Tundra

/ Deja Vu — Ilya Beshevli /

«1»

Дворецкий Ким открыл чемодан Тэхёна, и бережно начал выкладывать вещи одну за другой на кровать. Рукав его рубашки слегка дрожал, когда он разворачивая сложенные вещи, проверял, чтобы каждая из них была идеально отглажена. Чонгук наблюдал за ним с некоторым сочувствием и в тоже время с восхищением. Будь он на его месте, наверное, уже давно отчалил на заслуженный отдых. А Сокджин всё оттягивал этот момент до последнего, попросту боясь, что потеряет связь с Тэхёном.

— Знаете, господин Чон, — проговорил он, беря в руки шарф. — Я всегда удивляюсь, насколько быстро летит время. Кажется, только недавно мы готовили все эти вещи для вашей первой поездки в Норвегию, — он аккуратно разложил шарф рядом с другими вещами.

Чонгук слабо улыбнулся, о поездке в Норвегии ему и вспоминать не хотелось. Ведь, Тэхён тогда впервые позволил себе ударить его.

— Признаться честно, тогда я даже не думал, что задержусь в этом доме так долго, — наблюдая за ним произнёс он.

Сокджин кивнул с лёгким вздохом, продолжая распаковывать чемодан. Он тоже не думал, что Чонгук задержится, а точнее, зная характер Тэхёна, прекрасно понимал, что тот лучше убьёт его, чем позволит жить своей жизнью. Сколько раз он пытался остановить неминуемое? И сколько раз все его попытки увенчались неудачей? Руки с каждым разом дрожали чуть сильнее, чем прежде, но он упорно делал вид, что не замечает этого.

— Я предупреждал вас, — ответил он, встретившись с ним взглядом. — Президент Ким слишком своенравен, к сожалению мне так и не удалось научить его достойно принимать отказы, — он достал строгий костюм, который Тэхён носил на официальных встречах, и осторожно повесил его на плечики. — Кстати, о молодом господине... Мне, кажется, вам стоит задуматься об его образовании. Для своего возраста он слишком умён.

Чонгук заметил, как в руках дворецкого оказалась его упаковка с сигаретами. Сокджин нахмурился, но говорить ничего не стал.

— Вы думаете, что стоит отправить его в школу для одарённых детей? — немного пристыженно спросил Чонгук.

— Не думаю, я уверен в этом. Мальчик просто притворяется глупым, такой же уловкой пользовался его отец, — дворецкий снова обратился к чемодану, доставая последнюю рубашку. — Но решать, конечно, вам. Что бы вы ни выбрали, я всегда поддержу вас.

— А что думает по этому поводу Тэхён?

— Он хотел сделать это ещё полгода назад, но решил повременить.

Чонгук лениво облокотился об спинку кресла.

— Вы знаете, что в этом доме я ничего не решаю, — констатировал он факты.

Сокджин улыбнулся.

— Ещё как решаете, — возразил он. — В доме, где правит один человек, все остальные подстраиваются под его ритм. Но когда появляется кто-то ещё, кто задерживается дольше обычного, волей-неволей он тоже начинает задавать тон. Вы можете не замечать этого, но ваше присутствие влияет на всех — от поваров до охраны.

Чонгук впервые об этом слышал. Он заинтересованно поднял голову, наблюдая, как Дворецкий Ким аккуратно сложил чемодан и убрал его в сторону, а затем выпрямился, скрестив руки за спиной.

— Когда вы спокойны, — продолжил он, — даже самые младшие слуги позволяют себе говорить чуть громче. Когда раздражены, в коридорах становится тише, чем в мавзолее. А всё потому, что вы, господин Чон единственный человек, которого президент Ким действительно слушает, пусть и сам этого не осознаёт.

Чонгук открыл было рот, чтобы возразить, но осёкся. В комнате повисла тишина. Сокджин, чувствуя, как его уставшие ноги дрожат от напряжения, осторожно опустился на край кровати. Руки, покрытые мелкими морщинами, так и не перестали слегка дрожать, даже когда он попытался взять чашку с чаем, оставленную для него на столике рядом.

— Чонгук, — отбросив все формальности, произнёс Сокджин тихо, он помедлил, прежде чем поднять на него глаза. — Я возможно, говорю это не совсем вовремя, и у меня нет на это права, ведь Тэхён причинил тебе столько боли, но всё же позволь мне попросить тебя кое о чём.

— Вы можете просить меня о чём угодно, — тут же ответил Чонгук.

Сокджин некоторое время молчал, не зная, как к нему подступиться. Ведь, то о чём он собирался просить его было слишком жестоким, почти эгоистичным. Но всё же, он не мог иначе.

— Когда... когда меня не станет, — он осёкся, увидев, как Чонгук сжал губы, не скрывая своего недовольства от его слов. — Я прошу тебя приглядеть за ним... За Тэхёном.

— Не говорите так, — перебил его Чонгук, чувствуя, как слова застревают в горле. — Ещё рано думать об этом. Я даже не представляю, что с нами без вас станет.

Сокджин мягко улыбнулся.

— Твои слова для меня много значат, Чонгук. Но жизнь так устроена, что каждому из нас отведено своё время. Я и сам вижу, как мало мне осталось. Может быть год или два... Ты знаешь каким невыносимым бывает Тэхён, но даже так, в моих глазах он остаётся всё тем же ребёнком, которого я растил. Слабым, несчастным, одиноким. Может быть сейчас он и стал сильнее, но это не совсем то, что ему нужно. Как бы он не хотел говорить тебе этого, но без тебя он не сможет. Он помешался на тебе. Клянусь, я никогда не видел его таким отчаянным. Разве что после смерти матери. Те годы дались ему с трудом. Если и ты покинешь его, боюсь, он не сможет пережить этого...

Чонгук опустил глаза, чувствуя, горечь. Он не хотел давать ему пустых обещании, но и отказать не мог. Ведь, как не посмотри, а Сокджин почти заменил ему отца. Он был так любезен, и одновременно заботлив. В отличии от остальных, дворецкий Ким никогда не втирал ему дичь об уважении и послушании, никогда не обвинял, напротив, он защищал его от Тэхёна, как мог. Всякий раз, когда тот злился, Сокджин умудрялся находить любой повод, чтобы успокоить его или выпроводить Чонгука из дома. А теперь, сидя напротив него, он так спокойно говорил о своей смерти, что Чонгуку даже не знал, как правильно реагировать. Он снова посмотрел на дворецкого и не имея желания его разочаровывать, кивнул головой.

— Обещаю. Я всегда буду рядом с ним, — произнёс он.

Сокджин сдержанно кивнул, хоть и смог почувствовать долю облегчения.

— Спасибо, — прошептал он.

/ Intermezzo in C Minor — Piano and Double BassNicholas Britell /

«2»

То, что чувствовал Чонгук, не описать словами. Дворецкий Ким скончался. Страна на пороге войны. Парламент не слушался. Китай вертел его условия на одном месте. Но все эти проблемы казались ему мелочью. Ведь больше всего Чонгук боялся потерять Тэхёна и своего сына. Мысли о них не давали ему покоя, и он прекрасно знал, кто был виновен в произошедшем, а сегодня намеревался поставить в этом точку. Чонгук вышел из автомобиля и огляделся. Вокруг стояло роскошное поместье династии Пак. Как только он приблизился к дверям, у входа его встретила женщина и провела в зал для переговоров, где его уже ожидал Сон Хун.

— Никогда бы не подумал, что ты станешь моим гостем, — любезно улыбнувшись сказал он, а затем обратился к прислуге. — Принесите бутылку вина.

Чонгук опустился на предложенное место. Как же он ненавидел себя за то, что сидел здесь. Как же возненавидит его Тэхён за то, что он сидит здесь...

— Мы оба знаем, что твоя семья готова на всё ради своей выгоды, — сдержанно начал он. — Но Тэхён и мой сын — это черта, которую вы не должны были переступать.

— Чонгук, ты же понимаешь, что если выйдешь против нас, то лишишься поддержки в парламенте? — ожидаемо возразил Сон Хун. — И не только поддержки... Людей на границе запада, знатных домов, в самом худшем случае всего, что имеешь...

— Ты верно забываешь, что я уже не тот, что раньше. Один мой приказ способен уничтожить всю твою династию!

— Но ты этого не сделаешь, — утрировал Пак.

— Верно, — ответил Чонгук. — Не сделаю. Только при одном условии. Ты передаешь государству всё имущество вашей семьи. Сегодня вечером я должен буду знать, что вы покидаете нашу страну. И больше ноги вашей здесь не будет. Взамен, я не предам огласке вашу причастность к этому покушению

— Это, безусловно, интересное предложение. Но думаешь, у тебя хватит доказательств, чтобы связать меня с этим «несчастным случаем»?

Чонгук сжал кулаки, терпение было на грани:

— Рано или поздно я доберусь до истины, и тогда не будет ни сделок, ни компромиссов. Если я потеряю свою семью из-за твоих игр, ты заплатишь за каждую их слезу.

Сон Хун выпрямился, глядя на Чонгука сверху вниз, как на жалкого соперника, которого едва ли стоило воспринимать всерьёз.

— Я услышал тебя, Чонгук, — с хладнокровным спокойствием ответил он. — А теперь ты послушай меня. Угрожаешь уничтожить мою династию? Забавно. Ты хоть понимаешь, что это будет значить? Стоит мне захотеть — и ты останешься без поддержки. Я могу в один миг обрушить вашу экономику, привести государство к банкротству и хаосу. Что ты сделаешь, Чонгук? Попробуешь всё это восстановить? Или отправишь своих людей голодать? Думаешь, что сможешь справиться с Японией без нас? Ты забываешь, кто помог тебе выстроить эту шаткую договорённость. Без моей династии, без нашего влияния, Корея станет лёгкой добычей. Ты же знаешь, что Япония лишь ждёт повода, чтобы стереть нас с лица земли, — взгляд его потемнел. — Но знаешь, что хуже всего, Чонгук? Я могу убить Тэхёна и твоего пасынка.

Чонгук почувствовал себя самым ничтожным на свете. Он ведь пришёл сюда не для того, чтобы выслушивать всё это, но тем не менее слушал, даже не имея возможности воспротивиться. Всё, что говорил Сон Хун — правда. Настолько болезненная, жгучая, что он ничего не мог с ней поделать.

— Ты можешь угрожать мне сколько угодно, — произнёс он, с усилием выдавливая каждое слово. — Но если ты думаешь, что я позволю тебе уничтожить то, ради чего я боролся, то ошибаешься. Если понадобится, я готов рискнуть.

Сон Хун посмотрел на него с легким презрением, как взрослый смотрит на ребёнка, затеявшего бессмысленный спор.

— Как трогательно, — сухо произнёс он. — В таком случае ты готов рискнуть своим сыном? Сможешь смотреть ему в глаза, зная, что твоя упрямость разрушит его жизнь?

Чонгук замер. «Не готов».

— Ты... — начал он, как тут же был перебит:

— Скажу ещё раз: ты либо принимаешь мои условия, либо я лично позабочусь о том, чтобы твоя гордость погубила всё, что тебе дорого.

— Какие условия? — почти надломленным голосом спросил Чонгук.

— Во-первых, ты публично заявишь, что я и моя династия не имеем никакого отношения к покушению на Тэхёна. Во-вторых, ты официально поддержишь наши интересы на переговорах с Японией. Мы хотим восстановить контроль над торговыми маршрутами, которые потеряли в последние годы. В-третьих, ты снимешь все санкции и ограничения с моей династии, которые наложил Тэхён. Наши компании, земли, счета — всё должно вернуться в наше распоряжение.

Чонгук не проронил ни слова.

— И, наконец, — добавил Сон Хун, — ты гарантируешь безопасность моей семьи. Любая угроза в их адрес будет считаться твоей личной атакой, и я отвечу соответственно. Ты можешь попытаться возразить, но напомню: на кону жизнь твоего сына. Один неверный шаг — и он станет первым, кто заплатит за твоё упрямство.

Чонгук, казалось, побледнел.

— Ты ставишь меня в невыгодное положение, — тихо произнёс он, глядя прямо на Сон Хуна.

— Я даю тебе выбор. Спасти свою семью и страну... или потерять всё. Решай, Чонгук. Время не на твоей стороне.

/ Time (Inception Main Theme Piano) Gacabe & Jecabe / 

«3»

Тэхён медленно пришёл в сознание, ощущая острую боль, которая пронизывала каждую клетку его тела. Сильно раскалывалась голова, от стесненного дыхания хрипели лёгкие и каждая попытка сделать вдох отзывалась невыносимой болью в рёбрах. Понадобилось несколько минут, чтобы мысли начали складываться в единое целое: авария, звук скрежета металла, страх, крики. Сердце в груди заколотилось с удвоенной силой.

— Сон У... — прошептал он, с трудом разлепив глаза.

Тэхён снова попробовал пошевелиться, но сразу же почувствовал как по телу прокатилась новая волна боли, невольно заставив его зажмуриться и стиснуть зубы. Он даже не понял, как поддался панике, во всяком случае, не таким он был человеком. Сколько он себя помнит, обычно всегда старался сохранять здравый рассудок. А сейчас ничем не отличался от Чонгука в истерическом состоянии. Тэхён отчаянно хотел узнать, что случилось с его сыном. Он не мог оставаться беспомощным и не ведающим. И хотя в его состояние это было почти невозможно, он снова попытался подняться через силу. Перед глазами потемнело. Дрожали руки. Боль, казалось, была повсюду, но он не сдавался.

— Где... мой сын? — хриплым, едва различимым голосом выдавил Тэхён, чувствуя, как сухость приковывает горло. — Где он?

Рядом послышались тихие шаги, и медсестра быстро подошла к его кровати.

— Вам нельзя вставать, — мягко произнесла она, склонившись к нему, чтобы он мог лучше слышать.

— Где мой сын? Он в порядке? — не унимался Тэхён.

Женщина медлила, и это мгновение показалось ему бесконечным.

— Его всё ещё оперируют, — поколебавшись, всё же ответила она. — Наши врачи делают всё возможное.

Тэхён даже и не знал о чём думать. Если бы только он был внимательнее. Если бы только не попал в больницу. Если бы только отказал Сон У поехать с ним в Цюрих. Тэхён попытался подавить болезненные рыдания, чувствуя, как дыхание от волнения снова становится сбивчивым. Он должен был быть сильным, но как выдержать, зная, что Сон У, возможно, сейчас находится на грани между жизнью и смертью?

— Есть какие-то шансы? — почти умоляюще, спросил он.

Но женщина так и ничего не ответила. Тэхён закрыл глаза, пытаясь подавить слёзы. Он чувствовал себя на пределе. Оставаться спокойным было невозможно. Он мог справиться с болью, с переломами, со всеми физическими травмами — но не с той мыслью, что его сын может умереть. Ему пришлось прождать около четырёх часов (наверное самые мучительно долгие минуты в его жизни), прежде чем двери раскрылись, и в палату вошёл врач с серьёзным выражением лица. Усталый вид мужчины сразу дал понять Тэхёну, что новости будут нелёгкими.

— Господин Ким, — медленно начал он, собираясь с мыслями. — Операция была долгой и крайне сложной. Мы сделали всё возможное.

Тэхён, забыв про боль в собственном теле, напрягся, ожидая услышать самое важное:

— Ваш сын получил множественные тяжёлые травмы. У него открытые переломы обеих ног, повреждены бедренные и большеберцовые кости. Пришлось проводить экстренную фиксацию, чтобы избежать осложнений. Кроме того, серьёзно пострадали рёбра — перелом четырёх из них привёл к пневмотораксу, одно лёгкое частично повреждено. Мы установили дренаж, но есть риск воспаления. Я бы не хотел делать мрачные выводы, но впереди нас ожидает долгая работа, вам предстоит свыкнуться с мыслью, что даже если он очнётся, то уже не сможет жить как прежде.

Тэхён забыл как дышать. Сердце сжималось от отчаяния. Состояние Сон У было гораздо хуже, чем он мог себе представить. Внутри всё горело огнём. Тэхён злился. На себя, на ситуацию, на всё вокруг. Он не мог свыкнуться с той мыслью, что из всех людей в мире, пострадал именно Сон У.

Это и есть расплата за жизни чужих детей, которых он отправил на войну?

Он отвернулся, едва сдерживая себя, чтобы не выдать нахлынувших эмоции:

— Оставьте меня одного.

Врач, понимая, что ему потребуется время для того, чтобы пережить услышанное, тихо вышел из палаты. Тэхён был раздавлен. Он никогда не думал, что сможет пережить собственного ребёнка. Оставшись в одиночестве, он крепко зажмурился, в надежде, что если просто сосредоточится и возьмёт себя в руки, то боль отступит и всё можно будет выдержать. Но чувства оказались куда сильнее. Они разрывали его на части. Слёзы которые он так отчаянно сдерживал, жгли глаза. В горле стоял ком. Грудь неприятно сжималась. Мысли впадали из крайности в крайность, и разозлившись от собственного бессилия, он выдернул систему подключенную к катетеру. На постели появились пятна крови, но Тэхён даже и не думал зажать руку. Впервые за долгие годы прежде всего он чувствовал себя не президентом, а именно отцом. Сломленным, испуганным, потерянным. Тэхён был готов пойти на всё, чтобы спасти своего ребёнка, если понадобиться, даже пожертвовать своей жизнью. Но кому сдалась его жизнь? Настолько несчастная, скупая, что даже он сам иногда чувствовал к себе отвращение.

Сокджин когда-то сказал, что нет ничего худшего, чем родитель переживший своего ребёнка. Тэхён годами наблюдал за его страданиями, а теперь те же самые чувства испытывал сам. Вот только в отличии от дворецкого Кима, в нём не было твёрдого стержня. Есть вещи с которыми нельзя смериться и смерть Сон У являлось одной из них. Он закрыл руками лицо и, наконец, позволил себе всхлипнуть.

/ Let Me Follow — Son Lux /

«4»

Время тянулось мучительно медленно. Каждая минута, казалось, длилась бесконечно, и это ожидание стало для Чонгука настоящим испытанием. Он бездумно разглядывал стол, который был завален бумагами и отчётами. Мысли были совсем не там, где нужно. Ну и поддался он династии Пак, а что дальше? Как сказал Айзава, нет гарантии, что они не ударят по Тэхёну снова.

А если не поддастся? Что изменится тогда? Смогут ли они взаправду сместить его с должности президента? Смогут. Конечно, они смогут. Чонгук не мог не забыть и про Чжи Сона, и про законного наследника, которого тот наверняка хотел использовать против Тэхёна... И про парламент с министрами, и про народ. Войну. Гибнувших по его вине людей. Всё это так резко взвалилось на его плечи, что он едва ли понимал, что делает. Прощупывал почву, осторожничал, то и дело думал, искал, решал, но так и ни к чему не приходил.

Подумать только, и Тэхён реально видел в нём угрозу?

В нём?

Чонгук нихрена не смыслил в политике. Он не знал самых простых терминов, не говоря уже о том, чтобы плести интриги. В отличии от него, он не умел командовать, принимать решения, взвешивать что важно, а что не очень. Для него каждая жизнь имела цену, каждое действие означало свои последствия. И для того, чтобы придти хотя бы к одному решению, ему постоянно приходилось думать об этом, решать, прекрасно понимая, что выбрав одну сторону, потеряет другую.

Тэхён мог справляться с последствиями своего решения. А Чонгук нет. Тэхён мог контролировать ситуацию. А Чонгук нет. Тэхён мог быть строгим, когда дело касалось парламента. А Чонгук нет. И этих «нет», так много, что он мог бы перечислять их бесконечно. И самый главный факт, затерявшийся в его мыслях, это:

Тэхён был создан, чтобы стать президентом.

А Чонгук нет.

После случившегося, он никогда не думал, что простит его. Во всяком случае, так ему было бы легче. А теперь, оказавшись от них вдали, столкнувшись лицом к лицу с теми вещами, с которыми он никогда не должен был столкнуться, Чонгук, наконец понял, что нуждается в нём. Всё это время, он часто думал, что несчастлив с ним, но без него, так или иначе чувствовал себя, куда несчастнее. И эта мысль сводила его с ума.

За этот день он так и не сделал ничего важного. Даже не смог решиться принять условия Сон Хуна. Всеми делами занималась аналитическая группа (как же он был рад их существованию), а Айзава решал вопросы с военным режимом, опираясь об те инструкции, что оставил Тэхён перед вылетом в Цюрих (и когда он только успел, один Бог знает).

Весь день тянулся бесконечной чередой пустых минут. Чонгук отчаянно пытался сохранять спокойствие, убеждая себя, что всё будет хорошо, что они оба сильные, что они смогут преодолеть все трудности. Но всё внутри сжималось от липкого страха, и в какой-то момент, он невольно потерял веру. Даже почти сдался, когда в кабинет вошёл секретарь Пак:

— Президент Ким очнулся, — выпалил он на одном дыхании.

Чонгук даже не понял, как улыбнулся. Просто улыбнулся. Хоть раньше всегда желал его смерти. Поразительно, как быстро могут меняться чувства. Ведь только недавно он ненавидел его каждой клеткой своего тела, а сегодня радовался тому, что Тэхён жив.

— Как он? Как его состояние? — наконец выдавил он, взволновано.

— Врачи говорят, что ему потребуется время на восстановление. Он позвонил вам, и ожидает вас на линии.

Чонгук нервно сжал подлокотники кресла. Он почти боялся радоваться. Если Тэхён очнулся, это означало, что не всё было потеряно. Он снова мог быть рядом, они снова могли быть вместе. Но, что если его состояние на самом деле куда хуже, чем было раньше? Что если он больше не сможет ходить или...

На глазах навернулись слёзы. Чонгук так сильно устал от всего этого. В последние дни ему так часто приходилось думать, «а что если» или «а вдруг», что он сбился со счёта. Чувства нахлынули на него с новой силой, и не сдержавшись, он провёл рукой по лицу дрожащими от тревоги пальцами.

Тэхён редко возвращался домой раньше Чонгука, но сегодняшний вечер стал исключением, поэтому, когда Чонгук был готов свалиться на кровать от усталости, вместо горячего ужина, его ожидали маленькие неприятности. В гостиной царило напряжение. Слуги поникнув, медленно расходились по комнатам и только дворецкий Ким, сдержанно проводил его в спальню, откуда доносились голоса на повышенных тонах. Чонгуку даже не нужно было думать, чтобы догадаться, почему Тэхён сейчас отчитывал Сон У.

— Мне обязательно вмешиваться? — взмолился он, однако дворецкий Ким даже бровью не повёл.

— Они ссорятся уже больше часа, этому нет конца, — открывая двери, ответил он.

И Чонгуку пришлось зайти внутрь. Увлёкшись друг другом, Сон У и Тэхён даже не сразу заметили его появления. Мальчик так и сидел, сердито скрестив руки (так он делал только, когда нервничал), Тэхён же стоял рядом с ним, но в отличии от него выглядел абсолютно спокойным. Вот только Чонгук прекрасно знал, что злился он не меньше, чем Сон У, просто скрывал это намного лучше.

— Из-за чего весь этот сыр бор? — с осторожностью спросил он.

Спорить не было ни желания, ни сил. Как только в гостиной повисла тишина, оба одновременно повернулись к Чонгуку лицом, словно его присутствие должно было решить все проблемы. Чонгук оглянулся по сторонам в поисках дворецкого Кима, но даже тот, с его появлением, удачно покинул комнату.

— Скажи ему, что это несправедливо! — начал первым Сон У, бросив на отца полный обиды взгляд.

— Несправедливо? — перебил его Тэхён. — Несправедливо — это тратить часы на занятия, которые вряд ли помогут тебе поступить в университет.

— Ты не понимаешь! Мне нравится играть, и я хочу заниматься этим серьёзно!

— И разрушить всё, над чем ты работал? Музыка — это прекрасно, но ты учёбу забросишь!

Чонгук, наблюдая за ними со стороны, устало выдохнул.

— Может, вы оба немного успокоитесь? — предложил он, но это лишь усилило напряжение.

Сон У тут же обрушил его таким же упрекающим взглядом, каким любил смотреть на него Тэхён, когда они находились в ссоре.

— На чьей ты сейчас стороне? — упрямо спросил он. — Ты ведь всегда поддерживал меня. Ты говорил, что у каждого должна быть своя мечта!

Тэхён усмехнулся.

— И куда привели твоего отца мечты? Ты только теряешь время, Сон У! У тебя должна быть цель, а не мечта! Всё остальное бессмысленно!

— Бессмысленно? — голос Сон У сорвался на крик. — Будто ты не позволял себе следовать своим желаниям! Наоми значит можно всё, а мне нет?! Ты только и знаешь, что ставить запреты! Кроме политики, тебя больше ничего не интересует.

— Потому что я думаю о твоём будущем! — возразил Тэхён, приближаясь на шаг.

Разговор явно переходил на личности. Не желая, слушать ссору дальше, Чонгук с осторожностью коснулся Тэхёна.

— Остановитесь. Оба, — сказал он чуть громче, чем обычно и когда они замолчали, Чонгук обратился к сыну. — Сон У, скажи мне честно, почему это для тебя так важно?

— Потому что это единственное, что делает меня счастливым.

Что ж, ответ засчитан.

— А ты, — спросил он на этот раз у Тэхёна. — Почему ты против?

— Потому что, игра на пианино в будущем его не прокормит, — ответил Тэхён, сдерживая раздражение. — Если он увлечётся музыкой, то забросит учёбу.

Чонгук нервно улыбнулся, чувствуя, как медленно втягивается во всю эту передрягу. Прими он одну из сторон, другая обязательно могла остаться недовольной.

— А если... — начал он, но тут же замолчал, видя, как оба смотрят на него с ожиданием.

— Что? — не выдержал Сон У, требовательно глядя на него.

— Что, если попробовать совместить? — наконец произнёс он. — Сон У, ты можешь заниматься музыкой, но не в ущерб учёбе. Тэхён, ты позволишь ему, если он докажет, что способен справляться с нагрузкой.

Выражение лица Тэхёна оставалось таким же неприступным.

— Ты действительно думаешь, что это сработает?

— Разумеется, — твёрдо ответил Чонгук. Но для Тэхёна этого было недостаточно. — В случае его провала, всю ответственность беру на себя я. Сон У, — обратился он к сыну. — Надеюсь ты не забыл про урок с мальчиком для битья?! Если не хочешь повторения, делай так, как было обещано. А пока мы с твоим отцом будем обсуждать рабочие вопросы, будь добр, милый, сходи за моим телефоном. Он остался в машине.

Сон У, казалось, был чем-то недоволен, но возражать не стал. Он неторопливо покинул комнату, оставив их наедине. И дураку было понятно, зачем его отослали. Тэхён между тем, повернулся к Чонгуку лицом, сохраняя вид спокойного человека, но по одному только взгляду, было понятно, что он был чем-то недоволен. А когда дверь за мальчиком закрылась, в спальне повисла угрожающая тишина.

— Урок с мальчиком для битья? — упрекнул он его. — Ты действительно счёл это уместным?

Чонгук выпрямился.

— Это была фигура речи, — ответил он осторожно. — Сон У должен понимать, что у всего есть последствия.

Тэхён усмехнулся, возвышаясь своей фигурой над Чонгуком.

— А он, по-твоему, не понимает? — надменно спросил он. — Неужели, ты хочешь, чтобы он вырос с тем же страхом передо мной, который до сих пор не можешь преодолеть ты?

Чонгук почувствовал, как внутри всё сжималось от гнева и стыда.

— Ты сам тогда так решил, — напомнил он, глядя на него. — Ты хотел, чтобы он понял цену своих ошибок.

— Не спорю, тогда я был слишком жёстким. Но, может быть, хватит укрываться за этим, Чонгук? Это прошлое. А ты решил воскресить его только для того, чтобы снять с себя ответственность.

— Ты сейчас читаешь мне лекции о прошлом? После всего, что ты заставил меня сделать?

— Не передёргивай. Я давно изменился.

— Ты не изменился, — бросил Чонгук. — Ты просто стал лучше скрывать свою жестокость.

— А ты, кажется, стал лучше её оправдывать, — утрировал Тэхён, встречаясь с ним взглядом. — Предупреждаю: не напоминай ему о том, что должно было остаться в прошлом. Я не хочу, чтобы в глазах сына я оставался тираном, тебе ясно?

Чонгук кивнул головой, стараясь подавить волнение.

— Я не хотел этого, — сказал он искренне. — Но ты должен признать, что иногда твои методы...

— Мои методы, что? — резко перебил Тэхён. — Они жестокие? Несправедливые?

Чонгук молчал, зная, что любое его слово только усугубит ситуацию, и Тэхён устало выдохнул.

— Слушай меня внимательно, милый, — начал он, немного смягчив тон. — Мы с тобой можем спорить сколько угодно. Ты можешь не соглашаться со мной, можешь ненавидеть меня за то, как я обращаюсь с тобой и воспитываю нашего сына. Но я не позволю, чтобы он видел наши ссоры.

— Я понимаю...

— Нет, ты не понимаешь, — отрезал Тэхён, подходя ближе. — Сон У должен видеть во мне опору, а не врага. Ты никогда, слышишь, никогда не должен давать ему повода сомневаться в этом. И ещё одно, — добавил Тэхён, выпрямляясь. — Если уж мы решили быть партнёрами в его воспитании, то веди себя соответственно. Не смей выставлять меня злым. Даже в шутку.

/ Time (Inception Main Theme Piano) — Gacabe & Jecabe /

Чонгук потянулся к телефону. Собрав всю волю в кулак, он задержал дыхание, будто бы от этого зависело, услышит ли он голос Тэхёна, а затем с осторожностью, словно в замедленной съемке преподнёс телефон к уху. Сигнал показался ему невыносимо длинным. Ожидание из нескольких секунд растянулось в долгую минуту, и, наконец раздался хриплый голос Тэхёна, который был совсем не таким, каким Чонгук привык его слышать:

— Чонгук, это ты?

Чонгук закрыл глаза, с трудом сдерживая слезы. От его голоса внутри всё сжалось в тугой комок. Спину прошибло холодным потом. Он машинально сжал пальцы, стараясь звучать ровно, чтобы его тревога осталась незамеченной:

— Тэхён... — едва выдавил он из себя его имя. — Клянусь, я не знал, что так выйдет. Я думал за границей вы будете в безопасности...

— Ты ни в чем не виноват, — прервал его Тэхён. — Не вздумай винить себя!

— Я хотел приехать к вам, но кое-что случилось и мне пришлось остаться, — всё же сдавленно продолжал корить себя Чонгук. В горле встал ком. Он не хотел расстраивать Тэхёна вестями о смерти дворецкого Кима и предпочёл промолчать. — Япония, кажется, снова готовится нанести удар. Айзава сказал, что здесь от меня пользы будет куда больше, чем в Цюрихе и мне пришлось послушаться его.

— Ты всё правильно сделал, — вопреки своим чувствам, повторился Тэхён.

— Нет, неправильно. Я должен быть с вами.

— Чонгук, ты делаешь всё, что можешь.

— В таком случае, я хуёво это делаю, — занервничал Чонгук, а затем понял, что сказал лишнего. — Прости, я был слишком груб, — тут же исправился он, зная, как Тэхён не выносит такой речи.

Повисла мертвая тишина. Каждый из них погрузился в собственные мысли. Чонгук облизал пересохшие губы, не зная, как спросить о состоянии Сон У. Боялся услышать ответ.

— Как ты? — вдруг послышалось на той линии.

— Честно? Не очень, — ответил он, стараясь держать голос ровным, хотя слова давались с трудом. — Главное, как Сон У. Тэхён, мне сказали, что его состояние...

Он запнулся, не решаясь произнести вслух тех слов, которые давно крутились в голове, словно боясь, что это может как-то повлиять на исход. Чонгук был готов вынести что угодно, любую боль и любые страдания. Но никогда (никогда!) не смог бы перенести потерю ребёнка. Даже одна мысль об этом приводила его в такой ужас, что он не мог нормально думать, не мог сосредоточиться, не мог дышать... И Тэхён не мог об этом не знать, и что-то в этом знании причиняло ему такую же боль, какую испытал сам Чонгук. В конце концов после неловкой тишины, Чонгук так и не сдержавшись, начал говорить:

— А что если я потеряю его? Я не смогу без него жить! Я не смогу делать вид, что ничего не случилось! — выдохнул он, внутри всё переворачивалось. — Мне тяжело! Ты взвалил на меня слишком много вещей. Мне, кажется, я больше не смогу этого вынести. Не смогу всё уладить! Я больше не хочу делать то, что не должен. Это не моё. Все чего-то ждут. Каждый так и норовит мне напомнить о моём месте и обязанностях. Но я не знаю, что мне делать. Я не могу решить их проблемы по одному щелчку пальцев. У меня своих хватает... — он почти задыхался, — Я так боялся. Знал бы ты, как мне было страшно. Я ведь столько раз мечтал, чтобы ты исчез из моей жизни... А потом понял, что не смогу без тебя... Этого ты добивался? Скажи мне, этого ты хотел...

Тэхён внимательно слушал его. Вскоре истерика накрыла Чонгука с головой, и он взмахнув рукой, свалил со стола все бумаги. Послышался грохот. А затем в тишине прозвучал всхлип. Чонгук уставился в пол. В трубке снова повисло напряженное молчание, и Чонгук представил, как больно ударил его своими словами. Снова. Этому нет конца. Он не был уверен точно, но почти знал, что Тэхён сейчас наверняка тоже сдерживал слёзы.

— Ты всё ещё там? — спросил он в трубку.

Тэхён сглотнул ком в горле. Всегда там. Навечно с ним.

— Здесь, — ответил он, а затем переключился на другие темы, чтобы отвлечь его. — Душа моя, с ним всё будет в порядке. Сейчас всё, что от тебя требуется так это удержать моё место. Смена власти приходит только со смертью предшественника, помнишь? Если не знаешь как быть, прислушивайся к Айзаве и аналитикам. У них за спиной огромный опыт. Они тебя не подведут. Что касается премьер-министра, будь с ним осторожнее. У него в руках припрятан козырь.

Он снова замолчал. Будь всё как раньше, он бы наверняка солгал, промолчал. Но не в этот раз. Сейчас всё было иначе.

— Врачи делают всё возможное, — наконец сказал он. — Мы должны верить в них. Как только ему станет лучше, я вернусь к тебе, милый. Я буду рядом, и сделаю всё, чтобы ты и Сон У были в безопасности.

Тэхён стиснул телефон сильнее, словно это могло передать его поддержку.

— Спасибо, — прошептал Чонгук едва слышно, а затем чуть подумав, добавил: — Люблю тебя.

Последняя фраза не ускользнула из внимания, и Тэхён не смог скрыть хоть и небольшой, но всё же долгожданной радости. Чонгук наконец нашёл в себе силы простить его.

— И я тебя, — словно так и должно было быть, словно ничего не случилось, ответил он.

Разговор прервался.

/ Beat of the Sea — Infinite Stream /

Тэхён вернулся в дом слишком поздно, и не желая будить уснувшего Чонгука, ходил по полу босыми ногами. В руках он держал небольшой контейнер с сочными ягодами малины. Он прошёл через коридор, направляясь прямо на кухню. Кухарка, заметив его, вздрогнула, но сразу же улыбнулась, вытирая руки о фартук.

— Для десерта, — коротко произнёс он, передавая ей контейнер.

Женщина склонила голову в знак уважения и тут же поспешила заняться своей работой, не задавая лишних вопросов. Тэхён остался стоять у двери, поглядывая в сторону гостиной, где сидел Чонгук, уткнувшись в планшет. Он так воодушевился поездкой в Англию, что зубрил английский в любую свободную минуту. Тэхён никогда не видел его таким радостным и счастливым. Как же он хотел, чтобы такие дни повторялись чаще, чем те, когда ему приходилось доводить его до хрипоты и слёз.

Тэхён подошёл к нему неспешно. Он не хотел пугать его своим внезапным появлением. Чонгук, заметив его приближение, поднял голову и слегка нахмурился.

— Надо же, сегодня без цветов? — спросил он, бросив взгляд на пустые руки.

— Сегодня с малиной, — тихо ответил Тэхён, садясь рядом.

— Если ты продолжишь в том же духе, я больше не смогу на неё смотреть. Мне нравится малина, но не так сильно, как ты думаешь.

Тэхён не ответил, только склонился чуть ближе.

— Ты слишком много говоришь, — тихо произнёс он, низким голосом.

Чонгук невольно откинулся назад, пытаясь создать между ними расстояние.

— Не здесь, Тэхён, — прошептал он, бросив быстрый взгляд на открытую дверь.

Но Тэхён только ухмыльнулся, явно наслаждаясь его реакцией.

— Боишься, что Сон У увидит?

— Конечно, боюсь, — отрезал Чонгук, но голос прозвучал куда мягче, чем он планировал. — Я не хочу, чтобы он видел это.

— Мы встречаемся уже больше года. В этом доме все всё знают.

— И всё же мне будет спокойнее, если ты будешь немного сдерживать себя. Это всё плохо кончится. Ты знаешь, какими иногда бывают слухи!

Тэхён не ответил. Вместо этого он подался вперёд, касаясь губами его щеки, а затем медленно скользнул к губам, оставляя едва заметные, дразнящие поцелуи. Чонгук оттолкнул его, но не сильно.

— Перестань, — пробормотал он, не отрывая взгляда от его глаз.

Тэхён улыбнулся, но не отстранился. Его руки мягко легли на плечи Чонгука, удерживая его на месте.

— Не хочу, — сказал он, прежде чем наклониться снова, на этот раз целуя его полноценно.

Чонгук даже не заметил, как поддался его напору. Тэхён целовал его с такой нежностью, что он не мог не поверить его искренности. Все мысли вдруг улетучились, и Чонгук, закрыв глаза, позволил себе расслабиться. Когда они наконец отстранились, Тэхён провёл пальцами по его щеке, оставляя за собой легкие прикосновения.

— Кстати, — вдруг сказал он с лёгкой насмешкой в голосе. — Я отправил Сон У к Су Хёну. Он останется там до утра.

Чонгук легонько толкнул его в плечо.

— Ты никогда не упустишь шанса подразнить меня, да?

Тэхён, не отводя от него влюблённого взгляда, игриво улыбнулся.

— Только когда это касается тебя.

В реальность его вернул неожиданный звонок телефона. Чонгук поднял трубку. На том проводе послышался голос секретаря Пака:

— Президент Чон, с вами хотят поговорить врачи из Цюриха.

Чувствуя, как внутри всё сжимается от тревоги, Чонгук, даже забыв ответить, кивнул головой. Послышался небольшой писк, а затем на том проводе наконец появились звуки чужих голосов.

— Мне очень жаль говорить вам это, но президент Ким в тяжёлом состоянии, у него черепно-мозговая травма, переломы рёбер, и внутрибрюшное кровотечение за счёт закрытой травмы живота. Наши врачи неотложного отделения уже оказали ему необходимую помощь. Мы делаем всё возможное, но ему предстоит долгий период восстановления.

Поразительно, что Тэхён вообще выжил. Чонгук не желая терять времени, перебил врача:

— Что с нашим сыном?

В воздухе повисла пауза, и тишина, казалось, стала невыносимой. Врач, с осторожностью подбирая слова, наконец, ответил:

— В отличии от президента Кима, его состояние критическое, и последствия травм, к сожалению, будут долгосрочными. У него два открытых перелома обеих ног, серьёзно повреждены бедренная и большеберцовая кости, что означает... что он, скорее всего, останется хромым на всю жизнь.

Из Чонгука будто бы выбили весь запас воздуха. Дыхание замедлилось, горло перехватило и он сглотнул, пытаясь осмыслить услышанное.

— Какие у него шансы на восстановление? — спросил он.

— Путь к восстановлению будет очень долгим, и мы не можем гарантировать полное возвращение его подвижности. Реабилитация займёт несколько лет, если не больше. Кости срастутся, но функциональные способности будут ограничены. Как я и говорил раньше, у него пневмоторакс, а ещё травма височной области... это тоже потребует особого внимания. В ближайшие дни мы будем отслеживать, нет ли ухудшений.

Чонгук судорожно вдохнул, пытаясь удержаться.

— И как скоро мы сможем увидеть первые результаты реабилитации? Сколько времени потребуется, чтобы он мог хотя бы двигаться? — голос его предательски дрожал.

На том проводе повисла секундная тишина. Врач вздохнул.

— Если всё пойдёт хорошо, возможно, через год ваш сын сможет ходить с поддержкой. Но, к сожалению, полной мобильности достичь будет сложно. Мы сделаем всё возможное, но это потребует колоссального терпения и усилий как с его стороны, так и с вашей.

Чонгук почувствовал, как слёзы подступили к глазам. Он сел обратно, уткнувшись лицом в ладони. В голове постоянно всплывал вопрос Тэхёна:

«Ты уверен, что справишься с последствиями?»

Каким же он оказался идиотом!