Tundra

/ Winter Snow — Virginio Aiello /

«1»

Воздух в зале переговоров был пропитан напряжением. Чонгук сидел во главе стола, рядом с ним находился Айзава, министр обороны и премьер-министр Кореи. Напротив, расположилась японская делегация, которую возглавлял премьер-министр Японии. С начала переговоров прошло больше одного часа, но ни одна из сторон даже не рассматривала возможность уступить друг другу.

Киямо смотрел на Чонгука с таким выражением, словно видел его насквозь.

— Прежде чем обсуждать детали, — продолжил мужчина спокойным, почти вкрадчивым голосом. — Я хочу выразить надежду, что обе стороны готовы к разумным компромиссам.

Чонгук напрягся, скрестив руки на груди.

— Если разумные компромиссы включают вашу бессмысленную атаку на наши территории, то нам нечего обсуждать.

Айзава едва заметно сжал губы, избегая встречи взглядом с дедушкой. В последнюю их встречу, этот человек чуть ли не убил на его глазах мать из-за того, что она приходилась кореянкой, что уж тут говорить, о простом народе. Между тем, Сын Вон продолжал молчать, словно это не он являлся причиной, по которой все присутствующие здесь оказались.

— У вас есть выбор, — не унимался Киямо. — Мы готовы остановить боевые действия только при выполнении наших условий.

— И каких же? — сухо спросил Чонгук.

— Во-первых, мы требуем возвращения всех территорий, которые вы заняли за последние десятки лет. Это наши исторические земли, и вы прекрасно это знаете.

— Невозможно, — резко отозвался министр обороны. — Это не обсуждается.

Киямо проигнорировал его, продолжая говорить:

— Во-вторых, мы требуем компенсации за экономический ущерб, причинённый войной. Стоимость в двадцать миллиардов долларов будет разумным началом.

Чонгук сжал под столом кулаки, стараясь не выдать ярости.

— Вы требуете от нас невозможного, — констатировал он.

И тогда Киямо поднял руку, в просьбе не перебивать его.

— И наконец, третье, самое важное. Мы хотим гарантии. Залога, что вы не начнёте войну вновь.

— И что же это за гарантия? — скептически спросил Айзава, впервые нарушив молчание.

Они встретились взглядом, и на секунду в переговорной повисла мертвая тишина. Киямо почувствовал легкий укол совести, но тут же постарался скрыть это за маской безразличия.

— Президента Кима или его сына в качестве заложника.

Воздух в комнате тут же потяжелел. Министр обороны сжал подлокотник кресла, собираясь сорваться с места, но Чонгук поднял руку, призывая к тишине.

— Это чистого рода абсурд, — произнёс он, глядя прямо в глаза оппонента. — С уходом президента Кима, наша страна придёт в упадок. Никто в здравом уме не согласится на такой исход!

Киямо спокойно кивнул, предвкушая такую реакцию.

— Тогда готовьтесь к продолжению войны. Мы выдержим ещё несколько лет. А вот вы?

— Это не переговоры, — попытался возразить Чонгук. — Вы попросту диктуете нам свои условия. Мы не собираемся становиться пешками в вашей игре.

— Тогда предложите что-то своё, чтобы убедить нас. Но предупреждаю: времени у вас немного.

В разговор вмешался Айзава:

— Мы здесь для переговоров, а не для угроз, премьер, — твёрдо сказал он. — Если вы продолжите давить, это закончится плохо для обеих сторон.

Киямо на мгновение задержал взгляд на внуке, но не сказал ни слова. Затем он снова посмотрел на Чонгука.

— Выступите с предложением, — сказал он наконец. — Или это последние мирные переговоры между нашими странами.

Не зная, как можно исправить ситуацию, Чонгук резко поднялся со своего места, привлекая к себе внимания всех присутствующих.

— Если это ваш окончательный список требований, — начал он, глядя прямо на премьер-министра Японии. — То вам придётся пересмотреть свою стратегию. Вы предлагаете нам капитуляцию, а не перемирие.

Мужчина поднял бровь, явно не ожидая такого резкого тона. Чонгук мог поклясться богом, что Тэхён унаследовал все черты лица от человека, сидящего напротив.

— Ошибаетесь. Я предлагаю вам шанс избежать большего кровопролития.

— Нет, это вы ошибаетесь! — возразил Чонгук. — Вы требуете территорий, которые наши люди защищали ценой своих жизней. Требуете баснословные суммы, которые разрушат нашу экономику. И, как вишенка на торте, хотите забрать мою семью в свои руки. Это уже не шанс, а шантаж.

Айзава молча наблюдал за разговором, крепко сжимая руки за спиной.

— Если мы не придём к согласию, — продолжал Чонгук, игнорируя напряжённые взгляды министров. — Война продолжится, и я уверен, что это принесёт страдания не только нам, но и вам.

— Что вы предлагаете? — поддавшись вперёд, спросил Киямо.

Чонгук сделал паузу, обдумывая каждое слово.

— Никаких заложников, — заявил он твёрдо. — Вместо этого мы готовы предложить демилитаризованную зонуДемилитаризованная зона — это часть государства, на территории которой запрещены или ликвидированны все военные объекты и сооружения, запрещены вооружённые силы, запрещены военные разработки. Вводится, как правило, между воюющими сторонами на спорных территориях, которая будет находиться под международным наблюдением.

Министр обороны что-то вскрикнул, но Айзава жестом заставил его замолчать.

— Что касается компенсации, — продолжал Чонгук, стараясь держать голос ровным, — мы можем обсудить реструктуризацию ваших экономических требований. Но сумма в двадцать миллиардов долларов — это абсурд.

Киямо задумчиво потёр подбородок, выражение его лица оставалось скептическим.

— А что вы предложите в качестве гарантии? — спросил он. — Я уже говорил, без гарантии, всё это пустой звук.

Чонгук выдохнул, стараясь сохранять самообладание.

— Гарантии будут предоставлены через соглашения, подписанные при участии международных наблюдателейэксперты из различных стран, которые посещают выборы и следят за их проведением..

Мужчина усмехнулся, откинувшись в кресле.

— Ваши предложения звучат красиво, Чонгук, но за ними нет реальной силы. Если вы отказываетесь от наших условий, то должны предложить что-то более весомое.

— Это всё, что мы можем предложить, — отрезал Чонгук, в той же манере. — Остальное обсуждению не подлежит.

Наступила напряжённая пауза. Министр обороны бросил мрачный взгляд на Айзаву, ожидая, что тот вмешается, но тот оставался молчаливым, только его взгляд был прикован к деду.

— Думаю, нам стоит прерваться, — наконец произнёс премьер Японии. — Вернёмся к обсуждению через час. Может быть, к тому времени вы пересмотрите свои позиции.

Киямо поднялся, жестом давая понять, что переговоры на данный момент завершены и когда японская делегация покинула зал, Чонгук упал в кресло.

— Они хотят поставить нас в тупик, — всё бубнил министр обороны. — И мы позволяем им это делать.

— Мы не позволяем, — резко возразил Айзава. — Мы удерживаем их там.

Чонгук поднял на него взгляд.

— И всё же это не отменяет того факта, что мы в дерьме, — сказал он. — Но если их делегация думает, что мы позволим им диктовать свои условия, они глубоко ошибаются.

Айзава легонько похлопал его по спине.

— Через час они вернутся с ещё большим давлением. Будь готов, Чонгук. Их премьер не привык проигрывать. Он не прогнулся даже под Тэхёном. Тебе вряд ли уступит.

Молчавший всё это время премьер-министр откашлялся, нарушая паузу:

— С этими людьми невозможно говорить на равных. Они видят нас лишь как противника, которого нужно задавить. Ваше предложение о демилитаризованной зоне, ни что иное, как проявление слабости.

— Разве есть другие варианты? — резко обернулся Чонгук. — Продолжать войну, пока ни у кого из нас не останется ресурсов? Мы не можем бесконечно вести её. К тому же, помнится мне, это вы премьер-министр вынудили меня пойти на переговоры.

— Он прав, Чонгук: они рассматривают любую уступку как слабость. Киямо — человек старой школы. Он привык играть жёстко.

— В таком случае, мы должны найти способ переиграть его. Даже если для этого нам придётся рискнуть.

— Рискнуть? — переспросил министр обороны. — Вы говорите о том, чтобы поставить всё на карту?

Чонгук медленно обернулся к ним.

— Если не пойдем на риск, то проиграем. Нам нужно заставить их понять, что их позиция уязвима, так же, как и наша. Тэхён говорил мне об этом на прошлой неделе.

Айзава нахмурился, словно пытаясь понять, что именно замыслил его друг.

— Ты думаешь о контрультиматуме? — уточнил он.

— Именно, — кивнул Чонгук. — Мы должны доказать им, что у нас есть способы нанести ответный удар.

Премьер-министр Ча, всё ещё скептически настроенный, хмыкнул:

— Например?

— Например, вернуть в дискуссию их внутренние проблемы, — продолжил Чонгук. — Если они думают, что мы не знаем о напряжении внутри их страны, то ошибаются. Пока Киямо здесь, обсуждает условия перемирия, его оппоненты в Японии, наверняка восприняли это в штыки. Давайте подбросим им огня.

— Опасная игра, — пробормотал министр обороны. — Но она может сработать.

— У нас нет другого выбора, — холодно заключил Чонгук. — Мы либо заставляем их пойти на компромисс, либо готовимся к долгой и изнурительной войне. Второй вариант, вряд ли придется кому-нибудь по душе.

Час пролетел незаметно, и когда переговоры возобновились, напряжение в комнате стало ещё более ощутимым. Чонгук за это время, наверное, успел выкурить порядком около пяти сигарет. А сейчас сидя с прямой спиной, даже не заметил, как расслабился. В проеме снова показался премьер Японии. Мужчина не спеша сел на место, и скользнув по всем осторожным взглядом, улыбнулся.

— Надеюсь, вы использовали отведённое время с умом, — произнёс он.

Чонгук улыбнулся в ответ.

— Разумеется. И мы готовы представить вам наши условия.

Говорил он уверенно, и даже Айзава, стоящий рядом, почувствовал, как всё начало медленно, но верно меняться. Киямо приподнял бровь, явно заинтересованный переменой в настроении.

— Что ж, слушаю вас, — сказал он с деланным равнодушием, сложив руки на столе.

Чонгук обменялся коротким взглядом с Айзавой, затем медленно начал:

— Мы признаём необходимость урегулирования конфликта и готовы рассмотреть ваши требования. Однако мы хотим уточнить некоторые условия.

Мужчина кивнул, изображая терпение.

— Прежде всего, как я уже неоднократно говорил — заложничество исключено. Ни Тэхён, ни его сын не покинут пределы Кореи в качестве заложников. Это нарушает международные конвенциидоговоры или соглашения между странами. и подрывает основы равноправного диалога. Во-вторых, мы предлагаем обсудить сокращение военного присутствия обеих сторон в спорных регионах. Для вас, господа, это тоже будет выгодно, учитывая ваши внутренние проблемы.

Сказанные Чонгуком слова заставили Кияму напрячься.

— Внутренние проблемы? — переспросил он, резче, чем хотел.

— Безусловно, вы лучше нас понимаете, о чём идёт речь, — спокойно ответил Чонгук. — Ваши оппоненты в парламенте не одобряют столь рискованное ведение внешней политики. К тому же, если данные разведки мне не врут, ваш президент сейчас находится в довольно шатком положении. Ему девяносто два года. Чудо, что он вообще дожил до этих времен.

Айзава шагнул вперёд, чтобы надавить на них ещё сильнее:

— Вопрос только в том, готовы ли они использовать против тебя твою позицию на переговорах, дедушка.

— Шантажируете меня? — уточнил Киямо.

— Я хочу, чтобы мы нашли компромисс, — поправил его Чонгук. — Вы ведь понимаете, что продолжение конфликта ослабит не только нас, но и вас.

Киямо на мгновение замер, некоторое время он так и сидел, обдумывая услышанное, а затем усмехнулся.

— Полагаю, мы можем пересмотреть некоторые условия, — произнёс он, сдерживая явное недовольство.

/ Behind Every Decision — Yehezkel Raz /

«2»

Тэхён пытался быть добрым. Он действительно пытался. Но его снисхождение к людям, даже к тем, кто, казалось, заслуживал шанса, всегда оборачивалось разочарованием. С момента последнего разговора с Чонгуком прошло уже больше недели. За это время, благодаря Юнги и Су Хёну, Тэхён успел наверстать всё, что произошло в его отсутствие.

Чонгук, стоит признать, прекрасно справлялся с возложенными на него обязанностями. Экономика была приведена в порядок, заключён выгодный союз с Китаем, успешно завершены несколько важных референдумов. Всё выглядело идеально, если не учитывать главного. Чонгук снова проявил слабость. По отношению к врагам он не действовал, а бездействовал. И чем дольше Тэхён отсутствовал, тем быстрее размывались границы его власти. Чем дольше он был в стороне, тем скорее люди начинали забывать, кто их истинный лидер. Для Чонгука, казалось, власть была лишь средством для поддержания порядка, а не демонстрации силы. Ну, а Синий дом являлся таким местом, где без силы долго не проживёшь.

Когда самолёт плавно приземлился на выделенной зоне, резкий порыв холодного ветра ударил ему в лицо, заставив нахмуриться. На левой щеке всё ещё поблескивала свежая, неровная линия шрама. Лёгкая хромота после аварии превратилась в заметную, напоминая ему при каждом шаге о сыне. И Тэхён больше не мог сдерживать накопившуюся внутри ярость, не мог продолжать делать вид, что ничего не случилось.

Пересаживаясь в машину, он мельком взглянул на ожидающего в салоне секретаря Пака. Со Джун был всё в том же сером костюме, дорогого пошива, что подарил ему Сокджин. Скользнув по нему взглядом, Тэхён наконец смог ощутить себя в своей среде. Там, где было его место. Там, где всё под его контролем. Как всегда было, и должно быть.

— Где Чонгук? — спросил он резко, принимая с чужих рук планшет.

Со Джун, едва заметно вздрогнув от сухого тона, сверился с расписанием и взглянул на часы.

— В переговорной, обсуждает с представителями Японии условия перемирия, — ответил он чётко. — Сообщить ему о вашем возвращении?

Тэхён оторвал взгляд от экрана и посмотрел на секретаря.

— Не стоит, — с тем же напускным тоном, ответил он. — Но никакого перемирия с японцами. Передай ему о моём недовольстве. Пусть подумает о своих ошибках.

Со Джун, стараясь не выдать эмоций, коротко кивнул. Тэхён же, не теряя времени, продолжил:

— Завтра назначьте мне встречу с премьер-министром.

Машина тронулась и в салоне повисла напряженная тишина. На протяжении всего пути, Тэхёна не покидало раздражение. И с каждым новым сводом отчётов, поступающим на его планшет, он всё больше приходил к выводу, что Чонгук так и не понял главного. Он стремился быть правильным, справедливым, принципиальным. Но в политическом мире, где властью обладали интриги, деньги и связи, справедливость была лишь пустым звуком.

Чонгук уверял его, что всё под контролем. Но всё же, увлёкшись разборками с членами парламента, он упустил из виду, как династия Пак планировала переворот. Разбираясь с японцами, он не заметил, как премьер-министр захватил под свою власть государственную казну. Предложив Японии запрос на переговоры, он только доказал, что Корея была не в состоянии дать им отпор. Одним словом, Чонгук провалился. По всем пунктам. И смотря на разворачивающиеся события, Тэхён всё больше понимал, что был прав насчёт его слабохарактерности. Чонгуку не место в политике. Он далек от идеала лидера.

Машина плавно остановилась у старого дома династии Пак, находившегося на окраине города. Сон Хун, временно взяв на себя управление семейными делами, прохаживался по просторному кабинету. На столе перед ним лежала карта, на которой красными отметками были обозначены ключевые цели для их будущего переворота. Он был уверен в своих планах, уверен в том, что власть династии Ким вот-вот рухнет.

Однако, ошибся.

Дверь кабинета внезапно открылась с глухим стуком. Охранники, стоявшие снаружи, молчали. Сон Хун, подняв взгляд, и сразу же напрягся. Он никак не ожидал увидеть Тэхёна в своём доме. В своём кабинете. Ведь, сколько бы времени их династии не строили друг другу козни, сколько бы не ссорились, а в дом никогда не заявлялись. Тэхён, выглядел не таким страшным, как он себе его представлял, но всё же было в нём что-то, что заставило его поднапрячься.

— Ты не рад меня видеть, Сон Хун? — спросил он.

Сон Хун замер.

— Тэхён, — начал он с фальшивой учтивостью. — Не ожидал, что ты... вернёшься.

— Конечно, не ожидал, — холодно отозвался Тэхён, входя в кабинет. — Я предпочёл сделать свой визит неожиданным. Сюрпризы всегда приятнее, не так ли?

Он подошёл к столу и одним движением смахнул с него все бумаги, включая карту с их планами. Сон Хун вздрогнул, но не сдвинулся с места.

— Ты действительно думал, что сидя в этом убогом кабинете, сможешь спланировать переворот? — мужчина опёрся на стол, наклоняясь к нему чуть ближе. — Всё продолжаешь играть в игру, которую не можешь выиграть. На большее я смотрю, ты не способен, да?

Сон Хун пытался сохранять спокойствие:

— Ты не смеешь угрожать мне, Тэхён. Мы ещё не проиграли.

Тэхён рассмеялся, так громко, что его смех заполнил все просторы кабинета.

— Угрожать? — повторил он, отстраняясь, взгляд его прожигал насквозь. — Сон Хун, это не угрозы, а приговор.

Сон Хун стиснул зубы, собираясь ответить, но Тэхён жестом заставил его замолчать.

— У нас с твоим отцом, сегодня утром, состоялся разговор. Вы решили затеять игру, полагая, что я ничего не замечу. Слишком много покушений, трупов, грязи... Мы поговорили с ним, как взрослые люди, и знаешь что? — он сделал паузу, наслаждаясь тем, как побледнел его собеседник. — Он и ещё шесть членов твоей семьи были приговорены к публичной казни. Трансляция будет сегодня в восемь часов вечера.

Сон Хун заметно вздрогнул, но тут же выпрямился, пытаясь сохранить остатки достоинства.

— Ты не можешь... — начал он, но Тэхён снова перебил его тоном не терпящим возражения.

— Я могу всё, — он выпрямился, поправляя пальто. — Скажи мне, где дети, и я подумаю над тем, чтобы смягчить приговор твоего отца.

Сон Хун посмотрел на него с нескрываемым презрением.

— Ты хуже дьявола, — процедил он сквозь зубы.

— Уже слышал, — безразлично ответил Тэхён, чуть наклонив голову. — Но это не меняет твоего положения. Скажи мне где дети, Сон Хун!

— Самому младшему пять лет, — Сон Хун снова попытался взмолиться к остаткам его совести. — Эти дети ни в чём не виноваты.

Однако, Тэхён даже не вздрогнул.

— Сон У тоже ничего не сделал, но твоему отцу было плевать. Как думаешь, я чем-то отличаюсь? — он сделал паузу, глядя прямо в глаза Сон Хуна, и не дождавшись ответа, снова заговорил. — У меня нет времени на твои жалкие оправдания, — Тэхён взглянул на часы, равнодушно отметив время. — Сейчас десять утра. Слушай внимательно: если я найду их до шести часов вечера, они отделаются простыми переломами. Пусть хромают, как теперь хромает мой сын, благодаря вашему очередному покушению. Но если я найду их позже, я перережу им глотки. В твоих интересах прямо сейчас сообщить мне, где они.

Тишина, повисшая в комнате, казалась оглушающей. Сон Хун не двигался, боясь даже вдохнуть. Тэхён же выпрямился, жестом подзывая охрану.

— Время пошло, — бросил он через плечо, направляясь к выходу.

Дверь захлопнулась, оставляя Сон Хуна одного в тишине, которая теперь казалась невыносимой.

/ Before You Left — Yehezkel Raz /

«3»

Тэхён сидел на заднем сиденье, глядя в окно, но на самом деле ничего не видел. В голове крутились мысли, каждая из которых приносила раздражение. Он привык, что мир слушается его приказов, а люди выполняют их беспрекословно. Но с тех пор многое изменилось.

— Куда едем? — осторожно спросил секретарь Пак, слегка обернувшись через плечо.

— В центр, к дворецкому Киму, — коротко бросил Тэхён, даже не взглянув на него.

Со Джун машинально кивнул головой, но пальцы на планшете замерли, когда наконец осознали услышанное. Президент и так был не в настроении, а после этой новости, бог знает, что вообще взбредёт в его голову. Несколько секунд он колебался:

— Президент Ким, я... — растерянно выдал он. — Я думал, вы знаете.

Тэхён повернул голову, слегка нахмурившись:

— Знаю что?

Секретарь Пак нервно сглотнул, избегая прямого взгляда.

— Дворецкий Ким скончался, — проговорил он тихо, а затем чуть помедлив, добавил. — Неделю назад из-за сердечного приступа.

Мир будто качнулся. Тэхён даже не сразу понял, как выронил из рук несколько документов. Он не хотел верить услышанному, и в надежде, что ослышался, снова обратился к сидящему спереди секретарю:

— Что ты сказал? — на удивление слишком спокойно спросил он.

— Я... Прошу прощения. Я думал, что господин Чон уже сообщил вам. Месяц назад дворецкий Ким скончался из-за сердечного приступа.

Тэхён отвел взгляд обратно к окну, даже и не зная, как это комментировать. Больше не было причин защищать его. Не было причин прощать Чонгука. Внутри всё сжалось в болезненный ком. Подумать только, он прекрасно знал, какую роль в его жизни играл Сокджин, знал, и всё равно промолчал.

— Похороны уже состоялись? — спросил он, стараясь скрыть чувство горечи.

Глупый вопрос, но Тэхён всё ещё не мог отойти от шока. Со Джун выглядел ещё более виноватым.

— Они уже прошли. Господин Чон решил, что лучше...

— Хватит, — перебил Тэхён. Он выпрямился в кресле, подбирая разбросанные осколки своей гордости. — Едем домой.

— Но, президент...

— Домой, — повторил Тэхён, не повышая голоса, и в его тоне было столько злости, что секретарь больше не осмелился спорить.

/ The Great Love — Nik Rostov /

«4»

Счастью Чонгука не было предела. Поправляя манжеты рукавов, он устало выдохнул. Переговоры с японской делегацией оказались сложными, но всё шло к тому, чтобы наконец достичь хотя бы шаткого перемирия. Сопротивление премьер-министра Киямо было подавлено, ещё немного и ситуация в стране стабилизируется. Стрелки часов плавно коснулись семи вечера, и выйдя из кабинета, он направился к большому конференц-залу, где его ждали министры и военные советники, чтобы обсудить дальнейший план действий. И хотя Чонгук чувствовал себя уставшим, впервые за долгое время, он был удовлетворён проделанной работой.

Стоило подняться на этаж выше, как перед ним возник силуэт Юнги. Мужчина шёл к нему неторопливо.

— Господин Чон, — спокойно, но с непривычной вежливостью произнёс Мин.

Чонгук остановился, не упуская из внимания то, как к нему обратились.

— Знаю, мы пошли на риск, но тебе не стоит переж... — начал он, как был перебит:

— Я пришёл сюда по другой причине. По распоряжению президента Кима, вы обязаны сложить с себя все полномочия. Кроме того, перемирие с Японией отменяется.

Чонгук замер, не сразу понимая смысл сказанного.

— Что? — сказал он резче, чем ожидал. — Это какая-то ошибка. Тэхён... Президент в курсе, что я только что завершил переговоры? Что наша страна находится на грани восстановления?

Юнги слегка склонил голову, понимая, что сказанное, только расстроит Чонгука ещё больше:

— Он в курсе, но его решение окончательное. Это прямой приказ, Чонгук. Президент Ким уже вернулся в страну и ознакомился со всей ситуацией. С завтрашнего дня он приступает к своим обязанностям.

Чонгук почувствовал, как нарастало в груди возмущение. Он прошёл через ад, чтобы удержать страну на плаву, взял на себя груз ответственности, пока Тэхён восстанавливался после покушения. И теперь, когда он почти добился стабильности, его так просто отстраняют?

И не просто отстраняют, а обесценивают все его старания.

— Он даже не посчитал нужным сообщить мне лично? — холодно спросил Чонгук, чувствуя, как нарастал внутри гнев.

— Ты знаешь его характер.

— Он вернулся слишком рано, — пробормотал Чонгук, скорее для себя, чем для Юнги. — Я ведь почти справился. Представь себе, столько времени прошло, Япония почти согласилась на перемирие. Мы сможем положить конец войне! Люди смогут жить, а не выживать! Поверить не могу, что он хочет всё разрушить! Эгоист хренов!

— Чонгук, следи за словами, — тут же прервал его Юнги. — Ты сделал многое для страны. Но если президент Ким отказался от сделки с Японией, значит на то у него были причины. Ты лучше всех знаешь его!

— Я ничего о нем не знаю.

— И всё же он любит тебя. Вернись в резиденцию, и поговори с ним.

Чонгук стиснул зубы, чувствуя, как гнев переплетается с разочарованием.

— Ты знал, что так будет, верно?

Юнги слегка наклонил голову, и только он взглянул на него виноватым взглядом, как Чонгук развернувшись, резко ушёл в сторону лифта. От той радости и удовлетворения, что он испытывал в самом начале не осталось и следа. Тэхён снова перевернул весь его мир с ног на голову.

Яростно шагая по длинному коридору, он намеревался вернуться в свой кабинет, чтобы всё же завершить оставшиеся дела. Мысли в голове путались: требовалось распределить ресурсы, подготовить аналитический отчёт и провести последнюю консультацию с министрами. Всё, что он сделал превратилось в хлюпкую конструкцию, которую Чонгук теперь едва ли удерживал под своим контролем, и любое отклонение грозило разрушить все его старания. Однако, тут больше нечего было спасать. Всё рушилось прямо перед его глазами. Стоило ему подойти к кабинету, как он заметил, как сотрудники рылись в его вещах. На столе валялись документы, открытый ноутбук подключили к неизвестному устройству, и это только малая часть того, что они сделали.

— Что здесь происходит? — раздраженным тоном спросил он.

— Приказ президента Кима, — коротко ответил один из них, даже не обернувшись.

— Прекратите это, немедленно, — Чонгук резко шагнул к столу, захлопнув ближайший ящик. — Если вам что-то нужно, вы могли бы хотя бы уведомить меня.

В ответ прозвучало лишь вежливое:

— Мы следуем протоколу, господин.

Не имея желания здесь оставаться, Чонгук потянулся за мобильником, как вдруг был остановлен одним из проверяющих.

— Простите, но нам было приказано конфисковать все ваши личные вещи. Это на случай повторной утечки информации...

— Утечке информации? — Чонгук неверяще улыбнулся. — Вы сейчас серьёзно?

Ответа не последовало. Они продолжали работу, словно не замечая его возмущения. Чонгук тяжело вздохнул, стараясь сдержать бурлящую внутри ярость. На выходе из здания его тщательно обыскали ещё несколько раз. Телефон, ключи, даже ручка, лежавшая в кармане его пиджака — всё было изъято. Тэхён ему не доверяет. После всего, что случилось, после всего, что он сделал. Грудную клетку сжигало чувство обиды. Машина тронулась с места, и он лишь уставился в окно, наблюдая за уставшими военными. Мысли никак не находили покоя. Сколько бы он ни думал, сколько бы ни злился, а положение вещей в его жизни оставалось неизменным.

Тэхён не имел права так поступать с ним. Но поступил, и навряд ли между ними в будущем может что-то измениться, потому что Тэхён приказывает, а Чонгук несомненно подчиняется. И пока они застыли в этом непорочном круге, Чонгуку придётся бесконечно утопать в чувстве дежавю, где у него нет права голоса. Где у него нет власти.

Нет ничего.

/ There Must Be a Way Out of Here — Bonnie Grace /

Машина внезапно остановилась у обочины, даже не доехав до самой резиденции. Водитель не удостоил его ни каплей внимания. Чонгук нахмурившись, хотел было спросить, что происходит, как дверь автомобиля открылась, и перед ним предстал секретарь Пак.

— Добрый вечер, господин Чон, — с показушным равнодушием поздоровался он. — Планы поменялись, и президент Ким ожидает вас в другой машине. Пересядьте пожалуйста.

Возникать смысла не было, поэтому накинув на себя тонкий пиджак, Чонгук вышел наружу, стараясь держать голову высоко, словно всё ещё оставался хозяином положения. Но факт есть факт. Хочет он того или нет, хозяином всегда был и является Тэхён.

— Давно он приехал? — спросил он невзначай.

— Сегодня утром, — тут же сообщил Со Джун. — Скажу честно, он не в восторге. Старайтесь следить за своей речью.

Чонгук тоже не в восторге. Выдохнув, он попытался собрать остатки самообладания. Чувствуя, как сгущается с каждым шагом воздух, Чонгук зашёл внутрь автомобиля и опустился на пассажирское сидение по близости с Тэхёном. И хотя он не хотел показывать волнения, руки почему-то дрожали. Внутри всё разрывалось от обиды и ярости. Будь у него возможность, перед встречей он был бы не против пропустить рюмку, чтобы расслабиться. После всего, что между ними произошло, Тэхён являлся последним человеком, которого он сейчас хотел бы видеть, но и в то же время оставался единственным, чьё одобрение он так жаждал. Машина медленно тронулась с места. Чонгук нервно поглядывал на Тэхёна, который молчал, глядя в окно. От прежней величественной осанки остались лишь обрывки: он заметно похудел, лицо покрытое небольшими ссадинами, осунулось. И судя по тому, как он держал в руках трость, Чонгук почти догадывался, что проблему с ногами исправить ему не удалось.

— Куда мы едем? — наконец спросил он, не выдержав тишины.

Тэхён обернулся, обрушивая его своим пронизывающим взглядом.

— Увидишь.

Чонгук нахмурился, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Ты мог бы предупредить меня, — начал он.

— Учитывая то, как ты справился с моим отсутствием, я решил, что нет смысла задерживаться.

— Ты серьёзно? — Чонгук усмехнулся. — Ты даже не знаешь, сколько мне пришлось сделать, чтобы сохранить твоё чёртово наследие!

Тэхён наклонился ближе.

— Сохранить? — медленно повторил он. — Ты заключил перемирие с Японией, зная, что это противоречит моим правилам. Ты подписал договор с Китаем, не удосужившись обсудить это с парламентом. Ты позволил им опустошить государственную казну. А самое главное — ты даже не заметил, как твой отец строил переворот вместе с премьер-министром.

— Я делал всё, чтобы держать страну на плаву! — вспылил Чонгук. — Пока ты валялся в больнице, я выполнял все твои обязанности!

Сказанные слова ударили по Тэхёну, но он не подал виду. Лишь прищурился, тон его в миг сменился на угрожающий:

— Ты слишком высокого о себе мнения, Чонгук.

— Имею на это полное право. Я сделал больше для этой страны за эти несколько недель, чем ты за последние годы!

Тэхён приблизился настолько, что их лица находились в опасной близости.

— И поэтому ты даже не нашёл времени сообщить мне о смерти Сокджина, — тихо, почти шёпотом сказал он, и в этих словах чувствовалась вся его боль. — Скажи мне, почему ты умолчал? Посчитал эту новость неважным?

Чонгук отпрянул.

— Я не хотел отвлекать тебя, — ответил он, и голос его предательски дрогнул.

— Не хотел отвлекать? — в глазах Тэхёна вспыхнул гнев. — Этот человек заменял мне отца! Ты прекрасно знал, какую роль он играл в моей жизни, и всё же водил меня за нос! Чего ты ещё от меня скрываешь, Чонгук?!

— Ничего, — сдавленно ответил он.

— А как же союз с семьей твоего бывшего любовника?! — Тэхён выпрямился. — Ты же не думаешь, что я поверю в то, что они так просто приняли твои условия. В нашем мире всё имеет свою цену.

— Между нами ничего не было, если ты на это намекаешь.

— Мне плевать, что между вами было, — непроизвольно вскрикнул Тэхён. — Факт остаётся фактом, пока ты развлекался с ним, они чуть ли не убили моего сына!

Услышанное больно ударило в грудь. Чонгук почувствовал, как земля уходит из-под ног.

— Что ты сказал? — прошептал он, с трудом сдерживая слёзы.

— Ты слышал. Если бы ты уделял меньше времени своим амбициям, а больше семье, мой сын не остался бы инвалидом.

Чонгук больше не мог себя контролировать. Он врезал кулаком Тэхёна с такой силой, что тот отшатнулся. Секретарь Пак, кажется, пытался вмешаться, но был остановлен.

— Неблагодарный, — прошипел Чонгук, не обращая на него внимания. — Ты всегда винишь всех, кроме себя.

Тэхён выпрямился, опираясь на спинку сидения. Он не поднял руку в ответ, не выразил ни возмущения, ни боли. Вместо этого лишь медленно вытер кровь с уголка рта, а затем окинул Чонгука взглядом, полного презрения.

— Если это всё, что ты можешь, — процедил он. — То ты хуже, чем я думал. Знаешь, что самое жалкое в тебе, Чонгук? Ты слабохарактерный. Стоит надавить на тебя и ты тут же начинаешь вилять своим хвостом. Даже у шлюхи больше гордости, чем у тебя. И сейчас ты ударил меня, потому что не можешь ударить самого себя за то, что наш сын оказался в инвалидном кресле.

Это было ниже пояса. Чонгук резко отвернулся, пытаясь справиться с комом в горле.

— Ты не имеешь права говорить так со мной, — хрипло бросил он, не оборачиваясь.

Тэхён лишь усмехнулся.

— Не имею права? Я имею право на всё. Это мой дом, моя страна, моя семья. Напомню, ты здесь только потому, что я тебе это позволил!

— Не обольщайся, сидя на твоем кресле, я достиг перемирия с Японией! Люди видят во мне лидера больше, чем в тебе. Просто признайся, ты боишься лишиться власти!

Тэхён схватил его за скулы, больно впиваясь ногтями в кожу.

— Не провоцируй меня, — угрожающе прошептал он, и его слова не оставляли места сомнениям.

— Тогда объясни, куда ты меня везёшь, — выдержав на себе его взгляд, снова потребовал Чонгук.

Тэхён сжал его скулы ещё сильнее.

— Хочу стянуть с тебя розовые очки, — произнёс он почти шёпотом. — Если ты думаешь, что можешь править страной, сохраняя руки чистыми, то заблуждаешься. Это невозможно, Чонгук. И сегодня я собираюсь доказать тебе это на деле.

Чонгук молчал, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Тэхён наконец выпустив его из своей хватки, выпрямился. Машина свернула с главной дороги и выехала на тёмную аллею.

— Мы почти приехали, — сообщил водитель.

— Объясни мне, что происходит? — уже не так уверенно спросил Чонгук.

Он почти забыл, что у безумия Тэхёна иногда не бывает границ.

— Выходи Чонгук и без всяких фокусов, — игнорируя его вопрос, приказным тоном произнёс Ким.

Они вышли на огромную площадь. Мрачная аллея, в конце которой тускло горели прожекторы, не предвещала ничего хорошего. Ноги будто налились свинцом. Чонгук даже не знал о чём думать.

— Куда ты меня привёл? — в который раз хрипло спросил он.

Тэхён поправил пальто, глядя на него с ледяной усмешкой.

— Скоро сам всё увидешь, — ответил он, подавая знак охране.

Мужчины в строгих костюмах молча открыли металлические ворота, ведущие на широкую огороженную территорию. Площадь освещалась яркими огнями, где в центре возвышалась деревянная платформа. Чонгук замер. Дыхание перехватило. Он смотрел на происходящее с ужасом, не в силах поверить своим глазам. Безумие. На памяти Чонгука, подобное в Корее не практиковалось больше сотни лет. Тэхён привел его к эшафоту.

Место казни напоминало арену для варварского зрелища, освещённую слишком яркими прожекторами. Вокруг возвышалась металлическая ограда, за которой собрались солдаты и чиновники, наблюдающие за происходящим. Платформа в центре была залита кровью. Над ней же установили камеры, которые передавали прямую трансляцию на огромный экран.

— Ты можешь вернуться в машину, если боишься, — бросил Тэхён, с издёвкой. — Но я советую тебе всё же посмотреть.

Чонгук ничего не ответил. Лицо его побледнело, когда на платформу вывели первую группу из десяти человек: мужчин в возрасте от сорока до шестидесяти лет. Среди них находился глава династии Пак. Несмотря на связанные руки, он шагал с высоко поднятой головой, пытаясь сохранить остатки достоинства даже в такие последние минуты. Позади него, прихрамывая шёл отец Чимина, бывший министр здравоохранения.

Тэхён, равнодушно наблюдал за ними, пока охрана ставила всех на колени.

— Тэхён, ты совершаешь ошибку, — наконец прошептал Чонгук, пытаясь склониться к последним остаткам его совести.

Однако тот даже и не думал прислушиваться к его словам.

— Благодаря им мой мальчик стал калекой, — ответил Тэхён, оборачиваясь к нему. — Благодаря им я потерял свою мать, а страна лишилась покоя и будущего. Всё ещё думаешь, что я совершаю ошибку?

Чонгук, сглотнув, попытался найти подходящие слова.

— Это ничего не решит. Если ты хочешь доказать свою силу, смертная казнь — не выход.

Тэхён посмотрел на него с улыбкой.

— Не то чтобы я ожидал от тебя логичных доводов, — произнёс он и махнул рукой военным.

Щелчок затвора раздался одновременно с первым выстрелом. Голова приговорённого к смерти дёрнулась назад, и он рухнул на платформу. Кровь начала растекаться по деревянным доскам. Оставшиеся тоже не издали ни звука. Только один зажмурился.

— Должен признать, — продолжал Тэхён, не сводя глаз с платформы. — Их стойкость заслуживает уважения.

Прозвучал ещё один выстрел, вслед за ним ещё один, и ещё один, и ещё один. Камеры тем временем фиксировали всё, не упуская ни одной сцены. Военные вывели следующую десятку из одних женщин. Чонгук узнал среди них одну из бывших служанок, которая когда-то работала в их доме. Она смотрела прямо перед собой, не поднимая глаз.

— Ты перегибаешь палку, отпусти их, — он повернулся к Тэхёну. — Они же ничего не сделали!

— Они рожали и воспитывали наших врагов. Этого достаточно для казни.

— Это не оправдание! — выкрикнул Чонгук. — Ты чудовище!

Тэхён обернулся к нему.

— А ты слабак, — ответил он, убирая руки в карманы. — Вот почему ты никогда не сможешь быть на моём месте.

Чонгук попытался отступить, но Тэхён схватил его за плечо.

— Не смей даже взгляда отводить, — приказал он.

На платформе раздался крик, заставивший Чонгука обернуться. Прозвучало ещё несколько выстрелов, и тела безжизненно рухнули на землю. Платформа была всё ещё пропитана кровью предыдущих казнённых, когда военные вывели следующую партию. Среди них Чонгук едва ли заметил Чимина. Тот устало перебирал ногами, всё ещё прибывая в немом ужасе. Руки были так крепко связаны за спиной, что на запястьях остались следы от грубой верёвки. За спиной толкали остальных.

Чимин поднял взгляд и встретился с Тэхёном. Подумать только, он ведь действительно любил этого человека. Всегда. Пусть издалека, пусть без надежды, но ему казалось, что он знал Тэхёна. Что он знал, каким тот может быть. Однако, ошибся. Ни черта он не знал. Ким смотрел на него с таким безразличием, словно не умел чувствовать. Чонгук тем временем, окончательно потеряв самообладание, кинулся в сторону выхода.

— Это ошибка! — закричал он, шагнув вперёд, но охранник преградил ему путь. — Ты не можешь его убить! Он не сделал ничего плохого!

— Мне плевать сделал он что-то или нет, — ответил Тэхён. — Никто не выйдет отсюда живым.

Военные не теряя времени, подгоняли оставшихся, включая Сон Хуна. Чонгук смотрел на них с ужасом. Тело, казалось, больше не подчинялось, он с трудом чувствовал себя живым, глядя на то, как ломался его друг. Он шагнул к Тэхёну, схватив его за руку.

— Хотя бы его, — проговорил он, голос его дрожал от сдерживаемой ярости. — Отпусти хотя бы его, это единственное, о чём я прошу тебя!

Тэхён выдернул руку, даже не взглянув на него.

— Если я сказал, что он умрёт, значит так всё и будет.

Чонгук взорвался. Он снова ударил Тэхёна по лицу, так что тот едва удержал равновесие.

— Ненавижу тебя! — закричал он. — Убийца! Ты убийца! Убийца!

Тэхён провёл рукой по губам, где уже начала сочится кровь.

— Держи свои руки при себе! — рявкнул он, подойдя к нему ближе. Он схватил Чонгука за ворот рубашки и подтянул ближе. — Это ты позволил им разрушить нашу семью. Это ты своими руками сделал нашего сына калекой! И теперь ты смеешь указывать мне, что правильно, а что нет?

Чонгук задрожал, но его голос не смолкал:

— Умоляю тебя, Тэхён, — сорвался он, колени подогнулись, и он упал перед ним, сцепив руки в мольбе. — Не трогай его. Он правда ничего не сделал. Если хочешь наказать кого-то, накажи меня, но не трогай Чимина!

Чимин стоял на платформе, чувствуя, как всё внутри него рушится. Он не мог поверить, в происходящее. Казалось, что он просто оказался в кошмаре, из которого вот-вот можно будет проснуться. Он бросил последний взгляд в сторону умоляющего друга, и сердце сжалось в тисках. Чонгук между тем сорвался и попытался рвануть к платформе, но охрана моментально схватила его, заломив руки за спину.

— Пусти меня! — кричал он, пытаясь вырваться. — Я не позволю тебе убить его!

Тэхён подошёл ближе.

— Заткните его, — приказал он.

Один из солдат зажал Чонгуку рот, но тот продолжал издавать приглушённые крики.

— Разве я не предупреждал тебя о последствиях? — прошептал Тэхён, наклонившись к нему. — Смотри внимательно и подумай, благодаря кому он оказался в такой ситуации!

Чимина заставили встать на колени. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Он едва ли сдерживал всхлипы, когда перед ним возник до боли знакомый силуэт. Они встретились взглядами, и его губы беззвучно прошептали одно заветное слово, которое так и не было озвучено вслух. Раздался выстрел. И Чимин упал вперёд. Тело неподвижно оставалось лежать на платформе, расплываясь в луже крови всей семьи. Чонгук мгновенно затих, пытаясь поверит в то, что увидел.

— Теперь ты понял, что я имел в виду? — спросил Тэхён. — Твои чувства здесь не имеют значения, Чонгук. Только власть. Будь ты решительнее, Чимин смог бы дожить до старости, а наш сын не стал бы прикован к инвалидному креслу.

/ Le rêve d'une note — RIOPY /

Двери открылись, и на платформу усадили оставшихся членов династии Пак. Трансляция тем временем продолжалась. Чонгук больше не смотрел вниз. Его взгляд был прикован к Тэхёну напротив, который стоял на трибуне. А когда всё закончилось (закончилось ли?), он ощутил, как воздух вокруг него стал ещё тяжелее. Под тяжестью чужого взгляда словно во сне, ватными ногами он наконец вышел наружу. Легкие раздирал холодный воздух. Кружилась голова. В груди щемило сердце. Водитель учтиво открыл ему дверь машины, и Чонгук, автоматом, сел на место. Он посмотрел на циферблат, который указывал на десять часов вечера.

Хотелось бежать.

Но куда?

Через некоторое время дверь машины снова приоткрылась. Внутрь ворвался холодный ветер с улицы, и рядом с ним опустился Тэхён.

— Выглядишь неважно, — холодно произнёс он, пристально глядя на него.

Чонгук не ответил. Он смотрел прямо перед собой, стараясь игнорировать его присутствие и Тэхён протянул руку, слегка коснувшись его плеча. Чонгук вздрогнул. Тело пронзило острое отвращение. Заметив подобную реакцию со стороны любимого им человека, Тэхён невольно нахмурился.

— Ты знаешь, я не мог поступить иначе, — произнёс он спокойным тоном.

Чонгук резко повернул голову, глаза вспыхнули гневом.

— Ты просто не хотел поступать иначе. Не мог и не хотел — это разные вещи, Тэхён.

Тэхён пристально посмотрел на него.

— Душа моя, я не хочу портить наши с тобой отношения.

Чонгук стиснул зубы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Но он не позволил им вырваться наружу. И стоило встретиться взглядом с Тэхёном, как перед глазами всплывало безжизненное тело Чимина. Тэхён сделал ещё одну попытку. Его рука снова легла на плечо Чонгука, но тот резко отдернулся, словно его ошпарили кипятком.

— Не трогай меня, — произнёс он, и в его голосе было столько ярости и отвращения, что Тэхён на мгновение замер.

— Ты не даёшь мне шанса, любимый, — тихо сказал Ким. — Каждый раз ты только обвиняешь меня, отвергаешь мои действия. А ты хоть раз подумал, почему я так поступаю?

Чонгук фыркнул, в его глазах мелькнуло презрение.

— О, конечно, ты сейчас начнёшь рассказывать, как ты заботишься обо мне и Сон У? Как пытаешься спасти нас? Оставь свои слова для кого-нибудь другого, Тэхён. Я больше не верю ни одному твоему слову.

Тэхён нахмурился.

— Следи за своим языком, Чонгук! Из-за твоей нерешительности мне пришлось испачкать руки в крови. Я делаю это ради нас.

— Ради нас? А Чимина ты тоже убил ради нас? Убил всю его семью! Ты мог бы оставить в покое хотя бы детей. Ты не ради меня это сделал. Ты сделал это ради своей власти!

— Успокойся, — резко произнёс Тэхён, но Чонгук не замолкал.

— Ты дьявол, Тэхён. И знаешь что? Я жалею, что ты тогда не умер в аварии. Лучше бы тебя вообще не было.

Сказанные в порыве злости слова больно ударили по Тэхёну. Его лицо на мгновение исказилось, но он быстро взял себя в руки. Он наклонился ближе, так близко, что Чонгук почувствовал его дыхание.

— Весь в своего отца! Неблагодарный, — холодно бросил он. — Ещё хоть раз скажешь подобное, и я убью тебя своими руками!

— Ты больше меня не запугаешь! — отталкивая его от себя, в такой же грубой манере, ответил Чонгук. — Хочешь убить, так пожалуйста! Можешь провести трансляцию по всей стране. Чжи Сон будет в восторге. Может быть и сам приползет к твоим ногам. Ты ведь на это рассчитываешь? Иначе, с чего бы тебе возиться со мной?! Убей меня и останешься один, как планировал с самого начала.

— Всё сказал? — сухо спросил Тэхён, не глядя на него.

— Нет, — отрезал Чонгук. — Не всё, и не смей затыкать меня, тебе ясно? Можешь угрожать сколько тебе угодно, но повторюсь, я больше тебя не боюсь. Мне надоели твои выходки! Ты думаешь, что можешь делать всё, что захочешь? Думаешь, что твоя власть оправдывает всё это? Нет, Тэхён, ты всего лишь жалкий человек, который прикрывается силой, потому что больше ничего не умеет.

Тэхён сидел неподвижно. И хотя лицо его сохраняло невозмутимость, только едва заметное напряжение в линии челюсти выдавало, как сильно его задевают эти слова.

— Ненавижу тебя! — уже чуть тише сказал Чонгук. — После всего, что ты сделал, даже не надейся, что я буду притворяться перед публикой, что у нас всё в порядке, — на секунду он замолчал, машина плавно остановилась у светофора, и когда они тронулись, слова снова вырвались из его уст с той же небрежностью, перескакивая с одной темы на другую. — Ты всё время оправдываешься своей любовью и я последний идиот, который верит каждому твоему слову. Больше не смей говорить, что любишь меня! Любимых не насилуют! — упрекнул он его, краем глаза замечая, как напрягся водитель. — Когда любят, не бьют, Тэхён! Ты ненормальный. Твоё место в психушке, а не в Синем доме.

Тэхён ничего не ответил, продолжая слушать откровенное дерьмо, которым поливал его Чонгук. Его человек. Его душа. Однако, молчание, которого он придерживался только раззадоривало Чонгука.

— Чего это ты вдруг молчишь? — с презрением выплюнул он. — Сказать нечего? Разумеется, а что тебе ещё остаётся? Ты же не можешь признать, что я прав. Меня тошнит от тебя. От твоего лицемерия! Сколько раз ты смотрел на меня, и называл своей душой, прикрывался своей любовью? Сколько раз ты лгал мне прямо в лицо?

Тэхён оставался неподвижным. Внутри всё горело огнём. Каждое слово Чонгука било по его самолюбию, по его самоконтролю. Они словно резали его плоть, уничтожали всё, что он строил годами. В груди появилась тяжесть. Машина тем временем медленно подъехала к дому. Водитель остановил автомобиль у парадного входа, но не осмелился выйти, ожидая приказа.

Тэхён выпрямился, хватая в руки трость, которая всё это время лежала возле двери. Он взглянул на Чонгука, который всё ещё смотрел на него, как на врага народа.

— Надо же, никогда бы не подумал, что ты обо мне такого мнения, — произнёс он с некоторым разочарованием. — Есть что добавить?

Чонгук вскинул плечами.

— Забыл сказать, что тебя можно любить только мёртвым.

Произнесенные в тишине слова стали последней каплей. Тэхён прищурился, его глаза потемнели. Он открыл дверь машины с неожиданной силой и вылез наружу. Перед автомобилем показался дворецкий.

— Уведите его. В спальню, — бесцеремонно приказал президент.

Чонгук заёрзал на месте, понимая, что происходит, и как только охранникам удалось его вытолкнуть из салона, он попытался оттолкнуть их, но те легко схватили его за руки.

— Я и сам могу идти! — пытаясь освободиться из хватки, рявкнул он. Подумать только, ещё вчера они исполняли его приказы, а сегодня волокли с такой силы, словно он перестал быть чем-то важным.

Словно он превратился в ничто.

— Ох, в этом я даже не сомневаюсь, — холодно произнёс Тэхён, стоя у входа в дом. — Но, видишь ли, я устал от твоей истерики. Так что в этот раз ты сделаешь, как я сказал.

— Ублюдок! — выкрикнул Чонгук, его голос эхом разнёсся по пустому двору.

— Продолжай кричать, — спокойно сказал Тэхён, поворачиваясь, чтобы войти в дом. — Но учти: чем громче ты орёшь, тем меньше сочувствия получишь.

/ Let Me Follow — Son Lux /

Чонгука буквально волокли по мраморному полу дома. Он бился в конвульсиях, кричал, пытался вырваться, но крепкая хватка охранников была неумолимой, они продолжали тащить его мимо равнодушных взглядов слуг. Казалось, весь дом впитал в себя безжалостную атмосферу, где никто не смел ослушаться приказов истинного хозяина. Крики постепенно стихали, превращаясь в тяжёлое, рваное дыхание. Слуги, стоявшие в коридорах, быстро отворачивались, делая вид, что ничего не происходит. Когда их спальня наконец распахнулась, его буквально втолкнули внутрь. Тэхён медленно вошёл следом, опираясь на трость. Он закрыл дверь, и задержал взгляд на Чонгуке, который был готов убить его при первой же возможности.

— Ты ненормальный, — прошептал Чонгук, тяжело дыша. — Каким был подонком, таким и останешься.

— А ты всегда будешь моим, — холодно ответил Тэхён, проходя мимо него. — Своим языком ты можешь ранить меня, Чонгук. Но запомни одно: ты никогда не выйдешь из этой комнаты, если я этого не захочу.

Он развернулся, бросив трость на кровать, и прошёл к столику у окна, наливая себе бокал вина.

— Хочешь бороться? — спросил он, не оборачиваясь. — Пожалуйста, продолжай. Посмотрим, кто устанет первым. На Айзаву можешь не расчитывать. А дворецкий Ким... — на секунду он замолчал. — Ты и сам знаешь, что тебя здесь больше некому защитить.

Чонгук тяжело сглотнул, чувствуя, как его грудь сдавило от гнева и беспомощности. В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь стуком бокала, когда Тэхён поставил его на стол.

— А теперь, будь добр. Извинись, — тоном не терпящим возражении сказал он, оборачиваясь.

— Я не сделал ничего плохого, чтобы перед тобой извиняться, — выплюнул Чонгук.

Тэхён замер. Он сжал челюсти, едва ли сдерживая в себе злость и подошёл к нему ближе.

— Что ж, — медленно сказал он, склонив голову набок. — Ты не оставляешь мне выбора.

С этими словами он резко взмахнул рукой, ударив Чонгука по щеке так сильно, что тот упал на пол. В просторной комнате эхом разнесся глухой звук удара, и Чонгук почувствовал во рту вкус крови. Он инстинктивно прикрыл лицо руками.

— Вставай, — коротко бросил Тэхён.

Но Чонгук остался лежать, отказываясь смотреть на него.

— Вставай, я сказал!

Чонгук медленно поднялся, шатаясь. А ведь Тэхён обещал исправиться. Обещал, дать ему свободу. Слёзно умолял о прощении. А сейчас смотрел на него, словно он был каким-то безжизненным предметом.

— Если ты думаешь, что сможешь сломать меня, то у тебя не выйдет, — прошипел он. — Хуже последнего раза ничего быть не может.

Тэхён усмехнулся, будто бы слова Чонгука не имели никакого значения.

— Сейчас увидим! — сказал он, наклонившись ближе.

Он схватил Чонгука за волосы, заставляя его запрокинуть голову. Чонгук закричал, пытаясь вырваться, но хватка была железной.

— Хочешь кричать? Кричи, — спокойно сказал он, потянув сильнее. — Никто тебя здесь не услышит.

С этими словами он бросил Чонгука на кровать. Тот попытался встать, но Тэхён резко надавил на его грудь, прижимая его обратно. Никакой пощады в глазах. Только подавляющее чувство контроля.

— А говорил, что не боишься меня, — напомнил Тэхён. — Неужто вспомнил, кому принадлежишь?

Чонгук снова попытался вырваться, но Тэхён схватил его за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— Хочешь моей смерти? — усиливая хватку, продолжил он. — Мне жаль, что я разочаровал тебя, любимый. Думал, ты не сможешь без меня жить.

Он медленно отпустил Чонгука и поднялся, обойдя кровать.

— Встань на колени, — коротко бросил он, закатывая рукава.

— Ни за что, — тут же воспротивился Чонгук.

Тэхён раздраженно подошёл к двери и открыл её на распашку.

— Санада! — подозвал он дворецкого.

Мужчина тут же вошёл в спальню, взгляд его был опущен.

— Принеси мне кнут, — спокойно приказал Ким.

Дворецкий на мгновение замер, не понимая, что затеял его хозяин. И не имея желания попадаться под горячую руку, кивнул головой и быстро удалился.

— Ты сам это выбрал, Чонгук, — сказал Тэхён, возвращаясь к нему. — Мне не доставляет удовольствия наказывать тебя, но иногда ты не оставляешь мне выбора.

Чонгук вскочил на ноги, понимая, что сейчас произойдет. Сердце колотилось так громко, что, казалось, вот-вот разорвется на мелкие части.

— Даже не думай об этом, — бросил он, отступая к стене.

— Думать? — с легким сарказмом переспросил Тэхён, неторопливо подходя ближе. — Чонгук, ты ведь знаешь, я всегда действую, — он остановился всего в нескольких шагах от него. — Не увиливай. Учись стоять на своём слове. Раз сказал, что не боишься меня, так докажи мне это. Или неужто ты наконец пришёл в себя?

— Ты ненормальный, — прохрипел Чонгук.

Дворецкий вернулся, держа в руках кнут, который он с неловким поклоном протянул Тэхёну. Тот взял его, внимательно оглядывая предмет, прежде чем обернуться к своему избранному. К своему возлюбленному. К своему человеку.

— Ты сказал, что ненавидишь меня, — произнес он тихо, стальным голосом. — Что ж, посмотрим, насколько сильна твоя ненависть.

Чонгук попятился, но стены комнаты уже не оставили ему пути для побега.

— Ты просто жалок, — выплюнул он. — Ты ничего не можешь решить без силы, верно?!

Он попытался прорваться мимо него, но Тэхён резко схватил его за запястье, вывернув так, что тот вскрикнул от боли. Кнут упал на пол. Чонгук снова дернулся, но был остановлен железной хваткой. Тэхён бросил его обратно на кровать, а затем шагнул ближе, наклоняясь над ним.

— Я мог бы сломать тебя прямо сейчас, — холодно сказал он, наклоняясь ниже, так близко, что их лица разделяли всего несколько сантиметров. — Но я хочу, чтобы ты запомнил: ты живешь только благодаря моей милости, — он поднял кнут. — А теперь, будь добр, на колени.

— Пошел к черту, — ответил Чонгук, пытаясь подавить в голосе дрожь.

Тэхён улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли тепла.

— Я давал тебе шанс, — тихо сказал он, а затем поднял кнут и замахнулся.

Первый удар оказался слишком резким и болезненным, разрезав воздух с глухим хлопком. Чонгук стиснул зубы, отказываясь издать хоть звук, но лицо его исказилось от боли.

— Ты должен понять одну вещь, — говорил Тэхён, продолжая бить, каждый раз заставляя Чонгука все сильнее сжимать руки в кулаки. — В этом доме ты либо подчиняешься мне, либо страдаешь.

Чонгук сорвался с места, поднимаясь, несмотря на боль, и яростно бросился на Тэхёна. Удар пришелся в плечо, но Ким лишь пошатнулся. В ответ он схватил Чонгука за ворот рубашки и с силой толкнул его обратно на кровать. В глазах обоих кипел гнев и когда мужчина пытался прижать его, Чонгук, вырвавшись из схватки, снова врезал ему по лицу. Так сильно, что у Тэхёна из носа хлынула кровь, оставляя на белой постели алые разводы. В один миг атмосфера в комнате резко ухудшилась и не зная, чего от него ожидать, Чонгук замер. Тэхён резко выдохнул, дотрагиваясь до носа и глядя на кровь на своих пальцах. Он изумленно посмотрел сначала на окровавленные пальцы, затем на самого Чонгука, словно не ожидал, что тот зайдет так далеко и вместо того чтобы наброситься снова, просто шагнул назад.

Дежавю?

Он только что собственными руками причинил боль своему избранному. Чонгук ведь его человек. Его любовь. Его душа. И боль, которую он чувствовал соразмерна той горечи, что начал испытывать сам Тэхён. Вернув себе контроль, он небрежно отбросил кнут на пол. В комнате повисла глухая тишина, нарушаемая лишь шумным дыханием. Чонгук не в силе встать с места, продолжал лежать на кровати, дрожа от боли и усталости. От слез покраснели глаза, грудную клетку жгла обида, но он так и не вскрикнул. Тэхён опустился на край кровати, присаживаясь к нему спиной, чтобы Чонгук не видел его лица.

— Уходи, — вдруг произнёс он, голосом пропитанным горечью.

Чонгук молчал, пытаясь восстановить дыхание. Он не знал, как реагировать. Не знал, что ответить и не верил, что Тэхён сможет отпустить его. Они ведь связаны. Навечно. Пока не разлучит их смерть.

— Это так не работает, — ответил он, переворачиваясь на спину. — Сегодня ты меня прогоняешь, а завтра снова пошлешь за мной Айзаву. Мы это уже проходили, Тэхён. Скажи мне, что будет дальше?

Тэхён провел рукой по лицу, убирая кровь, и, оставляя на коже бледные разводы, наконец, повернулся к нему. В его глазах больше не было той злости, лишь усталость. Он замолчал на несколько секунд, словно пытался подобрать слова, которых никогда прежде не говорил.

— Уходи, Чонгук. Повторяться не стану. Я сильно в тебе разочарован.

Чонгук с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на него в ответ.

— Я никуда не уйду, пока мы с тобой не поговорим как взрослые люди.

Тэхён всё ещё продолжал сидеть к нему спиной.

— Хочешь поговорить, так давай поговорим, — начал он тоном, не сулящего ничего хорошего. — Мне надоела та грязь, которую мы с тобой называем жизнью. Ты не представляешь, какую боль мне пришлось испытать, когда я попал в аварию. Больше всего в жизни я жалел, что не умер, и больше всего в этой жизни меня удерживала мысль, что ты не сможешь без меня жить. А ты заявляешь мне, что меня можно любить только мертвым. Так знай, что для меня каждый твой поступок, каждое твоё слово — это нож, которым ты в меня вонзаешь. И сегодня ты превзошел себя. Раз я так тебе противен, уходи. Я не стану тебя преследовать. Не стану тебя удерживать. Ты свободен.

Раны, которые он нанес кнутом горели огнем. Но ничего не могло сравниться с тем чувством, которое сейчас испытывал Чонгук. Казалось бы, вот она свобода о которой он так мечтал, всего в пару шагах. Но почему тогда он испытывает горечь? Чонгук неспешно приблизился к нему.

— Не слишком ли поздно ты одумался, Тэхён? — спросил он, пытаясь скрыть в голосе всю боль, которую чувствовал. — Ты оставил во мне столько ран, причинил мне столько боли. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким униженным и бесполезным. Скажи мне, неужели ты думаешь, что если я уйду от тебя, то мне станет легче? То, что ты сделал со мной так просто не забудешь.

— Ты говоришь так, словно я только и делал, что избивал тебя. А как же мои чувства, Чонгук? Неужели они для тебя ничего не значат? Ради тебя мне пришлось рискнуть всем, что у меня было. Чего таить, я и сейчас рискую. Веришь ты мне или нет, но их династия уже планировала переворот. И если бы я приехал хоть на один день позже, от тебя бы ничего не осталось. Всё, что я делаю, так это пытаюсь защитить тебя. От политиков, от знатных домов, от твоего отца. Если понадобится, даже от самого тебя. Без меня ты погибнешь, Чонгук. Мир, в котором ты живешь, сожрет тебя. А я единственный, кто может держать его под контролем. И если я буду выглядеть в твоих глазах чудовищем, пусть так и будет.

Чонгук замер, обдумывая его слова.

— Я ничего не понимаю. Ты только что избивал меня кнутом. Я думал, что это конец. Что, я больше никогда не смогу простить тебя. А теперь, ты смотришь на меня так, как сейчас, и говоришь мне такие вещи, — его голос дрогнул. — Что я не могу понять, что чувствую. Я ведь правда желал твоей смерти. Я так ненавидел тебя, что был готов убить собственными руками.

Тэхён осторожно потянулся к его руке, на которой красовались свежие следы от побоев, и опомнившись, остановился.

— Я знаю, душа моя, — тихо сказал он.

— Почему ты так меня называешь? — спросил Чонгук, ощущая в горле ком. — Скажи мне, зачем ты это делаешь?

Тэхён внимательно смотрел на него, словно пытался нащупать хрупкую связь, которая ещё между ними оставалась. Нерушимую, как он думал несколько лет назад.

— Потому, что ты моя душа, Чонгук, и я не знаю, как я смогу без тебя жить. Без тебя я — пуст. Я мог бы быть кем угодно: президентом, отцом, лидером, но без тебя всё это не имеет никакого смысла, — он непроизвольно сцепил его пальцы рук со своими. — В тебе есть всё, чего мне всегда не хватало.

Чонгук отвернулся, пытаясь скрыть слезы, которые предательски навернулись на глаза.

— И теперь зная об этом, — продолжил Тэхён. — Я больше не хочу разрушать твою жизнь своим присутствием. Ты был прав, милый. Мы разрушаем друг друга и то, что сегодня между нами произошло явное тому доказательство. Уходи от меня. Живи. Наслаждайся свободой. Будь собой, а не моим избранным или чьим-то сыном, — на секунду между ними повисла тишина, и они встретились взглядом. — Оставь нас с Сон У в прошлом. Оно больше не должно тебя касаться, — чувствуя огромную дыру в груди, произнес он.

Не желая обнажать перед ним свою боль, Тэхён нащупав рукой трость, неторопливо привстал с места и только он хотел было выйти за двери, оставив Чонгука одного, как тут же услышал его голос:

— Ты не имеешь права так поступать со мной, — сломлено, произнёс он. — Не прогоняй меня.

Тэхён медленно обернулся.

— Я не прогоняю тебя. Я даю тебе полную свободу выбора. Не уйдешь ты, уйду я.

Чонгук поднял на него взгляд, полный боли и отчаяния. Голос дрожал, но он заставил себя говорить, вытаскивая на свет правду, которую носил в себе всё это время.

— Не уходи. Если всё из-за того, что я не извинился, — начал он, резко выдохнув. — Тогда я извинюсь. Я был не прав, Тэхён. Я встречался с людьми, которых ты ненавидишь, и заключал с ними сделки. Я взял под контроль все твои проекты. Я изменил многие из твоих приказов, даже те, что касались обороны. Всё это время я руководил страной, хотя не имел на это права. Ты это хотел от меня услышать?

Тэхён замер, пальцы сжались на трости, но он не перебивал.

— И флешка, которую ты искал, — продолжил Чонгук, — она всё ещё у меня. Я спрятал её. В ночнике. Теперь ты простишь меня?

Тэхён почувствовал, как его сердце сжимается, но лицо оставалось бесстрастным.

— Не унижайся, это ничего не изменит, Чонгук.

— Ты совершаешь ошибку.

— Впервые в жизни, я чувствую, что поступаю правильно.

Чонгук не мог поверить в услышанное. Боль внутри разрасталась, заполняя каждую клетку тела. Он резко встал с кровати.

— Ты хренов эгоист! Всё время делаешь то, что хочешь. Ты забрал мою свободу, мою жизнь, но и этого тебе мало! Ты ведь прекрасно знаешь, что наш конец сильно ударит по Сон У. Знаешь, и всё равно хочешь бросить меня?

— Ты сам хотел от меня уйти. Разве не ты кричал в машине о том, что меня можно любить только мертвым?

— Ты знаешь, я сказал это сгоряча!

— Не знаю, Чонгук! Я больше ничего не знаю!

Тэхён подошёл ближе, но не поднял руки, чтобы коснуться его. Вместо этого он смотрел на Чонгука так, словно он был одновременно его всем и ничем.

— Говорю в последний раз, я не могу дать тебе того, что ты хочешь, Чонгук, — произнёс он. — И ты это знаешь.

Он сделал шаг назад, словно очерчивая границу между ними и Чонгук тут же бросился вперёд, схватив его за руку.

— Тэхён, пожалуйста...

Но Тэхён мягко высвободился.

— Ты должен научиться жить без меня, — прошептал он повернувшись.

И когда дверь захлопнулась, Чонгук почувствовал, что вместе с ней захлопнулась целая глава его жизни.