Tundra

/ Adagio in C Minor — Nicholas Britell /

«1»

Чонгук стоял у окна, погружённый в размышления, в то время как машинально двигались его руки, застёгивая пуговицы на рубашке. Белая ткань плотно прилегала к телу, подчёркивая его слегка худощавую фигуру. Он пододвинул к себе тёмно-синий пиджак и аккуратно надел его, ловко подтянув манжеты рубашки, чтобы они выглядывали ровно на два сантиметра из-под рукавов пиджака. Взгляд зацепился на лежащем на столе галстуке, которым он так часто пренебрегал в прошлом. В голове невольно всплыли воспоминания:

— Ты же знаешь, я ненавижу галстуки, — ворчал он, когда Тэхён, нахмурившись, стоял перед ним с тем же самым предметом. Стоило ему в очередной раз протянуть галстук в его сторону, как Чонгук тут же отмахнулся от него.

— Галстуки демонстрируют твой статус, любимый, — спокойно констатировал Тэхён, голосом пропитанным терпением. — Меньше всего я желаю, чтобы министры смотрели на тебя свысока.

— Они в любом случае будут смотреть на меня свысока, — Чонгук усмехнулся, цепляясь взглядом за красивые черты лица президента. — Но, пока я занимаю позицию твоего избранного, никто не сможет меня в чем-то упрекнуть.

Тэхён мягко улыбнулся, отпуская тему.

— Пусть только попробуют, — притянув его к себе, ласково прошептал он, а затем снова принялся завязывать узел.

Чонгук скомкано выдохнул, задерживаясь взглядом на своём отражении в зеркале: сдержанный, строгий образ, который должен был вселять уверенность и безмолвную власть, никак не мог остановить в голове беспорядочный поток мыслей. Так и не дотронувшись до галстука, он прошёл по комнате и поправил пиджак на плечах, проверяя, всё ли на месте. В мгновение ока дверь открылась, и в комнату вошёл дворецкий с невозмутимым выражением лица.

— Господин Чон, машина готова, — с оттенком почтительного уважения произнёс он.

— Спасибо, — коротко ответил Чонгук.

Список дел, ожидавший его в парламенте, был удручающе длинным: экономические трудности из-за затянувшейся войны, постоянные протесты рабочих за повышение зарплат, ухудшающаяся экология в провинциях, которые лишились финансирования. И, конечно же, вопрос, который вызывал наибольшие разногласия: кто возьмёт на себя временное руководство страной, пока Тэхён остаётся в критическом состоянии? Многие из членов парламента не хотели воспринимать Чонгука всерьёз, видя в нём лишь тень прошлой власти или хуже того шлюхи, что раздвигает ноги по прихоти полукровки. Они продолжали действовать на своих условиях, полагаясь на то, что он не сможет удержать всё под контролем. Некоторые же открыто ставили под сомнение его способность принять ключевые решения. Ведь, за все годы, Чонгуку ещё ни разу не доводилось предстать перед народом лично.

Он глубоко вздохнул, продумывая, как будет вести заседание, и уже мысленно представил, как столкнётся с очередными проблемами. Решения принимались медленно, и противостояние между консервативной и прогрессивной партиями тормозило любые изменения. Чонгук знал, что их сопротивление связано не только с его неопытностью в политике, но и с тем, что они видели в нём угрозу. Они опасались его связи с династией Пак и возможного влияния на важные стратегические решения. Время уходило, и пока Тэхён находился в больнице, против него играла каждая минута. Политическая нестабильность могла разрушить всё, что было построено годами.

Когда он спустился вниз, в холле почтительно склонив головы, его встретили слуги. Каждый шаг ощущался падением в пропасть. Выйдя на крыльцо, он подошёл к чёрной машине, которая ждала его перед домом. Водитель открыл дверь, и Чонгук молча сел на заднее сиденье, встретившись взглядом с Айзавой, который уже ждал внутри.

— Не волнуешься перед встречей? — заботливо спросил он.

— Если волноваться, они это почувствуют.

— У многих ещё остаются сомнения. Благодаря династии Пак, есть люди, которые поддерживают твою сторону, но тех, кто против тебя намного больше.

— Сомнения есть всегда, — коротко ответил Чонгук. — Моя задача — убедить их, что у нас нет времени на игры. Страна в кризисе, и сейчас не время для интриг. Они должны понять это, прежде чем мы потеряем всё, что построили.

Айзава кивнул, соглашаясь.

— Думаешь, кто-то ещё надеется, что Тэхён не выйдет из комы? — тихо спросил он, явно предполагая худшее.

Чонгук на мгновение замер, вспомнив больничную палату, где Тэхён лежал без движения. Его состояние было критическим, и прогнозы врачей становились всё мрачнее с каждым днём.

— Думаю, многие на это рассчитывают, — ответил он. — Но даже если Тэхён не вернётся, я не позволю им уничтожить всё, что он создал.

Машина плавно тронулась с места.

Чонгук тихо открыл массивную дверь в кабинет Синего дома. Было уже поздно, и кабинет озарялся лишь мягким светом настольной лампы. Тэхён сидел за широким письменным столом, листая какие-то бумаги с сосредоточенным выражением лица. На нём был строгий чёрный костюм, в котором он часто мелькал в последние дни. В руках он держал серебристую ручку, оставляя в конце бумаги размашистую подпись.

— Ты, кажется, кое-что забыл, — нарушив тишину, мягко сказал он.

Тэхён поднял взгляд и на секунду замер, увидев в полумраке комнаты Чонгука. Уголки его губ слегка приподнялись.

— Так вышло, — ответил он, чуть отодвигая бумаги в сторону. — Я думал, что успею к десяти, но меня задержал Су Хён. У него проблемы с экспортом.

— Поэтому я приехал за тобой лично, — Чонгук подошёл ближе. — Ты обещал Сон У, он ждёт нас с воспитателем Ли. Они уже перекупили билеты к какому-то триллеру, и если мы не успеем к десяти, придется смотреть мелодраму. А если и туда не успеем, будешь слушать немецкие ворчания, под аккомпанементами дворецкого Кима.

Тэхён откинулся на спинку кресла, бегая взглядом от документов, к Чонгуку.

— Даже не знаю, что хуже.

Чонгук вскинул плечами.

— Пожалуй дуэт из воспитателя Ли и дворецкого Кима? Они же на дух друг друга не переносят.

— Не хочу тебя расстраивать, милый, но сегодня у меня слишком много работы, — пробормотал он, голос его сквозил сожалением. — Особенно когда некоторые министры слишком самоуверенны и полагают, что могут ставить свои интересы выше интересов государства.

Чонгук присел на край стола, пристально глядя на Тэхёна.

— Чего они хотят в этот раз? — он слегка наклонил голову, выжидая ответа.

— Каждый из них норовит откусить кусок власти, пока я занят государственными делами. Некоторые слишком долго чувствовали себя неприкасаемыми, думая, что смогут диктовать мне условия.

— И что ты планируешь с ними сделать?

— Усмирю. Знаешь, в чём схожи богатые и бедные?

Чонгук вскинул плечами.

— Они все равны перед жадностью, милый, — ответил Тэхён. — И как только эту жадность ты начинаешь контролировать, люди становятся предсказуемыми. Сначала я позволю им думать, что они могут получить то, чего хотят. Окажу небольшую услугу, приму их предложения — пусть почувствуют себя на шаг ближе к власти. А затем, когда они будут готовы к последнему шагу, я отберу у них всё. Разрушу их амбиции и преподам урок. Пусть поймут, что подходить к огню слишком близко — смертельно.

— Это всегда работает? — спросил Чонгук, восхищаясь его хладнокровной мудростью.

— Всегда. И те, кто не понимает этого с первого раза, получают более жёсткий урок. В политике нет места для мягкости, душа моя, и чем быстрее ты поймёшь это, тем легче тебе будет в жизни.

Чонгук только кивнул. Политикой он не увлекался.

— Порой мне кажется, что ты даже наслаждаешься этим, — только и сказал он, забавляясь.

— Есть вещи, которые я люблю больше, чем политику, — мягко ответил Тэхён. — Например, когда ты приходишь забирать меня домой.

Когда машина плавно остановилась перед массивными воротами Синего дома, Чонгук коротко выдохнул. Освещённое фонарями в сгущающихся сумерках, здание выглядело внушительным, чем раньше. Охранники у входа распахнули перед ним двери, и Чонгук, придерживая строгий пиджак, уверенно зашёл внутрь. Пройдя по длинному коридору, он свернул к залу заседаний. Из-за угла показался Юнги.

— Президент Чон, — начал Мин с едва заметной улыбкой, протягивая руку для рукопожатия. — Давно не виделись, рад нашей встрече. Секретарь Пак сейчас занят подготовкой зала к заседанию. Возится с отчётами.

Чонгук слегка смутился от обращения. Он крепко пожал руку Юнги, стараясь не выдать внутреннего дискомфорта.

— Взаимно, — коротко ответил Чонгук, кивнув в знак признания.

Юнги, не стесняясь, продолжил разговор:

— Я знаю, как для вас всё это ново, но позвольте мне дать вам несколько советов. Политики, как обычно, ищут слабости, и премьер-министр в этом особенно преуспел. Он пытается укрепить свои позиции, пока президент Ким не может контролировать ситуацию. Советую держать его на расстоянии, он слишком коварен. Помните, что они будут сравнивать вас с Тэхёном. Он всегда был хладнокровным, и даже если обстановка была напряжённой, он никогда не терял самообладания на заседаниях. Если хотите показать свою силу, не реагируйте на провокации. Держитесь выше их игр.

Чонгук кивнул, поглощая информацию.

— Спасибо, директор Мин. Я учту ваши советы, — сказал он, встречаясь взглядом с Юнги. — Но чтобы знать наверняка, вы уже определились стороной?

Мужчина слегка усмехнулся.

— Разумеется, — ответил он, почесав затылок. — Я на стороне победителя, моим начальником был, является и будет президент Ким. Увы, мы связаны контрактом, и если я нарушу его, мне и моей семье придётся поплатиться за это жизнью. Так что сейчас я представляю ваши интересы, а когда он очнётся, буду защищать его, — Юнги похлопал Чонгука по плечу. — Советую и вам придерживаться верности, потому что здесь, в парламенте, каждый ваш шаг на виду. Всё, что вы скажете или сделаете, будет интерпретировано с разных сторон. Если хотите продемонстрировать силу, демонстрируйте её словами, а не эмоциями.

Чонгук, благодарно кивнул. Собравшись с мыслями, он сделал последний глубокий вдох и толкнул массивные двери зала заседаний. Внутри уже собрались министры, сенаторы и высокопоставленные политические деятели. В его сторону моментально обратились несколько десятков пар глаз. И когда все осознали, что вошëл тот, кто сейчас занимал должность президента, шум голосов в зале постепенно утих. Некоторые из министров сразу выпрямились в своих креслах, делая вид, что готовы к работе, другие же, сидя вдоль стола, продолжали тихо переговариваться, словно его появление не имело для них никакого значения. Весь их вид выражал пренебрежение. Чонгук сел во главе стола, напротив Айзавы. Секретарь Пак тем временем спешно настроил яркость экрана по центру.

Один из ближе сидящих мужчин, пробежался по нему оценивающим взглядом:

— Приятно видеть вас в столь официальной обстановке, господин Чон. Мы уж думали, что вы задержитесь на более личных делах.

По залу прошел низкий смех, несколько министров обменялись многозначительными взглядами. Кто-то бросил взгляд на Айзаву, явно ожидая реакции. Чонгук сохранял спокойствие. Он понимал, к чему клонит мужчина, но не мог позволить себе показать слабость.

— Личные дела, министр юстиции, — начал он, выдерживая паузу. — Это то, что я оставляю за дверью, когда речь идёт о стране. Вы ведь прекрасно это понимаете. Если я был где-то неправ, будьте добры, исправьте мои ошибки.

Зал на мгновение затих. Мужчина слегка прищурился, и его самодовольная улыбка исчезла.

— Конечно, господин Чон, — ответил он. — Я просто полагал, что ваше внимание может быть сосредоточено на других аспектах.

Чонгук хладнокровно выдержал его взгляд, прежде чем ответить:

— Если кто-то из присутствующих полагает, что моя близость с президентом Кимом как-то умаляет мою компетентность или преданность делу, то вы глубоко заблуждаетесь и возможно, вам стоит пересмотреть собственные приоритеты. Моя задача здесь — работать на благо страны.

Айзава слегка кашлянул, привлекая внимание.

— Господа, — начал он спокойно. — Нам пора перейти к обсуждению реальных проблем, а не заниматься пустыми намеками. Уверен, президент Ким поступил бы также.

Некоторые из министров замолчали, понимая, что разговор зашёл слишком далеко. Однако премьер-министр Ча не собирался так просто отступать.

— Хорошо, если вы так уверены, — сказал он, слегка наклоняясь вперёд. — В таком случае, президент Чон, расскажите, как вы планируете справиться с нарастающей инфляцией и снижением экспортных доходов? Пока мы тут сидим, наша экономика трещит по швам. А союзники, как вы знаете, не горят желанием поддерживать нас в этом состоянии.

Чонгук, чувствуя на себе пристальные взгляды, собрался с мыслями.

— Мы все понимаем, что экономическая ситуация нестабильна, — начал он, оглядывая собравшихся. — Инфляция под контролем, и мы уже начали принимать меры для стабилизации цен. Что касается наших союзников, я проведу встречу с послом Китая на следующей неделе, чтобы обсудить пути расширения торговых соглашений. Кроме того, я поддержу меры по усилению внутренней производительности, чтобы снизить нашу зависимость от внешних рынков.

Сын Вон скептически поднял бровь.

— И вы думаете, что этих шагов будет достаточно?

— Это всего лишь начало, — спокойно ответил Чонгук. — Но мы должны двигаться вперёд постепенно, не ломая систему. Разрыв связей или резкие экономические меры могут нанести больше вреда, чем пользы.

Айзава кивнул, соглашаясь.

— Разумный подход. Резкие изменения могут вызвать панику на рынке, а стабильность — это то, что сейчас необходимо стране.

— Мы слышали от президента Кима аналогичные предложения, — вмешался министр финансов. — Но реализация всегда зависела от политической воли. Мы не можем терять время на длинные переговоры, когда кризис уже стучится в наши двери.

— Наша задача — действовать осознанно и решительно, — не сдавался Чонгук. — Я знаю, что многие из вас сомневаются во мне, но я здесь, чтобы работать. Тэхён доверил мне эту страну, и я не подведу его. Если кто-то сомневается в этом, пусть скажет об этом прямо сейчас.

В зале повисла напряжённая тишина. Никто не осмелился открыто возразить, но несколько министров бросили недовольные взгляды друг на друга. Айзава снова прервал молчание:

— Давайте сосредоточимся на конкретных предложениях. Президент прав: нам нужно действовать, но и не поддаваться панике.

Чонгук кивнул Айзаве в знак благодарности и продолжил:

— Начнём с формирования рабочей группы, которая займётся координацией экономической политики с другими ключевыми министерствами. Я хочу видеть предложения на своём столе к концу недели.

Чонгук обвел зал взглядом, чувствуя, как снова нарастало напряжение.

— Рабочая группа, — продолжил он, не давая оппонентам перехватить инициативу. — Должна включать министра экономики, внешней торговли и сельского хозяйства. Обсуждению это не подлежит. Также я хочу, чтобы в этих переговорах напрямую участвовали представители промышленного сектора.

Министр сельского хозяйства, слегка качая головой, не удержался от замечания:

— Президент Чон, всё это звучит прекрасно, но не слишком ли вы торопитесь? Многие вопросы требуют времени, которого у нас, увы, не так много. Или вы считаете, что решите все проблемы одним махом?

Чонгук, не сводя с него глаз, ответил с некоторым упреком, каким любил говорить Тэхён:

— Тороплюсь? Нет. Но, как заметил премьер-министр, кризис уже стучится в наши двери. Мы не можем позволить себе роскошь действовать медленно. Мне не нужно время, чтобы разбираться в том, что уже давно требует решений.

Сын Вон напрягся, другие министры, которые ранее были тихи, перешептываясь между собой, начали оживляться. Они явно были впечатлены тем, что Чонгук не только не уступал, но и перехватывал инициативу.

Один из министров, сидящий в дальнем углу стола, вступил в дискусию:

— Господин Чон, вы должны понимать, что многие в этом зале давно работали с президентом Кимом. У него был другой стиль управления. Вы, быть может, не в полной мере унаследовали его опыт.

Чонгук, едва удерживая раздражение, ответил с той же резкостью:

— Если кто-то считает, что я обязан управлять так, как это делал президент Ким, то напомню: я здесь не для того, чтобы быть его копией. Я здесь, чтобы продолжить его дело, но со своим подходом. Если кому-то это не нравится, вы можете озвучить своё мнение, но не забывайте, что сейчас я — президент, и все решение соответственно будут исполнены лишь с моего на то позволения.

— Господа, — в который раз взмолился Айзава. — Предлагаю оставить разногласия в стороне и сосредоточиться на укреплении нашей экономики и подготовке к переговорам с союзниками. Все предложения будут рассмотрены на следующей неделе, как поручил президент Чон. Давайте работать над этим.

— Президент Чон, — неожиданно обратился министр финансов. — Если можно, я хотел бы добавить, что для восстановления внутренней стабильности нам также нужно пересмотреть налоговую политику. Существующие меры слишком слабо отражают ситуацию на местах. Наши граждане начинают терять доверие к правительству, и если мы не изменим курс, может возникнуть новый кризис, но уже социального характера.

Чонгук кивнул, приняв его слова к сведению.

— Верно, — согласился он. — Социальная напряжённость растёт, и нам нужно разработать налоговые льготы для малого и среднего бизнеса, чтобы они могли легче восстанавливать производство и торговлю. Я хочу увидеть конкретные предложения по этому вопросу в ближайшие дни.

Сын Вон, казалось, начал терять уверенность и смотрел на своих коллег, явно не ожидая такой твёрдости от Чонгука. Не зная, что сказать, он лишь кивнул головой. Чонгук продолжил:

— И вот ещё, что: я хочу, чтобы каждый в этом зале знал, если кто-то думает, что можно продолжать плести за моей спиной интриги, полагая, что моя молодость или близость с президентом Кимом — слабость, то вы сильно ошибаетесь. Я здесь, только благодаря последней его воле. Любые попытки подрыва моего авторитета будут пресечены с корнём и учтите, за все ошибки, вы поплатитесь своими головами.

В зале повисла тишина. Все прекрасно поняли, что он не шутит. Даже самые уверенные в своей неприкосновенности министры начали понемногу приходить в себя. Чонгук внутренне удовлетворённо отметил, что его слова произвели нужный эффект. Айзава прервал тишину:

— Теперь, господа, прошу всех приступить к разработке предложений по вопросам, озвученным на сегодняшней встрече. До следующего заседания.

Министры, понемногу собираясь, начали вставать и покидать зал, продолжая тихо переговариваться. Чонгук остался сидеть на своём месте, ожидая, пока все выйдут. Постепенно спадало напряжение, а когда зал почти опустел, Айзава подошёл ближе и, едва заметно улыбнувшись, тихо обратился к нему:

— Неплохое начало, друг мой. Уверен, теперь они тебя запомнят.

Чонгук лишь кивнул, всё ещё переваривая напряжение, которое витало в воздухе во время совещания. Теперь ему предстояло доказать, что он способен не просто руководить страной, но и выжить в этом жестоком политическом мире. Доказывал он это сидя за столом перед толпой журналистов. Яркий свет камер слепил глаза, и шёпот со вспышки фотоаппаратов с каждой секундой только усиливался.

— Президент Чон, — начала первая журналистка с резким голосом, поднимая микрофон, — Можете ли вы рассказать о состоянии президента Кима? Как он себя чувствует после предполагаемого отравления?

Чонгук не дрогнул и, следуя инструкциям директора Мина, ответил уверенным голосом:

— Состояние президента Кима стабильно. Врачи делают всё возможное, и я уверен, что вскоре он вернётся к своим обязанностям. Пока же я, как его ближайший советник и избранный, буду продолжать выполнять возложенные на меня обязанности и следить за тем, чтобы страна шла вперёд.

— Был ли отравлен президент Ким случайно? — перебил другой репортёр с хитрым блеском в глазах. — Многие считают, что это было покушением. Есть ли у вас информация, кто мог стоять за этим?

Чонгук уже знал, что они затронут эту тему, и хотя настоящей информации у него не было, он старался держаться сценария, написанного Юнги:

— Мы пока не можем утверждать, что это было покушение. Все возможные версии расследуются. Могу сказать одно: безопасность президента Кима и государства остаётся нашим главным приоритетом.

— Президент Чон, — вмешалась другая журналистка, явно пытаясь доминировать над остальными. — Ваше назначение вызывает множество вопросов. Ведь вы из династии Чон, которая когда-то была заклятым врагом династии Ким. Как вы объясните такое сотрудничество?

Пожалуй самый опасный вопрос. К великому счастью, Юнги предсказал ответ и на него. Он слегка улыбнулся:

— Вражда между династиями — это часть истории, но сегодня мы должны двигаться вперёд, а не оглядываться назад. Династия Ким доверила мне руководство страной, и моя главная цель — обеспечить её стабильность и процветание. Времена конфликтов остались в прошлом, к тому же наш народ заслуживает мира и единства, а не повторения старых ошибок.

Некоторые журналисты перешёптывались, явно недовольные такой нейтральной позицией. Но Чонгук не собирался позволить им углубиться в этот вопрос.

— Однако, — вмешался молодой корреспондент. — Вы же понимаете, что для многих это выглядит как политический маневр? Использование вас, последнего представителя династии Чон, для контроля над ситуацией?

Чонгук ответил на этот вопрос с лёгким нажимом, чтобы его слова были весомее:

— Моя роль здесь не результат манёвров — это результат доверия. Президент Ким и я работаем на благо государства, и все решения, которые мы принимаем, служат интересам народа. Я понимаю, что для некоторых это может показаться необычным, но история иногда преподносит нам неожиданные повороты.

— Говорят, что многие министры и политики относятся к вам с недоверием, особенно учитывая ваше родство с династией Чон. Как вы планируете справляться с этим давлением?

— Я не собираюсь управлять страной, основываясь на старых предубеждениях. Если кто-то из политиков ставит личные интересы выше государственных, это приведёт к очевидному исходу. Моя задача — следовать интересам нации, а не играть в чьи-то игры.

Ошеломлённые такой прямолинейностью, журналисты на мгновение затихли.

— А как насчёт экономических проблем? — спросила одна из старших. — Экономика страны трещит по швам. Какие шаги вы собираетесь предпринять, чтобы стабилизировать ситуацию?

Этот вопрос был проще, чем другие, и Чонгук уже готовился его обсудить в парламенте:

— Мы уже начали разработку плана по улучшению экономической ситуации. В него войдут налоговые реформы, поддержка малого и среднего бизнеса, а также программа по привлечению инвестиций. Я уверен, что наша экономика не только восстановится, но и вырастет за счёт грамотных решений и поддержки производственных секторов.

— Вы упомянули о налоговых реформах, как вы думаете, эти меры не вызовут протестов среди населения, которое уже страдает от высоких налогов?

Чонгук позволил себе ещё одну короткую паузу, затем ответил:

— Напротив, налоговые реформы будут направлены на то, чтобы облегчить нагрузку на тех, кто в этом больше всего нуждается. Мы не собираемся повышать налоги для простого населения. Вместо этого мы будем пересматривать налоговые льготы для тех, кто способен внести реальный вклад в восстановление экономики.

Никто из журналистов, казалось, не собирался останавливаться, как только один из вопросов был исчерпан, кто-то задавал уже следующий, но Чонгук следил за временем. Ещё один вопрос, и на этом всё. На большее его не хватит. Выдержке Тэхёна можно было только позавидовать.

— Многим интересно узнать: каково это — управлять страной, зная, что кто-то постоянно сравнивает вас с президентом Кимом? Как вы справляетесь с этим давлением?

Чонгук внимательно посмотрел на неё, не позволяя показать свою усталость от подобных вопросов. Он ответил спокойно, но с той же твёрдостью, что и в начале:

— Сравнения неизбежны, когда вы работаете на таком высоком уровне. Но я не президент Ким и не стремлюсь стать его копией. Моя задача — сохранить и развить его наследие, одновременно принося что-то своё. Я работаю ради страны и её будущего. Любые сравнения не изменят того факта, что сегодня перед вами стою я, и я готов выполнять свою работу. На этом всё. Благодарю вас всех за присутствие, — произнёс он, и кивнул головой секретарю Паку, давая понять, что пресс-конференция завершена. Толпа снова зашумела, камеры продолжали фиксировать каждый кадр, пока он спускался вниз и шёл к выходу, слыша за спиной шум голосов и комментарии.

/ Behind the Glass — Ilya Beshevli /

Чонгук и Сон У сидели рядом на диване в просторной гостиной, обитой мягким светом ламп. Телевизор был включен, на экране Тэхён уверенно вел пресс-конференцию, сталкиваясь с вопросами журналистов.

— Смотри внимательно, Сон У, — сказал Чонгук, не отрывая глаз от экрана. — Это важно. Учись отвечать так, чтобы не опозориться себя и своего отца.

— Но они ведь издеваются над ним, — тихо заметил Сон У, нахмурив брови.

— Да, — согласился Чонгук. — Но он делает вид, что это ничего не значит. Так ведут себя только те, кто знает свою цену. В конечном итоге он выставит их в неприличном свете. Своего рода — это тоже талант.

Сокджин, сидевший неподалеку, слегка улыбнулся.

— Чонгук прав, — мягко вмешался он. — Тэхён с детства обучался ораторскому искусству и актерскому мастерству. Это обязательная подготовка для каждого из членов династии Ким.

Сон У удивленно повернулся к нему.

— А я тоже буду этому учиться?

— Разумеется. Вам предстоит пройти те же уроки, что и ваш отец. Скажу, что это не так просто, как вам кажется. Овладеть ораторским мастерством равносильно тому, что вы сможете стать хозяином своих эмоций. То, как Тэхён сейчас выступает — это результат многих лет подготовки.

Чонгук посмотрел на сына, а затем вновь перевел взгляд на экран, где Тэхён спокойно отвечал на очередной вопрос. Журналист спросил о его личных взаимоотношениях с Чонгуком, намекая на влияние интимных аспектов их жизни на политику.

— Как вы ответите на утверждения о том, что ваша близость с господином Чоном напрямую влияет на ваши политические решения?

Тэхён сделал паузу, внимательно посмотрев на журналиста и Чонгук мог поклясться, что завтра утром карьера этого репортёра полетит ко дну. Для президента он был уж слишком злопамятным.

— Моя личная жизнь никак не касается государственного управления, — ответил он не показав раздражения. — А влияние на политику оказывают только факты и анализ, которым мы занимаемся ежедневно... и если...

Сон У вздохнул.

— Он делает это так легко...

Чонгук обнял сына за плечи.

— С годами и у тебя получится.

Чонгук глубоко вздохнул, как только закрыл за собой дверцу машины. Сидя на заднем сидении черного лимузина, он почувствовал, разъедающую тоску. Хотелось рыдать. Вот бы Тэхён оказался рядом. Пусть продолжал унижать его. Пусть опускал его, но вот бы он был рядом. Чонгуку хватало лишь одного его присутствия, чтобы почувствовать себя лучше. В горле появился ком. Водитель тихо спросил, куда ехать.

— В резиденцию, пожалуйста, — сохраняя вежливый тон, ответил он.

Едва он успел расслабиться, как в руках завибрировал телефон. На экране высветился неизвестный номер человека, которого он так и не смог до конца принять. Чонгук на мгновение замер, а затем неохотно нажал на кнопку ответа.

— Что тебе нужно? — уставшим голосом спросил он.

— Я видел тебя по новостям, — начал Чжи Сон без предисловий. — И должен сказать, что ты разочаровал меня.

Чонгук скривился, ожидая этого упрека, но все равно от слов становилось только больнее.

— Разочаровал? — переспросил он. — Ты ведь никогда по-настоящему не был на моей стороне. Так в чем же разочарование? В том, что я не сбежал, как ты того хотел?

— Я дал тебе шанс на нормальную жизнь, — строго произнёс Чжи Сон. — Я хотел вытащить тебя из его власти.

— А я не хотел сбегать, и ты это знаешь.

— Я думал, ты умнее. Ты мог бы выбрать другую жизнь, где не был бы марионеткой.

Чонгук медленно перевел взгляд на окно, затем сжал зубы, не выдержав напряжения.

— Скажи мне, это ты стоишь за отравлением Тэхёна? — спросил он. Внутри всё сжалось от страха. А что если, «да»? Что ему в таком случае делать? Как всё это исправить?

На другой стороне раздался вздох.

— Я не делал этого, — спокойно ответил Чжи Сон, облегчая его ношу. — Как ты вообще мог подозревать меня?

— Ты не раз говорил, что хочешь, чтобы я сбежал от него. Ты ненавидишь его.

— Ненавидеть и отравлять — это разные вещи, Чонгук. Я никогда не стал бы таким. Но знаешь, кто стал бы? Твои новые друзья в парламенте.

Чонгук заскрежетал зубами, чувствуя, как его охватывает гнев.

— Не смей вмешивать их. Тэхён доверяет мне, и я знаю, кто его окружает.

— Доверяет? — голос Чжи Сона наполнился сарказмом. — Он использует тебя, а ты позволяешь ему это делать.

— Ты понятия не имеешь, что происходит. Тебя не было в моей жизни с самого начала, и ты не имеешь права так говорить.

— Меня не было в твоей жизни благодаря проделкам Тэхёна и вместо того, чтобы встать на мою сторону, ты выбрал пресмыкаться перед ним и за этот выбор ты заплатишь, — холодно сказал его отец, а затем, его голос стал еще жёстче. — Раз ты не послушался меня, я заставлю тебя пожалеть.

Чонгук резко выпрямился, чувствуя, как внутри него нарастало беспокойство.

— Что ты собираешься сделать?

— Твой сын, Сон У, сейчас вместо уроков в Англии летит на самолете обратно в Корею. Как думаешь, почему?

Чонгук застыл, чувствуя как сердце пропустило удар.

— Что ты наделал? — прохрипел он, сжимая телефон так, что пальцы побелели.

— Ничего, пока что. Но теперь, когда ты выбрал сторону, ты должен понимать, что каждая твоя ошибка будет дорого стоить. В том числе и Сон У.

— Ты не посмеешь!

— Ты слишком много ставишь на карту, Чонгук, — спокойно ответил Чжи Сон. — И если ты не возьмёшься за ум, то потеряешь все, что у тебя есть.

На мгновение между ними повисла тишина, и через несколько минут Чжи Сон заговорил снова, тоном чуть мягче:

— У тебя есть время. Подумай над этим. Ты не обязан следовать его правилам.

— Я не собираюсь отступать, — жестко ответил Чонгук. — Ты не понимаешь, Сон У и мой сын тоже. Его и Тэхёна убьют в ту же секунду, как только я откажусь от должности. Я не хочу, чтобы шестнадцать лет моей жизни были потрачены впустую.

— Родство определяется кровью, Чонгук! Он сын дьявола, который своим приказом убил твою мать. Разве не это тебя должно тревожить?!

— У Тэхёна не было выбора, пусть он поступил неправильно, но будь на его месте ты, сделал бы тоже самое. Я читал его письмо и последние слова. Он отказался убивать тебя. Вместо этого он просто хочет засадить тебя в тюрьму как изменника, но если я поговорю с ним, при хорошем раскладе он позволит жить тебе где-нибудь за границей. Тебе только нужно остановиться.

— Всё что он говорит — ложь. Как только я окажусь за решеткой, он закажет моё убийство и свалит всю вину на заключённых. И ты в это поверил?! Какой же ты слабохарактерный.

— Не тебе меня осуждать. В отличии от тебя, я никогда и никого не убивал.

— Не зазнавайся, в скором времени убьешь. В политике это неизбежность. Со смертью одного, к власти приходит другой. Это неизменное правило, которое действует на протяжении многих лет. Встретимся завтра, Чонгук. Я буду сопровождать китайского посла.

И с этими словами связь прервалась.

Чонгук некоторое время просто сидел в машине, глядя на телефон. Сердце бешено колотилось, мысли метались. Он резко поднял голову и обратился к водителю:

— Едем в аэропорт.

Водитель, не задавая вопросов, рванул с места. Чонгук снова взглянул на телефон и, дрожащими пальцами, набрал номер Сон У. Он прождал несколько гудков, но никто не ответил, затем он попытался ещё раз, напрягаясь сильнее прежнего. А потом ещё... И ещё...и ещё... Но каждый раз в ответ прилетала только пугающая тишина. Сжимая телефон в руке, он чувствовал, как начинала накрывать его с головой паника. Вскоре машина затормозила у аэропорта, и Чонгук, не дожидаясь водителя и охраны, машинально выскочил из салона, оглядываясь в поисках сына. Взгляд метался по толпе, пока, наконец, он не заметил знакомую фигуру у выхода.

Сон У стоял недалеко от таксистов, перекидывая рюкзак через плечо и оглядываясь вокруг, явно в поисках кого-то. Недолго думая, Чонгук подошел к нему быстрыми шагами, и в его голосе сразу прозвучала острая смесь гнева и волнения:

— Сон У! Что ты здесь делаешь? Ты должен был сидеть на уроках, а не шататься где попало.

Юноша поднял глаза и посмотрел на него с удивлением, словно не ожидал такой встречи.

— Папа, я...

— Чем вообще ты думал, когда ехал сюда? — Чонгук почти кричал, не в силах сдержать ни волну гнева, ни страха. — Куда смотрела Сара?!

— Я просто хотел увидеть отца, — тихо признался юноша, нахмурившись. — Он не отвечал на звонки, а потом я увидел новости. Дядя сказал, что его отравили, это правда?

Чонгук стараясь унять свой гнев, остановился. Он пробежался по нему взглядом и как только к ним подошли телохранители, указал в парковочную зону.

— В машину. Немедленно!

Сон У упорно не отводил взгляда.

— Я приехал с воспитателем Ли и бабушкой. Он помогает ей забрать вещи.

— Не выводи меня из себя, я сказал в машину, — холодно ответил он, глядя на сына и развернувшись, отдал приказ одному из охранников. — Уведите его, и глаз с него не спускайте.

Сон У воспротивился.

— Без бабушки и воспитателя Ли, я никуда не пойду!

— Ты отнимаешь у меня много времени. Я отвезу тебя к Тэхёну вечером, после работы. — тоном не терпящим возражения сказал он. — Воспитатель Ли с нами не поедет. Как и твоя бабушка. А теперь будь добр, садись в машину, а иначе полетишь обратно в Англию первым же рейсом!

Сон У взглянул на отца с обидой, но, зная, что дальнейшее сопротивление не даст результатов, сел в машину. Чонгук глубоко вздохнул, осознавая, что ему предстоит решить ещё одну проблему. Оглядевшись, он направился внутрь здания, где находился Дон Ук.

— Воспитатель Ли, — твёрдо позвал он, не скрывая своей неприязни.

Мужчина обернулся, словно уже ожидал его появления.

— Господин Чон, — вежливо поклонился он.

— Слушайте внимательно, — начал Чонгук, не тратя времени на формальности. — Предупреждаю в первый и последний раз: больше не смейте использовать моего сына, чтобы надавить на меня. И даже близко не подходите к Тэхёну, если кто-то из ваших людей навредит ему, клянусь, просто так я это не оставлю.

Дон Ук сохраняя невозмутимость, поднял чемодан и одарил его хладнокровным взглядом.

— Вы ошибаетесь, — начал он спокойно. — Я здесь исключительно для того, чтобы помочь вашей матери собрать вещи и убедиться, что с мальчиком всё будет в порядке. Я никогда не собирался вредить президенту Киму. Мне это ни к чему.

— Факты сами говорят за себя. Вы работаете на моего отца, большего для подозрении мне и не нужно.

Мужчина слегка улыбнулся, но в его улыбке не было той доброжелательности, которую он выражал в Англий.

— Мой долг — заботиться о вашей семье, так как этого хочет ваш отец. Он никогда не давал мне приказов вредить вам или вашему окружению, а даже если и отдаст, я никогда не стану этого делать. Сон У слишком умный ребенок, и пока я отвечал за его воспитание, то довольно сильно привык к нему.

— Очень на это надеюсь, но всё же будьте добры, держитесь от него подальше, иначе я сделаю всё возможное, чтобы вы не смогли больше работать ни на моего отца, ни на кого другого.

— Понял, — с лёгкой насмешкой ответил Ли. — Но повторю: у меня нет намерений вредить вам. Всё остальное — не мои заботы.

Чонгук, сжав челюсти, ощутил, как медленно поднимался в груди гнев. И как бы ему ни хотелось, прямое противостояние против какого-то то ли охранника, то ли начальника охранников ничего не могло изменить. Ничего не сказав в ответ, Чонгук развернулся и вышел наружу.

Сон У, сидя в машине, сдержанно смотрел в окно и как только Чонгук сел рядом с ним, юноша, почувствовав напряжение, обернулся к отцу.

— Что воспитатель Ли сделал? — тихо спросил он, не выдерживая тишины.

Чонгук смягчившись, посмотрел на сына.

— Ли ничего не сделал, — ответил он, хотя внутри злился на мужчину и своего отца. — Просто у него есть свои интересы, которые могут быть для нас опасными.

Сон У нахмурился, не понимая, что именно происходит.

— Он ведь всегда был добр ко мне. Почему ты ему не доверяешь?

— Потому что не все такие, какими кажутся, — спокойно объяснил Чонгук. — У твоего отца слишком много врагов, Сон У. А ты его самое слабое место. Запретив тебе возвращаться в Корею, я ни в коем случае не пытался помешать вашим отношениям. Я лишь хотел защитить тебя. Теперь ты меня понимаешь?

Сон У задумался, а потом тихо спросил:

— Неужели всё так плохо?

— Я бы сказал, что даже хуже, — выдохнул Чонгук, подавая знак водителю, чтобы тронуться. — Тэхён в реанимации. Политики глумятся надо мной и если твой отец не придет в сознание хотя бы до конца этой недели, боюсь, они откроют сезон охоты, чтобы убить нас. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понять, что к чему и главное, что ты должен помнить: доверие нельзя раздавать налево и направо. Мы в этом мире одни Сон У, и ты для меня больше, чем просто жизнь.

/ Lullaby for Erik — Evgeny Grinko /

«2»

У кровати Тэхёна, сгорбившись и опустив голову сидел Сокджин. Выглядел он уставшим, уж слишком сильно отравление Тэхёна скосило его здоровье. Он не отводил глаз, не позволяя себе ни на секунду ослабить внимание, будто бы мог заметить малейший признак жизни, почувствовать хотя бы слабый пульс надежды. За всё это время он успел запомнить каждый изгиб его лица, каждую мельчайшую черту, хотя и так помнил, каким Тэхён был мальчиком — упрямым, своенравным, но необычайно добрым в те редкие моменты, когда позволял себе показать истинное лицо. Сокджин наблюдал, как взрослел его мальчик, превращаясь из стеснительного ребёнка в сдержанного мужчину, как он медленно, но верно осваивал суровые правила мира, поднявшись до такого уровня, что смог создать их сам. А теперь Сокджин снова смотрел на него, но к сожалению вместо той силы и власти, видел своего уязвимого мальчика. Мужчина аккуратно поправил простыню, чтобы та не давила на плечи Тэхёна, затем осторожно вытер маленькие капли пота, выступившие на его лбу, с какой-то почти отцовской нежностью.

Недалеко сидел порядком подуставший Ридер и опираясь на папку с медицинскими записями, окинул Сокджина беспокойным взглядом.

— Ситуация остаётся сложной, — тихо начал он, опасаясь очередного приступа стенокардии у мужчины. — Тэхён был отравлен не только алтамином. Мы выявили ещё несколько веществ в его крови, и каждое из них оказывает своё негативное влияние, усиливая общий эффект. Например, одно из них обладает свойством замедлять работу сердечной мышцы, а другое вызывает воспалительные процессы. На фоне этого произошло обострение его хронического заболевания.

Сокджин нахмурился, сжимая губы.

— Что за хроническое заболевание?

— У него цирроз печенихроническое заболевание печени, при котором происходит постепенное замещение нормальных клеток рубцовой тканью., — ответил Ридер, стараясь говорить предельно аккуратно. — Мы узнали о нём около двух недель назад, и пока болезнь была под контролем. Но отравление вызвало дополнительную нагрузку на орган. Состояние нестабильно, поэтому лечение осложняется.

Сокджин пытался переварить услышанное, и машинально уточнил:

— И каковы шансы на восстановление? Он справится?

Ридер немного помедлил, опуская взгляд.

— Мы делаем всё возможное. Лечение направлено на детоксикацию, поддержку печени и контроль воспаления. Но, откровенно говоря, комбинация отравления и обострения заболевания — это самое худшее, что могло случится. Ему требуется сильный иммунный ответ, и всё зависит от того, насколько его организм выдержит эту борьбу. А его иммунная система, как вы и сами знаете, оставляет желать лучшего.

— Есть ли что-то, что я могу сделать?

Ридер взглянул на него с пониманием и сочувствием.

— Самое важное сейчас — стабильная обстановка. Никаких стрессов или резких изменений. Ему нужно ощущение безопасности и поддержки, даже если он пока этого не чувствует. Как только он очнется, мы перевезём его в Цюрих. Если конечно он согласится, постарайтесь надавить на него и заставить лечь в госпиталь.

— Это даже не обсуждается, — немного раздраженно ответил Сокджин. — Пусть только попробует отказаться, я лично потащу его в...

Мужчина отвлекся на шорох. Дверь тихо приоткрылась, впуская внутрь Чонгука и Сон У. В палате было не слишком светло. Юноша первым делом оглядел пространство, и зацепился взглядом за лежащим на больничной койке Тэхёне. Но прежде чем подойти к нему, вежливо поздоровался с врачом и дворецким.

— Здравствуйте, — прошептал он, даже не задумываясь, по какой причине он так тихо говорил.

Сокджин при виде мальчика, улыбнулся, и уступил ему своё место.

— Здравствуйте, молодой господин. Рад вас видеть.

Сон У осторожно приблизился к койке, словно не веря, что на ней действительно лежал Тэхён. Сильный, властный, а теперь такой беззащитный. Чонгук не спешил подходить к нему. Только задержался у двери, обращаясь к врачу.

— Есть ли какие-то улучшения? — в очередной раз спросил он. — Может, он уже...

Ридер вздохнул, обмениваясь с Сокджином взглядом, прежде чем ответить.

— Чонгук, — говорить он старался максимально тактично. — Пока состояние стабильно,

но как я уже говорил, из-за отравления у него обострились проблемы с печенью, и добавился риск воспалений. В данном случае чудо, что он вообще выжил.

Чонгук стиснул кулаки.

— То есть пока всё, что мы можем сделать, это просто ждать?

Сокджин ободряюще положил руку на его плечо.

— Чонгук, — сказал он мягко. — Ожидание — это не отсутствие действий. Мы боремся за него каждый день, каждый час. А твоё присутствие и поддержка много для него значат, даже если он не может это показать.

Сон У, стоявший у постели отца, прислушался к разговору. Он осторожно взял Тэхёна за руку. Взгляд метался по осунувшимся чертам лица, по непроницаемым векам, тонким складкам у рта, и каждый раз сердце щемилось всё сильнее. В голове крутились разные мысли. А что если он не выживет? Умрет и оставит их с Чонгуком на съедение шакалам. Уж так ли была важна эта власть, что ради неё одни готовы жертвовать своей жизнью, а другие отбирать чужие?

Неужели власть всегда была важнее семьи?

или 

Его отец пытался сохранить свою семью путем удерживания власти?

Парадокс. Не иначе. Внутри всё сжалось. Он лживо улыбнулся, пытаясь сдержать слезы. По всему телу разлилось чувство горечи. Они ведь с Тэхёном никогда по-настоящему не были близки. И всё же.

Тишину нарушил тихий голос Чонгука, и Сон У встрепенулся, оборачиваясь к нему.

— Мы не позволим никому навредить нам, — произнёс Чонгук, словно прочитав мысли сына. Он положил руку на его плечо. — Твой отец сильный человек, Сон У. Он выкарабкается.

Сон У молча кивнул, пряча боль в глубине глаз.