Tundra

angels — fadinglight

«1»

На улице стояла глухая тишина. Чонгук медленно шёл по безлюдной аллее, сутулясь от ледяного ветра, который пытался пробиться под его длинное пальто. Лицо оставалось скрытым капюшоном, но руки, без перчаток, по-видимому, не боялись мороза. В одной из них он держал телефон, быстро набирая текст. Экран то и дело освещал нахмуренное лицо. Телефон издал короткий сигнал, и отдав последний приказ, он спокойно убрал его в карман.

В другом конце города кипела жизнь. Несмотря на поздний час, в парламенте царил хаос: по залам сновали чиновники, администрация отвечала на многочисленные звонки, там же в одном из кабинетов сидели некоторые министры. И когда стрелки часов коснулись девяти вечера, раздался глухой звук. Пол под ногами дрогнул, стены содрогнулись, и через секунду пронёсся взрыв, охватив по одному сектору каждого этажа. Сначала вылетели стекла, осколки которых разлетелись по серому асфальту. Затем, почти мгновенно, послышался треск: начали рушиться стены, которые и так крошились. В просторном зале вспыхнул огонь, и люди суматошно начали выбегать наружу.

На аллее, далеко от эпицентра взрыва, стоял и сам Чонгук, глядя на вспышки, окрашивающие ночное небо в кроваво-красный цвет. Он не пошевелился, лишь слегка наклонил голову, думая о том, как сильно сейчас наверное разозлится Тэхён. Как же сильно ему хотелось увидеть его живую реакцию...

— Он получил все сообщения, — раздался голос за спиной.

Чонгук обернулся. Взгляд его был спокойным, даже несвойственно безразличным. На секунду он замер, решая, стоит ли отвечать, но всё же произнес:

— Парламент пал.

Собеседник выпрямился, словно эти слова подтверждали его худшие опасения.

— И что дальше?

Чонгук потянулся за сигаретой.

— Дальше? — тихо спросил он. — Дальше начнётся то, чего никто из них не сможет остановить.

Юнги шагнул ближе.

— Ты поторопился. Правительство так просто не отступит.

Чонгук повернул голову, бросив на него короткий взгляд, в котором читалась не то злость, не то усталая решимость.

— Они уже объявили войну, — он прищурился. — На этот раз против своего народа. Мы ответили им тем же.

Вдали послышался вой сирен. Чонгук медленно развернулся, словно эти звуки не имели к нему никакого отношения. И даже на фоне разгорающегося хаоса, он уходил с таким же спокойствием, каким пришёл сюда.

— Не понимаю, почему ты просто не вернёшься к нему? К чему эти интриги, Чонгук? Он изменился, стоит тебе попросить его, и президент Ким пойдёт на уступку... — Юнги ускорил шаги. — Вы просто давно не встречались. Он так искал тебя, что даже забил на премьер-министра.

Чонгук улыбнулся. Девять лет миновало.

— Такие как он никогда не меняются, — ответил он даже не оборачиваясь. — И произошедшее сегодня тому доказательство. Мы давали ему шанс. Никакой пощады в ответ. Тэхён велел открыть огонь.

— И всё же тебе не стоило трогать парламент, если они выйдут на твой след...

— Пусть выходят, — Чонгук поправил воротник своего пальто. — Мы и так долго отсиживались и если бы не ты, люди, которые сегодня вышли на площадь смогли бы остаться живыми. Их смерть на твоей совести, Юнги. Надеюсь в будущем, ты сможешь найти в себе больше храбрости, чем в ком-либо. А иначе... — они встретились взглядом. — Ты и сам знаешь, что будет.

Courtyard Apocalypse Je Suis Parte

«2»

Верить и знать — разные вещи. Например, Тэхён верил, что Чонгук всё ещё жив. Он верил в это так отчаянно, что продолжал отдавать приказы искать его, держал слухи под контролем, доказывая себе и окружающим, что всё это лишь временно. А Сон У знал. Но всё же намеренно продолжал придерживаться молчания.

Когда сгорел парламент, Тэхён тут же покинул резиденцию. Был ли он зол? Ещё как.

Сон У же, напротив, сохранял холодное спокойствие. Он переоделся в строгий чёрный костюм, подчёркивающий его аристократичную осанку, и неспешно спустился в цокольный этаж. У выхода его уже ждал дворецкий, который с видимым уважением протянул ему трость.

— Спасибо, — коротко сказал он, принимая её из чужих рук.

Трость, сделанная по заказу Тэхёна, выглядела как слишком вычурно. Но Сон У не стал противиться, только молчаливо принял её, чтобы ненароком разозлить отца ещё больше. Он вышел из дома и направился к машине, которая уже ждала у парадного входа.

— На трассу, подальше от города, — приказал Сон У, опускаясь на пассажирское сидение.

— Как скажете, — ответил водитель, и машина тронулась с места. — Холодно сегодня, — заметил он, осторожно подруливая на обледенелой трассе. — Зима в этом году пришла как-то рано.

— На то она и зима, — отозвался Сон У, чуть рассеянно.

Водитель кивнул, переведя разговор:

— Думаете, президент наконец успокоит народ после... ну, вы знаете?

Сон У скользнул по нему взглядом, будто прикидывая, стоит ли отвечать.

— Успокоит? Нет. Вопрос в другом: как долго он сможет держать их в страхе.

А когда они наконец доехали до назначенного места, на пустой трассе, укутанной туманом, их ожидал другой автомобиль, включивший аварийные огни. Шофёр хотел было открыть ему двери, но Сон У жестом остановив его, вышел наружу сам. Холодный воздух заставил его плотнее запахнуть пальто. Не замедляя шаги, парень подошёл как можно ближе, и только тогда из припаркованной машины, вышел человек. И хотя прошло долгих девять лет, Сон У понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в нём своего отца.

Он вздохнул, опираясь на трость, и посмотрел на него внимательнее. С возрастом черты лица Чонгука огрубели, немного обросшие волосы слегка завивались на концах, от чего он выглядел слишком неряшливо. На лбу и правой щеке были заметны глубокие шрамы. В последнюю их встречу, Чонгук выглядел совсем иначе. А сейчас... Сейчас от него прежнего не осталось и следа.

Он был одет в длинное чёрное пальто, из-под которого виднелась такая же тёмная водолазка.

— Как он? — произнёс Чон первым, немного хрипловатым голосом.

— Живёт. Дышит. Против всего, что ты сделал, — ответил Сон У, остановившись в нескольких шагах от него.

— Значит, всё как обычно.

— Скорее хуже. Он всё ещё любит тебя и верит, что ты жив.

Чонгук чуть приподнял уголок губ, но улыбка вышла горькой.

— Любит или просто одержим?

— Иногда одно неотделимо от другого, — тихо сказал Сон У. — Не понимаю, почему ты не хочешь к нему вернуться? Может быть наши пути и разошлись, но мы ведь семья.

Чонгук откинулся на капот машины, не сводя взгляда с сына.

— Не лги себе. Разве людей которые не виделись девять лет, можно назвать семьей? Где ты видел такую семью, Сон У?

Сон У поднял трость и, постукивая ею по земле, обошёл его.

— Ты изменился.

— Всё меняется.

— Ты ходишь по тонкому льду, пап. Я знаю, что ты хочешь сделать.

Чонгук слегка приподнял бровь, скрестив руки на груди.

— Знаешь? Или предполагаешь?

Сон У остановился, посмотрев на него в упор.

— Ты что, всё ещё думаешь, что я ребёнок, не замечающий всех этих скандалов и интриг? Или ты думаешь, я не слышал о тех, кто пытается восстать против моего отца? Я может и поддерживаю его официально, но я не слепой и не уж точно не глухой.

— Тебе стоит вернуться домой, — резко оборвал его Чонгук, от чего парень возмутился ещё сильнее.

— Даже не смей! — повысил он голос. — Даже не смей, так поступать со мной! Ты бросил меня. Одного. Там в Цюрихе, когда я нуждался в тебе больше, чем в ком-либо.

Лицо Чонгука исказилось от раздраженного до растерянного. Никакие слова не могли описать то, что он чувствовал в тот момент.

— Я не бросал тебя, — уже чуть тише произнес он, подходя к нему ближе. — Сон У, я звонил тебе каждый вечер. Я пытался связаться с тобой через письма. Я даже приходил к тебе в больницу, но к тому времени, Тэхён успел перевезти тебя в другое место.

— Это тебя не оправдывает. Отец так искал тебя, если бы ты вернулся, то ничего из этого не было. А затем ты появляешься через семь лет и делаешь вид, что ничего не произошло. Зачем?

— Я делаю это для твоего блага!

— Не обманывай себя. Ты делаешь это из-за своего упрямства. Если бы ты хоть малость проявлял интерес к моей жизни, то остался бы с нами.

— Я не мог остаться с тобой, — в который раз взмолился Чонгук.

— Почему? — ещё громче закричал Сон У.

Детская обида так и жгла грудную клетку. В воздухе повисла напряженная тишина. И всего лишь на секунду, Чонгук вспомнил, как они уже как-то ругались на дороге. Прямо в этом месте. Он достал из внутреннего кармана упаковку сигарет и дрожащими руками, сделал первую затяжку.

— При всём желании, я не могу назвать тебе причины, — ответил он наконец, вызывая у сына разочарование.

Сон У резко повернулся к нему спиной.

— В таком случае больше не звони мне. Папе я ничего не расскажу, но если ты сделаешь ещё хоть что-то подобное, то на меня больше можешь не рассчитывать.

— Сон У, ты не дослушал меня, — делая очередную затяжку, окликнул его Чонгук. — Выслушай, и можешь идти куда хочешь.

— Нам не о чем говорить. Я был прав. Ты бросил нас, и я последний идиот, раз всё это время помогал тебе скрываться от правительства. Для тебя жизни людей намного дороже, чем собственного сына, — с открытой ненавистью выплюнул он. — А знаешь почему?

Чонгук молчал, продолжая слушать каждое слово, которое служило для него ударом в грудь. Там где сердце. А есть ли у него сердце?

— Потому что мы не родные, — между тем ответил парень, после секунды тишины. — И отец в конце концов был прав. Порода берёт своё. Ты сын предателя, и живёшь подстать предателю.

Не желая больше задерживаться, он кивнул водителю головой. И как только мужчина открыл ему двери, присел на своё привычное место, оставив отца (или просто знакомого человека из прошлого) стоять в одиночестве. Чонгук, развернувшись в обратную сторону, поёжился от холода, и потушив окурок на сыром асфальте ботинком, устало выдохнул.

Сдается вопрос: а на что он собственно рассчитывал?

***

Город был разрушен. Протесты, разгоны, военное положение. Выжженные дома, разбитые окна, перевёрнутые автомобили. На каждом углу виднелись остатки баррикад, которые использовали митингующие. Под ногами валялись плакаты с лозунгами против репрессий, текст которых был размыт грязью и дождём. Где-то вдалеке слышались редкие крики, но большинство улиц погрузилось в мёртвую тишину. Машина в котором ехал Чонгук плавно свернула на менее заметную дорогу, и как только они подъехали к бывшему промышленному комплексу, он нахмурился. Совсем не похоже на штаб сопротивления, но приходилось пользоваться тем, что есть. Само здание, как впрочем и все остальные заброшенные места ничем не выделялось. Оно было таким же серым, таким же холодным и пустынным. Только находилось удачно посреди леса.

Пять лет назад он и ещё несколько людей окружили его импровизированными металлическими заграждениями, некоторые места закидали мешками с песком. Территория охранялась вооружёнными людьми, которых нашёл Юнги (лучше не знать, как). Внутри всё тоже было без излишеств: длинные коридоры, бетонные стены, генераторы, обеспечивающие электричество. Из основного зала, который раньше служил цехом, они с ребятами сделали командным центром. Там же находились компьютеры, мониторы с картами города, рации.

Чонгука встретила молодая женщина в потрёпанной форме.

— Вы опоздали, — коротко сказала она, протягивая планшет. — Вот последние данные. У нас осталось не больше шестидесяти часов, чтобы заставить его подписать условия.

— Что с митингами? — спросил Чонгук, едва взглянув на планшет.

— Самый крупный из них — на площади Свободы. Больше пятидесяти тысяч человек. Мы организовали доставку провизии и медикаментов. Но если военные начнут стрелять снова... — она замялась.

— Они погибнут, — хрипло ответил Чонгук. — Поэтому нужно действовать быстрее.

Через несколько минут они собрали всех ключевых участников в командном центре. Перед ними на экране висела карта города с отмеченными красными точками, которые указывали на здания СМИ, электростанции, транспортные узлы.

— Мы должны нанести удар по коммуникациям, — начал Чонгук, указывая на карту. — Отключите телевидение и интернет в определённых районах. Я хочу, чтобы у нашего президента не осталось способов для пропаганды.

— Уже работаем над этим, — вмешался бывший инженер, который теперь возглавлял технический отдел. — Через два часа связь в центральном районе будет нарушена.

— Хорошо. Что с транспортом?

— Заблокированы основные магистрали, ведущие к площади Свободы. Военные используют вертолёты, но мы готовы сбивать их с помощью переносных зенитных комплексов.

Чонгук кивнул.

— А провокации? Мы не можем позволить им использовать взрыв парламента против нас.

— У нас есть доказательства, что атака была организована в ответ на их расстрел митингующих, — тихо произнесла Ли Ён. — Мы распространим их через наши каналы.

— Вперёд. Каждая минута на счету.

По всему городу начались вылазки. В одном районе группы сопротивления взламывали серверы вещательных компаний, отправляя в эфир видеозаписи расстрелов и коррупционных схем правительства. В другом — отключали электричество в казармах, оставляя военных без связи. На площади Свободы митингующие скандировали лозунги, хотя сильно боялись попасть под очередной обстрел.

Чонгук выступал среди них, несмотря на страх быть пойманным. С другой стороны, он прекрасно знал, что если бы Тэхён понял, кто стоит за всеми митингами как внутри страны, так и за её пределами, это стало бы концом всего. Возможно, он снова оказался бы за решёткой, как это было несколько лет назад. Убить бы его не убили. Нет. Чонгук прекрасно знал, как Тэхён бережёт свою репутацию перед глазами Сон У.

К ночи в штаб поступили новые сообщения. Один из участников сопротивления, смог подтвердить, что Тэхён планирует новую операцию. Цель — уничтожить сопротивление на корню. Не то, чтобы Чонгук был разочарован. Но времени на обсуждение не оставалось.

— Готовность объектов по сектору D: 90%. Поставка завершена, ожидаем завершения в секторе F, — отчитался молодой парень, передавая ему планшет с данными.

Чонгук лишь кивнул, мельком пробежавшись взглядом по экрану.

— Ускорьте завершение. У нас времени меньше, чем вы думаете.

Он поднялся, бросив последний взгляд на всех своих людей, с которыми провёл в этом здании не один год. Через минуту Чонгук уже спускался к гаражу, застёгивая пальто. На нижнем уровне базы его уже ожидала машина. Рядом стояли двое охранников, готовых сопровождать его в пути.

— Отправляемся в сектор H, — коротко бросил он, садясь на заднее сиденье.

***

Укрытие Чжи Сона было скрыто среди леса, в месте, настолько далёком и неприметном, что найти его без специальных координат было практически невозможно. Когда машина остановилась перед массивными металлическими воротами,

охранники открыли дверь, и он вышел из машины.

— Я знал, что ты вернешься, — воодушевлённо встретил его Чжи Сон, но Чонгук не испытывал особой радости:

— Докладывайте, — коротко бросил он, проходя мимо в сторону укрытия.

Чжи Сон немного замялся, но быстро последовал за ним.

— Мы увеличили число укрытий по всему южному сектору. Ты дал нам время, и мы использовали его по максимуму.

Чонгук кивнул, останавливаясь перед столом, на котором лежали карты и документы.

— Какова численность?

— Более тысячи человек. Мы делаем всё возможное, но ресурсы истощаются. Я хотел поговорить с тобой об этом.

Чжи Сон остановился рядом с ним, сжав руки в кулаки. Он смотрел на Чонгука отцовским взглядом. Хотелось спросить у него, где он всё это время пропадал. Почему не возвращался. Не ранен ли он? Но все эти чувства разбивались о холодную стену, которую воздвиг между ними Чонгук. Выглядел он неотступно. Порой даже сурово, напоминая своей хладнокровностью Тэхёна.

— Ты стал совсем другим, — наконец тихо сказал он. — За эти годы...

— Мы с тобой не близки, и ты меня не знаешь, — перебил его Чонгук, не поднимая взгляда от карты. — Я стал тем, кем должен был стать, чтобы выжить и помочь другим сделать тоже самое.

— И всё же, никогда не поздно поделиться с тем, что с тобой случилось. Люди ждали тебя долгих семь лет. Ты уехал, ни сказав ни слова. Просто исчез. Сынок, я не знал, что за тобой охотился китайский посол. Я даже подумать не мог, через что тебе пришлось пройти, пока мне не рассказал Дон Ук.

— Это в прошлом, — Чонгук наконец посмотрел на него, и в его глазах не было той мягкости, которой ожидал увидеть Чжи Сон. — Ты не мог мне ничем помочь. Никто не мог.

Мужчина хотел было возразить, но промолчал.

— Чонгук, я хочу, чтобы ты знал: я всегда готов помочь, — со всей искренностью в голосе сказал он. — Я всегда буду рядом, даже когда ты этого не захочешь.

Чонгук отвёл взгляд.

— У нас нет времени на личное. Скажи лучше, как долго сможет продержаться база.

Чжи Сон вздохнул, понимая, что тема была закрыта.

— Недолго, если ты не найдёшь нам больше ресурсов.

Разговор прервался, когда дверь комнаты открылась, и в неё вошёл Хосок. Его радости, казалось, не было предела. Чонгук и Чжи Сон одновременно повернули головы в его сторону, заметив, что тот едва сдерживает себя, чтобы не начать говорить быстрее, чем нужно.

— У нас хорошие новости, — начал Хосок немного удивившись возвращению Чонгука, но времени на выяснения его пропажи не было, и он решил сначала сообщить им повестку дня. — Японцы капитулировали.

В комнате воцарилась тишина. Чонгук убрал руку с карты и выпрямился, пристально глядя на Хосока.

— Они отступили? — уточнил он, слегка нахмурив брови. — Это точная информация?

Хосок кивнул.

— Всё подтверждено. Их правительство подписало официальное соглашение об отступлении, наши люди в Токио всё проверили. Они признали поражение. Тем временем китайцы согласились прекратить поддержку режима Тэхёна.

— Это правда? — Чжи Сон всё ещё не мог поверить в услышанное.

— Абсолютно, — подтвердил Хосок.

И пока все радовались, Чонгук не выказал ни единого признака облегчения. Напротив, он задумчиво провёл рукой по линии на карте, затем поднял взгляд.

— Это меняет многое, — вылетело из его уст. — Но Тэхён не сдастся.

— Конечно, не сдастся, — перебил его Хосок, садясь на край стола. — Этот человек никогда не сдаётся. Но сейчас он слабее, чем когда-либо. Если мы продолжим в том же духе, что-то да выйдет...

— Или я могу встретиться с ним, — спокойно произнёс Чонгук, заставив обоих врасплох.

— Что? — возмутился Хосок. — Ты серьёзно? После всего, что он сделал?

— Даже и не думай об этом. Чонгук тебя не было девять лет, а по возвращению ты взорвал парламент, — поддержал Хосока, его отец. — Многие распускают слухи, что Тэхён сходит с ума. Он уничтожит тебя, даже и не моргнув глазом, если узнает, где ты был и что всё это время делал.

— Он не убьёт меня, — твёрдо ответил Чонгук.

— Ты слишком уверен в себе, — Хосок вскочил на ноги. — Если ты сам не понимаешь этого, то я проясню твой разум: Тэхён воспользуется тобой. Или ты уже забыл как он пользовался твоей слабостью.

— Моя слабость? — Чонгук поднял бровь, но в голосе не было ни злости, ни иронии. — Хосок, моя «слабость» — это последний шанс закончить всё без крови.

— Ты не обязан ничего заканчивать, — резко ответил Чжи Сон. — У нас есть преимущество, Тэхён теряет контроль. Мы можем добить его.

Чонгук посмотрел на них обоих.

— Если я смогу убедить его сдаться, то это станет концом войны. Без новых смертей.

— Ты действительно думаешь, что он согласится? — спросил Хосок, с горечью в голосе.

— Я не знаю, — честно признался Чонгук. — Но я должен попробовать.

В комнате снова воцарилась тишина. Хосок и Чжи Сон обменялись взглядами, понимая, что переубедить Чонгука будет невозможно.

— Это не только твоя война, Чонгук, — тихо добавил Чжи Сон. — Подумай о людях, которые доверяют тебе.

Чонгук посмотрел на карту перед собой, на которой были отмечены точки укрытий, линии фронтов, зоны сопротивления. Его пальцы едва заметно сжались, прежде чем он снова поднял голову.

— На мой взгляд, это лучше чем, ждать, когда он прикажет убить всех протестующих. Благодаря капитуляции японцев, все военные, которые служили за границей теперь будут в его распоряжении. Через неделю или две, они вернутся, и тогда у нас не останется против него и шанса...

Beat of the Sea — Infinite Stream

«3»

Тэхён вошёл в кабинет чуть позже полуночи. День был утомительным. Он скинул пиджак на спинку кресла и едва успел сесть, как дворецкий Санада безмолвно положил на стол письмо.

— Это доставили сегодня утром, — сказал он в почтительном тоне.

Прежде чем развернуть конверт, Тэхён жестом указал ему на выход. Бумага на ощупь оказалось плотной, на ней же он заметил аккуратный почерк с наклоном вправо:

Президент Ким, Вы допустили непоправимые ошибки. Ваша власть больше не является гарантией стабильности. Вы утратили контроль, а с ним и уважение вашего народа. Взрыв парламента только начало. За ним последуют события, которые навсегда изменят эту страну. Это не предупреждение, а факт. Но у вас ещё есть выбор. Встретьтесь со мной, и я дам вам возможность избежать полного краха. Не пытайтесь разыгрывать ловушки или устраивать провокации. Любая ошибка, и вы потеряете всё, что имеете. Место и время встречи вы знаете. Я буду ждать ровно час. Если вы не появитесь или пошлёте своих людей, это станет вашим окончательным приговором. Ваша жизнь и всё, что вы когда-то любили, рассыплется в прах.«P.S. Мы требуем с вас двух вещей: уважения и послушания.»

Тэхён замер. Последняя фраза пронзила его сильнее любой угрозы. Сердце сжалось в тисках. Весь его построенный годами контроль рухнул всего лишь за пару секунд и он едва ли мог осознать происходящее. Никто больше не знал. Никто не осмелился бы воспользоваться этими словами. Он поднялся так резко, что кресло за ним покатилось назад, ударившись о стол. Ладони всё ещё сжимали письмо. Он не мог ждать. Не мог терпеть. Мужчина шагнул к двери, не заботясь о пиджаке, но едва повернул ручку, как на пороге возник Айзава.

— Ты выглядишь неважно, — констатировал он. — Куда направляешься?

Тэхён молча протянул ему письмо, коротко кивнув на бумагу. Айзава взял его, взглядом всё ещё удерживая взвинчивало друга на месте, прежде чем быстро пробежал глазами по тексту.

— Мне жаль это говорить, но ты никуда не пойдешь, — сказал он твёрдо, аккуратно складывая письмо и возвращая его владельцу.

— Ты меня не остановишь, — бросил Тэхён, пытаясь обойти его.

Айзава сделал шаг в сторону, преграждая путь.

— Это ловушка. Тэхён, этот человек не Чонгук. Он мёртв. Ты и сам это знаешь.

— Ты уверен? — Тэхён резко повернулся к нему, почти прижавшись плечом. — Ты думаешь, я не узнал его почерк? Или не помню слов, которых ему говорил. Ты знаешь, что означает фраза в конце письма.

— Именно поэтому ты должен понять, что тебя пытаются обмануть. Почерк можно подделать, а фразу мог узнать любой из слуг. Они знают, как давить на тебя, чтобы ты допустил ошибку.

Тэхён прожигал его взглядом, но Айзава не сдвинулся с места:

— Девять лет, Тэхён. Чонгук исчез девять лет назад. Мы не нашли никаких следов, кроме того, что могли оставить похитители. Возможно, он умер ещё тогда. И если кто-то решил использовать это против тебя, ты должен сохранять хладнокровие. Такое уже было. В прошлый раз мы сорвались в Китай, но так и ничего не нашли.

— А что если это он? — тихо произнес Тэхён, надломленным голосом. — Ты знаешь, если есть хоть небольшая вероятность того, что он жив, я не смогу остаться в стороне. Айзава, эти девять лет были для меня каторгой.

Айзава опустил взгляд, взвешивая слова.

— Знаю, — наконец сказал он. — Но я прошу тебя быть осторожным. Если ты хочешь пойти, возьми охрану. Пусть твои люди проверят место встречи заранее.

— Никто не идёт за мной, — отрезал Тэхён, отталкивая дверь. — Это между мной и ним.

Спорить с ним было бесполезно...

Time (Inception Main Theme Piano) Gacabe & Jecabe«4»

Тэхён даже не заметил, как успел накинуть на себя пальто. Сколько раз он повторял себе, что Чонгука больше нет, что нужно отпустить это прошлое? И сколько раз вёлся на абсурдные уловки врагов?

— Прибавьте скорость, — глухо бросил он водителю, впервые за долгое время теряя терпение.

Машина ускорилась, но это не принесло облегчения. Каждый поворот дороги, каждый миг ожидания превращался в пытку. Тэхёну неимоверно хотелось дотронуться до Чонгука. Поговорить с ним. Выяснить, где всё это время он пропадал и почему не вернулся? Но его не покидал один вопрос: а что если Айзава был прав? Что если это ловушка, и Чонгук на самом деле мёртв? И мысль эта была до того невыносимой, что Тэхён с силой оттолкнул её. Сейчас он был готов поверить во всё, лишь бы снова увидеть Чонгука.

Когда машина замедлилась у нужного поворота, он поднял голову. Автомобиль остановился у пустой площади, едва освещённой несколькими фонарями, и Тэхён медленно вышел наружу, на секунду задержавшись, чтобы осмотреться. По площади пронёсся сильный ветер, поднимая мелкие снежинки вверх. Где-то вдалеке раздался приглушённый звук шагов и Тэхён обернулся, останавливаясь взглядом на фигуре.

Он узнал Чонгука сразу, ещё до того, как увидел его лицо. Стойка, манера держаться, даже походка — ничего из этого не изменилось. Тэхён затаил дыхание, не веря своим глазам.

— Это правда ты, — прошептал он.

Чонгук остановился в нескольких шагах, сохраняя дистанцию. Он смотрел на него с таким холодным безразличием, что от его взгляда становилось не по себе. Будто бы и не было между ними никакой связи.

— Я, — как можно отстраненно отозвался он, опуская руки в карманы чёрного пальто. — Честно сказать, не думал, что ты придешь...

— Разве должны быть сомнения? — Тэхён шагнул ближе, но Чонгук так и не сдвинулся с места, ясно выражая свою позицию. — Где ты был? Девять лет прошло, Чонгук. Девять лет...

— Неважно, где я был, — резко перебил его Чонгук. — Важно, по какой причине мы здесь.

Тэхён нахмурился, напряжение между ними усиливалось.

— Это всё, что ты можешь сказать? — спросил он, начиная злиться.

— А чего ты ожидал? Давай не будем делать вид, что тебе есть до меня дело.

— Пока тебя не было, я не находил себе места...

— Правда? Тогда где ты был, когда меня похитили? — Чонгук сделал шаг вперёд. — Где ты был, когда я едва не погиб?

Тэхён открыл рот, чтобы что-то сказать, но Чонгук не дал ему времени.

— Ты мог найти меня, если бы хотел. Но тебе было удобнее думать, что я сбежал, правда?

— Я искал тебя, — виновато ответил Тэхён. — Чонгук, я...

— Ты потерял право оправдываться, — отрезал Чонгук, испытывая тоску. Слишком знакомую, слишком болезненную, чтобы быть лживой.

Молчание затянулось, их взгляды встретились, и в этот момент между ними будто пронеслись все те годы, которые они провели порознь.

— Чего ты хочешь? — наконец спросил Тэхён, пытаясь взять себя в руки.

— Твоей отставки, — Чонгук отступил на шаг назад, снова пряча руки в карманы. — Сдайся и сложи с себя все полномочия. Пока не стало слишком поздно.

Тэхён выпрямился, прожигая его взглядом.

— Ты требуешь слишком много.

— Учитывая, сколько людей погибло по твоей вине, это самая малость.

— Если ты хочешь взять на себя мои обязанности, — начал Тэхён, приближаясь к нему, но Чонгук снова перебил его:

— Мне не нужна твоя власть, Тэхён. Ты слишком зациклен на ней, словно это единственное, что у тебя есть. Мне вообще от тебя ничего не нужно.

Тэхён не знал, как правильно к нему подступиться. За девять лет Чонгук слишком сильно изменился, превратившись в абсолютно чужого незнакомца.

— Ты стал символом ненависти и разрушения, — воспользовавшись его молчанием, продолжал он. — Я здесь не для личных разборок. Я представляю тех, кого ты оставил умирать ради своих амбиций.

— Я не оставлял никого умирать, — ответил Тэхён резко. — Моя политика направлена на защиту страны.

— Твоя политика направлена на защиту себя. Твои методы — это страх и репрессии. Очнись, Тэхён, народ не видит в тебе лидера, только тирана.

— Народ не всегда понимает, что лучше для государства и ты прекрасно это знаешь. Иногда приходится принимать жёсткие решения.

— Жёсткие решения? — усмехнулся Чонгук, и в его тоне послышалась горечь. — Сколько тысяч погибло в этой войне, которую ты развязал? Сколько семей разрушено? И всё ради чего? Чтобы укрепить свою власть?

— Власть — неотъемлемая часть политики, и если не держать её в узде, она всё разрушит!

— Ты держишь её слишком крепко. Твоя власть разрушила людей, ради которых ты якобы любишь. Ты правишь страхом, а не доверием.

— И что ты предлагаешь? — Тэхён сжал кулаки, пытаясь сохранить самообладание.

— Отставку. Немедленную.

— И кто будет управлять?

— Тот, кто достоин этого места, больше чем мы с тобой, никакой автократии и правления династий, — ответил Чонгук. — Я добьюсь, чтобы люди сами выбирали своё будущее, а не подчинялись твоим капризам или капризам Сон У.

Тут Тэхён взорвался.

— Сон У мой сын, — сказал он через силу. — И ты не вправе говорить о нём таким тоном.

— Он твой сын, но не твоя марионетка. Ты растишь его таким же, каким стал сам.

— Ты ничего не знаешь.

— Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты потерял контакт с реальностью, Тэхён. И если ты сейчас не уйдёшь, последствия будут катастрофическими.

Тэхён молчал. Он больше не видел перед собой того Чонгука, которого искал все эти годы. Перед ним стоял человек, готовый вести против него войну. Не оружием. Нет... А правдой, за которую он готов был бороться.

— Из-за кого по твоему я таким стал? Чонгук, я искал тебя. Все эти годы, я и мысли не допускал, что ты мёртв. Я думал о тебе каждый день, каждую ночь. Я так винил себя, а когда ты появился, я был на седьмом небе от счастья. И всё, что ты можешь мне сказать, так это отставка? Хочешь моей отставки? — подходя к нему ещё ближе сказал он, надломлено. — Хорошо. Я сделаю всё, что ты скажешь. Только больше не исчезай. Я прошу тебя. Не оставляй меня одного.

Чонгук замер.

— Когда я просил тебя не уходить, ты ушёл, — с тем же холодом утрировал он. — Я просил у тебя прощения за то, чего не должен был. А ты оставил меня.

— Я хотел как лучше!

Тэхён слабо коснулся его руки, и Чонгук тут же отбросил её, словно обжёгся кипятком. Взгляд его потемнел.

— Мне плевать, чего ты хотел! — перешёл он на крик. — Ты даже понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти, чтобы вернуться сюда.

— Так расскажи мне, — взмолился Тэхён.

Между ними повисла робкая тишина.

— Чонгук, я люблю тебя, но если ты продолжишь в том же духе, мне придётся поставить тебе ультиматум. Пока ты не поговоришь со мной, и не расскажешь всю правду, я не уступлю, — он замолчал, придавая своим словам значительный вес, и для убедительности, добавил: — боюсь, люди, чьи интересы ты так отчаянно защищаешь, будут разочарованы таким исходом.

Однако, Чонгук уже давно перестал бояться его.

— Ты не в том положении, чтобы угрожать мне, Тэхён, — парировал он.

— Я не угрожаю, милый. Когда ты взорвал здание парламента, мои люди уже нашли всю необходимую мне информацию. Я знаю, где находится твой отец, и в каком месте вы установили точки сопротивления. Мне не составит труда, открыть по ним огонь. Умрут все без исключении, — Тэхён сделал последний шаг вперёд, и теперь между ними не осталось расстояния. — А пока я добр и терпелив, заметь, с возрастом, терпение дается мне с трудом, сядь в машину и мы вернёмся домой. В наш дом.

Чонгук молчал. Холодные слова Тэхёна, били сильнее, чем любые угрозы. Он видел перед собой не человека, который искал его долгие годы, а плоть от плоти политика, который готов был пойти на всё, лишь бы получить своё. А ведь Юнги уверял его, что Тэхён изменился.

— Девять лет назад, я бы сделал всё, что угодно, чтобы услышать от тебя этих слов, — начал он. — Но сейчас, это уже не имеет значения. Ты прав, Тэхён, мы потеряли слишком много времени. Но благодаря этому, я понял, что больше не хочу с тобой быть. Ты сломал меня. Ты разрушил мою жизнь, использовал меня, а затем повернулся ко мне спиной. И это твоя благодарность? О какой любви идёт речь? Ты и сейчас разрушаешь меня.

Тэхён снова приблизился к нему.

— Я пытаюсь сделать всё, чтобы защитить то, что мне дорого. Если это означает бороться с тобой, я сделаю это. Но не потому, что хочу власти. Потому что я хочу тебя, Чонгук. Говоришь, что я тебя разрушаю? Разве ты не причинил мне в ответ столько же боли, сколько испытывал сам? — он снова коснулся его лица, вызывая у Чонгука по всему телу дрожь. — Говоришь, что больше не хочешь со мной быть, но тогда скажи мне, зачем ты сюда пришёл? На что ты надеялся? О чём думал? — Чонгук не шевелился, и воспользовавшись моментом, Тэхён с осторожностью сжал его плечо. — Ты не сможешь без меня жить, — прошептал он ему в ухо. — Можешь отрицать сколько угодно, но мы оба знаем правду. Ты моя душа, Чонгук, а я твоя. Люди без душ жить не могут.

Чонгук почувствовал, как рушились его стены. Сердце ныло от боли и старых ран. Он посмотрел в сторону, стараясь не поддаться эмоциям.

— Сядь в машину, — продолжал умолять Тэхён. — Пожалуйста. Я прошу тебя.

Чонгук перевёл взгляд на чёрный автомобиль, припаркованный у края улицы. Тэхён стоял напротив него, всё ещё придерживая рукой за его плечо, будто он был готов подхватить его, если Чон попытается убежать. Молчание затянулось. И Чонгук отвернулся, но всё же шагнул вперёд, давая ему возможность выдохнуть. Внутри царил хаос. Голос Тэхёна ласкал слух. Осторожные прикосновения будоражили грудную клетку. Между тем постепенно возвращались похороненные заживо чувства. Чонгуку до смерти хотелось к нему прижаться. Оказаться в крепких объятьях, оставив всё позади. Сделать вид, что эти девять лет ничего на самом деле не значили. Но кого он обманывает?

Ничего он от Тэхёна не скроет. Не сможет.

Он открыл дверцу машины, но перед тем как сесть, оглянулся.

— Обещай, что не станешь меня удерживать силой, — сказал он тихо, а затем добавил более убедительно. — Клянусь, Тэхён, если ты сделаешь это, я убью себя.

Тэхён тут же кивнул, хотя и не понимал причины такого поведения и когда дверца автомобиля за ним закрылась, он обошёл машину и сел рядом. Они ехали в тишине. Тэхён несколько раз бросал короткие взгляды на Чонгука, но тот смотрел в окно, явно избегая зрительного контакта.

— Откуда у тебя шрам на щеке? — спросил он, пытаясь хоть как-то подступиться к нему.

Чонгук скользнул взглядом в его сторону, но ничего не ответил.

— Я знаю, что заслужил твой гнев, — продолжил Тэхён, чуть тише, чем прежде. — Но это не значит, что ты можешь так со мной обращаться. Не молчи, Чонгук. Я прошу тебя.

Чонгук, наконец, повернулся к нему. Они смотрели друг на друга не отрывая взгляда.

— Ты правда всё ещё любишь меня? — вдруг спросил он, дав волю нахлынувшим чувствам.

И Тэхён не смел ему лгать.

— Правда, — ответил он.