– В таком случае, пусть поднимает руку тот, кто сегодня за страшненькую подружку, – проговорил Эйнар, и ответ был очевиден. – Так и знал! Может, вместе сядем, Шарлотта?

– Нет! – низким голосом прорычала Зои, при смене мест попадавшая на стул рядом с Ноэлем. Факт, что ей предназначался вообще-то мой парень, вызывал оторопь, похоже, у нас обеих. – Чарли Тэйр, сиди где сидишь и даже не думай сдвигаться с места. Сегодня я страшненькая подружка!

– Тогда мы с Шарлоттой должны поменяться местами, – с иронией рассудил Эйнар, – я хочу оказаться в своей зоне ответственности.

Никогда не видела, чтобы Зои так сильно краснела и смущалась.

– Не отрывай зад от стула, – спокойно велел Ноэль на диалекте.

– Парни, что происходит-то? – подал голос Валериан.

Понятия не имею, как он умудрился пропустить громкий скандал с новогодним поцелуем, но бедняга явно был не в курсе.

– Друзья, у меня появился вопрос! – громко объявил на шай-эрском Эйнар. – Пусть поднимет руку тот, кто за этим столом никогда не состоял друг с другом в отношениях.

Пронзив шутника мрачными взглядом, мы с Коэном отхлебнули вино. Оно прокатилось по горлу горячим сладким комом и неприятно упало в желудок.

Несчастный Валериан со страданием в лице тихо спросил:

– Что я еще должен узнать?

– Кроме того, что девушки неплохо говорят на диалекте? – с ехидцей отозвался Эйнар и обратился уже на шай-эрском: – Пусть поднимет руку тот, кто за этим столом находится в ссоре и только ищет повод помириться.

Мы с Ноэлем встретились глазами. Он отставил кружку и спокойно произнес:

– Давайте закончим эту игру.

– Пусть поднимет руку тот, кто хочет продолжить игру, – немедленно предложил Эйнар и издевательски ухмыльнулся в сторону Ноэля, когда все, кроме нас, задрали руки.

Пожалуй, лучшего момента, чтобы отправиться домой, придумать было невозможно. Девчонки для вида поуговаривали меня остаться еще ненадолго, но очевидно, что присутствие страшненькой подружки, на которую никто не должен обращать внимания, а по факту обращали абсолютно все, заметно портило веселый вечер с играми и флиртом.

– Раз надо, значит, надо, – вздохнула Вербена. – Понимаем: учеба сама себя не выучит. Мы не обижаемся, Чарли, правда.

Да кто бы сомневался!

– Встретимся в пансионе, подружка, – помахала мне на прощание Зои.

Снаружи стемнело, и на заваленных снегом улицах запалили фонари. Мостовые еще не чистили, вероятно, дожидаясь, когда стихия окончательно утихомирится и маги приведут дороги в порядок. Свободного извозчика удалось отыскать чудом.

Только я открыла дверцу и подхватила юбку, чтобы забраться в салон, как кто-то крепко сжал мою руку чуть повыше локтя и резко заставил развернуться. Пульс подскочил, голова закружилась. Мысленно я собралась отбиваться, но оказалось, что меня схватил Ноэль.

Он тяжело дышал, пальто было расстегнуто нараспашку. Спутанные волосы намокли от снега, и в размытом свете уличных фонарей тускло поблескивали светлые пряди-прожилки. Глаза казались почти черными и шальными.

– Вы едете? – позвал извозчик.

– Нет! – крикнул Ноэль и захлопнул дверцу. – Девушка остается.

Девушку настолько потрясло появление северянина, что она даже рта не открыла. Позволила отвести себя от края мостовой и со странной обреченностью проследила, как другие пассажиры, не колеблющиеся в выборе маршрута, быстро забрались в экипаж.

– Что случилось? – наконец спросила я.

– Я делаю ровно как ты хотела, Чарли. Видит бог, я очень стараюсь держаться от тебя подальше!

Он говорил на диалекте так быстро, что от меня ускользала большая часть произнесенных слов, удавалось уловить лишь общий смысл фраз.

– Подожди, – попыталась остановить его я.

– Знаю, что несправедливо втягивать тебя в еще одну дурную историю. Несправедливо вынуждать переживать последствия. Не стоило к тебе вообще приближаться, но я сорвался в тот вечер и подошел. Я не святой и не выплавлен из металла...

– Ноэль, стой! Ты говоришь на диалекте!

Замолчал, посмотрел недоуменно. Он перешел на шай-эрский с таким неожиданно сильным акцентом, который называть самобытным было бы большой лестью:

– Если захочешь, мы съездим в Норсент и ты увидишь, как я жил до тебя. Что мне еще сделать? Хочешь остаться друзьями? Я согласен, давай так и поступим, но у меня больше нет сил наблюдать за тобой со стороны.

– На самом деле я не хочу быть друзьями.

– Нет? – меняясь в лице, он вновь перешел на диалект.

– Нет.

Отойдя на пару шагов, он растерянно взлохматил влажные волосы. Огляделся вокруг, словно ища ответы в выросших на мостовых сугробах.

– То есть это конец, Чарли?

– В смысле – конец?!

Впервые в жизни меня напугало обычное слово, но в свое оправдание скажу, что в нем не содержалось ни одного позитивного звука. Даже на языке перекатывалось противно! Тут-то и стало ясно, что, в кои веки пожелав быть честной с собой и миром, я ляпнула какую-то страшную глупость.

– Я пытаюсь сказать... Мне кажется... я люблю тебя.