Tundra

/ Insight LI — Julien Marchal /

«1»

Принимать решения приходится всегда. Даже если ты не готов, и не важно, правильные они или нет. Хотел ли Чонгук связываться с династией Пак? Нет. А был ли у него выбор? Тоже нет. Часы протекали очень быстро, сменяясь день за днём. Бесконечные проблемы. Нескончаемые жалобы. Неутолимое презрение в чужих глазах. Чонгук устал. От всего. Он медленно облокотился на холодную стену коридора, всматриваясь в лицо Айзавы, и вытащив из внутреннего кармана упаковку сигарет, достал одну, чтобы закурить. Бросил ведь. Как только у Тэхёна появилась одышка. А теперь снова закурил. Киямо наблюдая за ним с невозмутимым выражением лица, продолжал придерживаться молчания.

— Злишься? — невзначай спросил Чонгук, пытаясь затянуться.

— Ты ещё спрашиваешь? — с мнимым спокойствием ответил Айзава. — Чонгук, ты должен был обвинить их в покушении. Те, кто подменял лекарства на яд, служат династии Пак. У нас есть свидетели. Доказательства — это лишь вопрос времени.

Они встретились взглядом.

— Айзава, ты слишком наивен. Ты думаешь другие знатные дома и члены парламента позволят мне так просто засадить их в клетку? Как только прокуратура предъявит им официальные обвинения они потонут. Премьер-министр и мой отец только и мечтают об этом.

— В таком случае расскажи обо всём Тэхёну! — воскликнул мужчина.

Чонгук стиснул зубы, чувствуя, как внутреннее напряжение только усиливалось. Он долго смотрел на друга, словно таким образом пытался до него достучаться. В руках медленно тлела сигарета.

— Тэхён не должен знать, — прошептал он. — На кону наши жизни. Если он узнает, начнётся война. Именно этого все и добиваются: чтобы он сорвался и действовал в агрессии.

— Если ты согласишься с их условиями, это может закончиться намного хуже, — строже сказал Айзава, скрестив руки на груди. — Подумай, Чонгук. Они отравили его.

Чонгук медленно опустил голову, стиснув руки так, что побелели костяшки. Разумеется он злился, будь у него шанс, то уже давно бы признался. Он не мог позволить себе потерять Тэхёна, но прекрасно понимал, что рискует не только им, но и всем остальным.

— У меня нет выбора, — наконец, признался он. — К тому же, я уже попросил у них поддержку в парламенте. Я думал Тэхён сможет вернуться к работе раньше, но ты и сам всё знаешь. Айзава, я больше не хочу рисковать. Ни собой, ни Тэхёном.

Айзава нахмурился. Как не крути, а попытка Чонгука усидеть на двух стульях его не устраивала.

— Тебе придётся врать ему, — произнес он почти с упрёком.

— Мне не впервой. Он не должен знать, по крайней мере, пока. Пусть думает, что это случайность, что это всего лишь редкое отравление. И я сделаю всё, чтобы предотвратить следующий удар.

— Чонгук, ты играешь с огнём. Он не оставит это просто так. Если ты действительно решишься на сделку...

— Я готов рискнуть, — перебил его Чонгук.

— Ошибки тебя ничему не учат, друг мой. Союз с династией Пак либо погубит тебя, либо всю страну. На кону стоит слишком многое...

— Я не собираюсь с ними сотрудничать, я лишь заставлю их поверить, что мы на их стороне. Пусть думают, что они контролируют ситуацию, а когда расслабятся, обещаю, мы нанесём ответный удар.

Между ними повисла тишина.

— Так ты поддержишь меня? — почти с отчаянием спросил Чонгук, наблюдая, как мужчина смахивал с себя невидимую пыль. — Айзава?

На его лице появилась слабая улыбка.

— Только из-за того, что я обещал Сон У. Но не вздумай впутывать меня в свои политические интриги, Чонгук. Даже Тэхён не позволял себе такой наглости.

Чонгук не ожидая подобного ответа, почувствовал облегчение. Он протянул руку и вместо того, чтобы пожать её, Айзава крепко приобнял Чонгука за плечи.

— Тэхён убьёт меня! — с долей иронии вылетело из уст Чонгука.

— Он уже не тот, — лишь ответил Киямо, похлопав его по спине.

/ Balance — Muted /

«2»

Сон Хун сидел напротив отца за массивным дубовым столом, освещённым лишь тусклым светом лампы. В воздухе повисло молчаливое напряжение, от которого некуда было деться.

— Тебе не надоело? — вдруг спросил он, вызывая в лице мужчины недоумение. — Я про то, что мы делаем. Столько людей погибло, столько ошибок допущено. Мы должны были добиться хотя бы малейшего результата.

У Хён не дрогнул.

— Сомнения ни к чему хорошему не приводят, Сон Хун, — в привычной манере выдал он. — Разве я так тебя воспитал? Жертвы всегда будут.

— И всё же, я считаю, что мальчик не заслужил...

— Ты смотришь на мир неправильным взглядом. Он не мальчик, а паразит. В его жилах течёт кровь полукровки.

Сон Хун лишь слабо улыбнулся.

— В моих жилах тоже.

— Не смей даже сравнивать себя с ними. Ты сомневаешься. Я понимаю тебя, но повторюсь, сомнения делают тебя слабым. Пока всё идёт так, как мы планировали, — медленно произнёс мужчина, глядя в глаза своему сыну, будто пробуя прочесть его мысли. — Осталось лишь промыть мозги Чонгуку и он станет нашим. Тебе не стоит отвлекаться на подобные мысли.

Сон Хун окинул отца задумчивым взглядом. Мысли в голове давно запутались в один клубок. Казалось бы, тут не место сомнениям. И всё же, он до ужаса боялся потерять Чонгука уже навсегда.

— Чонгук не так наивен, как тебе кажется, — твёрдо ответил он, пытаясь скрыть напряжение в голосе. — То, что он не обвинил нас в покушении на Тэхёна, вовсе не значит, что он принял нашу сторону.

У Хён хмыкнул, не отводя от него проницательного взгляда.

— Скоро он поймёт, что мы — его единственный путь к власти, — сказал он, не теряя холодного спокойствия. — Разрешение на вылет уже получено. Ты выяснил, какая машина будет задействована?

— Да. Водитель наш, он сделает вид, что потерял управление.

В кабинете повисла напряженная тишина.

— Поезжай в Австралию, — вдруг произнёс мужчина мягче, чем обычно, чем заставил его вздрогнуть. — Если вдруг что-то пойдет не так, я не смогу защитить тебя.

Сон Хун сжал кулаки. Всю жизнь сколько он себя помнил, мужчина никогда не показывал ему слабину. Только неподвластную контролю жажду власти. Его отец был образцом холодной решимости и беспощадной амбиции, которая всегда, как казалось, затмевала даже отношения с сыном. И вся его одержимость в итоге сводилась к одному — к мальчику. Всё внимание всегда было направлено на Чонгука. На то, как он растет, где живет, как учится. Он так высоко ставил его, что подниматься было некуда, а для самого Сон Хуна места просто не оставалось. У Хён возлагал на него такие надежды, которые сам Сон Хун никогда бы не смог исполнить и порой он так сильно злился, что хотел стереть этого мальчика с лица земли. Сон Хун ненавидел Чонгука. Он мечтал сломать его, как когда-то сломали его мать в прошлом. А теперь по иронии судьбы был сломлен сам.

— Я не ребёнок, которого нужно прятать, отец, — глухо проговорил он, с трудом подавляя подступившую злость. — Пора мне взять на себя ответственность. Если что-то пойдёт не так, то мы готовы.

Мужчина слегка приподнял уголки губ, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— Хорошо, — сказал он, поднимаясь со своего кресла.

Сон Хун тяжело выдохнул, чувствуя, как его собственное напряжение растворяется, оставляя место странной пустоте.

— Пап, — тихо произнёс он, глядя на него с решимостью. — Ты ведь знаешь, что если мы сделаем это, обратного пути уже не будет?

У Хён холодно усмехнулся, его взгляд был беспощаден.

— Мы уже давно прошли точку невозврата.

/ Pattern — Jiří Horák /

«3»

Палата в которой лежал Тэхён в отличии от тех, что лежала его мать, была настолько просторной, что в неё, наверное, могло поместиться больше двадцати человек. Сквозь полупрозрачные занавески пробивались вечерние лучи солнца, создавая пусть и фальшивую, но всё же уютную атмосферу. Таких мелочей Тэхён обычно не замечал, да и сейчас не хотел поддаваться на светлый обман окружающей его обстановки. Ведь как не посмотри, сейчас он ощущал себя на краю пропасти больше, чем когда-либо в жизни. Контроль над властью был почти утерян, война с японцами, насколько он мог догадаться ещё не закончена, болезнь запущена, а отношения с Чонгуком... обречены (?).

Уткнувшись взглядом в пустоту, он почти не сомкнул глаз. Спать не хотелось, а вставать с кровати — подавно. Все мысли только и крутились вокруг работы, бесконечных предположении, о том, кто посмел бы его отравить, и чего этим смог добиться. При всём своём желании, Тэхёну хотелось бы сорваться, выскочить из палаты, отправиться в Синий дом и забрать всю ношу, которую он своими же руками возложил на Чонгука, но реальность была такова, что после операции, он едва ли мог передвигаться внутри палаты, не говоря уже о выходе из больницы. Всё было настолько плохо, что каждый приём пищи через силу причинял ему сильную боль. Настолько жгучую, острую, что не помогали даже самые сильные обезболивающие.

Но было в этом и что-то хорошее. Например, жалость Чонгука. После случившегося, Тэхён был уверен, что он никогда не простит его, что между ними больше ничего не будет, как прежде. Но день за днём обида Чонгука смягчалась, злость постепенно отступала, и в какой-то момент он стал смотреть на него так же, как смотрел раньше. Тэхён не мог не заметить этого, он прекрасно улавливал его настроение только по одному взгляду. В них проскальзывало небольшое раздражение и в тоже время невыраженная благодарность. Чувства, столь несовместимые, что Тэхён совсем не мог их понять. У него в жизни всегда всё было просто. Если он кого-то ненавидел, значит так оно и было, а если любил, значит любил искренне, всей душой. О чём в свою очередь думал Чонгук, даже не угадаешь.

Признавался в любви, даже не испытывая её.

А затем лгал, что не любит, когда испытывал совершенно иное.

Столько раз кричал, что ненавидит его, но при этом всегда оставался рядом.

А Тэхён и не против... Только бы быть с ним вместе...

Пока не разлучит их смерть.

Стоило о нём задуматься, как двери палаты тихо раскрылись, словно не желая его случайно разбудить и внутрь зашёл Чонгук. Выглядел он исхудавшим, изнурённым, и таким уставшим, что от одного его вида, у Тэхёна сжималось сердце. Не такой жизни он хотел ему дать. Не такой ценой он хотел проучить убийцу своей матери. Но раз уж начал, значит нужно было всё закончить?

— Меня и здесь всё вполне устраивало, — резко сказал он, всё ещё силясь остаться в Сеуле. — Твоя затея ничем хорошим не обернётся, вот увидишь...

Чонгук подошел ближе и, не думая, коснулся его руки, лежащей на простыне. Больше ничего не будет, как прежде... Так он ему сказал...

— Это не затея, и я вовсе не желаю избавить тебя от власти, — сдержанно ответил он. — Твоё здоровье дороже. Я лишь хочу, чтобы ты поправился, Тэхён.

— Мы оба знаем, что моя болезнь неизлечима.

— Но при должном лечении, ты можешь прожить до шестидесяти.

— Это всего лишь цифры, ни больше, ни меньше.

— От которых зависит твоя жизнь и жизнь Сон У.

Чонгук, глядя на него, вдруг почувствовал внутри горечь. Все эти дни он так молился Богу, чтобы Тэхён не умер. А теперь, когда он выжил, когда смог вернуться к ним, даже не знал, что испытывать, то ли радость и облегчение, то ли злость... Между ними повисла неловкая тишина.

— Скажи мне, если бы не наш сын, стал бы ты волноваться за меня? — вдруг спросил Тэхён, совсем тихо, будто боясь услышать заранее предугаданный ответ.

Чонгук встречаясь с взглядом чёрных глаз, на мгновение замер. Всё было таким очевидным и одновременно запутанным...

— А что ты хочешь от меня услышать? — почти сломленным голосом спросил он в ответ.

— Очевидно, что нет, — недовольным тоном констатировал Тэхён.

Чонгук разозлился.

— Не смей меня упрекать в чём-то, — предупреждающе проворчал он. — Ты годами пользовался мною в свою угоду и, я последний идиот, если думал, что ты когда-нибудь исправишься.

— Я признался тебе в своих чувствах, — всё же упрекнул его Тэхён. — В отличии от тебя я всегда был искренен, и что я получаю взамен? Думаешь, мне приятно терпеть с твоей стороны столько ненависти и презрения? Думаешь, я не вижу, каким взглядом ты на меня смотришь? — пульс на мониторе плавно подымался до девяносто восьми ударов в минуту, Тэхён не на шутку разозлился. — Я чуть ли не умер, а ты даже пальцем не пошевелил, чтобы найти виновника! Ты хотя бы задумывался, кто это сделал?

— Разумеется, я его искал! Но у тебя так много врагов, что я даже не удивлён.

— Знаешь, чем мы отличаемся? — вдруг холодно бросил Тэхён. Лицо его больше не выражало никаких чувств. — Будь на моем месте ты, я бы давно лишил этого человека головы, Чонгук.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Мне напомнить, как ты бросил помирать меня на улице? То, что я здесь стою, уже чудо и если ты продолжишь в том же духе, клянусь, я сложу с себя все полномочия президента и уйду в отставку. С твоим состоянием, вряд ли ты сейчас как-то сможешь исправить ситуацию.

— Ах вот как, то есть ты сейчас мне угрожаешь?

— Предупреждаю, Тэхён, — в его же грубой манере ответил Чонгук.

Взгляд Тэхёна на мгновение потемнел.

— Сбавь свой тон, иначе...

— Иначе, что? — резко оборвал его Чонгук. — Убьешь меня?

Убить слишком просто, Тэхён сделал бы всё, чтобы заставить Чонгука пожалеть о сказанном. Он забрал бы у него Сон У, в этот раз навсегда, убил бы его отца, а затем каждого, с кем имел Чонгук связь, пусть даже косвенную. Угрозы так и порывались выйти наружу, однако Тэхён всё же сдержался. Потому что с любимыми так не поступают.

— Тебе просто нужно довериться мне, — утрировал Чонгук, вставая с места. — Я постараюсь позаботиться обо всём здесь, пока тебя не будет. С тебя требуется восстановление. Вернешься обратно и тогда продолжишь спорить со мной сколько угодно.

На этот раз Тэхён немного расслабился, опустив плечи, и впервые за долгое время ощутил некую смиренность.

— Ты сильно изменился, — вымолвил он, глядя на Чонгука с тем же выражением, каким обычно смотрел на людей, от которых ожидал совершенно другое.

— Благодаря тебе, — сдержанно ответил Чонгук.

Когда он собрался уже было развернуться, Тэхён с осторожностью коснулся его руки.

— Чонгук, подожди, — непривычно вежливым тоном попросил он. — Я хочу, чтобы ты выслушал меня. Другого такого шанса может и не быть.

Чонгук нахмурился. Меньше всего ему хотелось бы выслушивать его оправдания.

— Это не может подождать? — спросил он, всё ещё злясь.

Тэхён, заметив, как холодно прозвучали его слова задержал дыхание. Как прежде ничего не будет, но... Ему и не нужно. Только бы Чонгук оставался рядом...

— Не может, — ответил он, заставляя его опуститься на кресло. — Айзава сказал, что ты уже прочитал моё письмо, и всё же, я хочу, чтобы ты услышал эти слова от меня лично. Я никогда не хотел тебе такой жизни, Чонгук. Я никогда не хотел причинять тебе боль. И когда я говорил, что люблю тебя, то это было искре...

— Не сейчас Тэхён, — перебил его Чонгук. Он почти залечил свои раны, а теперь они снова кровоточили. — Я не хочу с тобой об этом говорить, — добавил он, чуть погодя.

— Я хочу! — не оставляя места возражениям, произнёс Тэхён. — Мы слишком долго жили во лжи. Пора всё исправить. Можешь просить у меня всё, что захочешь!

Чонгук покачал головой.

— Если ты думаешь, что можешь спасти наши отношения одним разговором, то сильно заблуждаешься. А знаешь почему? Ты так долго и так много лгал мне, что я уже никогда не смогу довериться тебе. Я не верю ни одному твоему слову.

— Можешь не верить, но позволь мне высказаться. Выслушай меня: когда ты чуть ли не умер, должен сказать, я пожалел о каждом сказанном тебе слове. Каждом своём поступке. То, что я сделал с тобой — ужасно. Мне нет оправдания, — Тэхён прервался, встречаясь с ним взглядом. — Я боялся. Боялся, что ты оставишь меня, что ты предашь меня. Чего уж таить, ты ведь так и поступил. И я понимаю, почему ты это сделал.

В палату с тихим стуком ворвался Ридер.

— Время, господа, — предупредил он и, развернувшись, снова вышел в коридор.

Тэхён глубоко вздохнул, раздражаясь помехам.

— Чонгук, — снова начал он, переходя к делу. — Если ты останешься со мной, если ты останешься с Сон У, я готов отдать тебе всё. Всю власть, всё, что у меня есть. Я готов сделать всё, что ты захочешь, если это поможет вернуть тебя...

— Ты же не думаешь, что можешь выкупить меня обещаниями? — едва слышно спросил Чонгук.

— Я хочу заслужить твое прощение. Ради тебя, я готов на всё. Даже простить твоего отца.

— Простить моего отца? — переспросил Чонгук, словно не веря своим ушам, а затем горько усмехнулся, отводя взгляд. — Не неси чушь, ты бы никогда не сделал этого, если бы не оказался в такой ситуации. Ты думаешь, я тебя не знаю?

— Ты можешь мне не верить, это твоё право.

— Мне плевать на отца! — перебил его Чонгук, раздражаясь ещё больше. — На тебя, на вашу вражду, ясно? Я был бы рад, если бы вы оба наконец померли! Ты не понимаешь, Тэхён. Ты причинил мне столько боли, а теперь просишь, чтобы я остался с тобой? Ты себя то слышал?

— Я не прошу тебя поверить мне сразу, — Тэхён опустил голову, чтобы скрыть слёзы, которые обжигали кожу, а вместе с тем и сердце. — Я знаю, что не заслуживаю прощения. Знаю, что каждый мой поступок ранил тебя. Но если у меня есть хоть малейший шанс всё исправить... я готов сделать всё, что потребуется.

Он снова посмотрел на Чонгука, даже не смущаясь того, каким жалким выглядел со стороны.

— Я люблю тебя, — продолжил он. — Я не лгу, милый. Это единственная правда, которая у меня была. И если ты останешься... если останешься со мной и Сон У, я докажу тебе, что могу быть лучше, что могу стать тем человеком, которому ты захочешь доверять.

Чонгук мог поклясться, что никогда в жизни не видел его таким отчаянным. За все эти годы, Тэхён только и делал, что угрожал, избивал, унижал, но никогда (никогда!) не умолял. Ему оставалось только встать на колени для полной картины. Некоторое время они так и сидели, уставившись друг на друга. В полной тишине, не зная, что можно с этим сделать, как всё это можно исправить? Чонгук не мог отвести от него глаз, а когда хотел было что-то сказать ему, как дверь вдруг приоткрылась и тишину нарушил бодрый голос Сон У:

— Дворецкий Ким пытался пробраться в самолёт, — весело сообщил он, при этом внимательно следя за их лицами. — Но дядя Айзава поймал его у входа в больницу.

Он протянул небольшой пакет в сторону Тэхёна. Чонгук, стараясь скрыть лёгкое волнение, тут же вскочил с кресла, уступая место подошедшему юноше.

— Возьми, пап, — добавил Сон У, подавая пакет ближе. — Дворецкий сказал, что это тыквенная каша, которую ты так любишь. Просил передать, и, кажется, был готов драться с кем угодно, лишь бы ты её получил.

От того уязвимого Тэхёна не осталось и следа, будто он и вовсе не просил Чонгука остаться с ним рядом.

— Где он сейчас? — спросил он, приняв пакет и разглядывая его с едва заметной нежностью.

— В процедурной, — ответил Сон У, чуть склонив голову. — Медсестра измеряет ему давление. Он так разволновался, когда начал ругаться с дядей Айзавой, что пришлось немного его успокоить.

Тэхён машинально обратился к молчавшему всё это время Чонгуку:

— Душа моя, проследи за ним, не позволяй ему волноваться по пустякам. Пусть остается в Корее и наслаждается своим выходом на пенсию.

— Ты знаешь, я ему не указ, — Чонгук даже не заметил, как во время разговора крепче сжал его руку. — Если дворецкий Ким что-то задумал, то его вряд ли можно остановить.

Сон У улыбнулся.

— Не знаю, как ты пап, — обращаясь к Чонгуку, сказал он. — А я бы не хотел испытать на себе его гнев. Он очень страшный, когда злится. В прошлый раз мне сильно от него досталось.

— В прошлый раз ты сильно перед ним оплошал, сын мой, — сухо констатировал Тэхён. — Тебе не стоило приводить домой воспитателя Ли с собакой. Что там была за порода? Доберман?

— Ротвейлер, — машинально ответил Чонгук.

— Тем более. Сокджин в разы строже Сары, к которой ты привык в Англии. В детстве за каждый проступок, он заставлял меня пересказывать всю книгу светского этикета.

Сон У, закатив глаза, улыбнулся.

— Я знаю их вдоль и поперёк, даже больше, чем кодекс нашей страны. Джентльмен знает, что «пожалуйста» и «спасибо» идеально сочетаются, как начоспопулярная мексиканская закуска и соус, — с серьёзным видом процитировал он, стараясь скопировать интонацию строгого дворецкого.

И Тэхён не сдержавшись, добавил:

— Джентльмен говорит «пожалуйста» всем, кто оказывает ему услугу.

Веселую атмосферу прервал резкий стук в дверь. В палату снова вошел Ридер.

— Нам пора, господа, — сказал он, окинув взглядом всех троих. — Погода благоволит, вылет одобрен. Врачи уже готовы и ждут нас внизу.

Чонгук только сильнее сжал его руку. Отпускать Тэхёна совершенно не хотелось.

— Удачи, — тихо сказал он. — Я буду ждать вас здесь. Возвращайся здоровым.

Тэхён оставил короткий поцелуй на тыльной стороне его ладони.

— Anata wa watashi no shizukesaТы моя тишина, — прошептал он совсем тихо. — Я бы хотел, чтобы ты всё обдумал, Чонгук. Ещё один раз.

— Тут не о чём думать, — ответил Чонгук, и убедившись, что Сон У не слышит их разговора, продолжил. — Если бы ты действительно любил меня, хоть немного, то уже дал мне свободу.

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу это сделать!

— Ты не хочешь этого делать. Не могу и не хочу — это разные вещи, Тэхён. Можешь умолять сколько угодно, и делать всё, что хочешь, но я никогда не смогу полюбить тебя так, как любил раньше. Ты будешь делать больно мне, а я взамен тебе, прямо как сейчас, сводя все твои попытки к примирению на нет.

На секунду они замолчали.

— А как же Сон У? — спросил Тэхён.

— Он уже подрос, к тому же ты отнял у меня родительские права, а ещё как ты сказал: ты его отец, а я твой избранный и должен знать своё место, — напомнил ему Чонгук.

Тэхён усмехнулся. Чонгук умел ударить по больному.

— Я пытался всё исправить, но ты не захотел. Хочешь свободы? Что же, ты получишь её. После возвращения, я отправлю тебя в Швейцарию. Ты проведёшь там остаток своих дней в полном одиночестве, как всегда того и хотел, а чтобы не строил иллюзии, я сниму с тебя статус избранного. Будешь жить там как последний отшельник, без семьи, работы и прошлого. Так что подумай ещё раз, Чонгук. Что хуже: жизнь со мной или без меня?

/ When Dreams Are BornInfinite Stream /

Разочаровании Чонгука не было предела. Он тут же выдернул свою руку, чтобы оказаться на свободе, но даже так, чувствовал себя в заточении. Он так устал выбирать, подчиняться, ломаться, а затем собирать себя по кусочкам снова и снова, будто бы ничего не было.

— Я лучше умру, чем буду жить с тобой, — с некоторым безразличием ответил он, хотя всё внутри кричало об обратном.

Когда Тэхён хотел было сказать что-то, к ним наконец подошли медицинские работники. Почти не церемонясь, они помогли ему пересесть в инвалидное кресло. Чонгук даже не стал прощаться. Он попросту вышел наружу, так и не дав ему ни единого шанса вернуть всё назад.

К слову, нечего было возвращать...

Через полчаса Тэхён расположился на удобной кровати частного самолёта и поскольку одышка только усилилась, Ридер «порекомендовал (почти приказал)» ему дышать через кислородную маску. Сколько бы Тэхён не ругался, а его состояние здоровья оставляло желать лучшего: впереди ожидалась ещё одна операция по пересадке печени, и несколько процедур по лечению обострившейся волчанки (за последние дни он сильно сдал).

Поговорив о чём-то с врачом, через несколько минут после взлёта, рядом с ним уселся Сон У, и Тэхён тут же отложил кислородную маску. Предстать перед сыном в таком уязвимом состоянии — последнее, чего ему хотелось бы.

— Такое внимание с твоей стороны мне ни к чему, — пробормотал он. — Как только прибудем в Цюрих, отправляйся первым же рейсом в Англию.

Сон У долго смотрел на его руки, покрытые синяками от систем.

— Вы снова поссорились? — спросил он напрямую. То, что они были не в настроении, он заметил ещё в больнице.

Тэхён слегка откинул голову на подушку, раздумывая, стоит ли ему отвечать или нет:

— Мы поссорились по рабочим вопросам, — вымолвил он. — Тебе не о чём переживать.

— Я подслушал ваш разговор, — признался Сон У. — В самом начале... Если честно, папа уже давно знает о тех, кто пытался тебя отравить, но сейчас, в нашем положении, он считает, что мы слишком уязвимы, чтобы разобраться с этим открыто.

Тэхён, приподнявшись на локте, окинул Сон У долгим взглядом:

— Тебе стоило сказать мне об этом раньше!

— Зачем? Чтобы ты отказался от поездки в Цюрих и вернулся на работу?

— Чем дольше Чонгук тянет с обвинениями, тем больше теряет власть. Он до ужаса наивен.

— Он делает всё, что может, — мягко возразил Сон У. — Ты слишком требователен. Папа всегда ненавидел все эти политические интриги из-за того, что лишился дедушки во время митингов. Только представь каково ему.

Тэхён едва ли сдержался от того, чтобы рассказать ему всю правду. Уж пусть лучше думает, что Чжи Сон умер, чем знает, что он жив.

— Я просто беспокоюсь о вас, Сон У, — сказал он, поморщившись от боли в желудке. — Будь моя воля, я бы никогда не позволил стать президентом ни Чонгуку, ни уж тем более тебе. Вы вдвоём всё, что у меня есть, — он потянулся к его руке. — Но реальность такова, что без власти нам всем грозит смерть. Люди не так просты, как ты привык об этом думать, Сон У. Ради власти они готовы пойти на многое. Даже убить кого-то. Ты думаешь меня впервые пытались отравить? — встретившись взглядом, спросил он. — Были вещи и похуже. Отпуская им покушение, Чонгук должен понять, что показывает свою слабость. Ему стоило ставить дела превыше личных чувств.

Сон У улыбнулся.

— Ты говоришь, что дела должны быть превыше личных чувств, но чуть ли не потерял свой пост из-за того, что выбрал папу, а не власть, — не смог не заметить он.

— И я никогда об этом не пожалею, — невозмутимо ответил Тэхён.

— Я тебя никогда не смогу понять, — Сон У только сейчас сжал его руку в ответ. — Ты мягок только со мной, и больше ни с кем. Где бы я ни был, все называют тебя дьяволом, говорят, что ты жестокий и не брезгуешь использовать свои связи и силу. Вы с папой сильно отличаетесь...

— Я не всегда был таким, Сон У. Мне пришлось. Мне тяжело привязываться к кому-то, не говоря уже о том, чтобы доверять. Чонгук напротив, доверяет кому ни попадя. Его слишком легко обмануть.

— Папа говорит, что на доверии держится весь мир.

Тэхён невольно улыбнулся, ощущая в груди горечь. До встречи с ним Чонгук был таким наивным, сломленным, но живым. Не убей тогда Чжи Сон Наоми, у него могла сложиться совершенно другая жизнь, с совершенно другим человеком, с другой семьей. Тэхён даже не мог вообразить этого. Ведь, в его понимании, они должны были остаться неразлучными. До тех пор пока их не разлучит смерть. Ничего больше в его жизни не имело значения.

Ни политика, ни власть, ни даже месть...

Из-за внезапной грозы, им пришлось совершить посадку на ближайшей доступной площадке (до Цюриха они так и не долетели). Небо затянуло тучами и вскоре полил сильный дождь. Меньше чем через пятнадцать минут к ним подъехала машина, и Тэхёна погрузили в специализированный автомобиль, чем-то напоминающий карету скорой помощи, чтобы завершить оставшуюся часть пути. Внутри машины светились приборы, на одной из которых Ридер отслеживал уровень кислорода и пульс. Поскольку один из охранников занял место возле водителя, Сон У пришлось сесть на боковые места возле отца. Остальная часть персонала поехала следом.

Стоило им выехать на трассу, как машину резко дернуло, Тэхён подпрыгнул вместе с носилками, и Ридер, нахмурившись, резко развернулся к водителю, чтобы узнать, что происходит. Но ответа не последовало. Автомобиль неожиданно накренился вправо, их бросило в сторону, а когда передняя часть машины потеряла контроль, послышался громкий металлический скрежет.

— Что происходит? — громко спросил Тэхён, хватаясь за ручки.

Они снова подпрыгнули, когда пробуксованное колесо резко провалилось вниз, заставляя машину накрениться еще сильнее. Дождь на улице, тем временем только усилился, засоряя тротуар мусором и оторванными ветками деревьев. Водитель попытался надавить на педали, ещё несколько минут он что-то кричал телохранителю, но стоило им пересечь дорожный знак, как машину резко рвануло вперёд.

— Держитесь! — крикнул Ридер, вцепившись в поручень.

Все по неведомой причине замерли. Они обо что-то врезались, колеса полностью потеряли сцепление, и автомобиль несколько раз перевернулся: сметая внутри все приборы, которые были прикреплены к стенам. Первый удар о крышу был настолько громким, что заложил уши. Сон У даже не успел понять, когда его тело резко швырнуло в сторону. Он больше не мог думать. Ни о чём. В голове только их последний с Тэхёном разговор. О том, какими иногда могут быть жестокими люди, ради достижения власти. Тело пронзила резкая боль, от чего он сдавленно вскрикнул и тогда, высвободившись от ремня безопасности, Тэхён рефлекторно попытался схватить его за руку. А когда ему почти удалось, они перевернулись ещё раз. Стекла с лязгом разлетелись на осколки. Оставляя кровавые следы, они осыпали их лица и руки. Удары становились жестче, а звуки всё громче и резче. Машина снова ударилась боком о скользкий склон, а затем с грохотом заскользила вниз, пока не врезалась в дерево, оборвав своё движение в пугающей, болезненно мёртвой тишине.

Ничего больше не имело значения. Казалось, вся жизнь пролетела перед глазами и когда всё наконец остановилось, Тэхён внутренне готовясь к самому худшему, резко повернулся к сыну. Внутри всё похолодело. Он схватил Сон У за плечи дрожащими от страха руками, и дотронулся до лба, откуда стекала кровь. Мальчик не реагировал.

— Сон У... — прошептал Тэхён, голос срывался, но он даже не пошевелился.

Тэхён ещё раз потряс его. Со всей силой. Отчаянно. В попытке добиться хоть малейшего отклика, но никакой реакции в ответ. И тогда Тэхён невольно пришёл к мысли, что его сын может больше не пробудиться, что у него больше не осталось времени, что Сон У ушёл, не успев даже сказать последнего слова. Всё внутри него сломалось. Разбилось на сотни крошечных осколков. Собравшись духом, Тэхён вытер окровавленное лицо ладонью и заскользил в сторону разбитой двери машины. Он с трудом держался на ногах, тело болело от ударов, но даже так, это было ничем по сравнению с тем ужасом, что сковывало его сердце в страхе потерять ребёнка. Из последних сил, он вернулся к сыну, подхватил его на руки и осторожно вынес наружу.

Дождь всё ещё лил как из ведра. Тэхён прижимая к себе тело Сон У, опустился коленями на мокрую траву.

— Сон У, очнись... — прошептал он, отчаянно. — Пожалуйста, проснись...

Холод на улице пронизывал до костей, и оглянувшись по сторонам, Тэхён зацепился взглядом за Ридера, чьё тело неподвижно лежало у разбитой машины. Голова его была неестественно повернута. Мертвый.

Надежды на спасения не было.

/ Andante Con Moto — Piano and Strings — «Vaulter» Nicholas Britell /
«4»

— Мы все здесь понимаем, что ситуация крайне нестабильная, — в который раз повторился Чонгук, сидя во главе стола. — Япония и Северная Корея уже дали понять, что союз неизбежен. Вопрос лишь в том, сколько времени у нас осталось до их первого удара.

— Китай действительно предоставит нам военную помощь? — спросил с недоверием министр обороны.

Чонгук окинул его недовольным взглядом. Чем больше он находился в их кругу, тем больше чувствовал себя клоуном.

— Китай уже подтвердил своё намерение поддержать нас, — в грубой манере ответил он, наплевав на все правила этикета. — Они готовы помочь нам с технологиями и обеспечением.

— Это может обойтись нам слишком дорого, — возник министр финансов. — Любая задержка с оплатой и союзу конец. А наша республика окажется в долговой яме!

Чонгук резко обернулся к нему:

— На данном этапе вопрос стоимости должен отойти на второй план. Мы говорим о защите наших границ и населения, а не о банальной сделке, — убедившись, что мужчина всё понял, он обратился ко всем присутствующим. — С сегодняшнего дня я хочу, чтобы военные начали активную подготовку: пусть усилят оборону и удвоят патрули.

Министры переглянулись. Как только премьер-министр встал с места, то заметил, как к Чонгуку прокрался секретарь Пак. Лицо его выглядело взволнованным.

— Президент Чон вам звонят, — произнес он тихим, но настойчивым голосом, чтобы не отвлекать других.

Чонгук, нахмурившись, отмахнулся, даже не посмотрев в его сторону.

— Сейчас не время. Мы обсуждаем оборону страны. Пусть перезвонят позже.

Но Со Джун не отступил.

— Я бы не стал беспокоить вас без причины, — сказал чуть громче. — Это касается президента Кима и вашего сына.

— Что с ними? — с некоторым недоумением спросил Чонгук.

Со Джун протянул ему телефон:

— Они попали в аварию.

Сердце пропустило удар. Он попрощался с ними всего несколько часов назад, будучи уверенным, что в Швейцарии им будет намного безопаснее, чем здесь. В памяти сразу всплыл вопрос Тэхёна:

«Ты уверен, что справишься с последствиями?»

Чонгук и не помнит, что тогда ответил. Дрожащими пальцами он схватил телефон, не веря тому, что услышал. Всё внутри будто оборвалось. Голоса министров, обсуждающих возможную атаку превратились в приглушенный гул. Он поднёс телефон к уху, стараясь казаться спокойным, но в груди гулко стучало сердце. На том конце прозвучал мужской голос, но говорил не Ридер:

— Президент Чон? — тревожно. — Это врач из Цюриха. Сегодня ночью в наше отделение поступил президент Ким и его сын.

Чонгук закрыл глаза, надеясь, что просто ослышался. Он крепче сжал телефон.

— Что с ними? — спросил он.

Врач помедлил.

— Честно говоря, всё слишком плохо...

Голос оборвался, но Чонгук понял и так. В голове всё смешалось. Он не знал, чего боится больше — потерять Тэхёна или Сон У. Телефон попросту соскользнул из рук, громко упав на пол и сидя посреди зала, окружённый министрами и государственными советниками, Чонгук почувствовал себя совершенно одиноким. Всё вдруг потеряло своё значение. Ему стало плевать на войну, на людей, на распри между династиями. Всё, о чем он мог думать, — это образ Тэхёна и Сон У, беспомощных, уязвимых, борющихся за жизнь. Чонгук сходил с ума. Не сказав ни слова, он повернулся и быстрыми шагами вышел из зала парламента.

/ Richter: Written on the Sky — Max Richter /

«5»

Тэхён с детства был непослушным мальчиком. Он почти никого не слушал. Когда Сокджин настойчиво просил его не ходить в комнату Наоми, он всё равно умудрялся забежать в неё после полуночи. Если Дон Иль запрещал навещать её в больнице, Тэхён и там находил способ пойти туда вместе с Айзавой. И пусть ошибки совершал он один, за все проступки приходилось платить Сокджину. Когда Дон Иль избивал мальчика, он прикрывал его собой, а если под удар попадал сам Сокджин, то его пыталась защитить Наоми. Вся жизнь словно в аду.

С самого детства ему приходилось жить в чужом доме, который принадлежал хозяину его родителей, а не им. Носить вещи, опять же не свои, а чужие. Есть еду, не свою, а чужую. Всё в этой бездушной резиденции было чужим, даже сам Сокджин чувствовал себя таковым. И пожалуй самое горькое осознание с которым ему пришлось встретиться, так это то, что сколько бы он не прожил в этом доме, сколько бы не прослужил его хозяину, сколько бы не вложил своих усилии, а всё так и останется на своих местах. Он никогда не сможет завладеть им. Вещи, которыми он распоряжается никогда не станут его. А Тэхён, которого он вырастил, как своего ребёнка, никогда не станет родным...

Жалел ли он о свой жизни?

Ни разу. Такова была его участь в качестве слуги. Пусть он и был мальчиком для битья, подменяя в детстве Дон Иля, но благодаря нему, смог поступить в университет (в те времена для слуг было роскошью обучаться в престижных школах, не говоря уже о вузах). Общаясь с ним, Сокджину удалось стать тем, кем он являлся сейчас. В отличии от своих безропотных родителей, он освоил несколько языков, хорошо разбирался в философии и поэзии, играл на пианино, и как бы не прискорбно это не прозвучало, превосходил во многом самого Дон Иля.

«Если бы ты только родился в другой семье», всё повторял покойный президент Ким. Но родителей не выбирают, и коль ты родился, значит такова твоя ноша. Свою он старался носить с достоинством. Он прослужил династии Ким долгие годы, пока не познакомился с Наоми. Она была настолько красивой и изящной, что порой он сомневался в реальности. «Наверняка, очередная разбалованная девушка», подумал было он. Но как же ошибся. Наоми оказалась слишком добродушной, и настолько мягкой, что позволяла слугам потешаться над собой. Раздаривала украшения. Финансировала приюты и больницы. К Сокджину тоже относилась с пониманием. Хоть и в первую их встречу случайно испортила костюм Дон Иля, знатно подставив его под удар. Вопреки протестам родителей, Сокджин служил ей верой и правдой. Он был готов посвятить ей всю свою жизнь, что и сделал. Когда было нужно утешал, если она о чём-то просила, именно просила, а не приказывала, то исполнял. Он всегда был рядом. А Дон Иль, кажется, даже и не догадывался о его чувствах. Только радовался, что за ней приглядывает его «друг», как он считал.

Однако всему хорошему приходит конец.

После первого выкидыша, они приютили сына дальних родственников Дон Иля (те были не в состоянии за ним присматривать). Так в доме появился Су Хён, и только через три года Наоми наконец удалось родить Тэхёна. Ценою своей жизни. А дальше всё, кажется, пошло по наклонной. Дон Иль скинул все родительские обязанности на Сокджина. Наоми перевезли в Цюрих, где она прожила почти год, вдали от своего ребёнка.

Сокджин никогда в жизни не думал, что способен присматривать за младенцем, но дни сменялись месяцами, годы шли, и чем взрослее становился Тэхён, тем сильнее он к нему привязывался. Было не просто. Тэхён в отличии от Су Хёна не знал меры в своём стремлении идти наперекор всему и всем. Ребёнком он был разбалованным, куда хуже, чем его отец и заставлял слуг исполнять любую прихоть, которая могла бы взбрести в его голову. А Дон Иль по неведанным причинам, хоть и ругался, но всё равно позволял ему делать всё, что тот захочет. «Чем бы ребёнок не тешился, лишь бы не плакал», всё повторял он Наоми.

Сокджин уже и не помнил, куда шёл. Только знал, что нужно было спешить. К Тэхёну. В голове эхом отдавался голос репортёра из новостей:

«Сегодня рано утром вблизи Цюриха произошло серьёзное дорожно-транспортное происшествие. Среди пострадавших — высокопоставленные лица, включая президента республики Южной Кореи Ким Тэхёна...»

В груди пекло так сильно, что он не мог дышать. Единственное о чём он думал, так это — нужно к ним, немедленно. Сокджин шагнул в коридор и чтобы ненароком не упасть, он цеплялся за стены. Лифт всё не поднимался, а с возрастом он становился нетерпеливее, и чем дольше стоял, тем больше злился. На себя. На свою беспомощность. На своё положение. Тяжело дыша, Сокджин толкнул дверь от лестничного перелёта и начал спускаться вниз. Старые и неуклюжие ноги едва слушались. Кровь внутри бурлила. Сердце в груди колотилось, а по спине пробежали первые капли холодного пота, настолько он был слаб. Каждый шаг отдавался жгучей болью, но Сокджин не останавливался. Он дошёл до середины пролёта, и тормознул только тогда, когда перед глазами всё поплыло. С ним и раньше такое было. Вот только сейчас грудь пронзила жгучая боль, такая сильная, что он не смог сдержать крика. Сокджин схватился за перила.

— Господи помилуй... — прошептал он, пытаясь снова сделать шаг, но ноги отказали.

Он рухнул на ступени, и тело его скатилось вниз. Сокджин сдавленно захрипел. Он не хотел умирать. Ещё не время. В стране царил хаос. Тэхён находился на грани жизни и смерти вместе с Сон У, а Чонгук... Чонгук пытался справиться со всем в одиночку. Сокджин прекрасно знал своё место в роли слуги, но даже так... В глубине души он надеялся, что Тэхён видит в нём отца, а не просто воспитателя. Чонгук члена семьи, а не дворецкого... От ударов ступенек всё тело пронзила боль, но самой страшной была та, что сдавила сердце, не давая ему вдохнуть в полной мере.

— Код синий! — закричал один из врачей, прикладывая пальцы к его шее, чтобы проверить пульс. — В реанимацию! Скорее!

Сокджин попытался было что-то сказать, но все все слова словно застряли в горле. Он посмотрел прямо над собой, пытаясь разглядеть вместо белых больничных стен, потолок дома, в котором прожил большую часть своей жизни. На глазах застыли слёзы, с осознанием того, что это был конец. Его конец. В мыслях тем временем всё проносилось имя хоть и не родного, но сына. Сокджин не расстроится, если ему придется расплатиться за жизнь Тэхёна своей смертью. Не расстроится, если Бог решит забрать у него всё, что есть. Только бы его мальчик был жив.

Мальчик, который верил, что сможет победить розы......это было последним, что мелькнуло у него в сознании, прежде чем его окончательно накрыла темнота...«6»

Последние месяцы Чонгук отчаянно желал Тэхёну смерти. Он так мечтал об этом. Столько раз прокручивал в голове его последний вздох и всегда почему-то думал, что обрадуется. А теперь, когда всё происходило наяву, даже и не знал, как с этим быть. Чонгук ничуть не обрадовался, и даже не смог облегчить свою боль. Нервно сжав в руке паспорт, он застыл у выхода из личного кабинета, когда перед ним предстал Айзава. Вокруг царил хаос: гудели телефоны, мелькали напряженные лица подчиненных. Снаружи шумели люди в попытке узнать правду о том, что случилось с Тэхёном.

— Я намерен поехать в Цюрих, — сухо сказал Чонгук, хотя всё внутри него сжалось от страха.

Айзава заслонив путь, скрестил на груди руки.

— Ты не можешь выехать из страны, Чонгук, — настойчиво ответил он. — Если ты забыл, напомню: мы на пороге войны, японцы и министры только и ждут, когда ты сдашься. Будь на твоем месте Тэхён, он бы оставил личные дела на потом. Такова участь тех, кто правит.

— Я не нуждаюсь в власти. Во всяком случае, не такой ценой! — чуть громче сказал Чонгук.

— Если бы ты сделал всё как нужно и приговорил к смерти династию Пак, такого бы не было, — упрекнул его Айзава. — Тебе стоить задуматься над своими методами, Чонгук.

— Помнится, ты поддержал меня!

— И пожалел об этом. Больше потакать твоим желаниям, я не намерен.

Мимо прошли несколько сотрудников из охраны, и увидев их Чонгук развернулся в кабинет, чтобы этот разговор остался неуслышанным. Все сейчас чувствовали себя как на иголочках. А после новости о Тэхёне, тем более. Чонгук небрежно кинул паспорт на стол.

— Я не хотел, быть грубым, — смягчившись, наконец сказал Айзава. Он опустился на одно из кресел. — Люди возлагают на тебя надежды, Чонгук. Тебе стоит подумать об этом. Если ты уедешь, ты подставишь под угрозу всех, кто здесь остался. От твоего присутствия в Цюрихе не будет никакой пользы.

Чонгук истерический улыбнулся.

— Айзава, ты вообще слышал меня? Ридер мертв! Мой сын в реанимации! Тэхён на пороге смерти! Если бы я не отправил их туда, ничего из этого не было! Последнее, что сейчас меня интересует, так это дела страны. Плевать я хотел на эту войну. Чёрт бы её побрал. Японцы всё равно в скором времени возьмут своё. Тэхёну стоило сдаться ещё при первых переговорах, — снаружи доносились голоса протестующих.

Чонгук несколько секунд так и стоял на месте, сдерживая себя из последних сил. Всё стало таким шатким, таким неустойчивым, размытым, что он не знал о чём думать, что сделать, как это исправить. Поразительно, что он до сих пор не впал в истерику.

— Без Тэхёна я не справлюсь, — вдруг признался Чонгук и голос его прозвучал таким сломленным. — Он столько раз спрашивал, уверен ли я, как будто бы знал, что всё так будет...

Айзава вздохнул.

— Чонгук, ты не виноват, — шепотом сказал он, — никто не знал, что они попадут в аварию. Все были согласны с твоим решением. Успокойся. Никто не умрет. Но если ты покинешь страну, кто-то воспользуется твоим отсутствием и ударит в самый неподходящий момент. И тогда погибнет гораздо больше людей, чем ты можешь себе представить. Ты думаешь, я не переживаю за Тэхёна и Сон У? Думаешь мне за них не страшно?

— Ты не понимаешь... — снова начал было Чонгук, но Айзава тут же перебил его:

— Сокджин скончался.

Чонгук не сразу понял, что только что услышал.

— Что прости? — переспросил он.

Несколько секунд они так и смотрели друг на друга в немой тишине. Айзава скрестил руки, он так делал только, когда нервничал.

— Сокджин скончался, — повторил он, в этот раз не скрывая всю ту боль, которую испытывал.

Чонгук забыл как дышать. Он ожидал что угодно, но только не этого. Дворецкий Ким должен был прожить ещё как минимум десять лет. Он должен был умереть в старости в окружении своей семьи, а не... А как он умер? Чонгук даже этого не знал.

— Разве он не остался в больнице? — сдавленно спросил он, чувствуя себя неблагодарным.

Тэхён ведь просил присмотреть за ним, спровадить на заслуженную пенсию. В итоге, Чонгук даже этого был не способен сделать. Айзава, заметив как он побледнел, не смог скрыть волнения.

— Остался. Врачи сказали, что у него случился сердечный приступ, когда он узнал об аварии, — о том, что Сокджин скончался на лестничной площадке, он решил промолчать.

Чонгук, не двигаясь, смотрел куда-то в пустоту. Сокджин за пять лет их общения стал неотъемлемой частью его жизни, неизменной частью дома. Он всегда был там, всегда рядом. По сравнению с Чжи Соном, он действительно волновался за него, когда было нужно помогал, если они с Тэхёном ругались, мирил. А теперь за него больше некому заступиться. Его больше некому защитить. Чонгук грубо смахнул с лица слезы. Он и понятия не имел, как воспримет эту новость Тэхён, если даже ему было больно.

— Ты нашел его сына? — озадаченно спросил он, нахмурившись.

— Они не общались больше десяти лет, — с неким раздражением ответил Айзава. — Я не удивлюсь, если он швыряется по улицам в поисках дозы.

— А похороны? У него были какие-то желания? Он хотел, чтобы его кремировали или...

Чонгук запнулся. Вовсе не он должен был этим заниматься. И вовсе не он должен был обсуждать это с Айзавой.

— Зная его характер, он наверняка уже всё подготовил. Стоит только связаться с Санадой, и он всё расскажет.

В кабинете повисла напряженная тишина. Айзава скользнул по нему взглядом, замечая, как Чонгук держится из последних сил от того, чтобы не разрыдаться. Всё это было таким неожиданным. Как не посмотри, а в поддержке Тэхёна он нуждался куда больше чем в остальных.

— Чонгук? — тихо окликнул он его. — Как ты?

Было слишком тяжело утешать человека, когда нуждался в утешении сам. И всё же Айзава присел к нему ближе.

— Не сдерживайся, — прошептал он, прекрасно зная во что может это вылиться.

И тогда, Чонгук громко всхлипнул.

— Тэхён не простит меня, — прерывисто выдохнул он. — Тэхён никогда не простит меня. Он был прав, я полное ничтожество.

Айзава, не раздумывая, крепко обнял его. От услышанного разрывалось сердце.

— Ты не ничтожество, — попытался он успокоить его. — Повторюсь, ты ни в чём не виноват, Чонгук. Никто не знал, что так выйдет. Иногда самые дорогие люди уходят, когда мы этого совсем не ждём, — Айзава погладил его по спине, — и нам приходится остаться с незаконченной болью. Сокджин покинул нас. Но ты должен взять себя в руки, ради Тэхёна и Сон У. Слышишь меня?

Не слышит.

Не хочет слышать.

Все его мысли были охвачены болью и отчаянием. Чонгук сорвался. Сколько он без антидепрессантов — день, неделю, месяц?

— Зря я отправил Тэхёна в Цюрих. А что если они тоже умрут? Я не смогу. Я больше не хочу этим заниматься. Мне надоели эти игры. Я больше не хочу в них участвовать.

Он резко оттолкнул Айзаву и направился к лифту, стараясь идти быстро, несмотря на едва заметную хромоту. Лифтом, построенным для Тэхёна. Лифт, без которого Тэхён не мог жить. Чонгук теперь тоже без него не может. Парадокс? Не теряя времени Айзава шагнул вслед за ним.

— Куда ты?

Чонгук, не оборачиваясь, надавил на кнопку ещё сильнее.

— К Сон Хуну, — коротко выдал он, застигнув мужчину врасплох.

Айзава резко сменил выражение лица на осуждающее, глаза потемнели от ярости.

— Ты не посмеешь! — вскрикнул он, и охранники, услышав его голос, замерли, не решаясь подойти ближе.

Чонгук пожал плечами, как будто вся эта ситуация уже не имела для него большого значения.

— А что мне остаётся делать? Парламент не станет слушать мой голос, пока я не заручусь поддержкой династии Пак. У них влияние на большинство знатных домов и депутатов.

Айзава, едва успев, проскользнул в лифт, прежде чем двери закрылись.

— Эти люди покушались на жизнь Тэхёна!

— И будут покушаться, пока я не приму их условия. Ты хотел навести порядок? Тогда не мешай мне.

— Ты собираешься продать себя?

Чонгук потупил взгляд вниз.

— Я не продаю себя, Айзава. Я защищаю то, что мне дорого, и если мне придётся заплатить за это своей честью, так тому и быть.

Айзава замолчал. Вид друга, который был готов принести себя в жертву ради Тэхёна и Сон У, разрушал его.

— Ты не понимаешь, Чонгук, — едва слышно проговорил он. — Они не оставят тебя в покое, даже если ты пойдёшь к ним на поклон. Годами они будут выжимать из тебя все соки, держа на коротком поводу. Ты этого хочешь?

— Я просто хочу спасти свою семью.

— Ты становишься их пешкой, ни о каком спасении тут не может быть и речи.

Чонгук прекрасно всё знает. Но разве он может это как-то исправить? Если он не встанет перед ними на колени, то всё так и будет продолжаться. Одно покушение Тэхёну удалось пережить, второе возможно... Но повезёт ли ему в третий раз?

— Я лучше умру, чем позволю сделать им из меня свою марионетку, — вымолвил он. — Это временно, пока Тэхёну не станет лучше.

Айзава посмотрел на него с отчаянием, понимая, что больше ничего не может изменить и когда двери лифта открылись, Чонгук оставил его наедине.