Tundra

Courtyard Apocalypse — Je Suis Parte

«1»

Любить означало жить. Никогда прежде Тэхён не чувствовал себя таким живым, как сейчас, когда тёплые лучи утреннего солнца мягко скользили по спальне, не решаясь прервать тишину. Из приоткрытого окна доносились приглушённые звуки просыпающегося дома, и стрелки часов почти незаметно подкрались к шести утра. Из тишины громко вырвался звон будильника, заставив вздрогнуть лежащего рядом Чонгука. Наблюдая за тем, как он потянулся, Тэхён невольно улыбнулся. В отличии от него, он не спал всю ночь. Всё боялся, что проснувшись, окажется в постели один.

— Помнишь, ты спрашивал у меня, что означает слово ikigai?

Чонгук ещё не до конца проснувшись, улыбнулся. Он с трудом открыл глаза.

— Я думаю ты припозднился с ответом, — с улыбкой ответил он, поглаживая пальцами его плечо.

Ким наклонился, чтобы осторожно поцеловать его в висок. Он задержался всего на мгновение, в попытке передать всю свою нежность и преданность в прикосновении, и притянул его к себе ещё ближе, до самого сердца.

— Так что оно значит, Тэхён? — наконец спросил Чонгук, наслаждаясь моментом (он уже прекрасно знал его значение, спросил в концлагере у сокамерника).

— Японцы верят, что каждый из нас имеет собственное предназначение. Некоторые из них следуют философии ikigai. Это то, ради чего ты просыпаешься утром, то, что заставляет биться сердце быстрее, ikigai — это когда ты находишь то, что наполняет тебя до краёв, это не только работа, и не просто любовь, это нечто большее. А для меня, — продолжил он, — ikigai — это ты. Ты стал для меня этим смыслом, этим светом. За девять лет без тебя, я понял, что не искал его, не стремился найти, но, кажется, всегда ждал. И теперь, когда я смотрю на тебя, всё становится на свои места. Ты — причина, по которой каждое утро я хочу видеть свет, по которой я научился радоваться даже простым мгновениям.

Тэхён осторожно коснулся лица Чонгука, смотря на него взглядом полным тепла и искренности.

— Ты — мой ikigai, Чонгук. Мой смысл. Моя причина. Вот, что это означает.

Чонгук почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Простые, и такие искренние слова, ломая все барьеры, возведённые временем и трудностями, проникали прямо в душу. Он смотрел на Тэхёна, не в силах найти нужный ответ, потому что каждое слово, казалось, было сейчас слишком слабым, слишком обычным, чтобы выразить ту глубину, что рождалась в его сердце. Чонгук медленно провёл пальцами по щеке Тэхёна, ощущая гладкость кожи под кончиками пальцев, словно боялся, что это наваждение исчезнет, если прикоснуться слишком резко. Он наклонился ближе, их лбы соприкоснулись, и он закрыл глаза, чувствуя, как Тэхён так же тихо прильнул к нему.

— Я люблю тебя, — искренне прошептал он, обнимая его ещё крепче. — Твои слова много значат для меня. Я люблю тебя, Тэхён, — снова повторил он.

Чонгук почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее, с каждой секундой отдаваясь в груди глухим, но ясным ритмом. Они встретились взглядом, и мир вокруг них словно сжался до этих двух пар глаз, до лёгкого движения пальцев, гладивших его щёку.

Он медленно придвинулся ближе, почти касаясь губами губ Тэхёна. Они оба затаили дыхание, наслаждаясь сладкой паузой. По телу пробежало лёгкое дрожание. Когда их губы наконец соприкоснулись, всё остальное перестало иметь значение. Тэхён обнял его крепче, надавливая рукой затылок Чонгука, мягко удерживая его, как будто боясь, что он отдалится. И тогда Чонгук почувствовал, как его пальцы непроизвольно сжались на чужой спине, притягивая его ближе, насколько это было возможно. Он ощущал, как в нём пробуждаются самые искренние, самые глубокие чувства, которые даже не нуждались в словах, чтобы быть услышанными.

Тэхён притянул его к себе ещё ближе и вдохнув запах, нырнул носом в макушку.

— Как же мне этого не хватало, — прошептал он.

Soulmate x Amélie x Interstellar x Passacaglia Piano Version Slowedgoated.

«2»

Завтрак прошёл в тёплой, почти домашней атмосфере. За столом царила лёгкость. Тэхён, откинувшись на спинку стула, по просьбе Чонгука, с удовольствием рассказывал о Сон У, его успехах и увлечениях, отчего в голосе можно было услышать гордость.

— Ты бы видел, как он сейчас играет на пианино, — говорил он, протягивая Чонгуку телефон, чтобы показать фотографии и видеозаписи. На экране мелькнуло лицо Сон У, сосредоточенного и вдохновенного, его пальцы буквально порхали над клавишами, извлекая из инструмента мелодии, которые заставляли замирать сердце. — Он настоящий виртуоз. Уверен, его ждёт блестящее будущее.

Чонгук молча смотрел на экран, чувствуя, как на губах возникает лёгкая улыбка. Сердце в груди от чего-то сжалось. Как же много он пропустил, отсутствуя в его жизни долгих девять лет. За это время они стали почти что чужими друг другу людьми. Тэхён тем временем, немного прокашлявшись, слегка наклонился вперёд.

— Кстати, наш сын, нужно отдать ему должное, даже слишком умён для своих лет. Недавно он подготовил новый свод законов, касающийся социальной политики.

— Законов? — переспросил Чонгук.

— Хочет поддержать малоимущие семьи из-за того, что в молодости ты с ним намучился.

— Я не думал, что он до сих пор помнит о тех временах, — честно признался Чонгук, чувствуя, как в сердце разливается тёплая гордость за его мальчика. — Есть ещё, чего я не знаю?

— Наш городской парень в прошлом году ездил по провинциям, встречался с фермерами и выслушивал их проблемы. Народ его любит, как нестранно. Иногда смотрю на него и встречаюсь с мыслью, что в отличии от меня, он способен изменить мир к лучшему.

— Он стал таким благодаря тебе, Тэхён. Может быть, ты и не замечал этого, но он с детства стремился быть достойным сыном. Сон У интересовался тобой, ещё до того, как ты вышел на нас. Несколько раз мне звонили с родильного дома. Он выпрашивал у них информацию о тебе и Ё Джин.

Тэхён сжал в руках вилку.

— Думаешь, он искал меня?

— Разумеется. Я не хотел, чтобы он знал, что мы с ним не родные, но из-за моей матери ему пришлось свыкнуться с этой информацией в шесть.

— Твоя мачеха, та ещё стерва, — недовольным тоном констатировал Ким, от чего Чонгук только улыбнулся.

— Она просто знала, каково это воспитывать чужого ребёнка и злилась, что из-за Сон У мне пришлось забросить учёбу. Но в её защиту могу сказать, что когда я был на работе, мама присматривала за ним. Водила в школу, помогала с уроками, шила ему костюмы, а на те немногие деньги покупала книги, чтобы он не был таким же безграмотным, какой она себя считала.

Тэхён лишь промолчал, не найдя, чем ответить Чонгуку. Ему стало немного стыдно за свои слова, но извиняться за правду он не собирался.

— Я не видел Айзаву, — будто чувствуя неловкость, постарался сменить тему Чон. — Как он вообще?

Тэхён, сделав небольшой глоток чая, улыбнулся.

— Живёт и не тужит. Он смог добиться повышения, и сейчас заменяет меня на некоторых заседаниях совета. Как военный стратег, он лучший в своём деле, но в политических делах немного скован.

— Зато в этом его честность. Он всегда был таким. Если уж берётся за что-то, то делает это с полной отдачей.

— Иногда он слишком помешан на работе. Я не знаю, помнишь ли ты его дочь, несколько лет назад, мы с Наоми нашли ему спутницу. Я познакомился с этой женщиной в Италии. Она твоя ровесница. Японка. Красивая, умная, всё при ней, но ты знаешь Айзаву. Он даже не дал ей и шанса.

Чонгук поднял взгляд, удивлённый этим откровением.

— Ты пытался устроить его личную жизнь?

— Ну, а почему бы и нет? Я думал, может, ему пора немного расслабиться. Но ему проще жениться на работе, чем на женщине.

Комнату наполнил смех, разрывая хрупкую тишину. Их взгляды встретились, и Чонгук почувствовал, как внутри него снова поднимается то давно забытое ощущение нереальности. Он невольно сжал руки в кулаки, словно боялся, что всё происходящее вокруг окажется лишь иллюзией, сном, от которого ему предстоит проснуться. Плечи напряглись, но он постарался скрыть это. После концлагеря подобное случалось слишком часто. Тэхён прокашлялся и звук его кашля невольно вызвал у Чонгука воспоминание о болезненном облике Хару. Но он тут же заставил себя отбросить эти мысли, как будто они могли осквернить то чувство тепла, что он сейчас ощущал.

— Ты только не удивляйся, — вдруг заговорил Тэхён, отвлекая его внимание. Дворецкий как раз подкатил к нему инвалидное кресло. — Я уже не тот, что был раньше. При людях стараюсь ходить на своих двух, но без посторонних глаз не обхожусь без этого.

Чонгук нахмурился. Он совсем забыл о том, что Тэхён болен.

— Мне стоит переживать? — спросил он, стараясь скрыть в голосе тревогу. — Ты принимаешь лечение?

Тэхён лишь сжал его руку.

— Это не из-за болезни, — ответил он ему. — Хотя без неё тоже не обошлось.

Дворецкий осторожно помог ему подняться, поддерживая за плечи, и пересадил в кресло.

— Если позволишь, я ненадолго оставлю тебя одного, — произнёс Ким, едва заметно улыбнувшись. — Утро без пульмикорта — это настоящее испытание.

Чонгук кивнул, провожая его взглядом. А когда дверь за ним закрылась и он остался наедине, снаружи послышался женский голос вперемешку с мужским. Слов он разобрать не мог, но что-то в интонациях этих голосов заставило его сердце биться быстрее. Он встал, машинально поправляя рубашку, и направился к двери. Когда Чонгук открыл её, в проеме показались Айзава и его повзрослевшая дочь. Чонгук застыл на месте, не в силах сразу вымолвить и слова. Айзава выглядел почти таким же, каким он его запомнил: та же сдержанная осанка, строгие черты лица, только взгляд стал тяжелее, будто за эти девять лет он многое пережил. Наоми же... Он не помнил её совсем. Девушка стояла чуть в стороне, её черты лица отчасти даже были схожи с портретом матери Тэхёна.

— Ты, — хрипло произнёс Айзава голосом пропитанным противоречивыми эмоциями. — Это действительно был ты...

Он шагнул к Чонгуку, и тот напрягся, не зная, чего ждать — удара или объятий. Но Айзава просто крепко схватил его за плечи, заставив встретиться взглядами.

— Ты хоть понимаешь, что мы пережили? — спросил он. — Девять лет. Девять, Чонгук!

— Я... — начал было Чон, но Айзава перебил его.

— Молчи, — отрезал он. — Ты мог бы дать о себе знать! И зачем вообще ты принялся взрывать парламент, ты хоть представляешь сколько сделал мне работы?! Все эти годы, мы думали, что ты умер от рук японцев... А когда Тэхён показал мне твоё письмо, я даже и не знал, действительно ли оно принадлежало тебе...

Он замолчал, дыхание сбилось. Наоми осторожно коснулась его логтя.

— Пап, — мягко сказала она. — Дай ему высказаться.

Айзава шумно выдохнув, отпустил плечи Чонгука и отступил назад.

— Спасибо, Наоми, — улыбнувшись ей, поблагодарил девушку Чон. — Не могла бы ты оставить нас наедине, если тебя это не оскорбит?

Наоми покачала головой.

— Нет, совсем нет, — ответила она и тут же покинула кухню.

Чонгук присел на своё место и с огорчением обнаружил, что его чай уже остыл. Тэхён это другое дело, с ним можно говорить о чём угодно. Но с другими после концлагеря, он слишком сильно замкнулся в себе. Айзава, скинув с себя пальто, устроился напротив него.

— Я хотел приехать сюда ещё вчера вечером, когда узнал, что Тэхён вернул тебя, но Наоми и Сон У настояли на обратном. Они убедили меня, что вам двоим нужно дать время и оказались правы, но это было самым долгим ожиданием в моей жизни. Я злился на тебя, Чонгук. Злился за то, что ты устроил. За то, что ты не пытался связаться с нами. Но, чёрт возьми, я не могу описать, как рад видеть тебя живым.

Чонгук улыбнулся.

— Я тоже рад, — ответил он искренне. — Я представлял тебя другим, но в отличии от Тэхёна ты совсем не изменился.

Айзава хмыкнул и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Без тебя он чуть ли не сошёл с ума, — смягчившись сказал Киямо. — Он запустил свою болезнь, Чонгук.

— Насколько всё плохо?

Они встретились взглядами. Чонгук хотел знать правды, такой, какая она есть. Айзава чуть помолчал, словно раздумывая, над тем стоит ли ему отвечать на этот вопрос или нет.

— Не буду лгать, ему осталось совсем немного. Врачи прогнозируют год или два, то, что он дожил до своих лет уже чудо...

— Я видел, как он передвигается на инвалидном кресле.

— Несколько месяцев назад, во время одного из протестов, он попытался помочь раненому охраннику. Протестующие были на пределе... Один из них, кажется, подросток, зарядил камнем или чем-то потяжелее прямо по его ноге. Или кирпичом, не знаю точно, — продолжил Айзава. — Может, даже выстрелил из самодельного устройства. Мы до конца не разобрались. Тэхён пустил это дело на самотёк. Удар оказался сильным, а травма довольно серьёзной. Для здорового человека это могло бы обойтись парой недель на костылях, но у Тэхёна из-за болезни всё сложнее. Его раны заживают крайне медленно, и боль при ходьбе почти не утихает. Врачи настаивают, чтобы он как можно чаще оставался в кресле. Но ты же знаешь Тэхёна. Для него это сродни признанию слабости. Перед людьми он всегда держится на ногах, как бы больно это ни было. А потом едва добирается до кресла, когда остаётся один.

Чонгук сжал кулаки, чувствуя, как внутри него закипает злость — не только на тех, кто посмел поднять руку на Тэхёна, но и на себя за то, что он допустил это.

— Мне очень жаль, — прошептал он, чувствуя горечь.

— Ты не виноват, Чонгук, — утешил его Киямо. — За те годы, что тебя не было, мы немного сблизились с твоим отцом. По приказу Тэхёна я помогал ему с медикаментами и едой для раненых. Он надеялся, что Чжи Сон скрывает тебя среди них и не хотел, чтобы ты голодал, — Айзава некоторое время помолчал, а затем снова обратился к нему. — Так где ты был Чонгук?

В комнате повисла напряженная тишина. Чонгук сжал руки в кулаки, пряча их за столом и неловко улыбнулся.

— То тут, то там, — скомкано ответил он. — Поговорим об этом позже. Сейчас гораздо важнее то, что японцы наконец капитулировали.

Киямо внимательно пробежался по нему взглядом.

— Японцы? — переспросил он с ноткой раздражения. — Не передергивай, Чонгук. Ты не можешь просто уйти на девять лет, устроить взрыв парламента, а теперь делать вид, будто ничего не произошло.

Чонгук напрягся, но умело скрыл раздражение.

— Взрыв был необходим, — холодно произнёс он, поднимая взгляд. — Это единственный способ заставить правительство услышать тех, кого они упорно игнорировали.

— Заставить услышать? Ты говоришь об этом так, словно нам нет дела до народа.

— Вам нет дела до народа, иначе почему они погибают, когда требуют того, что им принадлежит по праву. Тэхён отправил на войну шестнадцатилетних подростков, они ведь совсем ещё дети!

— Если бы он не принял жёсткие меры тогда, то сейчас мы оказались бы под гнётом японцев. Не было бы будущего ни у Сон У, ни тех детей, что отправились воевать. Они защищали свою родину и за это, они будут вознаграждены. Устроив переворот, ты поступил неправильно, Чонгук. Ты ведь прекрасно знаешь Тэхёна, так просто он никогда не оставит это в покое.

— Люди тоже больше не смогут терпеть его репрессии, они бы не вышли на улицы, если бы не его сомнительные методы. Ты не понимаешь, народ устал находиться под его гнётом, они устали бояться.

— И поэтому ты представляешь их интересы? Требуешь его отставки? Ты правда думал, что это сможет решить проблемы? Ты требовал, чтобы он ушёл, когда страна была на грани раскола, а кто, по-твоему, должен был удержать всё вместе, если не он?

Тут Чонгук не на шутку разозлился.

— Удержать всё вместе? — почти выкрикнул он. — Ценой чего, Айзава? Ценой жизни людей, которых он приказал расстреливать?

— Он не хотел этого! — перебил его Айзава, поднимаясь с места. — Но когда толпа готова линчевать любого, кто им не понравится, выбора не остаётся. Ты правда думаешь, что он открыл огонь просто так? Он делал это, чтобы защитить тех, кто был в опасности.

— Ты называешь это защитой, когда сотни людей остались калеками или вовсе погибли? Ты видел их лица? Видел, как они теряли своих близких?

Айзава, расправив плечи, нахмурился.

— Я видел, — наконец ответил он. — Но я также видел, что случается, когда хаос выходит из-под контроля. Ты считаешь его действия жестокими, но он пытался спасти страну. И ты, Чонгук, своими действиями только подлил масла в огонь.

Чонгук замер, его губы сжались в тонкую линию.

— Если спасение страны стоит такой цены, может, её не стоило спасать вовсе, — тихо произнёс он, отводя взгляд.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — прошептал Айзава. — Тэхён... Он всё ещё пытается справиться с последствиями. И ты можешь его ненавидеть, но он сделал то, что никто другой не смог бы.

Чонгук хотел было ответить, но слова застряли у него в горле. Вместо этого он отвернулся, чувствуя, как на него накатывала волна усталости. После долгой разлуки спорить с единственным другом из прошлой жизни не хотелось. Впрочем, Чонгук редко с вступал с кем-то в спор.

— Ты вернулся, — между тем воспользовавшись его молчанием, продолжил Айзава. — И теперь тебе придётся принять тот факт, что твои действия оказывают огромное влияние на общество. Мы с тобой слишком долго обвиняем друг друга, Чонгук. Может, пора начать искать решение? Вместе.

И прежде чем кто-то из них успел заговорить, дверь кухни тихо распахнулась, на пороге возник дворецкий. Его присутствие сразу же притянуло внимание.

— Простите за вторжение, господа, — произнёс он с лёгким поклоном. — Президент Ким просит вас обоих пройти в его кабинет. Он желает поговорить с вами.

Чонгук и Айзава переглянулись, а затем вновь повернулись к дворецкому.

— Он в порядке? — спросил Чонгук, стараясь не выдать своей тревоги.

— В меру своего состояния, — коротко ответил Санада. — Он ждёт вас.

Айзава поднялся, кивнув Чонгуку, чтобы тот следовал за ним.

— Кажется, наш разговор придётся отложить, — тихо произнёс он, глядя на друга.

Они прошли вслед за Санадой по широким коридорам дома и когда наконец зашли в кабинет, Санада забрал с собой медицинского работника. Стоило им с Чонгуком встретиться взглядом, как Тэхён тут же улыбнулся, словно это не он пару минут назад сделал выговор одному из прислуг, и не он приказал министру обороны собрать всех военных у площади.

— Вижу вы времени зря не теряли, — произнёс он обманчиво мягким тоном. — Присаживайся, милый.

Чонгук оглянувшись приблизился к одному из кресел и только хотел было опуститься, как Тэхён тут же окликнул его.

— Не туда, — немного приказным тоном сказал он, указав на своё место за рабочим столом. Сам он сидел на инвалидном кресле. — А вон туда.

Чонгук застыл, внимательно глядя на него. Взгляд метнулся к указанному месту, а затем вновь вернулся к Киму.

— При всём уважении, — твёрдо произнёс он, выпрямившись. — Это твоё место.

Тэхён слегка склонил голову, его улыбка стала чуть шире, но в глазах мелькнуло раздражение.

— Моё, — согласился он. — Но ведь ты, Чонгук, хотел, чтобы я ушёл с этого места. Хотел отставки, реформ, справедливости для народа. Разве не так?

Чонгук стиснул зубы, чувствуя, как под кожей нарастает напряжение. Ругаться с Тэхёном тоже не хотелось, но этого разговора им не избежать. И чем скорее всё решится, тем будет лучше.

— Хотел, — признался он. — И всё ещё хочу. Но это не значит, что я собираюсь занять твоё место.

Тэхён слегка хмыкнул и наклонился вперёд.

— А почему бы и нет? — спросил он, почти шёпотом. — Ты говорил о правах протестующих, о несправедливости системы. Ты видел хаос, который сам же и поддержал. Так сядь, Чонгук. Руководи. Попробуй разгрести весь этот бардак.

Айзава, сидевший рядом, напрягся.

— Ты узнал, что будет на площади верно? — спросил Чонгук.

Ким не шелохнулся.

— Верно, — ответил он с некоторым разочарованием в голосе.

— Это не то, чего я хотел, — резко произнёс Чонгук.

— А чего ты хотел? — Тэхён откинулся на спинку кресла, складывая перед собой руки. — Чтобы я ушёл и оставил всё людям, которые понятия не имеют, что такое экономический кризис? Чтобы даже Сон У, наш сын, не мог продолжить то, что я начал? Ты говоришь о правах народа, но ты не доверяешь мне, не доверяешь нашей семье, даже собственному сыну. Если хочешь перемен, Чонгук, начни их сам. Я не злюсь на тебя за требования отставки, я знал, что этот момент наступит. Но твоя вера в то, что наша кровь недостойна служить стране — вот что действительно меня ранит.

Чонгук прищурился, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева, смешанного с чувством вины.

— Ты преувеличиваешь, — прошептал он. — Это не то, что я имел в виду.

— Тогда докажи это, — Тэхён указал на кресло за столом. — Сядь. Покажи мне, на что ты способен.

Чонгук замешкался, но взгляд Тэхёна был неумолим.

— Сядь, — повторил он, намного строже, чем обычно.

Не в силах больше спорить, Чонгук медленно направился к креслу. Он сел, чувствуя, как взгляды Тэхёна и Айзавы сверлят его насквозь. Руки непроизвольно легли на поверхность стола, и он поймал себя на мысли, что это место казалось ему уж слишком давящим.

— Что теперь? — спросил он, с трудом сдерживая нарастающую обиду.

Тэхён улыбнулся.

— Добро пожаловать в мир, где любой твой шаг может обернуться против тебя. Где каждое решение — это выбор между плохим и ещё худшим, — некоторое время он помолчал, а когда они встретились взглядом, то обратился ко всем присутствующим. — А я, как ты того и хотел, намерен подать в отставку.

Чонгук посмотрел на него с удивлением, но прежде чем успел что-либо сказать, Айзава резко поднялся со своего места.

— Ты что, с ума сошёл? — голос его прозвучал громче, чем он, возможно, рассчитывал. — Тэхён, ты не можешь сделать этого!

— Могу, — твёрдо ответил Ким. — И сделаю.

— Это катастрофа. Ты хочешь бросить всё в разгар кризиса? Ты знаешь, что будет, если ты уйдёшь?

— Именно поэтому я и ухожу. Я стал для этой страны обузой, Айзава. Всё, что я делаю, вызывает больше ненависти, чем пользы. Народ хочет перемен, и я не могу больше быть тем, кто их сдерживает.

— Перемен? — Айзава усмехнулся. — А кто, по-твоему, сможет справиться с этим хаосом лучше, чем ты? Эти протестующие? Или, может, парламент, который взорвали? Я молчу про премьер-министра и твоего брата!

В кабинете повисла тишина. Чонгук наблюдал за расслабленным Тэхёном, лицо которого оставалось непроницаемым. Он не мог поверить своим ушам. Будь это тот человек, которого он хорошо знает, то ни за что бы не смог добиться своей цели так просто, как сейчас. Нужно полагать, Тэхён изменился. То ли от тяжести пережитых лет, то ли от болезни, его характер сильно смягчился. Стоило им встретиться взглядом, как он тут же спросил у него:

— Это решение ты принял из-за меня?

Тэхён вскинул плечами.

— Нет, — честно ответил он. — Ты стал катализатором, Чонгук, но не причиной. Я знал, что этот день наступит. Просто раньше считал, что у меня ещё есть время. Спорить со мной бессмысленно. Я всё решил этим утром. Завтра я объявлю о своей отставке. А до тех пор, хотел бы насладиться тем последним временем, что у меня осталось до заключения.

Айзава долго прожигал его взглядом.

— Ты совершаешь ошибку, — прошептал он напоследок, и направившись к выходу, громко хлопнул дверью.

«3»

Премьер-министр Ча сидел за массивным деревянным столом. Перед ним лежал список влиятельных лиц, каждый из которых играл ключевую роль в политическом раскладе страны. Вечером он собрал узкий круг своих приближённых — министров, бизнесменов, представителей силовых структур. В кабинете царила напряжённая атмосфера, но Сын Вон чувствовал, что каждый из присутствующих разделяет его цели.

— Мы все понимаем, что кризис, в который нас втянула отставка Кима, может уничтожить всё, что мы построили за последние годы, — начал он своим глубоким голосом. — Но это не повод для отчаяния. Напротив, это возможность.

Он сделал паузу, давая присутствующим время обдумать его слова.

— Мы уже видим, как Чонгук становится фигурой, вокруг которой собираются недовольные. Слабый, пусть и немного опытный, но он склонен к импульсивным решениям. К тому же он хочет отменить автократию. А нам нужен созидатель, человек, способный управлять этой страной так, как она заслуживает.

— У нас уже есть достойный кандидат, — произнёс министр внутренних дел, пожилой мужчина с тяжёлым взглядом.

Сын Вон медленно кивнул.

— Верно, и он гораздо лучше подходит для этой роли, учитывая, что покойный президент Ким, на самом деле завещал свой пост ему.

Премьер-министр поднялся со своего места и открыл одну из дверей, ведущих в соседнюю комнату. На пороге появился высокий молодой человек, едва за двадцать, с уверенной осанкой и холодным взглядом.

— Мой внук, Ким Мин Хо, — представил его Ча, чуть заметно улыбнувшись. — Мы готовили его с детства. Образование в лучших университетах, опыт в дипломатии и экономике. Ему доверяют наши союзники за границей, а главное он понимает, как управлять страной в такое сложное время.

Молодой человек кивнул присутствующим:

— Я не позволю разрушить то, что строилось десятилетиями. С вашей поддержкой мы вернём стабильность, а народ будет благодарен.

— Это рискованно, — заметил кто-то из присутствующих. — Тэхён ещё силён, и даже если он уходит, его люди всё равно сохранят влияние.

— Тэхён слаб, — с лёгким презрением произнёс Сын Вон. — Он уходит сам, потому что понимает, что проиграл. Народ уже не хочет его видеть. Они ищут нового лидера, и мы им его дадим.

Он вернулся к своему месту.

— Я не прошу вас идти против дьявола. Я прошу вас поддержать нового лидера. Вы ведь хотите стабильности, не так ли? Если мы всё сделаем правильно, никто даже не заметит, как сменится власть. Народ примет Мин Хо как спасителя, а мы сохраним свои позиции и укрепим их.

Он поднял бокал.

— За будущее, которое мы создадим вместе.

Присутствующие нехотя, но всё же последовали его примеру. Сын Вон улыбнулся, когда комнату наполнил звон бокалов. Он был уверен: с его ресурсами, связями и людьми успех был лишь вопросом времени.

La fugitive — Lindolfo Gargiulo, Lonepsi

«4»

Чонгук сидел напротив Тэхёна на деревянной лавке, которая была покрыта толстым слоем инея. Заброшенный ботанический сад выглядел устрашающе и одновременно чарующе.

— Люди хотят прозрачности, — продолжал говорить он, упираясь локтями в колени. — После твоей отставки мы намерены собрать независимый комитет. Не правительственных чиновников, а представителей от народа — профсоюзов, активистов, местных лидеров. Они будут контролировать бюджет, проведение реформ и процесс смены власти.

Тэхён, сидя в своём инвалидном кресле, внимательно слушал, держа руки на колёсах.

— Это звучит разумно, но ты недооцениваешь, насколько сложно удерживать баланс. Представители народа зачастую не обладают опытом управления. Это может привести к анархии, Чонгук.

— Поэтому я предлагаю создать наставническую программу. Бывшие министры и советники могут делиться знаниями с представителями комитета. Мы оставим место для твоих людей, если ты не возражаешь.

Тэхён усмехнулся.

— Удивительно, что ты, выступая против моей власти, всё же признаёшь ценность моих людей.

Чонгук выдохнул, рассматривая его руки.

— Я признаю ценность опыта, а не режима. И, если быть честным, я сомневаюсь в целесообразности назначения наследника на твой пост, особенно Сон У.

— Ты не дашь шанса даже моему сыну? Почему? — с некоторым недоумением в голосе спросил Тэхён.

— Потому что наследственность не должна быть гарантией власти, — прямо ответил Чонгук. — Народ устал от аристократии и кланов. Сон У хорош, но он всё равно остаётся твоим сыном, и это вызывает недоверие. Если честно, я сомневаюсь, что он хотел бы продолжать твоё дело.

Тэхён покачал головой, задумчиво глядя на оледеневший куст роз, который каким-то чудом сохранил несколько засохших бутонов.

— Ты недооцениваешь Сон У, — тихо сказал он. — Но я не буду тебя переубеждать. Возможно, ты прав, и ему нужно время, чтобы доказать свою ценность, а не просто носить мою фамилию.

Несколько секунд они молчали, пока Тэхён наконец не поднял глаза на Чонгука.

— А что ты предлагаешь делать с протестующими, которые хотят немедленного изменения Конституции?

— Создать временное правительство. С моим участием. Мы должны предложить поправки, которые учитывают основные требования народа.

Тэхён нахмурился, голос его приобрел строгий тон:

— Это может привести к расколу. Если будешь действовать слишком быстро, то рискуешь потерять даже тех, кто сейчас поддерживает перемены.

— Но если мы будем тянуть, то потеряем доверие! — возразил Чонгук, его голос немного повысился, но тут же смягчился. — Ты сам говорил, что люди жаждут изменений. Мы не можем их разочаровать.

Тэхён чуть подался вперёд.

— Значит, ты уже не просто аналитик, а лидер, Чонгук.

— Я всего лишь пытаюсь спасти то, что ещё можно.

Между ними снова повисло молчание, нарушаемое лишь завыванием ветра за окнами теплицы. Чонгук неосознанно потянулся к перчатке, которая лежала рядом с ним, чтобы согреть пальцы, но вдруг почувствовал касание чужой руки.

Тэхён слегка наклонился вперёд, его пальцы коснулись тыльной стороны ладони Чона.

— Если ты так уверен в своём пути, — тихо произнёс он, глядя ему прямо в глаза, — тогда иди до конца. Но помни: лидеры не всегда получают второй шанс, чтобы исправить свои ошибки.

Чонгук, слегка ошеломлённый неожиданным прикосновением, медленно сжал кулак.

— А ты? — вдруг спросил он. — Жалеешь о своих ошибках?

Тэхён улыбнулся.

— Каждый день, Чонгук. Каждый день.

Разговор оборвался, когда со стороны главной аллеи сада послышались шаги. На заснеженной дорожке появился Санада.

— Простите, господа, что вынужден вас прервать, — сдержанно сказал он, останавливаясь на расстоянии пары шагов. — Президент Ким, доктор напоминает о необходимости процедур.

Тэхён закатил глаза, но на лице мелькнула едва заметная усмешка.

— И это, конечно, нельзя отложить?

— Увы, нет, — ответил Санада с лёгким поклоном. — Вы же знаете, как строг ваш новый лечащий врач.

Чонгук не смог сдержать улыбки, наблюдая за их обменом. Он встал с лавки, подойдя ближе к Тэхёну и нагнулся, чтобы развернуть инвалидное кресло в сторону теплицы, а затем осторожно толкнул его вперёд.

— Чувствую себя твоим личным водителем, — пошутил он.

— Только без чаевых, — заметил Тэхён, поднимая брови.

— О, я подумаю о жалобе, — ответил Чонгук, фыркнув.

Санада шёл рядом, наблюдая за их лёгкой перепалкой с деланным равнодушием, и поражался тому, как сильно менялся его хозяин в обществе близкого человека. Чонгук толкнул кресло через высокую арку заброшенного ботанического сада, доведя Тэхёна до порога. Когда двери раскрылись, их встретил тёплый свет. Санада сдержанно кивнул, приглашая Чонгука войти следом.

Но Тэхён остановил его движением руки.

— Останься здесь, — сказал он, повернув голову в его сторону.

— Здесь? — Чонгук оглядел окружающее пространство. Мороз щипал кожу. — Ты уверен?

— На свежем воздухе полезно, — произнёс Тэхён с лёгкой улыбкой. — Это не займёт много времени, мне нужно кое-что обсудить с врачом. Наедине.

Чонгук не стал спорить, лишь вздохнул и немного отступил назад, оставаясь на пороге.

***

С Сон У они увиделись в тот же день, но немного позднее, когда время подходило к ужину, а Санада уже отдавал распоряжение персоналу расставлять столовые приборы. Чонгук и не ожидал, что они обойдутся без ссор, ведь по сути своей, оба были слишком упрямы, чтобы уступить, даже в мелочах. Однако, стоило дворецкому оставить их наедине, как Сон У тут же неловко бросил слова о том, как он сожалеет:

— Приношу свои извинения, — сказал он, когда они миновали холл. — В прошлый раз я был слишком груб.

Чонгук похлопал его по плечу.

— Ты имеешь полное право на меня злиться, Сон У, и я прекрасно тебя понимаю, но твои слова причинили мне боль.

— Ты не отвечал мне ни на мои звонки, ни сообщения. Я думал, что ты умер, потому что ты не отвечал мне. А когда появился, то даже не соизволил встретиться со мной лично. Я был так зол на тебя, не описать словами. Я уж было подумал, ты нашёл мне замену, или у тебя появился ребенок, понимаешь? Твоей крови. Поэтому, я счел, что будет лучше считать тебя мёртвым, чем если бы, я оказался брошенным.

Тут Чонгук вспомнил про мальчика из концлагеря, и все те ужасные выстрелы, отнимающие жизни заключённых.

— Никто не смог бы заменить тебя, к тому же кровные узы не делают из нас семью. Ничего не изменилось, — твёрдо сказал он. — Ты для меня больше, чем просто жизнь.

Между ними повисла неловкая тишина. Сон У, казалось, хотел потянуться за объятьями, но вдруг резко передумал, то ли из-за появившихся слуг в коридоре, то ли из-за собственного отвращения, направленного в свой адрес.

— Ты стал другим, — тихо сказал он, опуская взгляд. — Я это чувствую.

Чонгук улыбнулся, но не совсем искренно.

— Все мы меняемся, — ответил он, направляясь к лифту. — Особенно, когда приходится выживать.

Они снова замолчали, и молчание это было таким хрупким и одновременно натянутым, что тронь его — и всё сорвётся. Тишину нарушил внезапный хлопок двери: звук был столь резким и громким, что оба вздрогнули. Дверное полотно с глухим стуком ударилось о стену, раздав короткое эхо в замкнутом пространстве коридора. На пороге, с безукоризненной осанкой и привычно невозмутимым выражением лица, стоял Санада. Его строгий взгляд скользнул сначала по Сон У, а затем остановился на Чоне.

Чонгук невольно прищурился, разглядывая дворецкого. Ему стало даже немного забавно, насколько искусно Санада умел подбирать момент, чтобы появиться именно тогда, когда это было наименее удобно. Он прервал его разговор уже в третий раз за день, и это не могло быть простым совпадением.

— Извините за вторжение, господа, — произнёс Санада своим неизменным вежливым тоном. — Но президент ждёт вас в гостиной.

Чонгук вздохнул.

— Конечно, он ждёт, — пробормотал он, слегка улыбнувшись. — И, конечно, ты решил напомнить об этом именно сейчас.

Санада, словно пропустив колкость мимо ушей, лишь кивнул.

— Я только исполняю свои обязанности, господин, — невозмутимо ответил мужчина. — Если позволите, я вас проведу, — предложил он, отступая назад и открывая дверь пошире.

Чонгук направился к дому, но прежде чем войти, остановился и оглянулся на сына.

— Идёшь?

Сон У кивнул, но прежде чем шагнуть за отцом, коснулся его локтя, словно напоминая ему о недавнем разговоре.

— Спасибо, — тихо сказал он.

Чонгук не ответил, только бегло пробежался взглядом по Сон У, прежде чем шагнуть за порог. В гостиной было тепло и уютно. Золотистый свет ламп смягчал мрак за окнами, за которыми бушевала зима. Тэхён сидел в глубоком кресле, укрывшись лёгким пледом. На журнальный столик, слуги осторожно ставили фарфоровые чашки с дымящимся чаем, а рядом — высокие бокалы с горячим глинтвейном. Чонгук, опустившись на диван напротив, удивлённо приподнял брови.

— Ты запомнил, — тихо произнёс он с легкой улыбкой.

— Есть вещи, которые не забываются, — отозвался Тэхён с мягким тоном.

Сон У вошёл следом, аккуратно поставил свою трость в угол комнаты, а затем занял место рядом с Чонгуком.

— Ну вот, вся семья в сборе, — начал Тэхён, глядя на них. — Самое время обсудить важную вещь, — он сделал паузу, потянулся к чашке чая, а затем перевёл взгляд на Сон У. — Твою женитьбу.

Сон У чуть заметно напрягся.

— Мы уже обсуждали это. Моё мнение не изменилось.

Чонгук нахмурился.

— Подождите, о чём вы говорите? — спросил он, переводя взгляд с одного на другого.

— О будущем нашего сына, — пояснил Тэхён, откинувшись в кресле. — Я предложил ему вступить в брак с дочерью одного из наших союзников. Это важный политический альянс.

— Ты серьёзно? — Сон У резко подался вперёд. — Ты хочешь, чтобы я весь остаток своей жизни провёл с незнакомым человеком из-за какого-то альянса?

— Для того, чтобы ты выжил, я готов женить тебя на ком угодно. Наше положение шатко, Сон У. Если что-то случится, этот союз может стать для тебя защитой.

— А ты не думаешь, что у меня есть право выбора? — уколол Сон У.

Чонгук внимательно посмотрел на Тэхёна, пытаясь понять его логику.

— Ты уверен, что оно того стоит? — осторожно спросил он.

Тэхён медленно кивнул.

— Если бы я мог, я бы не торопил его. Но времени мало. Союз с семьёй династии Ли укрепит наше влияние, даже если власть выйдет из наших рук, а она уходит. Ты и сам знаешь, почему.

Сон У встал, в раздражении отодвигая стул, и начал нервно расхаживать по комнате.

— Ты торопишь меня только потому, что считаешь это необходимым. Но я не стану жертвой твоих игр.

— Это не игры, Сон У, — отрезал Тэхён. — К тому же, если ты до сих пор думаешь о том итальянце, забудь про него, иначе я буду вынужден обратиться к нему с просьбой лично.

— Ты не посмеешь!

— Ты меня не знаешь!

Внезапно в гостиной повисла мертвая тишина. Молчание, нарушаемое только потрескиванием огня в камине, было тяжёлым. Тэхён вдруг устало вздохнул и, впервые за всё время, выглядел подавленным.

— Возможно, я слишком многого прошу, — тихо произнёс он, посмотрев на сына. — Но послушай меня, я желаю для тебя лучшего. Если ты женишься на ней, то тебе откроются все двери. Ю Чжон — хороший вариант для брака, она знает своё место, девушка умна, и не станет требовать от тебя невозможного. Если ты захочешь встречаться с тем парнем на стороне, это не составит тебе труда.

Сон У не веря своим ушам, резко отвернулся к окну. Тэхён в отличии от него всегда мог позволить себе любую прихоть. По молодости он встречался с разными актрисами, мужчинами, если на то пошло, и это никогда не мешало ему в работе. Так почему, он должен следовать по чужой указке?

— Я думаю, ты слишком торопишься, Тэхён, — поддавшись метаниям сына, вмешался Чонгук. — Ему всего лишь двадцать пять. Сон У знает, что делает, ты и сам этим утром сказал, что он превзошел тебя. А если это из-за твоей отставки, то он не останется без защиты.

Сон У резко обернулся, его удивлению не было предела.

— Ты подаешь в отставку? — переспросил он. — Пап, ты с ума сошёл?

— Я уже говорил: моё время закончилось, — ответил Тэхён.

Сон У замер. Он пытался подобрать правильные слова, но в голове была только каша. Тэхён никогда бы так просто не отказался от своей должности. Он всю жизнь угробил ради власти, не брезгуя, испачкать руки по локоть в крови. А теперь так просто заявил об этом, словно происходящее его никак не касалось. Он снова повернулся к Чонгуку.

— Это из-за него? — спросил он.

Чонгук напрягся, но не успел ничего сказать, как Тэхён резко оборвал его:

— Хватит.

Но для Сон У этого оказалось недостаточно.

— Да что с вами не так?! — сорвался он, больше обращаясь к Чонгуку, чем к Тэхёну.

Чонгук не шелохнувшись с места, нахмурился.

— Если ты думаешь, что я молчу, значит ты плохо меня знаешь, — вдруг сказал он, указывая на кресло рядом с камином. — Сядь, Сон У.

Сон У долго смотрел на них. В груди появилось чувство горечи. То, что он сейчас испытывал не описать словами. Сделав несколько хромых, но размеренных шагов по комнате, он медленно опустился на диван.

— Не могу поверить, что ты папа, хочешь смены власти. Из всех людей, именно ты...

Чонгук выдохнул, глядя прямо в глаза сына. Он положил руки на спинку кресла, слегка наклонившись вперёд, словно пытаясь сократить расстояние.

— Ты слишком молод, и всё ещё не понимаешь, как устроен этот мир. Если Тэхён останется в посту президента, он станет мишенью. Не только для политиков, но и для тех, кто сейчас в ярости на улицах, — некоторое время он помолчал, словно не был уверен, стоит ли ему об этом говорить, но всё же добавил. — Его отставка упростит всем жизни...

В комнате повисла гнетущая тишина. Сон У поднял взгляд, полный боли и сомнений. От той радости вначале не осталось ни следа.

— Лучше бы ты не возвращался, — вдруг сказал он, своими словами причиняя боль Чонгуку. — Ты сделал только хуже, — продолжил Сон У, упрямо загоняя себя дальше. — Ты знаешь, что его ждёт. Народ не будет доволен одной отставкой. В лучшем случае папа сядет в тюрьму, в худшем его казнят.

— Никто меня не казнит, — постарался его успокоить Тэхён. — И не говори слов, о которых будешь позже жалеть, Сон У. Я просто сложу с себя все полномочия. Не более. Это не конец света. Так даже лучше, у меня появится возможность заняться своим здоровьем, и мы с Чонгуком намерены отправиться в Англию. При желании, ты можешь пожить некоторое время с нами, чтобы наверстать упущенное...

— То есть, моя коронация отменяется? Я правильно понял? — в очередной раз удивился парень. — Если вы всё за меня решили, тогда зачем вообще вы устроили весь этот фарс? Ваша политика забрала у меня семью, моё детство, мою жизнь! — болезненно сказал он. — И для чего? Чтобы я женился на разбалованной девке из влиятельной семьи, ради того, чтобы выжить? Так получается?

— Разумеется, Тэхён не это имел ввиду, — уже вмешался Чонгук. — Сон У, ты ведь по правде никогда не хотел быть президентом, ты делал это, только для того, чтобы удержать меня рядом. Тебя интересовала игра на пианино. Ты мог бы заниматься этим профессионально...

— Я не играю на пианино больше пяти лет, после восемнадцати я забросил игру! — прокричал он, злясь то ли на себя, то ли на Чонгука. — Ты ничего обо мне не знаешь, так что даже не смей вмешиваться в мою жизнь. А ты пап, — обратился он к Тэхёну. — Перестань потакать ему, только потому что он вернулся. Он же использует тебя. Отмени свою отставку.

— Я не могу, — твёрдо ответил Тэхён. — Всё уже решено. Слухи быстро распространяются. Тебе стоит успокоиться, — с непроницаемым выражением лица, добавил мужчина и обратился к дворецкому. — Замените ему чай.

Сон У некоторое время помолчал, а когда одна из прислуг преподнесла ему кружку с чаем, одним резким движением он выхватил её из подноса и немного обжегшись кипятком, отшвырнул в сторону.

— Мне нужно побыть одному, — бросил он напоследок, перед тем как взяв трость, покинул их.

Andante Con Moto — Piano and Strings — «Vaulter"Nicholas Britell«5»

Процесс импичмента Тэхёна стал самым громким событием за последние годы. Здание парламента было окружено полицией, чтобы избежать беспорядков, сотни журналистов толпились на входе, передавая прямой эфир. В стране царило напряжение — люди ожидали окончания эпохи династии Ким.

Утро  Импичмента

05:00

Резиденция

Тэхён проснулся раньше обычного. Лицо его было бледным, кожа серой маской ложилась на острые скулы. Он провел несколько минут, просто глядя в потолок, словно примеряясь к тому, что ожидало его впереди. На прикроватной тумбочке лежал пузырёк с обезболивающими. Тэхён взял его в руки, высыпал на ладонь несколько таблеток и, не задумываясь, проглотил их, запивая водой из стакана. Сегодня он не мог позволить себе выглядеть слабым. За эти годы он научился прятать боль, скрывать дрожь в руках и слабость, разъедавшую тело.

Чонгук после проведенной им ночи с бутылкой вина, немного расслабившись, смог уснуть только после полуночи. Когда первые лучи солнца скользнули через щель в занавесках, освещая комнату мягким светом, Чонгук недовольно поморщившись, зажмурился. Постепенно просыпаясь, он ощутил приятный аромат, заполнивший всю комнату — древесными нотками кипариса, и с тонким ароматом амбры. Чонгук любил этот запах. Так пахло только от Тэхёна. Сонно приподнявшись на локтях, он посмотрел в сторону ванной комнаты. Дверь была приоткрыта, и в неё проникал тёплый пар, оставшийся после душа. На фоне света показался и сам Тэхён. Влажные волосы небрежно спадали на лоб, и несколько капель воды ещё искрились на коже. Чонгук, всё ещё в полудрёме, почувствовал, как уголки его губ растягивались в слабой улыбке.

— Я давно так не спал, — лениво прохрипел он.

Тэхён повернулся к нему.

— Наверное, тебе стоит пить вино почаще, — с иронией заметил он.

Чонгук усмехнулся, опускаясь обратно на подушки. Он закрыл глаза, позволяя себе ещё немного понежиться. Тэхён тем временем подошёл ближе, присел на край кровати и, слегка наклонившись, провёл пальцами по его растрёпанным волосам. Прикосновения его отчего-то только успокаивали.

— Поспи ещё немного, — сказал он тихо.

Чонгук приоткрыл глаза и встретился с ним взглядом. После концлагеря он часто испытывал сомнения, но сегодня решил отбросить их подальше.

— Не сегодня, — прошептал он, а когда сотовый издал вибрацию, немного нахмурился. — Меня потеряли, — рассматривая пропущенные звонки, произнёс он. — Они не верят, что ты так просто согласился на отставку.

Тэхён, всё это время наблюдавший за ним, лишь слегка ухмыльнулся, но ничего не сказал. Заметив его чересчур спокойное поведение, Чонгук чуть напрягся.

— С тобой всё в порядке? — осторожно спросил он, присаживаясь на кровати и изучая лицо Тэхёна.

— Разумеется, — ответил тот спокойно. — Почему ты спрашиваешь?

Чонгук внимательно всматривался в его лицо, но вместо привычного тепла и близости видел лишь искусно надетую маску безразличия к происходящему. Всего лишь на секунду ему показалось, что перед ним сидел не тот Тэхён, которого он помнил. Они долго не виделись, и, возможно, поэтому он не мог сразу понять, что именно его смущало, но мелочи выдавали Тэхёна с потрохами: он держался слишком собранно, его движения были немного резкими, а взгляд чуть более напряжённым, чем обычно.

— Не знаю, может быть потому что у тебя сегодня на носу импичмент, а ты никак не реагируешь, — пробормотал Чонгук, наблюдая за тем, как Тэхён поднялся и направился к столу, где лежали его часы и небольшой планшет.

— А разве это плохо? — ответил Ким, останавливаясь и перебирая документы, оставленные документы.

Чонгук не ответил.

— Ты ведь всё ещё не отказался от своих планов? — неуверенно спросил он.

Тэхён на секунду замер, но тут же взял себя в руки, повернулся и бросил на него короткий взгляд, в котором не читалось ничего конкретного.

— Душа моя, разве я не говорил, что не даю пустых обещании, — с лёгкой улыбкой сказал он. — Или мои слова ничего не стоят?

— Конечно нет. Ты знаешь, я не это имел в виду.

— В таком случае тема закрыта.

Вот так их разговор и закончился. Вернее, Тэхён его закончил. На завтрак они спустились вместе. В столовой уже всё было готово: на белоснежной скатерти стояли блюда с легкими омлетами, свежими круассанами и вазочки с ягодами. Впрочем, Тэхён ничем не уступал в сервировке. Выглядел он собранным, даже слишком: в строгой белой рубашке, чуть закатанных рукавах и тонком пиджаке. Он бегло просматривал газету, держа в одной руке чашку чая.

— Сегодня у тебя насыщенный день, — заметил Чонгук, садясь напротив.

— У нас обоих, — коротко ответил Тэхён, не отрываясь от чтения.

Чонгук вздохнул и взял кусочек круассана, но аппетит не спешил возвращаться. Ему хотелось просто наблюдать за Тэхёном, изучать каждую деталь в его поведении, пытаясь найти ответы на свои внутренние вопросы.

Тэхён, заметив пристальный взгляд, наконец уделили ему внимание.

— Тебе не о чем переживать, — заметил он, наклоняя голову чуть в сторону.

— Я не могу не переживать, — признался Чонгук, положив локти на стол и чуть подавшись вперёд. — Поражаюсь тебе, ты умудряешься быть таким спокойным в суматохе.

Тэхён усмехнулся.

— Бывали времена и похуже импичмента, — бросил он, поднимая чашку чая и отпивая глоток.

После завтрака они ненадолго разошлись: Тэхён отправился на очередные медицинские процедуры, а Чонгук решил немного прогуляться по территории резиденции. Свежий воздух помог ему собраться с мыслями. Ближе к обеду, переодевшись в более официальные костюмы, они направились на выход. Кортеж из чёрных автомобилей ждал у парадного входа. Тэхён вышел первым, слегка опираясь на трость. Его лицо сохраняло привычную маску невозмутимости, но в движениях всё ещё ощущалась некоторая слабость. Боль пронзила позвоночник и коленный сустав, заставив его сжать зубы, но он не подал вида. Чонгук следовал за ним, сдерживая желание предложить помощь. Они заняли заднее сиденье одного из автомобилей. Спереди, рядом с водителем, расположился секретарь Пак, держа в руках папку с документами.

— Президент Ким, — начал он, повернувшись чуть вбок, чтобы видеть Тэхёна. — Все документы по вашему импичменту уже оформлены. Сейчас идёт активное обсуждение нового состава правительства. Несколько фракций настаивают на перераспределении полномочий...

— Пусть перераспределяют, — коротко кивнув, ответил Тэхён. — Главное, чтобы в проекте бюджета учли указанные мною приоритеты. Не хочу, чтобы после импичмента кто-то перекроил финансирование.

— Это обсуждается, но есть опасения, что...

Пока Пак продолжал говорить, Чонгук сидел, слегка отвернувшись к окну. Он внимательно слушал, но предпочитал не вмешиваться. С него и так хватило.

12:30 

Зал заседания

Кортеж остановился перед массивным зданием парламента. Пресс-служба и охрана уже подготовили всё необходимое для встречи, но даже за плотным кольцом телохранителей и стеклянных дверей доносились крики разъярённой толпы. Люди собрались у ограждений, требуя отставки. Их голоса гремели, мешаясь с мелькающими вспышками камер журналистов. Тэхён с достоинством вышел из машины, игнорируя шум. На его лице не было ни следа эмоций — лишь привычная маска хладнокровия. Он медленно направился ко входу, слегка опираясь на трость. Чонгук вышел следом, чувствуя, как в воздухе витает напряжение, как острые взгляды присутствующих были направлены в их сторону.

Как только они зашли внутрь, Тэхён задержался перед входом в зал заседаний и обернулся к Чонгуку.

— Я был бы благодарен тебе, если ты отсидишься в моем кабинете, — спокойно сказал он, глядя ему прямо в глаза. — Доверься мне. Всё будет под контролем.

— Если ты не доверяешь мне, я пойму, — возразил Чон. — Но ты не можешь просто взять меня и отбросить в сторону.

Взгляд Тэхёна смягчился.

— Вовсе нет. Дело в другом, Чонгук. То, что там произойдёт никак не должно тебя затронуть. Если ты не хочешь быть вмешанным, лучше дождись меня в кабинете.

Они не отрывали друг от друга взгляда. Чонгук незаметно дотронулся до его руки.

— Хорошо, — ответил он, а когда хотел было улыбнуться, то почувствовал как Тэхён склонившись привычно поцеловал его в висок. И от этого стало только больнее, ведь он целовал его туда только в том случае, если ему было за что извиниться. Чонгук не подал виду. Лишь склонил голову вниз. — Я доверяю тебе, — прошептал он, словно пытаясь убедить себя этим.

Тэхён лишь улыбнулся и развернувшись, наконец направился в сторону зала, и когда дверь за ним захлопнулась, то почувствовал некоторую горечь. Под высоким сводчатым потолком зал заседаний был переполнен: депутаты, сенаторы, министры и их советники. Камеры, установленные по всему периметру, передавали происходящее в прямом эфире, собирая миллионы зрителей по всей стране. На трибуне стоял спикер парламента, и как только он увидел, как появился Тэхён, из всех динамиков разнёсся его голос:

— В соответствии с Конституцией и на основании поступивших запросов от представителей народа и членов парламента, мы инициируем процедуру импичмента президента Кима Тэхёна.

На секунду повисла тишина. Изнутри началась настоящая буря. Депутаты, сенаторы и премьер-министр, занявший своё место в центре, спорили на повышенных тонах. Документы об импичменте лежали на столе, но, казалось, они были лишь формальностью. Главный спор шёл о том, кто займёт освободившееся место.

Спикер между тем продолжил:

— Комиссия по надзору предоставила следующие доказательства. Первое — президент Ким Тэхён в силу ухудшения состояния здоровья утратил способность исполнять свои обязанности. Медицинские документы подтверждают: что его диагноз препятствует принятию рациональных решений в интересах народа.

На экране за спикером появились выписки из медицинских заключений, сделанные во время госпитализации Тэхёна. Безупречно составленные отчёты включали снимки, диагнозы и анализы.

— Второе, — продолжил спикер. — Президент Ким неоднократно превышал свои полномочия, игнорировал протесты и прибегал к репрессивным методам, что вызвало общественное недовольство.

Некоторые депутаты закивали, а другие начали переглядываться. С места поднялся премьер-министр, которого спикер пригласил к трибуне. С возрастом Сын Вон не утратил своего безупречного вида. И даже к шестидесяти он оставался высоким мужчиной с густыми поседевшими волосами, одетый в строгий костюм, что подчёркивал его статус. Он поднёс микрофон ближе, тщательно подбирая слова и обратился ко всем присутствующим:

— Коллеги, соратники, сегодня мы стоим на распутье. Наш народ заслуживает лучшего будущего, но его невозможно обеспечить при нынешнем руководстве. Президент, который в прошлом демонстрировал силу и дальновидность, к сожалению, утратил свои лидерские качества. Народ ясно выразил своё мнение. Нам нужен новый лидер, человек, который будет действовать в интересах нации, а не в интересах личного круга. Я предлагаю молодое, энергичное руководство, которое сможет вернуть стране стабильность. И у нас есть подходящий кандидат. Моему внуку, прямому наследнику, пора взять на себя ответственность.

Последняя фраза вызвала аплодисменты среди части присутствующих, но другие сидели с каменными лицами.

Тэхён, неторопливо прошёл к своему месту, слушая его с ледяным спокойствием. А когда премьер-министр закончил, он присел на кресло, опираясь на стол, и заговорил, привлекая внимание всего зала:

— Благодарю за заботу, — начал он, устремляя на всех холодный взгляд. — Но давайте говорить откровенно. Это заседание — посвящено не мне, а амбициям тех, кто хочет использовать моё положение в своих целях. И я спешу напомнить вам, что истинный лидер — это не тот, кто назначается по блату, — продолжил он, низким голосом. — А тот, кто может взять на себя ответственность и понять цену каждого решения.

Он выдержал паузу, намеренно дав каждому ощутить тяжесть его слов.

— Народ сейчас верит не в династии, не в обещания, а в действия. А теперь спросите себя, господа: какие действия может предложить внук этого уважаемого человека, кроме как быть марионеткой?

Его слова вызвали гул одобрения у части депутатов, но премьер-министр лишь ухмыльнулся. Премьер-министр поднялся, но Тэхён жестом заставил его замолчать.

— Вы говорите о моём здоровье, — продолжил он. — Да, я перенёс тяжёлую болезнь. Но я здесь, перед вами. Стою, хотя многие не верили, что это возможно. Если вы думаете, что моё решение об отставке — это акт слабости, то ошибаетесь. Я действую в интересах народа. Но предупреждаю вас: если в этом зале будет принят опрометчивый выбор, последствия станут катастрофическими.

— И какие последствия, президент Ким? — саркастически спросил Сын Вон.

Тэхён проигнорировал его вопрос.

— Недопустимо отдавать власть из рук в руки. Это не шахматная доска. Я не позволю стране стать игрушкой в руках амбициозных мальчиков.

Сказанные слова заставили замереть многих.

— Не будем терять времени, — продолжил он, ровным тоном. — Если уж мы собрались обсуждать будущее страны, давайте делать это открыто.

Он повернулся к секретарю и кивнул. Через несколько секунд в зал вошли трое сотрудников службы безопасности, каждый из которых нёс папку с документами. Они разложили их перед депутатами и премьер-министром.

— Что это? — нахмурился Сын Вон, осторожно открывая одну из папок.

— Это отчёты о вашей деятельности за последние пять лет, — спокойно ответил Тэхён. — Контракты, подписанные вами с иностранными компаниями. Денежные переводы на офшорные счета. Всё это собрано моими людьми. Ваш внук, премьер-министр, является не только юношей без опыта, но и пешкой в руках иностранных корпораций. И это только верхушка Айсберга, впрочем вы и сами об этом знаете.

Зал зашумел, депутаты начали перешёптываться. Премьер-министр побледнел, но попытался сохранить лицо.

— Это что, очередная попытка давления? — выплюнул он.

Тэхён слегка усмехнулся.

— Давление? Нет, я всего лишь предоставляю факты. Вы говорите о народе, но забываете, что я служил ему дольше, чем кто-либо из вас. И у меня достаточно улик, чтобы доказать это.

— Это шантаж! — вскочил один из сторонников премьер-министра.

— Нет, это правда, — срезал его Тэхён. — И если вы хотите, чтобы ваши лица завтра украсили все заголовки, то продолжайте в том же духе.

Зал снова погрузился в напряжённую тишину. Тэхён подался вперёд, опираясь на трость.

— Я не против отставки, — сказал он, медленно обводя взглядом всех присутствующих. — Но я не позволю вам превратить страну в поле для ваших игр. Если вы хотите убрать меня, придётся показать свою чистоту. Уверены, что готовы?

Премьер-министр нахмурился, но ничего не ответил. Его внук, сидящий на трибуне, выглядел растерянным. Тэхён ненадолго задержался на нём, и заметив некоторые схожие черты лица с отцом, почувствовал раздражение.

На больших экранах, установленных по бокам зала, появились документы. Финансовые отчёты, записи переговоров, доказательства сговора премьер-министра с иностранными корпорациями.

— Я хотел бы официально поблагодарить вас за вашу «службу» стране, — сказал Тэхён, с усмешкой глядя на премьер-министра. — И надеюсь, ваши объяснения будут так же красноречивы, как и ваши обвинения.

В зал заседаний, полный напряжения и неоднозначных эмоций, вновь вернулась тишина. Тэхён выглядел уставшим, но в его глазах всё ещё можно было уловить то презрение, которое заставляло всех присутствующих ощущать его власть. Он прошёлся взглядом по лицам: премьер-министр с побледневшим лицом, молодые депутаты, которые едва сдерживали своё возбуждение, и немногие союзники, которые всё ещё его поддерживали. Камеры крупным планом показывали его лицо.

— А теперь перейдем к тому, для чего мы сюда на самом деле пришли, — начал Тэхён спокойно, убирая трость и опираясь обеими руками на стол. — Вы уже проголосовали, и это голосование прошло в мою пользу, но не станем отрицать: мнение тех, кто сидит внутри, разительно отличается от тех, кто стоит снаружи. Всё, что я сделал за эти годы, несомненно я сделал ради нашей страны. Возможно, мои методы были жестокими. Возможно, моя власть казалась слишком крепкой. Но не забывайте, что благодаря мне эта страна до сих пор стоит на ногах.

Он выдержал паузу, позволив своим словам проникнуть в сознание каждого.

— Но, как и всё в жизни, моя власть должна закончиться. Я ухожу с поста президента, — заявил он чётко. — Но не из-за давления, не из-за болезней и не из-за обвинений, которые так удобно собрали в последние недели. Я ухожу, потому что наша страна нуждается в новом пути.

Его речь длилась не более пяти минут, но каждое слово было выбрано с тщательной расстановкой. Тэхён поднял руку, и секретарь Пак активировал экран. На нём появилась длинная строка документов из указов, приказов и списка имен.

— Это мой последний указ в качестве президента, — продолжил он. — Всё, что я сделал, всё, что я построил, будет передано под надёжную опеку.

Премьер-министр нахмурился, чувствуя подвох, но не успел ничего сказать, как Тэхён добавил:

— Ни один человек в этой стране, включая вашего внука, не получит абсолютной власти. Я распускаю должность президента.

В зале началась настоящая буря.

— Вы не имеете права! — выкрикнул премьер-министр. — Это незаконно!

— Это законно, пока я президент, — парировал Тэхён. — Я создаю Совет народных представителей, где каждый голос будет иметь вес. Настоящий вес.

Он покинул зал под громкие обсуждения, и стоило ему дойти до дверей, как по залу раздались громкие аплодисменты. Уже за пределами здания, когда он сел в машину, боль вернулась с удвоенной силой. Обезболивающие потеряли свой эффект. Он закрыл глаза и откинулся на сиденье, ощущая, как его с головой накрывает слабость.

— Это всё, — тихо произнёс он, обращаясь больше к самому себе, чем к сидящему рядом Чонгуку...