Tundra

/ Naval — Manon Clément /

«1»

Чонгук сидел в переговорной не по своей воле, но выбирать не приходилось. Не приди он на эту встречу, сторонники династии Пак могли устранить его с должности уже завтра. Сидя в центре огромной комнаты, он скользнул взглядом по Сон Хуну, на лице которого начали проступать едва заметные морщины. Не смотря на то, что с момента выпуска из университета миновало больше десятка лет, от него всё ещё веяло изысканным парфюмом. Чонгук едва ли сдерживал себя от переполняющей злобы, но виду не подал. Благодаря усилиям Чжи Сона, он как никто нуждался в поддержке, и если не от членов парламента, так хотя бы от знатных домов. Пусть династия Пак и потеряла былое величие, но не связи, и Чонгук не мог не воспользоваться их положением. Напротив, в роли свидетеля сидел Чимин.

— Никогда бы не подумал, что, пусть и временно, ты станешь президентом, Чонгук, — заметил Сон Хун с легкой иронией.

Чонгук только нахмурился.

— Меня это тоже не радует, но обстоятельства иногда диктуют свои условия. Особенно когда речь идёт о сохранении порядка в государстве.

Сон Хун откинулся на спинку кресла и усмехнулся.

— Я очень рад, что ты ответил на моё последнее письмо.

— Где попросил тебя прекратить писать мне, — холодно отрезал Чонгук. — Всё, что между нами было, больше никак нас не касается, и я буду признателен, если ты перестанешь напоминать мне об этом. Куда важнее экономический кризис и война с японцами. Все знают, что это проделки вашей семьи. Я лишь прошу твою семью взять на себя ответственность. Внесите свой вклад, пока СМИ не обнародовало всю информацию и доказательства, которые имеются у начальника государственной безопасности.

— Иными словами, ты меня шантажируешь, Чонгук?

— Нет, Сон Хун. Я предлагаю тебе выбор. В твоих интересах поддержать нас сейчас, чтобы не допустить огласки упомянутых мною вещей.

В кабинете повисла напряженная тишина. Молчавший всё это время Чимин прокашлялся, и тогда они с Чонгуком пересеклись взглядами. Чимин незаметно улыбнулся, закатывая глаза. Несмотря на своё обещание, данное отцу, обычно он старался не участвовать в подобных переговорах — дипломатия его тяготила, и он избегал вмешательства, наблюдая за всем со стороны. Сегодня же ему не хотелось вставлять палки в колеса натерпевшемуся другу. Пусть и не лучшему, но всё же какое-то время они с Чонгуком смогли найти в друг друге хоть какую-то отдушину.

Сон Хун, не подозревавший о старой дружбе между Чимином и Чонгуком, продолжил.

— Ты изменился, Чонгук, — протянул он, с лёгкой усмешкой. — Приятно видеть, что у тебя, наконец, появились амбиции.

Чонгук ответил ему сдержанным кивком, тщательно выбирая слова.

— Амбиции здесь ни при чем, Сон Хун. Речь идёт о будущем страны. Я не из тех, кто использует власть ради собственного удовольствия.

— Вижу, ты готов пойти на всё, чтобы удержать свою должность, пусть даже временно. Я надеюсь, ты понимаешь, что тебя используют? Неужели ты довольствуешься этим?

— Каждый кому не лень, норовит мне напомнить об этом, — с тем же холодом, ответил Чонгук. — Тэхён не пользуется мною, если ты намекаешь на это. Я занимаю должность президента только из сложившихся обстоятельств.

Сон Хун едва заметно пожал плечами.

— И всё же, я бы предпочел, чтобы ты избавил меня от ненужных угроз. Мы ведь оба понимаем, что речь идёт о более серьёзных вещах, чем просто политические союзы.

Чимин бросил внимательный взгляд на родственника, чуть нахмурившись.

— Думаю, здесь каждый понимает, что поставлено на кон, — утрировал он.

Сон Хун чуть повернувшись улыбнулся. Чимин редко вмешивался в споры, особенно в те, что считал скучными, а скучным в его понимании было почти всё, кроме работы и искусства. Он не стал ничего отвечать, только снова обратил внимание на сидящего рядом Чонгука. Тот в свою очередь продолжил:

— Моя позиция остаётся прежней. Вы согласны взять на себя обязательства или нам придётся продолжать решать вопрос иным способом?

— Не советую тебе продолжать в том же духе, Чонгук, — уже серьёзнее ответил Сон Хун. — Мой отец не любит, когда кто-то пытается растоптать нашу семью. Чжи Сон отказал нам в сотрудничестве, но думаю, ты не настолько глуп, чтобы не понимать своего положения. Без нашей поддержки, ты навряд ли смог бы занять пост президента.

Чонгук склонил голову на бок.

— Ты думаешь, я не знал, что это вы покушались на Тэхёна? — он вцепился в него взглядом. — К тому же, это уже не впервые, когда вы пичкаете его препараты ядом.

Выражение лица Чимина резко сменилось на удивленное:

— У нас был уговор, — сдерживая злость, сказал он.

Однако, Сон Хун даже не дрогнул. Не обращая ни малейшего внимания на двоюродного брата, он обратился к Чону:

— Доказательства у тебя есть, Чонгук?

— Нет, но это вопрос времени.

Сон Хун покачав головой, слегка наклонился вперёд.

— То есть ты всё же угрожаешь мне. Так чего ты хочешь?

— Окажите поддержку в парламенте, покажите всем, что вы на моей стороне. Передайте государству все судоходные маршруты, и верните ресурсы под контроль законной власти. Я могу закрыть глаза на ваше прошлое, но только если увижу реальную отдачу. Мои условия не обсуждаются.

Сон Хун окинул Чонгука восхищённым взглядом.

— Вырос на глазах, малыш, — не сдержавшись, произнёс он. — Хочешь сделать всё по-своему?

— Хочу сделать всё «правильно».

— Ты забываешься, Чонгук. Каждый шаг, который ты делаешь, останется в памяти у других. Они не забудут, что ради своей власти ты нарушил ни одно соглашение и поставил под удар ни одну семью. Как думаешь мало ли таких династии, как наша и многие ли из них смогут разделить твою точку зрения?

— Я лишь использую возможности, — отрезал Чонгук. — И давай не будем сравнивать это с тем, что сделала ваша династия. Я всего лишь предлагаю вам выбор: выполните все мои условия, и в будущем у вас будет шанс восстановить репутацию.

Сон Хун некоторое время молчал.

— Что ж, — сказал он с усмешкой, наконец поднимаясь. — Ты хотел поддержку в парламенте, и ты её получишь. Но знай, что за всё нужно платить. Об остальных условиях можешь забыть.

Не имея смысл задерживаться в Синем доме больше, чем было положено, мужчина вышел, оставляя Чонгука со своим кузеном наедине. Чимин дождавшись, когда двери за Сон Хуном захлопнутся, тут же выдохнул.

— Мне стыдно, что мы с ним родственники, — пробормотал он, слегка покачав головой. — Тот ещё тип, как всегда, полон яда, но, по крайней мере, с ним не соскучишься.

Чонгук откинувшись в кресле, только сейчас смог позволить себе немного расслабиться.

— Ты не представляешь, каким трудом мне удалось уговорить Айзаву на переговоры с вашей династией. Он всё ещё не одобряет мои методы, а твой брат только всё усложняет, — признался он. — Я будто бы пытаюсь усидеть на двух стульях.

Чимин похлопал его по плечу.

— Ты держался отлично. Мне очень жаль, что всё так случилось... Клянусь, если бы я знал...

Чонгук поспешил успокоить его:

— Ты ни в чём не виноват. Тебе незачем извиняться. Думаю, Тэхён будет согласен со мной.

Между ними повисла неловкая тишина.

— Как он? — спросил Пак. — Есть какие-то улучшения?

Чонгук ненадолго опустил взгляд. Мысли тут же вернулись к больничной палате. Он слегка сжал губы, прежде чем ответить. Каждое слово давалось с трудом.

— Ты знаешь, я не вправе разглашать о таких вещах.

Чимин разочарованно кивнул головой.

— Ты когда-нибудь заглядывал в его кошелек? — невзначай спросил он, а когда Чонгук покачал головой, немного помедлив добавил. — Когда мне было двадцать, я хотел обратить на себя его внимание и по глупости украл у него кошелек. Тэхён старомоден во многих вещах, но я никогда бы не подумал, что он станет одним из тех, кто будет таскать в нём фотографию. На ней был мальчик, а рядом стоял ты. Тогда, я и понял своё место в его жизни, и то, что в его кошельке мне места никогда не найдется, тоже уяснил. — Чимин на секунду замолчал, в груди от чего-то щемило. — Он любил тебя, Чонгук. Как бы странно для тебя сейчас это не прозвучало.

Чонгук не сразу ответил, по-прежнему всматриваясь в взгляд друга, пытаясь понять, сколько правды было в его словах. С любимыми так не поступают.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось почувствовать себя ненужным, — ответил он с некоторым сожалением.

Чимин лишь мягко улыбнулся.

— Люди всегда ищут утешение в других. Я нашёл своё, а Тэхён искал его в тебе, — он неторопливо встал с места. — Был очень рад с тобой встретиться. Если возникнут проблемы, обращайся. Я обязательно помогу. Но на мою семью лучше бы тебе не рассчитывать. Сон Хун с детства соперничает с Тэхёном. Таким его воспитал дядя, а что касается отца, буду честен, он из консервативной партии. Следует всем традициям и верит старым сводам правил. Сколько себя помню, он всегда был против Тэхёна и его власти. А сейчас, когда у него появилась прекрасная возможность вернуть всё на прежние места, вряд ли упустит его. Будь бдительнее.

Чонгук кивнул головой и они пожали друг другу руки.

/ Story #14 — Fabrizio Paterlini /

«2»

С тех пор как власть перешла в руки Чонгука, прошло не больше одной недели, но эта неделя тянулась, словно месяцы. Чонгук погрузился в дела с головой. Категорично не хватало времени на отдых. Бесконечные собрания сменялись встречами с министрами и депутатами, каждый из которых пытался донести свою позицию, навязать свои интересы или получить одобрение на очередной законопроект требующий больших финансовых затрат. В перерывах его ждало совещание с аналитической группой: сложные сводки, прогнозы, и, конечно, нескончаемые замечания о том, как лучше распределить ресурсы и где провести сокращение бюджета.

Не давал покоя и Айзава. Он всюду следовал за ним по пятам, молчаливо проверяя окружающее пространство на малейшие признаки угрозы. В машину одному нельзя. На встречу тоже. Хоть в туалет можно, но опять же не больше пяти минут. Он ходил с толпой охранников даже на самые простые встречи с депутатами (депутатами!). Чонгуку едва хватало сил на то, чтобы просто следовать расписанию, не говоря уже о том, чтобы вступать в лишние споры или отстаивать свою точку зрения. Смирившись с излишней заботой со стороны друга, он так и продолжил ходить в сопровождении телохранителей. И как только Тэхён терпел это?

Кстати, о нём. Сегодня утром Чонгуку сообщили о том, что его состояние наконец стабилизировалось. Он очнулся ночью, а как только пришёл в себя, то сразу же закатил санитарам истерику из-за того, что они запретили ему вставать (иначе разошлись бы швы). Больше всего в жизни он ненавидел быть уязвимым, а лежа на больничной кровати, именно таким и был. Тэхён всегда не выносил жалости и готов был скорее терпеть, чем признать свою слабость. Поэтому, когда ему предложили воспользоваться уткой, он с едва скрываемым раздражением оттолкнул её, заявив, что «не инвалид» и прекрасно справится сам.

Но не справился.

И тогда, дворецкий Ким, разозлившись, принялся помогать ему сам. Он проигнорировал все угрозы, которые сыпались изо рта президента, и выгнав всех из палаты, просунул утку под одеяло. А чтобы Тэхён не почувствовал себя ещё унизительнее, на время отвернулся.

Чонгуку хотелось поехать к нему, увидеть его, услышать голос, убедиться, что с ним действительно всё хорошо. Если возможно, прижаться к нему, прикоснуться, поцеловать. Но, в груди всё ещё сидела обида, и до того она была жгучей, что он не мог не чувствовать её горечи. То, что сделал с ним Тэхён слишком ужасно, но то, что хотел сотворить с ним Чонгук ещё ужаснее... Он хотел причинить ему такую же боль, которую испытал сам, лишить самого важного в жизни, заставить его встать на колени, чтобы выбить всё то, в чём так сильно нуждался.

Но не мог.

Из них двоих на такое был способен только Тэхён.

В тоже время, когда дворецкий Ким радостно сообщил ему об улучшении состояния здоровья президента, из разведки подтвердили информацию о том, что Япония, не теряя времени, заключала договор с КНДР. Ядерная бомба, которую они испытали в соседнем полуострове была способна вызвать сейсмические колебания до 6,5 баллов. Чонгук заметно растерялся, чувствуя, как теряет контроль над событиями. В военных делах Тэхён разбирался куда лучше него. Будь он президентом, наверное и вовсе не допустил их сотрудничества. Но, факт остается фактом: пока Чонгук расслабившись, пытался восстановить экономику, упустил задачу по важнее.

Через десять минут после первых новостей, в кабинет президента сразу же прибежал директор Мин, чуть припозднившись из-за Тэхёна, зашёл Айзава и только позже, министр обороны. Некоторое время ушло на обсуждения, Чонгук слушал отчёты о том, как точно ему следовало действовать в случае ухудшении ситуации. Айзава предупредил его обо всех угрозах, и к концу небольшого и неофициального совещания, упираясь на их советы, Чонгук наконец собрался духом. Он отдал первое распоряжение:

— Переместите всех критически важных людей под охрану и удвойте патрули. Важно, чтобы население чувствовало, что их защищают. А пока... — Чонгук ненадолго замолчал, устремив взгляд на документы. — Мы должны быть готовы к любому развитию событий.

Как только все покинули кабинет, он устало облокотился на спинку рабочего кресла. Подумать только, день ещё не успел начаться, но уже доставил ему кучу проблем. Впереди ожидала встреча с министрами (Тэхён их терпеть не мог, и Чонгук только сейчас понял почему). Дальше переговоры с китайской делегацией. Вечером нужно было заискивать перед другими знатными домами, чтобы они поддержали его проект. Всё это давалось ему с таким трудом, что с каждым днём, Чонгук чувствовал себя полным ничтожеством. Ведь, как не посмотри, а президент из него вышел совсем никудышный.

Сон У тем временем терпеливо ждал Чонгука в коридоре у кабинета, сидя на краю кресла и упершись подбородком в ладони. За всё это время он уже несколько раз порывался зайти внутрь и напомнить о себе, но каждый раз передумывал, прекрасно понимая, что Чонгук сейчас занят. Он почти сдался, когда дверь кабинета открылась, и Чонгук не сразу обратив на него внимание, шагнул вперёд. Он заметил сына в последний момент. Выражение его лица резко сменилось на виноватое:

— Долго ждал?

— Да, я думал, мы поедем вместе к папе, — ответил Сон У, смотря на Чонгука с лёгкой надеждой в глазах. — Мне непривычно видеть его таким, и одному идти не хочется.

Чонгук нахмурился, прекрасно понимая, что сейчас ничем не отличался от Тэхёна, поставив в приоритет государственные дела, а не семью. Вот теперь то, он и понял, какого быть в его шкуре.

— Прости, Сон У. Сегодня я не смогу поехать с тобой, — ответил он запоздало. — Мы снова на пороге войны.

Сон У попытался сдержать разочарование.

— Но когда у меня появится свободное время, я обязательно навещу его, — мягко добавил Чонгук, стараясь подобрать слова, которые могли бы хоть немного успокоить сына. — Передай Тэхёну, что я рад его выздоровлению. Только не говори ему о проблемах в стране, хорошо?

— Хорошо, — тихо ответил Сон У, стараясь скрыть, насколько сильно его огорчило услышанное.

/ Chasing — Igor Khabarov /

«3»

После утреннего обхода врачей медсёстры измерили Тэхёну давление, взяли кровь на анализы и, наконец, оставили его в покое. После инцидента с уткой, он почти замкнулся в себе. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько уязвимым и никогда в жизни, не выглядел настолько беспомощным. Лежать здесь, отрезанным от работы, новостей, привычного контроля над ситуацией, было хуже любой пытки. Но больше всего его злило то, что за всё это время Чонгук так и не удосужился позвонить. Ни единого звонка. Ни единого сообщения. Словно их ничего и не связывало. Ничего не было. Одно только осознание жгло сильнее, чем та боль, которую ему довелось испытать во время отравления. Будь всё наоборот, Тэхён бы уже давно сидел у его больничной койки, не отходя ни на шаг.

В проеме появился Сокджин. В руках он нёс стакан воды и утренние лекарства.

— Доброе утро, — сухо произнес он, ставя стакан на тумбочку у кровати. — Полагаю, ты чувствуешь себя уже лучше?

— Лучше? — Тэхён приподнялся на кровати, упираясь локтями в подушку. — Если бы ты дал мне доступ хотя бы к телевизору, может быть так и было...

— Телевизор не работает, — невозмутимо ответил Сокджин. — Мы обсудили это вчера, и я надеюсь, что вопрос на этом будет исчерпан.

— Я не помню, чтобы мы обсуждали запреты и ты забываешься, я занимаю должность президента, — возмутился Тэхён.

Сокджин посмотрел на него с видом терпеливого родителя, объясняя одно и тоже в сотый раз. С него не убудет.

— Тэхён, если бы ты уделял меньше внимания работе и больше своему здоровью, то сейчас не оказался бы в столь уязвимом положении. Мне напомнить, до какой степени ты запустил болезнь? — не дождавшись от него ответа, он продолжил. — Есть вещи важнее власти. Сейчас твоей единственной задачей является выздоровление, и я не собираюсь позволить тебе разрушить свою жизнь в угоду каких-то политиков. Твоё здоровье на первом месте, и точка.

Тэхён уже и не помнит, когда в последний раз его отчитывал дворецкий Ким. В шестнадцать, когда он разбил рабочую машину Дон Иля вдребезги или чуть позже, в семнадцать, когда намеренно завалил экзамены, чтобы вернуться в Корею?

— Значит, я обязан сидеть здесь, как пятилетний ребёнок, который не знает, что творится у него за дверью? — съязвил он.

— Если тебе так нравится сравнение, то да, как пятилетний ребенок, — отрезал Сокджин, чуть склонив голову. — Пора бы научиться доверять своим людям, Тэхён.

— Позволь напомнить, что случилось в последний раз, когда я доверился Чонгуку. Он предал меня, прямо как его папаша. И после этого ты говоришь о доверии?

Сокджин нахмурился.

— С возрастом ты всё больше напоминаешь мне покойного президента, — складывая вещи, упрекнул он его. — Говоришь в точности также, как когда-то говорил о твоей матери он. Будь Наоми жива, только бы огорчилась.

Сказанное задело Тэхёна за живое.

— Ты знаешь, я никогда не хотел быть похожим на него.

— Не прикидывайся жертвой, Тэхён. Со мной такое не сработает. Если бы ты не хотел быть похожим на него, то не стал бы измываться над бедным парнем. Всё что ты делаешь, так это мучаешь его. Дон Иль хотя бы не удерживал Наоми силой, она всегда была вольна уйти от него в любой момент, но оставалась рядом исключительно по собственной воле. Чонгук же, остаётся возле тебя, потому что ты не даешь ему свободы.

Сокджин с аккуратностью сложил все его кофты и перешёл к брюкам, которые привёз этим утром Санада. Он не хотел давить на Тэхёна, и уж тем более расстраивать его, но промолчать тоже не смог.

— Если бы ты хоть чуточку унаследовал характер своей матери, — с огорчением выдохнул он. — Может быть между вами всё сложилось по другому, кто знает...

Только он хотел было продолжить, как двери позади него распахнулись и в проёме дверей показался Сон У. Сокджин не стал мешать им. Он тут же вышел из палаты, чтобы Тэхён смог остаться с ним наедине.

— Папа... — осторожно произнёс юноша, приблизившись к кровати.

Тэхён натянуто улыбнулся.

— Почему ты не в школе? — спросил он первым делом.

Сон У опустился на стул рядом с кроватью.

— Я договорился с классным руководителем, и пока тебе не станет лучше, буду обучаться дистанционно, — ответил он, глядя на отца с некоторой заботой. — Если конечно ты не против. Как ты себя чувствуешь?

— Не так уж плохо, — пробормотал Тэхён, поправляя руку, в которую шла капельница. — Не без усилии дворецкого Кима, конечно...

Сон У чуть замялся. Он как никто другой знал, кого и почему Тэхёну хотелось сейчас видеть. Знал, и ничего не мог с этим поделать, никак не мог это исправить.

— Папа тоже хотел поехать со мной, — подбирая слова, начал он. — Но с утра в стране начался новый кризис, и ему пришлось остаться. Пока ты лежал в больнице, он навещал тебя почти каждый день. Дядя Айзава сказал, что он читал тебе отчёты, чтобы ты не ворчал на него.

Тэхён не сдержавшись улыбнулся и протянув руку, погладил его по щеке. Он прекрасно понимал, что мальчик сейчас перед ним заискивает, как и то, что между ними с Чонгуком больше ничего не будет как прежде.

— Он обещал, что навестит тебя, как только сможет и просил передать, что любит, — чуть погодя добавил Сон У.

В палате повисла тишина. Некоторое время Тэхён так и продолжал разглядывать сына, и мысленно поблагодарил Бога за то, что выжил.

— Я не хочу, чтобы вы тащили всё на себе только ради меня, — искренне сказал он.

Сон У впервые увидел в его взгляде неуверенность или хуже того, уязвимость. Он с трудом подавил желание обнять его, словно так мог бы защитить отца от опасности и той боли, что упрямо оставалась в их жизни.

— Можно мне тебе признаться кое в чем? — тихо спросил он.

Тэхён не зная чего можно было ожидать от его признания, нахмурился.

— Если ты снова набедокурил в школе, лучше расскажи об этом Чонгуку, милый. Я сейчас тебя даже отругать не смогу.

— Я больше не создаю проблем, я просто хотел, чтобы ты знал, что важен для меня. Вот и всё. И я здесь не из жалости, а просто... — он запнулся, подбирая слова, — просто потому что хочу быть рядом.

Тэхён с трудом поднял руку и положил её поверх ладони Сон У.

— Я знаю, — ответил он тихо. — Прости, что не смог дать тебе того, чего ты заслуживаешь. Я, кажется, слишком долго жил с мыслью, что нас сможет защитить только власть. В этом мире нет лёгких путей, Сон У. Ты либо выбираешь одно, либо другое. Остальное уже придёт к тебе со временем.

Сон У, обдумывая услышанное, не сдержался.

— И всё же я не понимаю, почему ты оставил меня в роддоме?

— Я никогда тебя не оставлял. Ты родился недоношенным, весом меньше двух килограммов, и дал две остановки сердца. Я уж думал, ты никогда не выживешь, но решил не сдаваться. А когда тебе стало лучше, то попросил врачей позвонить Чонгуку.

— Почему?

— Он мог дать тебе то, чего не мог дать я, и мне не хотелось для тебя такой же жизни, какой я жил сам. Чтобы спасти тебя, мне пришлось изменить медицинские записи и заявить, что ты умер ещё в утробе. Так было лучше, для тебя, меня и самого Чонгука. Для всех нас. Я никогда не стану жалеть о том, что сделал. Тебя воспитал хороший отец, Сон У. Он подарил тебе отцовскую любовь, не имея с тобой ничего общего. Я же в свою очередь так и ничего не смог дать тебе взамен. И как бы мне ни хотелось этого признавать, с меня вышел никудышный отец.

Тэхён говорил это с такой искренностью, что Сон У не мог не поверить ему. С плеч будто бы сошёл весь груз, и набрав в грудь больше воздуха, он потянулся за объятьями. Может быть не сегодня, и даже не завтра, но когда-нибудь он сможет понять его, а пока... Пока пусть всё идёт своим чередом, ведь за то время, когда Тэхён чуть ли не умер, он полностью пересмотрел все свои чувства.

/ Autumn Leaves — Virginio Aiello /

«4»

Чонгук не помнит, когда в последний раз чувствовал себя таким свободным, как сейчас. Ему больше не требовалось разрешение Тэхёна, на каждую мелочь. Хочет поехать в министерство? Пожалуйста. Хочет покинуть город? Пожалуйста. Хочет покинуть страну этим вечером? Тоже пожалуйста. Первые дни он по старой привычке спрашивал на всё разрешение у Санады, а когда тот начинал раздражаться, обращался к Айзае (уж до такой степени был зашуган). Пришёл он в себя только сегодня, когда понял, что все эти дни, как в принципе и ещё несколько недель в будущем будет полностью предоставлен самому себе. Он не мог отрицать того факта, что свобода опьяняла. Она приковывала к себе всё внимание и чем больше он в ней находился, тем больше понимал, что ему будет сложнее с ней расставаться. А расстаться придётся. Тэхён то уж точно об этом позаботится.

Личный самолет плавно спустился на землю, поднимая ветер. Чонгук не теряя времени пересел в поджидающую машину, в сопровождении Айзавы и дал знак водителю тронуться с места. Он откинулся на сиденье, сжав виски, чтобы унять пульсирующую в голове боль (в дороге подскочило давление).

— Мы с самого начала знали, что китайцы ищут только выгоду, — сказал он, чуть мрачнее, чем собирался. — Но и у нас, похоже, нет выбора. КНДР уже вступила в союз с Японией.

— Ты бежишь вперёд паровоза, — мягко заметил Айзава, переводя взгляд на окно, за которым мелькали серые здания. — Уж не знаю, что такого делал Тэхён, но министрам хватало только одного его взгляда, чтобы подчиниться.

— Они считают меня потаскухой, — тут же съязвил Чонгук. — К тому же, по их мнению я слишком молод и неопытен. Я могу перерезать хоть весь клан, но уважения не добьюсь.

— Пессимистичный подход.

Машина замедлилась перед воротами китайского посольства. Охрана проверила их документы, и вскоре Чонгук и Айзава вышли на мощёную дорожку, ведущую к белому зданию. На входе их встретила делегация, в центре которой стоял мужчина в строгом костюме, с безукоризненно прямой осанкой и холодным, но проницательным взглядом. Как только их взгляды встретились, Чонгук нахмурился. Ему уже доводилось встретиться с ним на приёме, когда Тэхён приглашал к себе всю знать.

— Господин Чон, — Ян склонил голову, слегка улыбнувшись. — Прошу прощения, ты ведь теперь президент. Рад нашей встрече, надеюсь, ты помнишь меня?

Чонгук кивнул головой.

— Конечно помню, — ответил он. — Надеюсь, что наша встреча пройдёт с пользой. Спасибо за тёплый приём.

Ян подошёл ближе, едва сдерживая себя от того, чтобы прикоснуться к нему:

— Для помнящего, вы ведёте себя слишком отстранённо или мне так кажется?

Чонгук слегка напрягся, но тут же собрался с мыслями, скрыв эмоции за нейтральной маской.

— Признаться, дел у меня много, но я ценю вашу память, господин Ян, — ответил он, делая вид, что не уловил скрытого подтекста в его словах.

— Не сомневаюсь в вашей искренности. Как состояние президента Кима? Слышал, он уже очнулся?

— К счастью ему лучше.

Ян продолжал изучать его взглядом.

— Я хотел бы пригласить тебя на ужин, — сказал он улыбнувшись. — Но к сожалению твой отец был вынужден вернуться в Корею по личным делам. Догадываюсь, без него ты навряд ли останешься.

Чонгук пожал плечами и тогда в разговор вмешался Айзава. Уж больно наглым оказался этот китаец, позарившись на чужое.

— Нам лучше не откладывать встречу, — холодно заметил он, делая шаг вперед. — У президента слишком много дел.

Ян не стал ничего говорить, только повёл их внутрь посольства.

— Надеюсь, вы почувствуете себя здесь как дома, — бросил он с мягкой усмешкой, когда они вошли в обширный холл, украшенный древними китайскими картинами и вазами. — Если возникнет желание остаться на пару дней, я готов лично проследить, чтобы вам было комфортно, — снова настоял он.

Чонгук вежливо улыбнулся, не желая углубляться в эту тему.

— Благодарю за предложение, но у нас и так довольно плотный график.

Когда он вошёл внутрь в просторном конференц-зале посольства царила напряженная тишина. За массивным столом сидел президент Китая. Он встретил их не вставая, почти нахмурившись и сразу дал понять, что переговоры будут нелегкими. Его сопровождала делегация из нескольких министров, сидящих по обе стороны. Ян проводив их в противоположную сторону, расположился рядом с Чонгуком и Айзавой.

— Мы приветствуем вашу делегацию в Китае, — начал президент, скользнув по всем присутствующим взглядом. — Надеюсь, что на этот раз мы сможем заключить более продуктивное соглашение, чем с вашим предшественником. Как вы знаете, в последние месяцы обстановка в регионе стала крайне нестабильной, и наши страны имеют общие интересы.

Чонгук сдержанно кивнул, стараясь не поддаваться ни его намёкам, ни тону.

— Мы готовы обсудить любые вопросы, которые принесут пользу обеим сторонам, — ответил он твёрдо.

Президент коротко усмехнулся, обменявшись взглядом с одним из своих министров.

— Тогда, быть может, вы будете менее упрямы, чем ваш предшественник, — бросил он, подчеркнув слово «предшественник» с лёгким презрением. — Вы просите у нас защиту, но чтобы оказать её, нам нужны гарантии.

Айзава, сидящий напротив Чонгука, нахмурился, но промолчал, позволяя Чонгуку самому вести переговоры:

— И какие гарантии вам необходимы?

— Нам нужны ваши природные ресурсы. В частности, доступ к добыче редкоземельных металлов. Прежние переговоры показали, что президент Ким не готов был разделить это богатство с Китаем, но я уверен, что вы, молодой человек, обладаете более гибким мышлением.

Чонгук сдержал дыхание, понимая, что от него ожидают именно того, чего Тэхён упорно отказывался предоставить. Он уже знал, что Китай — важный, но далеко не бескорыстный союзник, и предложенные условия обернутся невыгодным соглашением.

— Эти ресурсы, — начал Чонгук спокойно, стараясь не выдать эмоций. — Находятся под нашей юрисдикцией и используются исключительно в интересах нашей страны. Я уверен, что мы сможем найти и другие формы сотрудничества, которые удовлетворят обе стороны, без необходимости передачи столь ценных вещей.

Президент обратился к Яну, но на этот раз говорил по-китайски, полагая, что Чонгук и Айзава не поймут сказанного:

— Посмотри на него. Подстилка полукровки, ни на что не годная, просто повторяет его слова. Как низко пала Корея, если такой жалкий мальчишка представляет её интересы.

Ян, стараясь сохранить дипломатичность, чуть кивнул, но в глазах его мелькнуло сожаление. Чонгук уловил суть услышанного, хоть и не знал языка в совершенстве, но промолчал, лишь сжав кулаки под столом.

— Мне кажется, у нас будет больше продуктивности, если обсуждать условия напрямую, а не делать личные выводы, — сухо произнёс он на корейском.

— Простите, иногда мы с Яном обсуждаем дела на родном языке, — слегка напрягся мужчина. — Но суть остается прежней: без ресурсов ни о каком союзе речи быть не может.

Чонгук, понимая, что ответить прямо на требование нельзя, не сдавался:

— Мы готовы предоставить экономические привилегии для китайских компаний, заинтересованных в инвестициях, — предложил он. — В долгосрочной перспективе это принесёт пользу обеим сторонам и укрепит наше сотрудничество.

— Я не намерен с вами больше торговаться, — в очередной раз отказал президент. — Китай готов дать вам всё, что нужно для защиты от внешней угрозы. Мы отдаем своё, вы отдаете своё.

— Мы высоко ценим вашу поддержку, но наша страна не готова терять свой суверенитет над ресурсами. Если вас не устраивает предыдущий вариант, в таком случае мы могли бы рассмотреть другой формат обмена, при котором вы получите часть наших промышленных продуктов, а взамен предоставите нам технологии.

— Повторюсь, всё что мне от вас нужно — это ресурсы. Нет ресурсов, значит нет поддержки. Я понимаю, что вы в затруднительном положении, но оглянитесь... Вы сейчас не в том положении, чтобы ставить нам условия. Япония уже объединилась с Северной Кореей. Всё остальное только вопрос времени.

— И всё же... — начал было Чонгук, как его тут же перебил президент Китая.

— Я сказал всё, что хотел. Даю вам несколько дней на раздумья.

Закончив неудачный этап переговоров, все поднялись из-за стола. Президент Китая одарил его ледяным взглядом и направился к выходу в сопровождении своей свиты, но внезапно Айзава шагнув вперёд, остановил его лёгким движением руки.

— Простите, президент, — сказал он на безупречном китайском. — Есть кое-что, что, возможно, вы упускаете из виду.

Президент обернулся, чуть приподняв бровь, не ожидая такого поворота. Он не привык, чтобы кто-то, не говоря уже о начальнике национальной безопасности, осмелился говорить с ним столь уверенно. Тем не менее, остановился, словно из любопытства, ожидая продолжения.

— Вы упомянули президента Кима, — продолжил Айзава с невозмутимым выражением лица. — Должен напомнить, что он, несмотря на временные трудности, остаётся полноправным главой страны и человеком, который умеет держать своё слово, даже если оно не всегда вам нравится.

Президент усмехнулся, не скрывая своего пренебрежения.

— И что из этого? Я слышал, он не в лучшем состоянии. Думаете, его возвращение что-то изменит?

Айзава слегка улыбнулся. Его спокойствию можно было только позавидовать.

— Вы, видимо, не до конца понимаете. Если президент Ким увидит, что Китай отказался от союза с нашей республикой, он отреагирует незамедлительно. И его ответ вам точно не понравится.

Взгляд китайского президента потемнел. Он пристально посмотрел на Айзаву:

— Тэхён лишь человек. И даже если он восстановится, его влияние далеко не так велико, как вам хотелось бы думать. В конце концов, вся власть в нашем мире строится на том, кто может предоставить ресурсы, а не просто... проявить характер.

— Характер президента Кима — это и есть его главный ресурс, — ответил Айзава, не отступая ни на шаг. — Он способен на то, чего не ожидает никто, и, поверьте, у него есть рычаги влияния, способные поставить под угрозу любые планы, которые Китай может вынашивать.

Президент сжал губы, но, почувствовав, что спор становится напряжённым, бросил взгляд на Яна. Тот мягко кашлянул, встав на сторону Айзавы:

— Возможно, господин Киямо прав. Мы не должны недооценивать решимость Кореи. Они проявили стойкость в условиях, когда другие нации давно бы пали.

Айзава коротко кивнул Яну, благодарный за поддержку, и добавил:

— Мы предлагаем вам союз не из-за слабости. Мы пришли сюда, чтобы объединить силы и обеспечить стабильность. Если союз не будет заключен, наша страна найдет другие пути и, возможно, других союзников.

Президент, глядя на Айзаву и Яна, почувствовал, что контроль над ситуацией ускользает. Он нахмурился, явно ощущая, что его стратегия натолкнулась на неожиданное сопротивление.

— Хорошо, — выдохнул он. — Мы примем ваше предложение о сотрудничестве. На ваших условиях.

Когда президент Китая и его свита уже собирались уйти, Айзава снова выступил вперёд.

— Позвольте мне сказать ещё кое-что, — не повышая тона, произнес он на всё том же китайском. — Я заметил, что вы позволили себе назвать президента Чона «подстилкой». Такое оскорбление в адрес главы нашего государства является не только недопустимым, но и унижением для всей Кореи.

Президент Китая остановился, скрестив руки и бросив на Айзаву снисходительный взгляд.

— О, вы считаете, что ваши молодые руководители заслуживают большего? — с легкой усмешкой ответил мужчина. — Корея всегда была рядом с нами благодаря нашему благоволению, и никто, кроме президента Кима, не заслуживал такого уважения.

— Ошибаетесь. Господин Чон — не просто преемник или марионетка. Он человек, сумевший взять на себя ответственность в момент кризиса, когда не многие осмелились бы это сделать. Под его руководством страна не только сохранила стабильность, но и продемонстрировала силу. А те, кто унижает его, рискуют столкнуться с гневом всех корейцев.

Мужчина с явным раздражением нахмурился, но прежде чем он успел ответить, Айзава добавил:

— Унижая кого-то словами, вы проявляете слабость. Сильные лидеры не нуждаются в таких приемах.

Президент, разозлившись, сжал губы, и вынужденно покинул зал.

/ Lullaby — RIOPY /

«5»

Когда личный самолёт приземлился в Корее, Чонгук сорвавшись, пересел в машину. Время тянулось мучительно долго, пока автомобиль, плавно рассекая предутренний сумрак, вёз его к больнице. В голове мелькали обрывки недавней встречи, обернувшиеся для него неудачей. Но всё это будто отступило, когда он вспомнил, что Тэхён, наконец, очнулся. Чонгук ощущал странное волнение, смешанное с тревогой и даже лёгким смущением. Ещё несколько часов назад он разговаривал с китайскими дипломатами как официальный представитель Кореи, а сейчас возвращался к тому, кто больше всего влиял на его жизнь. Когда они прибыли в больницу, Чонгук поспешил к палате Тэхёна, не оглядываясь на охранников, которые едва поспевали за его быстрыми шагами. У двери он на мгновение остановился, чтобы выровнять дыхание и постараться скрыть волнение, прежде чем негромко постучал и вошёл.

Тэхён, лёжа на кровати, не сразу обратил на него своё внимание. А когда они встретились взглядом, на его лице промелькнуло что-то похожее на удивление. Он уже и не надеялся встретиться с ним.

— Душа моя, не стой у порога, — слегка приподнимаясь на подушках, мягко произнёс Тэхён охрипшим голосом. Он медленно поднял руку, приглашая Чонгука подойти ближе. — Иди ко мне.

Чонгук улыбнулся и мягко опустился на кресло рядом, бережно касаясь его пальцев.

— Ты всех нас напугал, — тихо сказал он, стараясь скрыть тревогу. — Когда я сообщил дворецкому Киму о твоём состоянии, он чуть не словил инфаркт.

— И поэтому я отправил его домой. Утром у него понизился сахар, Ридер сделал ему замечание.

Чонгук едва заметно улыбнулся.

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — слукавил Тэхён. — Вид твоей улыбки, пожалуй, лучше всяких лекарств.

Между ними повисла неловкая тишина. Глядя на обмякшего от болезни мужчину, Чонгук подавлено опустил взгляд в пол.

— Я не хочу, чтобы ты заблуждался, Тэхён, — сжимая его руку чуть крепче, с осторожностью начал он. — Я здесь, только потому, что ты отец Сон У и хотя твоё письмо тронуло моё сердце, это никак не меняет того, что нам нужно расстаться.

На лице Тэхёна не отразилось никакой реакции.

— Поговорим об этом позже, милый, — тоном не терпящим возражения, ответил он.

Чонгук улыбнулся, не понимая, почему робеет от одного его взгляда, брошенных из-под черных, как смоль глаз. С Тэхёном по невиданным причинам он становится самым уязвимым человеком на свете.

— Как скажешь, — сдавшись, ответил он, зная, что тэхёновское «потом» может превратиться в «никогда». — Я поговорил с Ридером, он считает, что тебе стоит пролечиться в Цюрихе. Из-за отравления, у тебя проблемы с печенью и почками. В особенности он переживает по поводу твоих ног. Если откажешься, остаток жизни проживёшь на инвалидном кресле, — тут он перенял его высокомерную манеру речи. — Сейчас пилоты сверяются с погодой, если они получат разрешение на вылет, тебя перевезут сегодня к вечеру. Сон У хочет полететь с тобой. А дворецкий Ким, поедет чуть позже, как только ему станет лучше.

Тэхён сжал челюсти, его глаза потемнели от возмущения, и он приподнялся на кровати, стараясь придать своему ослабленному телу толику былой силы.

— Ты переходишь все границы! — предупреждающе сказал он.

Чонгук пожал плечами, скользнув взглядом в сторону окна, смотреть на Тэхёна, пусть и слабого было страшно. Чувствовать на себе его прожигающий взгляд, ещё страшнее.

— Я всего лишь забочусь о твоём состоянии, и хочу прояснить, что это решение мне далось с большим трудом.

— Ты не вправе решать за меня, — произнес Тэхён медленно. — Я остаюсь здесь. У меня есть обязанности перед страной, и я не собираюсь сбегать в Цюрих под предлогом лечения.

Чонгук, стараясь удержать спокойствие, глубоко вдохнул.

— Тэхён, — начал он, чуть приглушив голос. — Твоё здоровье сейчас важнее всех твоих обязанностей. Недавно ты был на грани жизни и смерти, признайся, ты не в состоянии управлять страной из больничной палаты.

Тэхён посмотрел на него с неприкрытым презрением и усмешкой.

— Ты прекрасно знаешь, что у тебя не получится заставить меня поехать в Швейцарию. Если ты закончил, можешь возвращаться.

— Нет, я не закончил, — с вызовом произнёс Чонгук, наклонившись к нему ближе. — Я не твой подчинённый, чтобы ты мог говорить со мной таким тоном. Возможно, ты привык управлять всем и всеми, но я не позволю тебе проигнорировать своё здоровье. Я уже договорился с врачами, и ты полетишь в Цюрих, даже если тебе придётся сделать это вопреки своему желанию.

— Ты понимаешь, на что замахиваешься?

— Разумеется. Повторюсь, это решение далось мне с трудом. Но я не могу стоять в стороне и смотреть, как ты разрушаешь себя. Ты нужен Сон У, и если ты сейчас не позаботишься о себе, ты подведёшь не только его, но и всю страну.

Тэхён сдержал порыв ответить резче, и между ними повисла мрачная тишина. Он смотрел на Чонгука пристально, изучающе, словно пытался понять, что тот будет делать дальше.

— В дороге мне может стать хуже, не исключено, что я скончаюсь даже не успев доехать. У всего есть свои последствия, милый, — надавил он. — Ты готов принять их?

— Если это единственный способ убедить тебя, значит, я готов ко всему. Ты едешь на лечение, и это не обсуждается.

Тэхён долго испытывал его взглядом, и сдавшись откинулся на подушки, выражение его лица изменилось с гневного на усталое.

— Хорошо, — выдохнул он с явным раздражением. — Но только из-за того, что ты так настойчив. Душа моя, ты упрямее, чем я думал.

Чонгук чуть заметно улыбнулся, почувствовав облегчение, смешанное с горечью.